Юркин дядя был военным. Детей у него не было, а Юрка числился старшим племянником, который однажды сказал дяде, что тоже будет военным. За то был горячо любим и в качестве подтверждения любви, получал воинские знаки отличия. Погоны. Правда всегда на звание ниже, чем было у дяди. Субординация как вы понимаете. Она везде. Особенно среди военных. В общем, когда дядя ходил в капитанах, Юрка пребывал в старлеях, получив майора, дядя присваивал ему очередное воинское звание - капитан. Обладая природным умом и хорошей анкетой, дядя быстро двигался по карьерной лестнице. И Юрка, не меняя своей мечты о военной службе, быстро дослужился до майора уже в одиннадцать своих лет...
Юркина бабушка торжественно пришила однозвёздные погоны на старый школьный, форменный пиджак и новоиспеченный, маленький майор гордо вышагивал в них по поселку. Погоны были шире плеч, шире погон была Юркина улыбка, но шире улыбки была мальчишеская зависть вокруг. Больше родственников военных в маленьком поселке не было ни у кого. Юрка был горд и счастлив. Звезды блестели на солнце. Все подходили, просили потрогать и качали восхищено головой. Ну так Юрке тогда казалось.
И еще ему казалось, что Вселенная так и устроена: Чем красивее у тебя погоны, тем ближе ты к центру всего на свете и земля начинает вращаться вокруг тебя. Всего лишь две планки, а ты уже ось. Ось мира. И всё вокруг для тебя, про тебя и о тебе.
Хорошо было Юрке в его маленьком сверкающем мире.
.......
Было лето. Юрка тосковал. Летнему гостю, отправленному к "дедам", положена тоска по дому. Без неё нет детства. Но она из легкой боли в начале лета, постепенно превращается в сладкое, вязкое ожидание. Его можно нежно жевать в голове, бережно считая оставшиеся дни.
Расставание с летними друзьями, больно выцарапывает на твоем сердце их имена и образы. Несуразное летнее примеривание новой синей формы, в магазине, под бабушкины вздохи : "Как вымахал за лето!" рисует сквозь еще беззаботное настроение, знакомый школьный двор и длинные коридоры, вновь почему-то покрашенные зеленой краской.
Конец лета. Смена жизни. Ожидаемая, немного грустная, но теплая и похожая на поездку в метро, - зашел в одном месте, а вышел в другом. Дома. Уже новом мире.
И Юрка, как ось мира, потому как в погонах, блистая в лучах внимания и славы, уже владел синей, новенькой формой и ждал маму. Она приедет. Завтра. А послезавтра, он уже будет в другом мире. Дома. Все это представлялось ему замечательным фильмом, сюжет которого развиваясь и подходя к концу, все равно сулил счастливое продолжение…
И вот она приехала. Забыто знакомая и такая родная. Юрка прижался к ней и не мог отпустить. Он чувствовал её руки на своих плечах и то, как они сжали их в ответ на его порыв, её тепло, запах знакомых духов еще чего-то неуловимого, что не мог опознать, но понимал, что это запах дороги по которой мама приехала за ним.
- Ну дай, мой хороший, с дороги присяду. - как то грустно вздохнула мама и мягко отодвинула Юрку, устало села на стул. – Вот. Как ты? Вымахал как. Поправился.
Одной рукой она продолжала сжимать плечо, другой гладила Юркину густую, рыжую шевелюру.
- Насмотреться на тебя бы. Родной мой.
Она долго гладила Юркины волосы, прижимала к себе, потом опять отодвигала и смотрела во все глаза..
Потом вдруг вдруг вздохнула и отвела глаза.
- Иди, Юра, погуляй пока, мне с бабушкой поговорить надо.
- А собираться когда будем? —спросил Юрка, хотя заветный рюкзак, с мальчишечьими сокровищами, уже заботливо сложенный, лежал под кроватью.
- Потом, мой хороший, потом.
Они долго говорили с бабулей на кухне. Голоса за закрытой дверью звучали приглушённо и как показалось Юрке, почему-то грустно.
