Афганская война меня и моей семьи напрямую не коснулась. Так, вкось, слева и справа, сзади и спереди, как бомбы по соседям падали цинки - понятия "груз 200" в начале 80-х не было или оно нам просто было ещё неизвестно. Осталась только память о страшном и понимание того, что нам просто повезло. Цинк и даже два легко могли попасть в наш дом.
Меня призвали осенью 78-го. Та зима выдалась самой холодной из тех, что я помню из моей прошлой жизни в России. Морозы в Муромской учебке связи стояли выдающиеся и термометр редко поднимался выше метки -40°. И голод, ****ь, вечный голод - день за днём, ночь за ночью, неделя за неделью, месяц за ... .
Вот такими нас, замёрзшими и голодными, с корками хлеба в карманах, вынесенными тайком из армейской столовой, в начале января построили в казарме. Мордастый, как сын теперешнего генпрокурора Чайки, замполит части около часа рассказывал нам о священном долге совести и чести, об интернационализме, империализме и врагах вокруг, а потом спросил - есть ли желающие добровольно отправиться в Афганистан. Стране нужны герои. Нас была рота - три взвода по тридцать восемнадцатилетних безусых пацанов. Нам хотелось жрать, спать и согреться. Клянусь, мы даже о невестах тогда забыли, а этот козёл о долге и врагах. Из строя вышли двое или трое - наверное, им хотелось туда где потеплее и где, может быть, их накормят.
Потом, после учебки, когда нас уже никто не спрашивал, неизвестная рука в штабе чуть дрогнула и меня отправили немного восточнее Кандагара - в Монголию.
Через год после моего возвращения домой в армию забрали моего брата и моя сорокаоднолетняя мать постарела на моих глазах. Нам опять повезло, кому-то нет - цинки падали рядом, но мимо.
Даже не знаю, зачем я написал это текст. Сегодня годовщина вывода Советских войск из Афганистана, а я о вводе и цинках.
Может быть, просто память, а может быть о том, что путинская Россия уже не боится цинков, номерных могил своих детей и морд сыновей прокуроров чаек. Ей всё пох.
Не знаю. Судите сами.