ВНЕШТАТНАЯ «ЗАНОЗА».
– Да, слышали уже, в курсе… – парни краснели загорелыми лицами, стреляли опасливо в сторону корпуса шальными глазами. – Ох, и заноза же…
Такие разговоры были здесь часты, но практически всегда порождали здоровый хохот и немалое смущение, хоть его-то этим мужчинам военных профессий доводилось испытывать уже редко – возраст и специфика работы почти изгнали из душ и голов подобное чувство. Ржач – да, цинизм – туда же, издёвка – это пожалуйста, сальности – за милую душу, а стыд и смущение… Не барышни же кисейные, «горячие точки» и локальные конфликты у многих за плечами. А вот, поди ж ты…
Стоило этой девчонке-недоростку появиться на базе – смех и оживление обеспечены, да что там оживление – торнадо, не меньше! И что только в ней было такого, отчего строгий распорядок и жёсткая дисциплина военного поселения тут же летели коту под хвост? Почему появление этой гражданской в странном клетчатом платьице так волновало парней и остальных мужиков всех возрастов и званий? Они и сами не могли бы объяснить внятно.
– А шут его знает… Весёлая, но не хихикает глупо без повода. Вот не сказать, что красавица писаная, а начинает говорить – обо всём забываешь, любуешься. А уж если в игривом настроении приезжает, тут уж держи пресс – такое откалывает!.. И говорит-то простое, что часто слышишь, уже кто-то рассказывал, а раскрываешь рот и… тут как повезёт: в сторонке – выживешь, попадёшь под раздачу – то ли пожалеешь, то ли пропадёшь душой… А то и сердцем… Сколько ребят уж сгинуло в её глазищах…
И начинают вспоминать случаи, коим и сами стали свидетелями, и нашептали на ушко старшие.
– Шла тренировка на воздухе. Кто на дорожке на время бегал, кто на брусьях отжимался – знакомое дело, в общем.
Я присел на лавку, стал перевязывать запястье – потянул малость. Забинтовал, увидел краем глаза, что на углу площадки начальство появилось, не разглядел даже, кто. Устроился между двух лавок и стал качать пресс, заложив руки за голову.
И тут появилась она, эта тощая кроха. Сзади подошла, понаблюдала, поймала момент, когда качнулся назад, присела и прошептала мне на ухо такое… А сама спокойно отступила, приказав:
– Продолжай. Наблюдают.
А меня смех распирает! Ржач просто рвёт глотку! Кое-как продолжил отжим, губы искусал в кровь, а эта зараза ещё «подсыпает» с каждым жимом… Конечно, я не выдержал: повалился на спину и стал гоготать.
Она обернулась, за своё плечо кому-то говорит:
– Зачёт. Три минуты.
Тут и ребята подбежали, затормошили меня…
Пришлось рассказать. Только её слова на ухо не озвучил. Пусть завидуют молча, жеребцы мои.
Позже ещё не раз попадал в передрягу с ней, но там уже было совсем не смешно… Дело сложное выпало… Спасли мы её. Четверо не вернулись*.
– Нам тоже досталось по незнанию.
Видим, сидит девчонка с котёнка в тёплой куртёнке и грустит на скамейке стадиона, то ли ждёт кого, то ли проводила. А мы что. Только с дальнего. Злые все. Озабоченные. Но в рамках. Тут не забалуешь – вылетишь пулей, а то и под комиссию попадёшь.
Подвалили. Мол, чего скучаешь? Давай вместе.
Зыркнула, прищурилась, закусила губу:
– Качелей нет. Скучно тут у вас. А с турника стекаю – запястья слабые.
Тут мы и заорали:
– В момент сообразим!
Подхватили, к высоким брусьям отнесли, двое повисли, сцепились ногами – качели! Сами гогочем, хари у всех красные – развлечение!
Девчонка критически осмотрела, смилостивилась, позволила нам её усадить, строго гыркнула парням-«стропам»: «Глаза закрыть!» Те ржут, но послушались.
