Жгут

               


                Семёну,
                моему сыну, которому предстоит поступать. 

В этом году вступительные экзамены в институт режиссуры и кинематографии было решено проводить экспериментально, по-новому. Другие времена, другие подходы.

Яркие лампы в большой аудитории погасли, включилось фоновое освещение. Семён сел в мягкое экзаменационное кресло, тут же с потолка опустился шлем виртуальной реальности. Современный, блестящий, пахнущий новизной. Дома у него был такой же, но первой модели, с ограниченным функционалом. Надел и обрадовался, размер – его. Сначала перед глазами не было ничего, крути, не крути головой, белый туман, но вот в правой части экрана чётко проявился широченный режиссёрский пульт с десятками светодиодных индикаторов, под которыми горели надписи. Каждая надпись означала поворот сюжета или стиля, Семёну это было понятно. 
В наушниках прозвучал женский голос: 

– Начинаем экзамен, правила вам известны. Темы сочинений найдёте во вложении. 
     
Семён открыл файл. Из головы сразу вылетело, к чему его готовили в школе. Великая русская литература, её гуманизм и плюрализм. Нет, сюрреализм. Или формализм? Выберу свободную тему, решил Семён и мысленным усилием двинул вверх индикатор с названием «Техника», потом подумал и толкнул туда же «Спорт». Куда кривая вывезет. 
Мир дёрнулся. Шлем делал своё дело, сознание привычно раздвоилось. 

Рёв стоял над гоночной трассой. Болиды неслись по кольцу с умопомрачительной скоростью. Он сегодня был лидером, впрочем, как обычно. По прямой машины разгонялись до пятисот километров в час, в поворотах тормозные диски раскалялись докрасна. Ветер доносил запах жжёной резины. Даже слабое дуновение на такой скорости превращалось в грозную силу, оно сбрасывало болиды на обочину, выбивая из гонки. Команды, использовавшие двигатели Ferrari, торжествовали, сегодня вся верхняя часть турнирной таблицы будет их. Слегка отставали BMW и Mercedes, в конце плелись французы со своими Renault. Разница в одну десятую секунды, незаметная глазу, означала славу и деньги. 
     
Шлем удивительно удобно сидел на голове, век бы в нём играл. Семён поднял чуть выше среднего параметр «Погоня». Тут же автоматически приподнялись индикаторы «Авария» и «Натурализм изложения».
Мир опять дрогнул. 

Пилот, а это был Семён, выкрутив мощный двигатель до двенадцати тысяч оборотов, демонстрировал мастерство на грани наглости. В очередном вираже он внезапно сбросил газ, и ближайший преследователь, чтобы избежать столкновения, дернул рулём, сменив угол атаки. Передние колёса соперника потеряли сцепление с покрытием, и машина, крутанувшись, влетела в бетонное ограждение. Семён успел увидеть эту аварию в камере заднего вида.
Удара была достаточно, чтобы превратить дорогой, изящный механизм в плотно спрессованный брикет карбона с вкраплениями мокрого и красного. Кому-то сегодня сильно не повезло. Остальные участники пронеслись мимо, гонка продолжилась, поменялся лишь второй номер. 

Семён вернул индикаторы на прежние позиции и потянул вверх «Любовь». Индикатор «Благоразумие» тревожно замигал и заметно опустился. 
Реальность снова поменялась. 

Появились взрослые мальчик и девочка, они давно были здесь среди зрителей гонки, и на шоу, происходившее внизу, внимания не обращали. По правде сказать, они целовались. Увлечённо и неумело, похоже, что в первый раз. Она сидела у Семёна на коленях в полуоборота к трассе и наслаждалась моментом, чужими взглядами и своей неудобной позой. Пусть бы эта гонка продлилась вечно. Целоваться с любимым, что может быть лучше! Она думала о том, что никогда и ни с кем раньше ей не было так хорошо. Семён наложил ладони на её уши, спасая от грохота моторов и вжался в тёплые губы. Как он любит автоспорт! И тут ему захотелось чего-то большего. 

В этот момент абитуриент Семён попытался поднять индикатор «Любовь» до предела, но сработало цензурное ограничение – возраст. Тогда он чуть приглушил «Спорт» и толкнул вверх красный параметр «Война». «Любовь» сама опустилась в низ экрана. Зато отреагировали ростом «Героизм», «Долг» и «Страх».

