Олег вышел из состояния гипноза, в которое его ввёл Грач. А сам шельмец вспорхнул с кресла, и сделав те же два круга вокруг люстры, которые стали уже своеобразным ритуалом, приземлился на так полюбившиеся ему часы.
«Нашёл видно свой собственный угол в просторной квартире» - подумалось Олегу, который сам находился под сильным впечатлением от услышанного и увиденного.
- Да уж... Ввязался ты в историю, и меня втянул, – Олег с укором смотрел на пернатого. - Если ты не врёшь, то плохи наши дела. Ведь кто мы такие, чтобы бороться с вселенским злом - человек потерявший своё прошлое, и дурная птица, влипшая в передрягу. Но если я правильно понял, ты вроде как имел встречу со Всевышним? И куда тебя опять угораздило? В какое ещё измерение?
- Всё гораздо проще Олег, и далеко ходить не нужно. Всё произошло здесь же, – в России.
- Но как? Как такое возможно? Впрочем, я уже ничему не удивлюсь: с тебя сбудется, - Олег подошёл к окну и с минуту смотрел на небоскрёб, понимая, что Грач не лжёт, и вряд ли он самостоятельно мог выдумать такую замысловатую историю: «Определённо существует связь между вирусом, уничтожившим под чистую его - Олега реальность, с рассказом Грача о чёртовом заговоре врага рода человеческого, и чудесным появлением небоскрёба, которое не объяснить ничем кроме, как всё той же самой чертовщиной». С такими печальными выводами Олег вернулся в удобное кресло и уже более спокойным тоном обратился к птице: - А ты, чего замолчал? Раз уже поймал мяч, то и играй до конца.
Грач не сразу догадался, о чём речь, а когда понял, что от него требуется, встрепенулся...
- Как пожелаете. Могу доложить всё в лучшем виде. К тому же мне будет приятно вспомнить о тех немногих радостных моментах в моей хоть и долгой, но по существу серой и безликой жизни.
Грач сбросил с себя прежнюю напыщенность, даже перья легли по-другому, - ровненько пёрышко к пёрышку, будто после посещения «салуна». Прикрыв глаза и теперь уже не меняя дислокации (оставаясь на своих излюбленных часах), он окунулся в такие далёкие, и как было сказано, приятные воспоминания.
- Помнится, я уже говорил, что Вельзевул сильно прогадал, когда отпустил меня повидаться с моей родной стаей. Так вот. Оказавшись в привычном мире, я бросился вдогонку за птицами, которые пустились в очередной перелёт, а может просто решили улететь подальше от этого страшного места: благо мне был хорошо знаком наш проложенный годами маршрут. Дни сменяли ночи, высокие горы чередовались с бескрайними равнинами, а когда я достиг северных широт, то пронизывающий ветер пробирал до костей, а снежные метели могли легко сбить меня с выбранного курса, но, несмотря на все преграды, я не останавливался. И вот на рассвете очередного, не помню которого по счёту дня, меня ждало вознаграждение за проявленное усердие.
Весеннее яркое Солнце согревало землю после долгой студёной зимы. Ночная изморозь звонкой капелью стекала с веток, где нашли пристанище чёрные птицы. Они щебетали по-своему, однако каждый невнятный звук слагался в голове моей отчётливой и осмысленной мелодией. В округе ещё лежал снег, и редкие проталины привлекали собой в поисках насекомых, но всё живое ещё не проснулось…
Неподалёку стояла Церковь со звонницей. Православие придёт в эти земли только спустя тысячелетие, но тогда мне не показалось неуместным: ни позолота куполов, ни звонкий перелив благовеста, ни тот священник в рясе, сыпавший мешок зерна на радость истощённых от перелёта птиц. Те не знали, как поступить и вели оживлённый спор.
- Нужно не бояться!
- А вдруг снова отрава?
- Дождёмся червяков и пауков!
- Верно!
«Верно, верно, дождёмся, дождёмся…» – разобрал я в птичьем гомоне решение большинства стаи. Но сам я был уверен, бояться нечего, и понапрасну моих сородичей терзают сомнения.
На собственном примере я приземлился на церковный двор, и стал клевать рассыпанные на холодном снегу тёплые вкусные зёрна, а потом взмыл ввысь и горланил на всю округу:
- Смотрите! Я жив и сыт! Не бойтесь угощения доброго человека!
Меня услышали, страх прошёл, и грачи устроили настоящее пиршество. А насытившись, в великой радости, стая принялась кружить вокруг покрытого позолотой купола Церкви. Я отыскал среди тысяч птиц ту единственную, что высиживала меня в гнезде и в жаркий зной и свирепую бурю, и она узнала меня. Мы летели рядом, смотрели в глаза друг дружке, и были счастливы, но церковный колокол уже бил в набат. Он стал сигналом птицам, и воздушная карусель направилась дальше на Восток.
Я смотрел им вслед с сожалением, что мне нельзя с ними: «Ведь Вельзевул ждёт меня», и продолжал кружить в одиночестве, а когда выбился из сил, то присел на золотой крест венчающий храм, и возможно уснул.
- Ох и натворил же ты дел братец! – разбудил меня чей-то голос. «Кто говорит со мной?» - я пребывал в уверенности, что вернулся на ту сторону, где не бывает теней, но оглядевшись, понял что ошибался. Просто ночь опустилась на землю, а звёздное небо заволокло толщией густых туч.
Яркая вспышка сверкнула во мраке, и предо мной возник Человек в сиянии. За спиной его трепетало два величавых крыла, над головой светился нимб, а в руке Он крепко сжимал копьё. Пришедший ко мне, поучал меня:
- Теперь на Земле Сатана. Проповедует он вместо Сына Божьего. Проповедует грехи смертные, отчего погибель роду человеческому. Заклинаю тебя птица, не будет покоя тебе, пока не исправишь дело тобою свершённое – скверное и худое. Разыщешь в толчее людской того, кто скрывается под личиною благодетеля. Породивший тебя коварен, но тщеславен. Разнесётся слава его по миру, и где беды многие, там и найдёшь его! Вызволишь Духа Святого из плена сатанинского, и вознесётся на Небеса. Аминь.
Человек с копьём перекрестил меня свободной рукою, и передалось сияние Его на мои грешные крылья. И прогремел в тот час гром, и сверкнула молния, и я кричал в Небеса:
- Ты кто?! Кто Ты?!
И ответ был с Небес:
- Кто, как Бог!
Уже в мирской жизни я узнал лик приходившего ко мне на Иконах, и прочёл в книгах церковных об Архангеле Михаиле – Вожде воинства Господня, вестнике Его, старшем воине.