После разговора весь вечер бабушка вздыхала и гладила Юрку по голове, зачем-то приговаривая:
-Ну ничего милок, ничего....
Мама молчала и прятала глаза.
Юрка улыбался и перепроверял сложенные в рюкзаке, значок ГТО и увеличительное стекло - подарок деда, рогатку, коробку с крючками, грузами и лесками, гусиные перья, заботливо завёрнутые в газету, настоящий офицерский ремень и компас, два оранжевых велосипедных катафота, мотки разноцветной проволоки, мышиный череп в банке, камень с дыркой, расплющенный под поездом большой гвоздь и ещё массу важной и нужной ерунды.
Предстоящее путешествие будоражило Юркину голову. И сердце. Он то непрерывно перепроверял свои сокровища, то выбегал и спрашивал, можно ли ему завтра ехать в погонах и пускают ли в них в самолет или что удочку он брать не будет, потому как дома такая есть.
Мама грустно смотрела на Юрку и рассеяно кивала.
Рано утром они уезжали.
........
Юрка проснулся и понял, что он один. понял как-то в глубине души. Ухнуло там нехорошо. Глухо. Прислушался. Тук...тук....Тишину резал на ровные дольки стук старых часов с кукушкой. За окном начинало светать. Молочная темнота, стук часов и стук сердца в ушах заполнили все Юркино сознание. Он вскочил и выбежал из комнаты, - в доме было темно и тихо. Ни деда, ни бабушки, а главное мамы.
Юрка был один.
• Мам! - крикнул он пустому дому.
Крик утонул в молочном сумраке. Он быстро вбежал в другую комнату и включил свет. Маминых вещей не было.
Юрке вдруг показалось, что это какая-то ошибка, недоразумение. Что он просто проспал, а они пошли на станцию и, конечно, ждут его там.
Решение созрело мгновенно. Юрка быстро оделся, натянул пиджак с погонами и вышел из дома в утренний рассвет.
Было прохладно, но он не чувствовал ничего, кроме приближения поселковой станции.
Шел быстро. Оглядывался и все прибавлял шаг. Пошел огородами, - боялся встретить кого-то, боялся вопросов:
«-Куда ты идешь?»
«-Я проспал, а мама теперь уезжает без меня!»
Это звенело в его ушах и отдавалось в каждом шаге…
"Восьмой" - так коротко называли местные свою станцию "8-й километр"., мимо которой три раза в день ходил поезд с двумя вагонами. Поезд возил рабочих и местные называли его"козел".
На "восьмом" было пусто. Это Юрка понял еще издалека. Ни людей, ни "козла", ни самое главное - мамы там не было. Только рельсы, перрон и Юркин звенящий и холодный страх. Вернее, даже не страх, а ужас, заключённый в простой вопрос: "Что теперь делать?" и струящийся потом по спине.
Понял Юрка в тот момент только две вещи, - мама уехала и то, что он не может это принять…Совсем. Этот факт никак не укладывался в его реальность…
Ночь уже совсем отступила. Первые солнечные лучи заиграли на Юркиных погонах. Он подошел к станции, переходя железнодорожный путь он вдруг остановился и посмотрел на убегающие вдаль стрелы железных рельсов. Туда уехала мама…
Маршрут в аэропорт он знал. Сначала на "козле" до узловой станции, потом на электричке до Москвы, потом на метро до аэровокзала дальше на автобусе до аэропорта. План в голове созрел мгновенно. Юрке, казалось, — это все очень просто. Была только одна проблема - “козел" уже ушел. Ушел, увозя с собой его маму и вместе с ней возвращение домой. Он посмотрел на стрелы рельсов, уходящие куда -то в зеленую, убегающую даль, на шпалы, на небо, вздохнул и.…побежал. Побежал Юрка как никогда в жизни. По этим шпалам, по стрелам, уводящими его в бесконечную лесную даль.
Восемь километров. Он бежал как будто в двух измерениях. Мысленно перебирал всю будущую дорогу в аэропорт, фантазируя как обрадуется мама, когда увидит, что Юрка смог, догнал её, хоть и проспал, но все же успел.. Он ускорялся, представляя бегущим себя, то по перрону станции, то по улице к остановке автобуса, то по зданию аэропорта. Но споткнувшись или услышав какой-то звук, возвращался к шпалам и прохладе утреннего леса вокруг.