Мы их раскачали легонько вдоль брусьев, да только недолго получилось – это выглядело так… похабно, что все просто рухнули на снег и стали гоготать, как слабоумные.
Девочка ловко спрыгнула и отбежала к корпусу. Вовремя. Умная.
Почему? Да мы же все там «в стояк», озверели… Если б не база, не надзор…
Потом сами удивлялись, как вообще повелись на эту провокацию? Не «зелёные» же! Все с опытом, серьёзные…
Ох, и досталось же нам тогда… Везде ж камеры, «прослушка»…
Вот провокаторша… Профи. Не откажешь. И обвинить нельзя – сами пристали, козлотуры озабоченные.
Просили прощения с удовольствием.
Милая такая, скромная, стеснительная.
Поздно сообразили, что внештатная. Но как же коварна… Женщина, одним словом.
– У нашей команды о ней лишь тёплые и очень смешные воспоминания.
Мы тогда тоже только вернулись с Дальней. Устали, как собаки, плюс часовой пояс… Сидели в том скверике после лекций вялые, полусонные.
Тут и увидели в тени дубов маленькую девушку, пригласили поболтать, просто порадоваться новому юному личику. Наши-то приелись до оскомины, вот и разнообразили впечатления.
Обратили внимание, что одета она в чём-то странном, платьице неказистое клетчатое, будто униформа забегаловки какой.
Заметила, покраснела, развела руками, мол, сорвали с точки, в чём была.
Я снялся с места и метнулся в хозблок, нашёл каптёрщика, огорошил просьбой:
– А есть у тебя самый большой спортивный костюм? Х/б. На очень высокого худого парня.
Обалдел, подумал, поманил за собой на склад, с хитрой рожей достал из загашника пакет, подал со словами:
– Больше нет. Извинись от меня перед бойцом.
Посмотрел я на бирку и расхохотался – рост 215! Поблагодарил, расписался в ведомости и пошёл в сквер с забористой мыслишкой: «Сейчас от души повеселимся!»
Протянул незнакомке с учтивой улыбкой:
– Нам отвернуться?
Не среагировала.
Молча вскрыла упаковку, вывалила чёрную кучку, извлекла штаны медленно: тянет, тянет, а они всё не заканчиваются!
Мои парни начали давиться смехом, но пока держались.
Кроха осмотрела это змееподобное нечто, повертела в руках, примерила – половина на земле!
Мы уже гоготали сдавленно, а она ничего, ноль эмоций.
Достала джемпер, приложила к груди – только ступни и голова остались видны!
Изрекла тихо:
– Он мой? Могу делать, что захочу?
Я кивнул, стиснув зубы – смех давил.
Добавила деловито:
– Ножницы, чёрные нитки и пару иголок. И, пожалуй, ремешок.
Я:
– Только солдатский ремень.
Кивнула, мол, сойдёт.
Когда принесли требуемое, задумалась, погрызла кончики пальцев, радостно вскрикнула и кинулась на дальнюю скамью, сделав нам знак «ждите здесь».
Мы, конечно, все зады истёрли, ёрзая от нетерпения, но оно того стоило.
Минут через пятнадцать она скрылась за толстыми стволами, потом высунула руку и показала знак «внимание».
Когда вышла и направилась к нам, мы просто очумели: шла миниатюрная красотка в чёрном модном комбинезоне, держа за спиной на пальчике что-то интересное.
Оказалось: штаны были ей настолько велики, что резинка достала до плеч, что и позволило смастерить комбез. Пояс опустила до подмышек, сверху пришила отрезанные снизу штрипки – лямки. Проблему с длинными штанинами решила ещё проще: отрезала резинки-манжеты, пропустила нить по боковым швам и подтянула её – брючки в сборочку, как… парадные шторы в актовом зале!
Не представляете, как армейский грубый ремень смотрелся на её тоненькой талии!.. Да у нас мозги вскипели!
А девочка, прикусив губу, зыркнув зеленющими глазами, величаво развернулась, надела через голову то, что было джемпером.
