На классной доске висел больших размеров плакат - наглядное пособие, на
котором была изображена голова человека в продольном разрезе, то есть как бы
половина головы изнутри, для того, чтобы каждый ученик мог легко заглянуть
в её необъятную глубь. Светлана Николаевна, красивая статная женщина в очень
красивых очках, взяла в руки журнал и напряженно произнесла:
- К доске пойдут...
Фу-у, кажется, пронесло. Не мы.
Кто-то пошел к доске, что-то ответил по прошлой теме, получил свою тройку
или четверку и, довольный, уселся на место. Наступило время разгрузки.
Остальную часть урока учитель будет говорить сам.
Светлана Николаевна была человеком увлеченным и говорила с большим подъемом,
может быть, чуточку громче, чем нужно. У Соньки, например, от её объяснений
закладывало уши, как в самолете. Но зато она почти не замечала шума в классе.
Её голос мог перекрыть гул небольшой горной речки.
Под легкий шепот и игру в морской бой Светлана Николаевна подробно
объяснила устройство наших мозгов и носоглотки и перешла к самому интересному.
- В организме человека есть часть тела, которая растет постоянно, до самой
смерти. Даже у очень пожилых людей.
В классе воцарилась тишина. Возраст у нас был переходный, и каждый подумал
о чем-то своем. Оказалось, совсем напрасно. Нечто общее есть абсолютно у всех
людей, а значит у каждого человека в отдельности, что роднит его со всем
человечеством в целом. А именно - уши.
- Почему у пожилых людей, к примеру ваших бабушек и дедушек, такие
крупные уши? Потому что внешняя часть органа развивается постоянно, несмотря
на снижение слуха. И порой происходит странная вещь: вас слушают, но не
слышат.
Светлана Николаевна ткнула указкой в разрез головы, прямо в ушную раковину.
К сожалению, наглядное пособие оказалось таким ветхим, что указка прошла ухо
насквозь и со стуком уперлась в классную доску.
Светлана Николаевна быстро обернулась лицом к классу и сразу же посмотрела
на нас с Юлей, собираясь сделать нам выговор за неуместный смех. Но за
секунду до этого Юлька схватила мою руку и пригнула ее вниз - сигнал
к безмятежной отрешенности, почти медитации. И мы, крепясь изо всех сил,
уставились в окно.
На первой парте кто-то все-таки ахнул. Сонька, конечно. А на последней
эхом отозвался Вадим. Воцарившееся было безмолвие растворилось в воздухе
и вылетело в окно, по-весеннему чуть приоткрытое.
-Да-а, всякое бывает, - сказала Светлана Николаевна с укором. - Вот так
случись что с учителем у доски, а тебя не только не пожалеют, но еще
и засмеют.
- Нет, почему же? - степенно пробасил некто. - Мы тоже сердечно скорбим,
только внутри, не напоказ.
- Ну хорошо, если не врете. Та-ак! Полная тишина! Я продолжаю.
В эту минуту в классную дверь громко постучали. Дисциплинарная комиссия!
Завуч, завхоз и учитель физкультуры.
- У кого нет сменной обуви, встаньте! - скомандовала завуч. - На улице
слякоть, а вы тащите эту грязь за собой в школу. Безобразие!
Она открыла папку и переписала всех нарушителей школьной дисциплины,
человек восемь-десять.
- Замечу еще раз, сообщим родителям на работу! Пусть им выдадут
материальное пособие на покупку детям тапочек.
- Лучше два пособия, Елена Викторовна, - деловито поправил её Вадим, - тогда
можно купить дешевые, но кроссовки. А в тапочках видны дырки на носках.
Елена Викторовна не одобряла глупые шутки, и дверь класса с шумом захлопнулась.
Прозвенел звонок. Светлана Николаевна закрыла журнал и от неожиданности
визита забыла про домашнее задание. Следующий раз к доске никто не пойдет.
Мы выскочили на вольный воздух. Полудикие, полувзрослые волчата, которых
приручить уже невозможно, а кормить все-таки надо.
На улице пахло талым снегом, набухшими почками и мороженым. Солнце так припекало, что хотелось закрыть глаза, подставить лицо под его теплые, ласковые
лучи и забыть обо всем на свете: о завуче, свойствах параллелограмма и пытливой
указке Светланы Николаевны. Сесть где-нибудь на лавочке и просто погреться. А
потом случайно забыть портфель. Ведь всякое бывает... Кто-то, конечно поахает,
кто-то с тобою порадуется, а кто-то найдет его и обязательно вернет. И день этот
будет дождливым... Мы с Юлькой так пригрелись и размечтались, что не уследили
за временем. А ведь завтра еще не воскресенье.
По дороге домой я забрала из сада Машу. Она была в миноре, насупленная и
неразговорчивая. Маша врезала Кирюше, за дело. Он весь день дразнил и задирал
Дашу, ее подружку. Но воспитательница, не разобравшись, поставила в угол ее, а
не притихшего Кирюшу. Это было так несправедливо, что Маша чуть не расплакалась.
- Давай вернемся, я с ними поговорю, - предложила я бойко, с металлом в
голосе. Маша оглянулась на ограду вдоль детского сада и покачала головой.
- Хотя бы с Кирюшей...
- Не надо, сам навернется, - мудро рассудила сестра и взяла меня за руку.
Мы перешли на солнечную сторону улицы. Чтобы отвлечь ее от мрачных мыслей,
я рассказала про вечно растущие уши. Маше было не до смеха. Но новую
информацию её мозг обработал и заложил в память.
Пока разогревался обед, бабушка присела с нами на диванчик. Мы внимательно
посмотрели на её уши. Ничего особенного, уши как уши. Может быть, чуть
побольше, чем у папы с мамой. Но Маша не поверила своим глазам. Она дотронулась
до бабушкиного уха и попыталась вывернуть его наизнанку.
- Бабушка, - сказала она, совсем как Машенька из "Красной шапочки", - а
почему у тебя такие большие уши? Ты что, растила их всю жизнь? Зачем? Все
равно когда-нибудь оглохнешь и они станут тебе не нужны.
- Я буду ими дышать, - резонно возразила бабушка. - А своим длинным носом
лезть в ваши дела и наблюдать за вашим поведением. С глазами у меня что-то
плоховато. Вот если бы кто-нибудь позаботился и достал мне итальянские очки
или хотя бы оправу...
- Не-е, бабуль, только не это, - нежно протянула Маша и обняла бабушку за
шею. - В очках ты будешь еще страшнее. Лучше подарим их Мурзику. Он ведь
уже оглох на один глаз.