Михаил шел по улице по грязному утоптанному снегу под серым низким небом. Настроение у него было такое же, как это небо — тяжелое, холодное и мрачное. Было 30 декабря 1999 года, и все вокруг готовились к встрече нового, такого необычного года. Кто-то предрекал конец света, кто-то надеялся на фантастическое будущее, а Михаил думал только об одном — о подарке на Новый год, который он должен купить своей жене. Но что можно купить, когда денег едва хватает на жизнь, а нужно еще столько всего! И шампанского, которое так весело открывать, но которое почти никто в семье не пьет, и конфет детям, которые верят в чудо и в то, что если вести себя совсем хорошо, исполниться может любое желание.
В магазинах, увешанных яркими гирляндами и елочными шарами, люди сосредоточенно разглядывали товары, толкали друг друга и спешили-спешили-спешили успеть до волшебного часа, как будто потом не будет ни магазинов, ни продавцов, ни ярких оранжевых мандаринов. Михаил попытался слиться с потоком покупателей, стать таким же целеустремленным, попытаться как можно лучше потратить те деньги, что были у него с собой, но мысль о подарке не давала ему покоя.
Ох уж этот подарок жене! Сколько раз он выбирал что-то совсем не то! Сколько раз он видел, как жена улыбается, а в глазах ее — удивление, насмешка, огорчение. Ну что стоит хотя бы прошлогодний новогодний подарок. Он откладывал три месяца, а потом в магазине, наполненном волшебными запахами, где прекрасные продавщицы похожи на сказочных фей, купил корзину, в которой были непонятные коробочки, бутылочки, пакетики. Корзина была покрыта прозрачной пленкой, чтобы не скрывать красоту коробочек с яркими рисунками, перевязана голубой лентой, и пахло от нее, как в этом магазине: фруктами, цветами, ванилью, короче, самой настоящей красотой. И конечно, Аня, любимая жена, должна будет обрадоваться всему этому, и конечно, она знает, что делать с этими пакетиками и бутыльками. Феи говорили ему что-то на своем волшебном языке, улыбались, вертели корзинку, указывали то на коробочку, то на пакетик, но он совершенно их не слушал, он просто был рад, что покупает подарок жене в таком месте, и что ему удалось сэкономить в такое сложное время, и представлял, как она будет ему улыбаться.
А потом, когда пробило двенадцать, и когда все они шелестели золотистой или серебряной упаковкой, разворачивая подарки, которые ждали своего часа под елкой, Михаил скрылся в спальне, и из-под старого полотенца на нижней полке в шкафу извлек заботливо спрятанную корзинку, купленную в царстве фей. Сначала жена улыбалась, а потом уже откровенно смеялась, когда развернула подарок и начала внимательно рассматривать содержимое корзинки. А Михаил стоял, не понимая, почему она пытается перестать смеяться, и почему она смотрит на него, как на ребенка, который совершил что-то забавное, но взрослые хотят оставаться серьезными, ведь несмышленыш так старался!
Да, этот подарок он запомнил надолго, тем более что Аня не упускала случая подтрунить над ним. Словно это было вчера, он помнил ее слова: «Ты купил мне набор для ванны? Соль для ванны трех видов, пену для ванны, украшения для ванны, масло для ванны? А ты что, забыл, что я никогда не принимаю ванну? А знаешь почему? Потому что у нас нет ванны, у нас только душ!» И только тогда стали возвращаться в памяти слова волшебных фей из благоухающего магазина: «релакс…. идеальное расслабление… нежная кожа после ванны… словно спа-салон на дому...» Ну конечно же, они говорили про ванну, а ему даже в голову не пришло подумать про свой дом! Ему представлялась роскошная комната, как в иностранных фильмах, и ванна стоит посреди, и свечи мягко освещают идеальный интерьер, а в воде — красавица, из той же страны фей.
Аня раздала бутылочки, коробочки и пакетики из корзины своим подружкам, тем, у кого ванна в доме была, а себе оставила на память корзинку, чтобы складывать в нее какое-нибудь свое рукоделие. И иногда, перебирая клубки и спицы, она начинала улыбаться и думать о своем, а Михаил знал — она опять вспоминает тот день, и как он стоял, растерянный, проклинающий про себя очарование магазинных фей и свою собственную неспособность придумать что-то оригинальное.
Он много раз дарил ей одни и те же духи, которые она любила, но ведь так хочется сделать сюрприз! Как он завидовал собственному тестю, который на очередной день рождения преподнес своей дочери простенькое тоненькое золотое колечко, украшенное тремя маленькими гранатами — словно три капельки гранатового сока. Жена так обрадовалась украшению, так долго разглядывала темно-красные камни, с такой гордостью надевала колечко на работу! Ну почему ему не пришло в голову подарить ей это кольцо? Ведь продавалось оно неподалеку от их дома, и стоило недорого, и выглядело очень красиво. А он пришел снова с теми же духами, которые она так любила, и которыми пользовалась уже много лет. Но нельзя же дарить одно и то же до конца жизни! И Михаил снова загрустил, снова выпал из праздничной толпы, в которой каждый человек четко знал, куда он идет, и почему стоит поторопиться.
