(Репортаж №10)
Модест Петрович Мусоргский (1839-1881) является одним из самых известных русских композиторов, хотя по сравнению с другими нашими классиками сочинил несравненно меньше.
Композитор Г.В. Свиридов говорил, что в Мусоргском сочетались «ослепительная Гениальность» и «последствия алкоголизма». Эта краткая характеристика, по сути, исчерпывает всю славу и всю психопатологию великого русского композитора, трагически ушедшего из жизни в возрасте 42-х лет.
Мусоргский рос в семье, где любили музыку, с детства играл на фортепиано. В 1848 г. в девятилетнем возрасте выступил перед слушателями, виртуозно исполнив «большой концерт Фильда». В 13 лет написал первое самостоятельное произведение. Молодой человек удивлял всех своими музыкальными способностями и сочинениями. Несмотря на явный музыкальный талант сына, родители отдали его в школу гвардейских подпрапорщиков: все Мусоргские служили по военной части, поэтому Модесту также была предначертана военная карьера.
Мусоргский всегда хотел казаться лучше и родовитей, чем был. Например, фамилия у него была не совсем благозвучная – Мусирский (так записано в метрической книге). Вообще-то, родные композитора писались и Мусерскими, и Мусурскими, и Мусорскими. В 1863 г. Модест вставил «г», и получилось – звучно и красиво. Для оправдания искомого благозвучия он даже вымыслил себе родословную, непосредственно происходящую прямо от Рюрика. Мол, был у варяга потомок по прозвищу Мусорга (кстати, по-гречески «мусоргос» - «музыкант»). Некоторые биографы считают, что наш герой приходился Рюрику потомков в 32-м колене. Во всяком случае, мать композитора находилась в родстве с генерал-фельдмаршалом М.И. Кутузовым.
Болезнь
Возникновение алкогольной зависимости, которая с годами окончательно подчинила себе Мусоргского, относится ко времени пребывания его в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Обучение гуманитарным предметам и иностранным языкам находилось там на высоком уровне, а вот нравы были ещё те! Когда Модест в 1856 г. перешёл на службу в элитный Преображенский полк прапорщиком, он уже «пил горькую», поэтому никто заранее не договаривался с ним об участиях в концертах, так как не знали, будет композитор в то время в нормальном состоянии или «уйдёт» в очередной запой. (Бертенсон В.Б., 1989).
Тем не менее, именно к этому времени относятся его знакомства с А.П. Бородиным, бывшему тогда молодым военным медиком и только позднее ставшего великим композитором, а также с М.А. Балакиревым и Ц.А. Кюи. Через несколько лет эти композиторы организовали знаменитое общество «Могучая кучка».
В 1858 г. Мусоргский подаёт прошение об отставке и снимает с себя мундир. В бытовом плане это решение оказалось катастрофическим. «Вольная жизнь» его приобретает черты какой-то «разрозненности, неупорядоченности и неотчётливости». Модест и с юности был склонен к некоторым странностям в речи и поведении, но постепенно они всё чаще становились поводами для шуток товарищей. Витиеватость образов и вычурность его выражений у многих вызывала недоумение. К 1858-1859 гг. биографы относят появление у композитора признаков малопонятной сейчас «нервной болезни». Но неоднократность её упоминания свидетельствует, что какое-то расстройство психики имело место быть. Сам Мусоргский в письме к Балакиреву называет его «мистицизмом, смешанным с циническою мыслью о божестве», что не вносит никакой ясности. В другом месте говорит об «ирритации нервов». (Под ирритацией в медицинской терминологии того времени понималось сильное раздражение). Более того, биографы утверждают, что «если б не приступы странной нервной болезни, он мог действительно сосредоточиться на одной музыке». Пишут и о неудачных любовных романах, которые Мусоргский в это время перенёс. Может быть, они явились причиной «ирритации нервов»? Истину теперь уже установить трудно.
В 1863 г. Мусоргский вынужден поступить в Инженерное управление «на служебное поприще, для прокормления и баловства моего нежного тела».
По воспоминаниям современников в марте 1865 г. после похорон матери Модест Петрович выглядел совершенно разбитым физически и нравственно. И у него, как снова обтекаемо выражаются биографы, «начался приступ нервной болезни», а затем произошел первый «инцидент алкогольной горячки», что повлекло за собой отстранение от службы. На самом деле всё происходило несколько сложнее, и «после этого» совсем не означало «вследствие этого» (post hoc, non est propter hoc). Безусловно Мусоргский не мог не переживать смерть матери. Тем не менее, с апреля по сентябрь успешно сочиняет несколько музыкальных пьес, речитатив «Отверженная» и колыбельную песню. И только осенью 1865 г. в результате длительного пьянства у него развивается «белая горячка» (это в возрасте 26 лет!). А уж «за штат Главного инженерного управления» титулярный советник Мусоргский отчисляется только в апреле 1867 г. (Федякин С.Р., 2009).
