«Кто они, и что им надо?
Пить да пить бы сладкий яд.
До утра, обнявшись крепко,
Так они и простоят».
Эдмунд Шклярский.
Не знаю, сколько прошло времени. Я потерял ему счёт. Я просто сидел на стуле, полузакрыв глаза, и думал о Клири, о том, что потерял её навсегда из-за того, что тогда не остановил и не оставил у себя.
От горестных мыслей меня отвлёк звонок в дверь. Открыв её, я так и замер на пороге. Передо мной стояла Клири.
Если чего-то очень долго и сильно ждёшь, поневоле в своём воображении представляешь, как это будет. Когда же то, о чём мечтал, случается, стоишь, как столб, и долго не можешь оценить ситуацию.
Примерно то же самое происходило и со мной. Я, конечно, ждал прихода Клири, но не представлял себе, что всё будет именно так. Минут двадцать я смотрел на её наряд: белую пуховую куртку, смешную шапку с кисточкой, как у гнома из старой, давно прочитанной в детстве сказки, не осознавая, что сказка в виде Клири неожиданно пришла ко мне на порог.
— Здравствуй! — произнёс я немного дрогнувшим голосом и замолчал, не зная, что сказать ещё. Но видимо, за меня говорил мой взгляд.
— И тебе того же! — звонким, как горный хрусталь, голосом произнесла она и громко рассмеялась.
— А у тебя голос совсем не изменился, — проговорил я и жестом пригласил её войти. Закрыв дверь, мы заключили друг друга в объятия.
— Я так долго тебя ждал, почти целую вечность!
— Всего два года и три месяца, — уточнила Клири, ещё сильнее прижимаясь ко мне.
— И это тоже вечность, — сказал я.
— Это ты сам придумал? — спросила она, освобождаясь из моих объятий и снимая свою смешную шапку гнома с кисточкой.
— Нет. У тебя красивые волосы!
Это, действительно, было так. Белые, как снег, мягкие и густые волосы Клири рассыпались по плечам.
— У тебя красивые волосы, — почему-то повторил я.
Потом мы поцеловались, и моё сердце бухало, как паровой молот, а дыхание вдруг стало частым и прерывистым. Я поспешно отошёл назад.
— Ну, рассказывай. — Она внимательно посмотрела на меня.
— О чём? — не понял я.
— О том, как ты жил тут без меня.
— Да в общем-то обыкновенно жил, картины рисовал.
При упоминании о картинах глаза Клири заблестели.
— Покажи картины, — тихо, но вместе с тем твёрдо потребовала она.
— Там нет ничего особенного, — вяло сопротивлялся я.
Но Клири стояла на своём:
— Покажи картины, Стасик.
Перед «Стасиком» я, конечно же, устоять не мог. Быстро сходил в другую комнату и принёс свёрнутые в трубку холсты:
— Вот, пожалуйста, исследуйте, мадам!
Пока Клири рассматривала то, что я написал во время путешествия вверх по реке Чудь, мне вдруг нестерпимо захотелось курить. Выкурив сигарету и успокоившись, я вернулся в комнату, где находилась Клири.
— А знаешь, ты стал рисовать ещё лучше, — сказала она.
— Тебе виднее, Кларисса.
Я уселся напротив и стал её внимательно рассматривать.
«А она ни капельки не изменилась. Ну, разве только чуть-чуть внешне, а внутри осталась той же самой — романтичной и красивой Клири. Способна ли она стать женой, более чем скромного, художника? А способен ли я дать ей то, что она ищет, потому что любовь — это не только физическая близость, которая со временем проходит, но и познание друг друга. Способен ли я кого-нибудь понять, если так и не понял самого себя?!»
— А ты стал рисовать намного лучше! — воскликнула она.
Я промолчал.
— Ты где-то путешествовал? Я хочу знать всё.
— Ты не поверишь, Клири.
— Я постараюсь.
Я рассказал ей всё, что со мной было от начала до конца.
— Ну, как, веришь?
— Верю, — просто сказала она.
— Почему, ведь это так похоже на сон?
— Вот поэтому и верю.
— И ты не считаешь меня сумасшедшим?
Клири отрицательно покачала головой.
— Почему?
— Потому, что такая же как ты.
— Значит, ты согласна быть со мной?
— Да.
Мы опять обнялись и поцеловались. Моя одиссея была закончена. Теперь я смотрел на произошедшее с лёгкой улыбкой, ибо всё уже прошло, оставив во мне свой неизгладимый след.
2007—2009 гг.