Он вышел из магазина и пошел на небольшой рынок, который находился неподалеку. Может там, где продавщицы в толстых штанах и серых пуховых платках пьют бесконечный горячий чай, он сможет найти что-то оригинальное и красивое, а главное, недорогое?
Михаил не успел даже дойти до входа на рынок. На небольшой улочке вытянулся ряд нелегальных торговцев: бабушек, которые продавали банки с соленьями и вареньями, мужчин, распродававших какие-то свои гаражные запасы из болтиков, гаечных ключей, инструментов, короче, тех, кто хотел немножко подзаработать, но не желал платить за место на рынке.
На дальнем конце этого ряда стоял неопределенного вида мужчина, чуть сгорбившийся, в потерявшей цвет зимней куртке и замызганной вязаной шапке. От него слышались то ли стоны, то ли визги, то ли крики, почему-то приглушенные, неясные. Михаил попытался понять, что же происходит, чуть прищурил свои слегка близорукие глаза, но так и не понял, что за звуки издает странный мужчина. Все перекрывали крики торговок, разговоры прохожих и громкая музыка, которая звучала на рынке, и которую порой сложно было перекричать, когда ты находишься у самого входа, там, где висели динамики, и где спешащие успеть все купить люди протискивались в узкую рыночную калитку. Михаил уже был у самых динамиков, которые кричали про новогодние игрушки, свечи и хлопушки, уже там, где решительно настроенные люди преодолевали последний барьер железных ворот (и кто придумал сделать их такими узкими, даже двое не разойдутся), а те, кто выходил, тащили тяжелые сумки, полные новогодней снеди. И вдруг он снова услышал этот непонятный визг, который каким-то чудом пробился даже сквозь оглушающую песню, льющуюся из дешевых динамиков. Ему почему-то до смерти захотелось разобраться, что же такое происходит в ряду самовольных торговцев, и он снова пошел против потока, толкая людей, спешащих на базар.
Пять минут понадобилось ему, чтобы пробиться сквозь других покупателей и преодолеть весь ряд, расположившийся прямо под надписью «Торговля запрещена! Штраф…» Там, где была указана сумма штрафа, был нарисован неприличный рисунок, да и сама надпись уже выцвела, почти растворилась, а торговцы как приходили сюда каждый день, так и продолжали это делать. И не пугала их когда-то грозная, а теперь нелепая, умирающая надпись на старом, покореженном заборе маленького рынка. Когда добрался он до самого края, то увидел то, что не мог разглядеть со стороны входа, то, что держал мужчина в руке, и то, что издавало все эти рвущие душу крики, визги и стоны. В руках у серого грязного мужика, от которого разило перегаром, был самый настоящий живой заяц, которого он держал почему-то головой вниз, за лапы. Было сразу видно, что заяц этот будет биться за свою свободу до последнего своими сильными лапами, своим таким непривычным голосом, всем своим духом дикого животного, привыкшего убегать от хищников по степи и переживать суровые зимы.
- Вот, видишь, зайца поймал! - с гордостью заявил «охотник» в вязаной шапке Михаилу, почувствовав его интерес. - Купи, мужик, зайца! Знаешь, как под водку хорошо! На Новый год настоящая зайчатина. Купи, мужик, жена обрадуется!
Михаил представил, что скажет хрупкая Аня, когда он принесет ей настоящего живого зайца, изо всех сил вырывающегося на свободу, и предложит ей приготовить его «под водку», а потом подать на новогодний стол.
- Ну чего молчишь, мужик? Смотри, какой заяц! Бери, даже не думай! - продолжал уговаривать его странный продавец, протягивая несчастное животное к нему поближе, чтобы он мог лучше разглядеть.
И Михаил разглядывал. Светло-серую, с темным пятном на спине, шерстку, забавную черную полоску на хвосте, а главное, глаза, в которых были и боль, и страх, и отчаяние.
- Давай, бери, мужик, шесть килограмм заяц! Я сам взвешивал! А может, даже и семь, он же вертится, как черт. Я уже устал тут стоять с ним.
- Мне не надо, - сказал Михаил, - мы такое не едим.