Вот с этого времени и начались его настоящие бедствия, явившиеся уже безусловным следствием хронического алкоголизма. И продолжались они до конца его жизни. Именно из-за алкогольной болезни невольно прерывалась работа над серьёзными сочинениями.
Много воспоминаний о композиторе оставила семья Н.А. Римского-Корсакова, в квартире которых в 1871-1872 гг. проживал Мусоргский. Н.Н. Римская-Корсакова пишет о необыкновенном своеобразии как личности, так и внешности Мусоргского:
«Он был среднего роста, хорошо сложен, имел изящные руки, красиво лежащие волнистые волосы, довольно большие, несколько выпуклые светло-серые глаза. Но черты лица его были очень некрасивы, особенно нос, который к тому же всегда был красноват, как Мусоргский объяснял, вследствие того, что он отморозил его однажды на параде. Глаза у Мусоргского были очень мало выразительны, даже можно сказать почти оловянные. Вообще лицо его было малоподвижное и невыразительное, как будто оно таило в себе какую-то загадку... Мусоргский был враг всякой рутины и обыденности не только в музыке, но и во всех проявлениях жизни, даже до мелочей. Ему претило говорить обыкновенные простые слова… Слог его писем необычайно своеобразен, пикантен… В последние годы его жизни это своеобразие слога стало уже переходить в вычурность, что особенно заметно в письмах к В.В. Стасову. Впрочем, тогда эта вычурность и неестественность проявлялись иногда не только в письмах, но и во всей его манере держаться». (Римская-Корсакова Н.Н., 1989).
Ей вторят и другие биографы композитора, подтверждая, что он был настолько не похож на окружающих, что иногда производил впечатление чудака, а «его юмор, его образная речь воспринимались как кривлянье и позёрство». Далеко не у всех современников звучит восхищение гением, сложность личности которого, разумеется, не позволяла ограничиваться однозначными характеристиками. Вот что писал о нём П.И. Чайковский своей меценатке Надежде Филаретовне фон Мекк: «По таланту он, может быть, выше всех предыдущих, но это натура узкая, лишённая потребности в самосовершенствовании, слепо уверовавшая в нелепые теории своего кружка и в свою гениальность, кроме того, то какая-то низменная натура, любящая грубость, неотёсанность, шероховатость». (Щиголев И.И., 2003).
К 1873 г. алкогольная болезнь зашла так далеко, что всем стало ясно: композитор окончательно «сломался» и преждевременный конец уже недалёк. И чем хуже ему приходилось, тем чаще он искал разрядки в вине. «Врачи обнаружили болезнь печени, расширение сердца и воспаление спинного мозга... ...он выглядел почти стариком. Лицо стало одутловатым, обрюзгшим. Кожа приняла землисто-серый оттенок, болезненный румянец выступал пятнами».
Композитор А.П. Бородин в октябре 1873 г. писал своей жене «…в Павловске Мусоргского видели совсем пьяным (“он там поднял шум; дело дошло до полиции…”) …Мне сообщили, что он уже допивался до чёртиков и ему мерещилась всякая дрянь”». (Федякин С.Р., 2009).
Мусоргский был противником брака для художников, считая, что семейная жизнь мешает творчеству. Современница композитора Л.И. Шестакова подтверждает: «Многие часто подговаривали Мусоргского жениться; но его нерасположение к браку доходило до смешного...» (Шестакова Л.И., 1989). Так что создатель «Хованщины» никогда не имел дома и семьи, всегда жил один. Порой в неудержимых запоях Мусоргский даже расставался с мебелью и одеждой. И когда в 1880 г. Мусоргского «выгнали со службы», хотя он успел дослужиться до коллежского советника (в армии ему соответствовал чин полковника), жить ему стало фактически не на что и негде. Попытался поселиться самостоятельно, он вскоре был выселен за неуплату, после чего был вынужден переехать к одному из своих прежних приятелей П. Наумову, разорившемуся помещику и офицеру в отставке. Здесь алкогольная зависимость обоих проявилась с новой силой. К нему он «захаживал» и раньше, о чём велеречиво сообщает в одном Голенищеву-Кутузову: «Я, многогрешный, в день твоего отъезда проплёлся в 5-м часу утра пешью к Наумову, где нашёл обитель, благо предупредил Наумова, ибо, как знаешь, один боюсь оставаться». (Орлова А.А., 1974). Обратим внимание на характерную деталь предделириозного состояния: боязнь оставаться одному ночью.