Вот слышно, как прокричала какая-то птица , недалеко, по шоссе, проехала машина, за ней протарахтел мотоцикл, опять машина и опять птица...
Юрка спотыкался и падал. Бил о шпалы колени и локти. Поднимался и снова бежал. Опять падал. Снова вставал и снова падал. Из разбитых коленей сочилась кровь, но он не замечая этого и бежал, бежал, бежал... Птица, перрон, аэропорт, рельсы, шуршание шин и гул мотора на шоссе, шпалы, птица, автобус, лес, рельсы, рельсы…. Все смешалось в голове. Все звуки, реальность и вымысел. Юрка бежал. Бежал как никогда в жизни.
Упав в очередной раз и уже теряя силы, он вдруг услышал звуки большой станции. Реальность понемногу опять начала проясняться..Сигналы тепловозов, громкий женский голос, говоривший что - то невнятное про шестой путь, стук, а затем и угасающую дробь сцепляемых вагонов и опять гудки тепловозов... Где - то там, за поворотом, была она, станция от которой ему нужно было отправляться дальше. В Москву.
Юрка почти обессилил. Но звуки станции подкинули уверенности и немного сил. Он спотыкаясь, опустив голову под ноги, побежал.
И вдруг, сразу за поворотом, рельсы - стрелы, которые привели его сюда, начали резко делиться на множество других стрел, расползаясь как лучи фантастически огромного веера. Юрка поднял голову. Поднял и от увиденного, остановился и замер с бешено бьющемся сердцем.
Станция была огромная. Сколько хватало глаз - рельсы, рельсы, бесконечные ряды рельсов. Много рядов. Одни были пустыми, на других стояли эшелоны коричневых товарных вагонов, ещё на других, разноцветные бочки- цистерны. Между ними проглядывались сцепки платформ с песком, щебнем и еще черт знает с чем. Прямо передо ним, как обезглавленная змея, стоял состав пассажирских вагонов. И всем им, красными и фиолетовыми глазами подмигивали семафоры под общий шум гудков, голоса диспетчера и грузного перестука сцепляемых вагонов. Станция жила. Жила своей шумной и суетной жизнью.
Выйдя из оцепенения, Юрка быстрым шагом направился в самую гущу большой станции, благоразумно придерживаясь края этого огромного, железного веера.
- Эй, заблудился? - услышал он окрик.
Сбоку медленно проплывал тепловоз. Из окна кабины, махал рукой и улыбался машинист.
Не отвечая, Юрка опять побежал.
- Не ходи по путям! - полетело ему вдогонку.
Пробежав еще несколько минут, он увидел впереди ряды больших перронов и серое здание станции. Сердце рвалось из груди, мысли неслись в бешеном хороводе, ноги подкашивались от усталости и только погоны безмятежно поблескивали в утреннем солнце. Задыхаясь, Юрка перешёл на шаг…Станция была уже рядом.
Юрка быстро нашел расписание электричек: следующая на Москву - через двадцать минут. Как-то выяснил какой перрон и двинул туда.
По перрону шел и пытался сделать деловой и спокойный вид. Беспокоил только один вопрос: "Что сказать, если остановят и спросят - Ты с кем?". Но ни кто не останавливал. Только изредка оглядывались на его погоны и улыбались. Он шел вдоль вагонов электрички, смотрел сквозь окна на деревянные лавки, на облезлый металл тамбуров и набирался смелости войти в неё. Останавливал все тот же вопрос: "Что если спросят?".
Дальше, от начала перрона людей в вагонах становилось все меньше. Юрка решил войти... Постоял немного перед открытой дверью, набрался смелости и сделал шаг....
И в этот самый момент ему на плечо легла чья-то рука.
- Куда собрался, милый мой? - услышал я голос сзади.
За Юркино спиной, с раскраснелся лицом, стоял дел. А за ним стоял поселковый участковый милиционер, тоже с красным и мокрым лицом. Оба они тяжело дышали.