А потом он отвернулся и снова направился к входу на рынок с его железной калиткой и трещащими динамиками, из которых лилась очередная новогодняя песня, которая за последние дни надоела всем хуже горькой редьки. Он не сделал даже трех шагов, потому что понял, что не сможет подойти к этим узким воротам, что низкое небо просто упало своей тяжестью ему на плечи, и нет сил ни искать подарки, ни слушать праздничные музыкальные шедевры. В левом кармане — деньги на шампанское, мандарины, конфеты, те, что дала жена со списком покупок. В правом — деньги на подарок, которые он собирал сам, потихоньку, отказывая себе в обедах и экономя на всем. Наверняка этого будет достаточно.
Он резко развернулся и снова подошел к горе-охотнику и просто спросил:
- Сколько?
- О, мужик, передумал! Правильно, будешь на новый год зайчатину есть. Тут же пять килограмм! Ну или даже семь, вон он какой жирный! У меня рука намётаная, я без всяких весов тебе скажу, что тут даже почти семь кило!
И он назвал сумму, напустив на себя делано равнодушный вид, и протягивая зайца снова ближе к Михаилу. Это нарочитое равнодушие дало Михаилу понять, что надо торговаться, и он начал торговаться. Никогда он не покупал зайцев, ни живых, ни мертвых, а потому не знал, на какие недостатки надо ссылаться. Но он начал торговаться яростно, страстно, вкладывая всю свою душу. Он сказал и про черные уши, и про пятно на спине, и даже про то, что глаза у животного мутные, может, он больной? А потом он просто достал из правого кармана деньги, половину того, что хотел продавец за живой товар, и замолчал. И конечно, тот не устоял, увидев, наличные, и мысленно уже представив, сколько он купит на нее водки, хватит на все новогодние праздники!
- Ладно, мужик, уговорил. Я просто стоять устал, - заявил он и протянул зайца Михаилу, как держал, головой вниз. Другой рукой он схватил тоненькую пачку банкнот и тут же скрылся в суетливой, озабоченной праздничными покупками толпе, словно и не было его. А Михаил остался, как стоял, с тяжелым зайцем в руке, который продолжал потихоньку пищать, и совершенно не представлял себе, что же делать дальше. Куда идти, что делать, а главное, как он теперь купит подарок?
Он разозлился сам на себя. Разве это было его проблема? Подумаешь, заяц! Разве у него есть время заниматься им, когда он даже не знает, что с ним, тяжелым и сильным (не семь килограммов, конечно, но все пять!), делать? А что нужно делать, когда не знаешь, как быть? Нужно идти, просто идти вперед. Так говорил ему его дед, который приучил его к этому простому правилу: идти по улице, по дороге, по тропинке, чтобы в конце концов прийти к какому-нибудь решению.
Михаил осторожно расстегнул одной рукой куртку, перевернул зайца и прижал его к себе, прикрыв курткой. Заяц перестал пищать, но пару раз больно ударил его лапами в живот. Михаил снова разозлился и решительно отправился в путь.
Он шел, шел и шел, пока не кончились дома. Он прошел по узкой дорожке между гаражей, а потом вышел на дорогу, которая вела к заброшенным заводам. Когда-то здесь была промышленная зона, а теперь — одни бетонные остовы, запустение и белые сугробы. Хорошо, что здесь еще ездили машины, и ему удалось пройти, не утопая в снегу, хотя идти было все тяжелее и тяжелее. И зачем он связался с этим зайцем? Да и поможет ли он ему, ведь там наверняка ждут его и такие горе-охотники, как грязный продавец в вязаной шапке, с его самодельными силками, и самые настоящие, с ружьями и капканами, да еще волки и лисы. Но уже поздно было поворачивать домой, оставалось только идти и идти вперед.
Наконец и заводы остались позади. Впереди расстилалась белая степь, и только в некоторых местах сквозь снег проглядывали остатки высокой сухой травы, да небольшие кусты, потерявшие свои листья до следующей весны. Михаил аккуратно расстегнул куртку, наклонился и поставил зайца на землю, прямо в снег. И в ту же секунду, как будто он только этого и ждал, его ушастый пленник бросился прочь. Он отталкивался сильными задними лапами и ловко скакал по снегу, удаляясь от него все дальше и дальше. Очень скоро он скрылся за небольшим холмиком, а Михаил все стоял и смотрел ему вслед.
Он вдруг понял, что зря он переживает из-за подарка. Его жена все поймет, и улыбнется ему так, словно он преподнес ей самое ценное, что есть в мире, когда он расскажет ей эту историю. Он развернулся и удивленно оглянулся вокруг. Только теперь он увидел, что пока он шел, облака, серые и тяжелые, растворились, словно их и не было. Он увидел по зимнему ясное небо и яркое солнце, он увидел вдали дома, где люди готовились к празднику, и он просто пошел домой, и идти ему было легко и радостно.
Аудиоверсия рассказа доступна по адресу https://youtu.be/0M3uT_quqFk