Друзей больше всего удручало то обстоятельство, что «Мусоргский опустился». Негодуя по поводу «засиживанья» Модеста Петровича в трактирах, бывшие соратники начинают отворачиваться от него. И это не может вызывать удивления: выпивки Мусоргского всё чаще переходили в запои. Композитор вступил в последнюю, самую страшную пору своей жизни: он запустил себя внешне, стал неряшлив, от былой подтянутости не осталось и следа. В это время он жил в убогих меблированных комнатах на Офицерской улице. На другую квартиру не было средств: не имея сил отказаться от спиртного, Мусоргский докатился до полной нищеты.
Самоубийственная смерть
Концерт 3 февраля 1881 г. оказался последним, в котором при жизни Мусоргского исполнялось его произведение. Через месяц его «пристроили» в Сухопутный госпиталь в связи с развитием алкогольного делирия. У Модеста Петровича даже не нашлось приличной одежды для больницы: рубашку и халат прислала ему жена композитора Ц. Кюи. Мусоргский был очень слаб, изменился, поседел. Именно в это время (и в этой одежде!) И.Е. Репин написал широко известный и единственный прижизненный портрет композитора.
Н.А. Римский-Корсаков (1955) вспоминает: «Радуясь нашему посещению, он иногда разговаривал с нами вполне нормально, но вдруг переходил в безумный бред. Так длилось несколько времени; наконец 16-го марта ночью он скончался, по-видимому, от паралича сердца... Его крепкий организм оказался весь расшатанным от губительного действия вина».
А вот другие не менее скорбные воспоминания этого периода. Из письма В.В. Стасова от февраля 1881 г. «Доктора говорят, что у него были не удары, а падучая болезнь… Врачи говорят также, что кроме падучей и ударов он несколько помешен. Человек он конченый». Из письма И.Е. Репина В.В. Стасову от июня 1881 г.: «А ведь это и было главной причиной его ранней гибели. Вспомните, как часто Вы спасали его, ухаживали за ним и всевозможными средствами человека, превращённого в полуидиота с трясущимися руками, Вы оздоравливали и возвращали его к прежней человеческой, артистической деятельности». (Репин И.Е., 1989).
Биографы склонны объяснять тяжёлую депрессию Мусоргского в последние годы жизни непризнанием его творчества, одиночеством, бытовыми и материальными затруднениями. Предполагается, что «угнетающее однообразие повседневной жизни и тяжёлые материальные условия» привели Мусоргского к алкоголизму, с чем профессионал-нарколог может согласиться только частично. Без сомнения его депрессия непрерывно углублялась, а соматическое состояние утяжелялось алкогольными психозами и судорожными приступами. Когда умирающего Мусоргского привезли в Николаевский военный госпиталь, где мог лечиться только определённый круг военных, его не хотели принимать, и композитор был госпитализирован как «вольнонаёмный денщик ординатора Бертенсона». Так он и умер под чужим именем. И нельзя не согласиться с «приговором» художника И.Е. Репина: «Как жаль эту гениальную силу, так глупо с собой распорядившуюся физически!»
Необычность личности гениального композитора уже давно вызывала недоумение у современников. Сдержанный Римский-Корсаков год спустя вспоминал о Мусоргском: «Под влиянием ли вина или вследствие рисовки, склонность к которой значительно развилась в нём в те времена, чудил он часто; часто говорил неясные и запутанные речи». (Федякин С.Р., 2009).
Смерть Мусоргского была фактически самоубийством. Почувствовав себя на какое-то время чуть бодрее, Мусоргский подкупил сторожа большой по тем временам суммой в 25 рублей, и тот принес ему бутылку коньяка. Эта бутылка, осушенная разом с яблоком в качестве закуски, и оказалась роковой, вызвав новый «удар». Узнав о смерти композитора, один из его собутыльников по трактиру «Малый Ярославец» философски заметил: «Кофейник медный и тот на спирту выгорает, а ведь человек-то похрупче кофейника».
Особенности музыкального творчества
Гений, опередивший свой век и повлиявший на всю мировую музыку, умер в заброшенности и нищете, лишившись авторских прав на все свои произведения. Куда же смотрели современники?