Сначала не поняли, потом просто раскрыли рты: отрезала рукава на треть от плеча, оставшегося хватило, чтобы сшить… эээ, кушак, что ли? Вшила вертикально по центру спереди эти обрезки с манжетами и завязала за спиной, обхватив этим широким корсетом-«поясом» талию. Что-то японское получилось, честное слово. Как укороченное кимоно, немного ниже колен.
Дай ей больше времени и немного чего-нибудь яркого, блестящего, такое бы забацала… Рукодельница оказалась. Простая хэбэшка превратилась в стоящую вещь.
Мы онемели. Хотели до этого поржать, постебаться, а тут… Даже слова все растеряли. Только помотали головами и показали большие пальцы рук, мол, это так круто…
Её куратор, когда вышел с начальством подышать после заседания, лишь развёл руками и выдавил: «Ну, пани…»
– …А как она на базе оказалась, знаете? И я не слышал. Что-то мутное и тревожное с ней было. Старшой однажды разговорился вечерком. Он и рассказал о первой с нею встрече:
– Стояли на старте. Команда в кузове «Урала». В полном боевом. Операция с вылетом. Далеко. Серьёзно. Ждали только отправляющего.
Вдруг в борт условный стук: два-один-три.
Крайний боец руку опустил за борт, поймал кого-то, втащил, как кутёнка.
Обалдели: девушка! Гражданская! В брючках и курточке из плащёвки.
Ни глазом не повели. Не наше дело. У каждого своя задача и приказ. У неё, видно, тоже.
Сидим. Она стоит у заднего борта. Мест свободных нет – полный комплект. Молчим.
Вскоре в кабину сел отправляющий, в рацию буркнул «время, бойцы», тут же дал старт. Выехали.
На КПП брезент не открывали.
Закрыты. Почти темно.
Девчонка схватилась за петли под крышей, болтается селёдкой.
Мы стойкие, глаза в пол, зубы сцепили. Равнодушные, типа.
Пока на повороте резком её не мотануло кишкой. Голову рассекла!
Тут пара крайних ребят слева передали свои мешки по ряду и посадили кроху на колени – мест других нет. Зубами вскрыли спецпакет, обработали её рану, забинтовали.
А вот потом началась сущая чертовщина происходить!
Нет, сначала шутила, типа, зачем её украли, папе-полковнику расскажу…
Хмыкнули, понимаем, что стебается. Тощая и малая, а в глазах строгость и опыт. Не обманула – своя. Делать нечего, дорога, напряжение, странная гостья. Задумываться начали. Да только в пустую – никто не угадал, что за птаха залетела.
Почему, говоришь? Да потому.
Кажется, она не от мира сего была. Нет, нормальная, только…
Короче: видение её там накрыло. Обвела нас всех глазищами, да не простыми, а жуткими такими, светились зелёным светом, как у волчицы! Вот ими и просканировала. То, что увидела, и срубило её. Не потеряла сознание, а… на сон что-то похоже, когда кемаришь с приоткрытыми глазами. Заговорила странным голосом. Как из-за стены звук – гул машины, скрип соединений, невнятный голос… Трудно объяснить. Вот так и бормотала.
Сначала не поняли, потом дошло – на церковно-славянском что-то лепечет. Об агнцах, волках, их пожирающих, о кровавом зеве чудища…
Лабуда, говоришь? Если бы.
Да у нас волосы дыбом встали! У нас-то, всякое повидавших и прошедших! Так «мороз» продрал шкуру, что жутко стало! Дышать было трудно! Крайний боец пошёл на нарушение и приоткрыл брезент сзади, впустил воздуху свежего… Не один я, как понимаешь, это почувствовал. Даже переглянулись, чтобы убедиться, что не спим, не под наркозом или дурью – в реальности происходит.
Хорошо, что всё быстро закончилось – очнулась она. Посидела, а сама аж синяя, дрожит листиком, зубами клацает. Тоже непросто всё. Отошла, попросила воды, дали напиться из фляжки. Успокоилась и стала совсем другой.