- Быстро бегаешь, товарищ майор - сказал участковый, - еле перехватили.
Дед потяну Юрку к себе, прижал и он услышал дедовское тяжелое дыхание и почувствовал на спине мелкую, волнительную дрожь в его огромных руках.
- А где мама? - спросил Юрка подняв голову.
- Пошли, - не ответив, сказал дед, - Николай Иванович нас на мотоцикле прокатит...
Иногда, приходит время делать выбор между выдумкой и реальным миром, они очень, очень близки, но не никогда не соприкасаются. Даже если тебе кажется, что за мгновение до этого, все было прочной реальностью....
Юркина новая реальность была тяжела:
- Вышел я на секунду, - начал неуверенно дед, усаживая Юрку в коляску мотоцикла, - мать твою и бабушку до дороги проводить. Бабка то с ней до Москвы поехала. К тетке твоей потом. Да... Всего минуту то меня и не было. Вернулся, смотрю -нет тебя. Я перепугался, будь здоров...
- Шустрый, коленки вон все побил. - вставил участковый, застегивая тент на люльке, — вот тут крепче держись.
- Сначала я побежал по посёлку искать. Даже в сарай ходил, велосипед твой проверил... Аж с ног сбился. Куда делся за минуту?
Дед уже отдышался и говорил спокойно, внимательно глядя на Юрку.
- А потом Стёпка - смотритель с "восьмого" прибегает и говорит, - «видел как твой внук в лес по шпалам побёг. В погонах своих.» Вот потом и Николая Ивановича поднял. Догонять тебя.
Юрка слушал невнимательно но как то неожиданно для него самого из глаз покатились крупные слезы.,
- Мама уехала?
Дед вздохнул, вытер рукавом лоб с остатками пота, присел на сиденье мотоцикла и заговорил. Быстро заговорил, как люди говорят неприятные им вещи:
• Уехала, милок... уехала. Долго думала, разрывалась душа её, но уехала. Брат твой заболел. Сильно. Ехать с ним на лечение надо. Потому ты погостишь у нас еще немного. В школу тут пойдешь. С друзьями своими.
В голове у Юрки от уха до уха загрохотал товарный поезд. Длинный поезд. Когда он проехал, ещё долго в ушах стоял гул колес, заслонявший любое проникновение звуков.
Дед что-то ещё говорил, Юрка видел как шевелятся его губы, как он куда то показывает рукой, но ничего не мог услышать и понять. Мир состоял только из грохота товарного поезда.
- Юра! Ты слышишь меня? Юра!
Дед тормошил Юрку за плечо. От этого, постепенно звук поезда стих. Юрка разжал ссохшиеся губы:
- А почему мне не сказали?
Дед помедлил, отвел глаза. Видимо тяжело давалось ему все это.
- Давеча еще не решили, все думали, - медленно начал он, подбирая слова и все вытирая уже несуществующий пот со лба - уже в ночь то и решили все. Спал ты уже. Ну и тебе сердце не рвать... Да и матери тоже... В общем как-то так и решили. Ты прости уж нас. Мы не со зла… Не серчай...
Дед помолчал, посмотрел вдаль - на лес, на огни большой станции, на засиявшее от солнечных лучей небо. Снял кепку, пригладил остатки волос, вздохнул и уже веселее сказал:
- Поехали Николай Иванович? А то товарищу майору уже завтракать пора, - слегка хлопнул Юрку по спине, -видал у тебя гвоздь расплющенный, пойдем сегодня в сарай, заточим его, ручку приладим, нож тебе будет...Договорились?
Юрка молчал и смотрел куда-то перед собой. Дед еще раз тяжело вздохнул, поправил кепку и полез на сиденье.
- Давай, Иваныч, трогай, - хлопнул он участкового по спине, - стоя счастья не дождешься.
Мотоцикл тарахтел по лесному шоссе, ветер перебирал Юркину шевелюру, звёзды на погонах гордо блестели на утреннем солнце.
Где -то там, сбоку, за кромкой леса убегали вдаль жестокие, прямые стрелы рельсов…В ту даль, куда уехала сегодня мама...