Нам сейчас трудно понять, что это значило тогда, да ещё дворянину – умереть в больнице!? В XIX веке умереть в больнице – предел нищеты и заброшенности. Хуже было только «под забором». Но живым Мусоргский уже никому не был нужен. С гениями иногда так случается. Для него смогли подыскать бесплатную больницу, но на лечение денег уже «не хватило». А вот на роскошные похороны нашлись мигом. И на памятник быстро и легко собрали несколько тысяч.
Следует, заметить, что уже в наше время в связи с реконструкцией кладбища (в 1935 г.) могилу Мусоргского закатали асфальтом, а на месте захоронения Модеста Петровича ныне находится автобусная остановка (перенесли на новое место только могильную плиту).
Отметим некоторые своеобразные особенности музыкального творчества композитора. Несмотря на то, что у М.П. Мусоргского не было высшего музыкального образования, он смог создать огромное количество непревзойденных сочинений. Однако с трудом делал оркестровки своих сочинений, которые плохо воспринимались публикой. И лишь после переделки (новой инструментовки) опер, которую выполнял его друг Н.А. Римский-Корсаков, произведения Мусоргского получали популярность и славу. Впрочем, уже в наше время композитор Дмитрий Шостакович так высказался об «исправленных» операх: «Римский-Корсаков Мусоргского причесал, завил и одеколоном облил».
Большинство своих лучших произведений Мусоргский написал в начинающихся запоях. Любопытно следующее замечание исследователя музыкального творчества С.О. Грузенберга: композитор «жаловался во время творческой работы на галлюцинации слуха и зрения». (Грузенберг С.О., 1924). Мусоргский не имел обыкновения делать предварительные наброски. Он подолгу всё обдумывал, а потом записывал готовую музыку. Эта особенность его творческого метода, помноженная на «нервную болезнь» и алкоголизм, послужила причиной медленного процесса создания музыки в последние годы.
Мусоргский – один из немногих композиторов, избегавший вводить в свои оперы женские образы. В «Борисе Годунове» образ Марины Мнишек был введён под давлением музыкального комитета Дирекции императорских театров. На протяжении всего своего творчества Мусоргский лишь единственный раз воспел чувство любви: Марфы и Андрея Хованского в опере «Хованщина».
Этот факт, возможно, вызовет меньше удивления, если мы обратимся к некоторым биографическим фактам. В любви он вёл себя с нерешительностью и рефлексией чеховских героев: испытывая чувство к женщине, или чего-то опасался, или заранее был уверен в несчастливом исходе любовного романа. И среди его сочинений почти нет таких, про которые можно было бы со всей определённостью сказать, что они вдохновлены любовью к женщине, как это, к примеру, не раз бывало с его кумиром в музыке Бетховеном. (Зюзюкин И.И., 2007).
Любопытна современная интерпретация «нерасположения к браку», которое не скрывал Мусоргский. Психологи обнаружили, что женитьба снижает интеллектуальную активность мужчины. Это связано, прежде всего, с падением уровня тестостерона, который стимулирует умственную деятельность. В этом контексте интересно упомянуть странную и трагическую любовь Мусоргского к графу Арсению Аркадьевичу Голенищеву-Кутузову, второстепенному поэту и государственному деятелю. Письма Мусоргского к Голенищеву-Кутузову иногда вызывают недоумение: такая в них «пригвозждающая к месту, неумолимая, смертельная любовь»: «Я любил и люблю Тебя – и только. Почему люблю – спроси свою художественную душу». Мусоргским написано на слова Голенищева-Кутузова несколько произведений, среди которых два вокальных цикла с характерными названиями: «Без солнца» (1874 г.) и «Песни и пляски смерти» (1875–1877 г.).
Вследствие алкогольной зависимости, сведшей композитора, в конце концов, в могилу, Мусоргский в продолжение двух последних лет своей жизни писал мало. Некоторые биографы, однако, склонны считать, что всё сочинённое в это время доказывало, что никакого упадка таланта не было. Произведения композитора до последнего периода носили на себе отпечаток зрелости и глубины мысли, «дотоле им нигде не достигнутой». (Голенищев-Кутузов А.А., 1989).
Без сомнения, имела место противоречивость жизни и творчества. С одной стороны, у Мусоргского всегда присутствовало «горделивое самомнение» в том, что путь, избранный им в искусстве, единственный верный; с другой - продолжалось падение, прогрессирование алкоголизма и вследствие этого «всегда отуманенная голова», которая никак не могла споспешествовать творческому процессу.