Какой? Да шутить начала! Сначала стишки детские читала в лицах, типа, чтоб скучно не было, пока едем. Затем принялась травить анекдоты, байки, притчи всякие с национальным уклоном…
И не заметили, как на место прибыли.
Тут я и очнулся, как старший, по связи сообщил, что в фургоне гражданская.
Отправляющий чуть не подавился воздухом:
– Вы там пьяны, что ли? Бабы мерещатся?
Ответил, что без шуток – гостья у нас, с базы самой.
Он очумел вообще. Отрубился.
Остановил транспорт, обежал вокруг, влез, «квадратными» глазами осмотрел всех, убедился, икнул, покраснел, выдавил:
– С Вами всё в порядке? Никто ничего себе не позволил?
Спокойно покачала головой в ответ.
Он:
– Оставайтесь здесь.
Ушёл в кабину молча, так и не разгадав этой загадки.
Когда подъехали к аэродрому, ни на поле, ни к грузовому отсеку самолёта не доставили, чем удивили. Высадили за лесополосой и приказали бежать с выкладкой по размокшей пересечёнке на посадку рысью. Мы едва успели сказать девушке «спасибо», а кто и поцеловать руки.
Молча проводила, потом опустилась на пол кузова, встала на колени и стала молиться, смотря нам в спины!
Это только я видел. Бежал крайним. Опять стало страшно. Понял, что мало кто вернётся с операции.
Она предсказывала нам смерть. И её видение. Наверное, знахарка её бабка была. И ей дар достался.
Что с ней сталось? Отправили обратно на базу – её там потеряли! Такой великий шмон устроили!..
Оказывается, действительно случайно попала к нам.
Вот только, откуда условный знак узнала? Как пропустили на выходе в зону отправки? Эти вопросы не ко мне, парни. Боюсь, только к Богу. Он её привёл. Не иначе. Разрешил по-христиански проводить некрещённых парней на смерть, подарив каплю веры и радости. За это и поцеловали ей тогда руки…
– Так вот с кого сопровождение групп женщиной началось! А мы всё гадали… Это же опасно – мужики все, много бессемейных, одиноких, дурных…
Поражались, как отважилось начальство на такой эксперимент?
Выходит, Его Величество Случай. Ясно. И удивительно.
Не у всех проходит гладко, в курсе. Есть срывы. Уж сколько девчонок пострадало. Видимо, быть провожатой здесь – сродни таланту: не спровоцировать дурных мыслей, балансировать на тонкой грани морали и трезвомыслия, суметь пробудить в мужских сердцах и телах не худшее, а лучшее, стать сестрой на миг, любимой и дорогой. Первой это удалось почти играючи. Надеюсь, они ушли в закат с улыбкой, вспоминая эту странную девочку с неземными глазами.
– Больше не провожала. Куратор не разрешил. Поставил её на новые группы. Психолог, гипнолог, медиум и что-то там ещё. Уникум, одним словом.
Принимает, сканирует, снимает информацию, от неё потом пляшут старшие. Многих отсеивают после таких «гляделок». Уж что она там видит – одному Богу известно, но парни реально ломают карьеру. Надеюсь, не ошибалась ни разу. Жаль их – столько вложено трудов и средств… На внутренних делах задействуют. После дальних и сверхдальних – обидная мелочь. Не озлобились бы. Одна надежда на мозги да жёсткий контроль. Сами не дети, понимаем, что выпад из правил означает – списание. А то и зачистка.
– Второе чаще. Слышали. Один фраер попытался её найти на гражданке и отомстить. Приняли превентивные меры. Отныне она под присмотром до смерти. Не дадут в обиду. Семья. Система. Не могло быть иначе. Кто так полезен и важен – нужен стране. Закон.
Вот и наша кроха оказалась бесценной находкой. Ещё не раз о ней услышим. Теперь у неё есть позывной: «Пани». Услышим…
* Четверо не вернулись, – история отражена в рассказе «Бой у “равелина”».
Февраль, 2019 г. В день Сретения Господня. Дополнение к роману «Скворечник на абрикосовом дереве».
Фото из Интернета.
http://www.proza.ru/2019/03/07/1513