Запищал тревожный зуммер срочного вызова, в воздухе появилось лицо дежурного:
 
– Нападение! Всем пилотам приказано занять места согласно боевому расписанию. Господа, приготовьтесь к нуль-транспортировке на базу флота. А вы, капитан, – сказал дежурный, не меняя тона, – сотрите помаду. – И, прежде чем исчезнуть, протянул Семёну свой платок.

Привычного поля боя как такового не было. Не было солдат, грохочущих боевых машин, реактивных систем, изрыгающих адский огонь. Но сам бой был. Сражались за Родину, за кибернетическое превосходство в информационном пространстве. Враг был коварен, силён и хорошо подготовлен. На него работала огромная облачная индустрия. Но и наши радио-электронные импульсы успешно взламывали вражеские компьютеры. Борьба шла за каждый процессор, за каждый файл. С обоих сторон потери были ужасны. Серверы, первыми принявшие на себя удар, дымились грудами бесполезного пластика. Между ними зряшно суетились роботы-ремонтники. Семён прибыл на командный пункт как раз вовремя, когда уже казалось – команде не выдержать.
 
– Спокойно, парни, – сказал Семён, – зря, что ли, столько тренировались. Сейчас мы их поджарим. За любимых! – И включил квантовый генератор помех с ядерной накачкой.

Противник исчез с радаров, буквально испарился. Но во всех соседних мирах начали гибнуть экосистемы и погасли телевизоры. 

Будущий первокурсник Семён взялся за зелёный индикатор «Экология», теперь нужно восстановить баланс. Но тут в наушниках прозвучал голос:

– Друзья, время вступительного экзамена по литературе подошло к концу. Свои баллы вы узнаете на сайте института.
 
К чёрту этот голос, Семён вошёл во вкус, ещё есть важный параметр - «Политкорректность». Их учили, что без неё нельзя. И он толкнул «Политкорректность» максимально вверх, к самому краю экрана. И, заодно, активировал «Юмор».

Мир опять дрогнул, появилась новая картинка.

Индеец шёл по тщательно прибранной прерии. Тропа войны была аккуратно заасфальтирована, с неба падал чистой воды дождь. Молодая, зелёная трава пробивалась сквозь свежеуложенный грунт. А вот и школа. Дети разных народов бегут сюда учиться, ревя и сморкаясь на многих языках. Очень мило. У всех были поставлены прививки и имелись сертификаты толерантности.
Семён наклонился, зарыл топор войны и попил вкусной воды из лужи. В луже он увидел своё отражение, на него молодо глядел пожилой афроамериканец в иудейской кипе. Хорошо-то как! Он понял, что раньше любил жизнь неправильно. Надо будет исправиться. 

Нет! Семён даже подпрыгнул. Что значит прибранная прерия, какой индеец, почему он черный? «Любить жизнь неправильно»? Но было уже поздно, сочинение редактированию не поддавалось. 

Тут он всей кожей ощутил, что может менять свою реальность простым усилием. Менять её, страшно сказать, не сходя с кресла. Люди, поймите, точка опоры у него внутри. Он сам творец, сам источник. Зачем изучать в душных аудиториях чужие правила, если он планирует создавать целые миры по своим законам?
Какая свежая, интересная мысль, почему раньше она не приходила ему в голову? 
Семён понял почему, когда обнаружил, что индикатор «Иллюзия»  прочно залип в крайнем верхнем положении. Опустить никак не удавалось. От от него шло прямо таки зловещее свечение.

- Где индикатор «Воля», верните мне мою волю! - крикнул он на всю аудиторию.
Пора было отсюда бежать и он резко встал. Кто-то больно дёрнул за шею, оказалось, что его крепко держит толстый жгут проводов от шлема. Сильно закружилась голова. Снять, немедленно сорвать эту дрянь. 

Семён шёл домой по людной улице и иногда трогал макушку, ему всё казалось, что шлем виртуальной реальности до сих пор плотно сидит на голове. Или в голове. Если честно, без вранья, то можно припомнить, что шлем был у него всегда. И куда бы ни тянулись от него провода, хоть к к родителям, хоть к самому Создателю, это отвратительно. 

В институт Семёна в том году приняли, даже порванные провода простили. Но он уже отвязался, не пришёл, не забрал документы.