Монументальное по замыслу произведение (Мусоргский назвал его «народной музыкальной драмой») осталось неоконченным. Одной из причин этого явился алкоголизм, мешавший творческим усилиям. А когда возникла алкогольная эпилепсия, работать стало ещё сложнее. Когда, например, Мусоргский увлёкся идеей создания комической оперы «Сорочинская ярмарка» по повести Н.В. Гоголя. Но и этот замысел также не был доведен до конца. После приступов всегда следовали дни, во время которых больной всё труднее восстанавливал ослабевшие силы.
У Мусоргского, как и у многих других людей, добродетели легко переходили в недостатки. Он мог легко по просьбе хозяев импровизировать польки, мазурки, вальсы, - свидетелей такому сочинению было множество. Звуки таяли в воздухе, и вряд ли сам композитор серьёзно относился к этим мимолётным сочинениям. Столетием позже Дмитрий Шостакович, всегда смотревший на Мусоргского как на «высшую силу» в искусстве, с горечью заметит: «Сколько музыки гениальной осталось незаписанной». У Мусоргского пропадает невероятное множество и фортепианных сочинений, и вокальных, и оперных сцен по одной единственной причине – они вовремя не были записаны на нотную бумагу.
Некоторые мемуаристы (первым об этом написал В.В. Стасов) утверждают, что в последние годы произошло творческое и нравственное падение Мусоргского. В своём посмертном очерке о композиторе он написал: «Под влиянием слабеющего здоровья и потрясённого организма, талант его стал слабеть и, видимо, изменяться. Его сочинения стали становиться туманными, вычурными, иногда даже бессвязными и безвкусными». Коллеги его уже не ценили, не понимали и, видимо, не хотели понимать. (Федякин С.Р., 2009).
Друзья отшатнулись от «падшего» и спохватились, когда уже стало поздно. Последнее сочинение Мусоргского – знаменитая впоследствии «Блоха» на слова Гёте. Но «Блохе», чтобы прославиться, пришлось дожидаться Шаляпина. Что касается нравственного падения, то этими словами друзья называли прогрессирующую алкогольную зависимость, хотя особенно и не пытались помочь с лечением. Мусоргский был и оставался патологическим альтруистом, и по-прежнему этим пользовались все кому не лень. Как пианиста-виртуоза и выдающегося аккомпаниатора его постоянно приглашали выступать в благотворительных концертах (в пользу малообеспеченных студентов, например). Зная его характер, приглашали «безгонорарно». А «благодарили» дармовой выпивкой.
Мусоргский часто прибегал к своему «союзнику» - водке, хотя интеллигентный Римский-Корсаков предпочитал говорить, что Модест «наконьячился». Можно лукаво помудрствовать и поставить под сомнение «банальный алкоголизм» композитора, утверждая, что дело не в самом пьянстве, а в том, что в состоянии опьянения открывается «расширенному сознанию». Может быть, алкоголь являлся тем условием, которое позволяло получить «пропуск в мир духов»? Но это уже вопросы для отдельной дискуссии.
Когда Модест Петрович соединялся со своим «жидким союзником», то он «шизым орлом улетал в облака» и внимал демонским трелям Баяна, но телом он всё же оставался в трактире «Малый Ярославец». А в грязной пивной среди забулдыг наносить «божий глас» на бумагу несподручно. Поэтому сочинял он, когда возвращался домой, точнее – приходил в себя. Наверняка многое терялось. Но и то, что успевал записать в состоянии опьянения и последующего похмелья приводило слушателей в восторг. Его друзей поражало, как композитор, оставаясь до самой смерти с музыкальным образованием всё того же Преображенского офицера, мог излагать на бумаге такие гениальные мысли. Это факт остаётся феноменальным. Как и всё гениальное.
Можно утверждать, что алкоголизм у Мусоргского носил злокачественный характер, о чём свидетельствуют раннее начало, быстрое появление психотических форм (белая горячка), алкогольная эпилепсия, катастрофическое поражение внутренних органов. Алкогольная зависимость разрушила «телесную оболочку» гения, привела к преждевременной смерти, не успев повредить (по некоторым свидетельствам) качество его композиторского таланта. Можно, по-видимому, предположить и некоторое условно-позитивное влияние психотических алкогольных эпизодов, а также депрессивных переживаний на создание, например, ни с чем сравнимых по силе воздействия на зрителей сцены галлюцинации в опере «Борис Годунов» или сцены самосожжения раскольников в «Хованщине».
Но итог патографического анализа может быть лишь крайне неутешительным: алкогольная зависимость не позволила в полной мере проявить Мусоргскому свой музыкальный гений и преждевременно разрушила его.