– Кис- кис- кис. Барсик, Барсик где-ты? Иди, я тебе рыбки дам.
– Мяу. Да слышу, слышу я. Анна Семеновна, ну чего так орать-то? Вообще можно было бы не кричать. Амбре от соленой мойвы, которой ты меня собираешься кормить, вокруг стоит такой, что уже, наверное, все коты и собаки на улице знают, что у меня сегодня на завтрак. Хоть бы «китекета» купила, что ли, расщедрилась бы разок с пенсии. Но где там, дождешься от нее. Не то, чтобы я сильно люблю этот суррогат, но так, для престижа можно было бы. Вон, даже мелкого рыжего котенка Мурзика, из дома напротив, им кормят, а меня, уважаемого, солидного кота, всякой дрянью. И называется это «я с пенсии тебе вкусненького купила». Даже стыдно порой перед кошачьим народом, воняет-то она, эта самая мойва, ох, как здорово.
– Ну иди, иди сюда, гуляка, поешь вот вкусненького. Побалую тебя сегодня немного, пензию вот нам с тобой принесли. На сто рублей добавили нонче. А «коммуналку» на тысячу снова подняли, вот и будем мы с тобой жить, поживать, сколько сможем. А потом зубы на полку и хоть помирай. С моих-то семи тыщ больно не разгуляешься. А тут еще за свет не плачено, да налог вот на землю пришел. И лекарствия тоже подорожали. Тебе-то что, мыша какого поймаешь и сыт. А мне хоть с сумой по миру иди…
– Мррр. Ладно, уж потрусь я об ее ноги, мне-то чего, не убудет, а ей приятно. Вот только без рук! Не то враз расквасится, а потом примется целовать, всхлипывать и плакать. Терпеть не могу этой сырости. Ну, чего реветь? Что, денег от этого прибавится, что ли? Нет. А вот давление поднимется обязательно. А там – таблетки или еще хуже – «неотложку» соседи опять вызовут. Кстати, «неотложка» – это самая мерзкая машина, сирена у нее так пронзительно воет, с ума сойти можно. Я уж не говорю про этот ужасный больничный запах. Так и хочется со страху куда-нибудь подальше убежать. В прошлый раз, как приезжала «скорая» к соседу, Лехе-алкоголику, так я на дерево сиганул, в секунду аж до самого верха добрался. Насилу слез потом. Да и то только к вечеру. А насчет мышей – это она зря. Самая никудышная эта добыча, ловить их – это еще так сяк, а вот есть, – пардон, как-нибудь без меня. Какой только заразы в этих грызунах нет.
– Хороший, Барсик, умница ты моя. Вон, какой ты пушистый и важный у меня. Один ты у меня и есть верный друг. Хоть тебя приласкать можно. А то детки мои-то, Лизонька, доченька моя, как в Москву свою укатила, так и не приезжает уже лет десять. Внучков я даже и в глаза не видела. Хоть бы фото какое прислала, так нет, письма-то сейчас никто не пишет, все компьютеры да телефоны одни. А позвонишь когда – «Что случилось, мам? Все в порядке? А то некогда мне. Я тебе потом перезвоню» и все. А уж Петенька, беда моя, все по краям дальним да по тюрьмам. Где он теперь, жив ли, сыночек мой? Ни весточки, ни письмеца какого… Вот еще когда «сам» жив был, Александр Петрович-то мой, тогда бывало, наезжали детки. За продуктами да денежек попросить. А сейчас, Барсик, никому мы с тобой не нужны. О-хо-хонюшки…
– «Барсик». Вот все-таки, какие они странные существа, эти люди. А фантазии у них вообще никакой. Вот сами подумайте, почти все представители славного кошачьего племени у нас Барсики, Мурзики, Мурки, в лучшем случае Васьки или Рыжики, скажем. Назовут так, вовсе не думая, а ты живи с таким имечком, мучайся. Небось, детям своим имена когда выбирают, так и в святцы, и в гороскопы, и в справочники заглянут. А тут, Барсик и дело с концом. Ну я, конечно, не в претензии, Барсик – это, вроде, как маленький барс, все же еще понятно, а вот, скажем, Мурзик – это как? От мур-мур, что ли?
– Ну ладно, покушал милый? Беги, беги. А я вот к Дмитриевне пойду, огород взялась у ее снохи полоть. Все же какой никакой, да приработок. В вечор молочка, может, принесу. Коровка у них есть. А ты беги, беги. Только к соседям больше не лазь, оне собачку новую купили. Чудная такая, буль…как ее, тенер, что ли? До чего ж злющая, враз тебя порвет.
– Мяу. Ладно. Спасибо уж за рыбу. «Молочка», себе бы поесть чего купила. Вон, тощая совсем у меня стала. Коты соседские смеются надо мной, объел, дескать, Барсик хозяйку. Ну, ничего, я тебе сегодня колбаски копченой принесу. Знаю я одно такое местечко, там, у соседей в кладовой. И никакие бультерьеры нам в этом не помеха. У них зубы да мышцы, а мозгов нет совсем. Ничего, Анна Семеновна, пока Барсик с тобой, прокормимся, пропасть я тебе не дам…