17.02.2011 Омск
«Даже птицы в холодную погоду поют куда меньше, чем в жаркую, что говорить о человеке»
Ветер за окном угловой маминой квартиры, расположенной на четвертом этаже кирпичного дома, звучал мощно настолько, что казалось, мимо окон регулярно пролетает скоростной экспресс. И то ли прошедший днем обильный снегопад, то ли резкая оттепель, то ли опять опасение слежки, то ли уходящий на свидание выросший мой сын Иван, возбудили в груди тоску по прошлому, имевшему, казалось бы, поощрявшиеся самим мирозданием смыслы и цели, которые внезапно поставлены под сомнение простым разрушением моей жизни многогранной карательной системой. Гвоздь сомнения в правильности моей критической журналистской деятельности, вбиваемый в душу погоно-чернильными молотками системы, проникал в меня все глубже и глубже, несмотря на мое упорное противодействие.
Смысл жизни - он как блеск золота, к которому копаешь, копаешь, но стоит убедиться, да что убедиться - заподозрить, что золота-то нет, а блеск - обман, как жизнь теряет краски. Возвращаешься в места, где этот блеск всегда был, но его нет, потому что смысл прежней жизни теряется с потерей веры. Иногда что-то, правда, блеснет. Сердце взволнуется, замирает в радости. Начинаешь приглядываться. И опять ничего. «Русский человек без веры – дрянь», - писал Федор Достоевский. «Русский человек должен во что-то верить, понял браток? Если ни во что не верить, ничего, кроме водки не остается…», - писали братья Стругацкие в своем «Граде обреченном». Поэтому передо мною стоит задача не потерять смысл жизни, не отдавать его на сожрание, как ментам, а под ними я имею в виду всех слуг так называемого «права», так и другим желающим.
Ради сохранения веры многие люди во все времена шли на подвиги. Так христиане, стремясь сохранить чистоту своей веры, добровольно удалялись в пустыни, в скиты, в уединение и отшельничестве вели аскетический образ жизни, полный невзгод.
Вера творит чудеса, об этом писал и Д. Леонтьев в своей книге «Психология смысла». Полагание смысла, по его мнению, – это особый экзистенциальный акт, в котором человек своим сознательным решением устанавливает значимость чего-либо в своей жизни. Далее Леонтьев приводит пример: «Уильям Джеймс (американский психолог, философ) испытывал периоды глубокой депрессии, когда ему было около тридцати. В это время он учился в Европе, изучая психологию. Потеряв веру в свободу волеизъявления, он был совершенно подавлен мыслью, что все его поступки не более, чем простые реакции, как у павловских собак, и тогда невозможно достижение никаких целей. Состояние депрессии длилось несколько месяцев, и он уже подумывал о самоубийстве. Наконец, ему пришло в голову поставить на свободу. Он решил, что, просыпаясь утром, он будет верить в свободу хотя бы на один день. Он выиграл свою ставку. Вера в свободу обернулась самой свободой».
Однако вера вере рознь. Торжество некоторых верований кончалось катастрофами. Так Адольф Гитлер имел в груди неисчерпаемую веру в себя! «Сама нация, ее кровь объявлялись Богом… Главный теоретик нацизма (Розенберг) и на партийном съезде провозглашал этот «символ веры»: непоколебимая вера в себя – вот первый постулат», - говорится в книге «Неизвестный Гитлер» Юрия Воробьевского. Это говорит об опасности превознесения всего земного, об опасности обожествления себя. Как только человек ставит деньги высшей целью – он тут же становится в позицию, аналогичную позиции нацистского молодчика, который готов идти к своей цели по трупам других людей.
***
За чтением книги «Воспоминания и размышления маршала Советского Союза Г.К. Жукова» на эпизоде об обороне какой-то высотки под Харьковом горсткой оставшихся в живых солдат, я подумал: сколько таких героических эпизодов происходит регулярно, а во время войны - массово и обыденно, о которых никто и не узнает?!
Сколь много безвестных героев, которые умерли, исполняя свой долг до конца. Мне горько думать о том, что мы, живя сытой жизнью сегодня, пытаемся принизить их подвиг своими рассуждениями о смысле противостояния и героизма. Дескать, раз нет большого смысла, или смысл не тот, как нам бы хотелось, значит, нет и подвига. Мой друг Юрка тут очень не прав. Великие жертвы надо принимать безропотно, без осуждения и сомнений.
Мое счастье в обилие времени, которое я теперь не трачу на зарабатывание денег, но могу тратить на чтение, на просмотр кинофильмов, на любование природой…, на более внимательное отношение к науке, культуре и искусству. Вполне возможно, что это самый выгодный мой обмен.
***
Здесь в Омске мне все слышится в утреннем уличном шуме (когда я рано проснусь) какая-то божественная музыка: медленная, растяжная, завораживающая, голос, произносящий неопределенные слова на незнакомом языке. Прямо сейчас, когда я писал эти строки, внезапный порыв ветра закрыл дверь в комнату, так что резко щелкнула защелка. Словно предупреждающе щелкнула. Мол, об этом лучше и не писать.
Фотография сделана в маленьком нефтяном городе на Крайнем Севере в 2016 году.