Слова Гераклита о том, что нельзя войти в одну реку дважды, понимаются, - как водится, криво-косо, - что, дескать, все изменчиво – переменчиво.
Оперируя с этим древнегреческим концептом привычными современному мышлению инструментами, мы упираемся в неразличимость. От того что одна вода сменила другую, или одна рябь на воде исчезла, уступив место другой, или песчинка на дне передвинулась, река, - на самом деле, - от этого не перестала быть ни рекой вообще, ни даже конкретно этой рекой, носящей некое определенное название. Поэтому сказанное Гераклитом кажется «афинейскими плетениями», не имеющими к жизни никакого отношения, неким отвлеченным парадоксом.
Так что же меняется в реке? Главное свойство реки – течь. Река, вне зависимости от реальных перемещений воды, песка, ряби, рыбы и водоворотов, течет. Сколь бы малый промежуток времени мы бы не рассматривали, река течет просто по своему определению, по своему существу. Река есть движение. Движение есть изменение. Бытие реки есть изменчивость.
Чему учит нас выражение «Нельзя войти…»? как говорят, - тому, что все меняется. Но все ли меняется? Вот, скажем, мы вернулись в покинутую нами запертую комнату, где без нас никого не было и ничего не происходило, - там ничего не изменилось. Мы вернулись в родную местность, где чего только не произошло и кого только не было, и там все по-старому. Т.е. меняется вовсе не все и не всегда, уж во всяком случае – не во всем.
Есть то, в чью сущность входит Бытие, а есть то, куда Бытие может войти лишь внешним образом, такие вещи тоже имеют дело с Бытием, тоже меняются, но подчиненным образом. Дунул ветер – листья полетели. Не дунул, остались лежать недвижно.
Чему же учит нас гераклитовская река? Мы живем в потоке событий, входим в него одними, выходим другими, на новый, изменившийся за время нашего купания берег… если найдем его на прежнем месте, если вообще найдем… или найдет кто-то вместо нас, тот, в кого мы превратились в этом потоке… который, пожалуй, представляет собой наиболее неизменное из всего прочего.