Река быстрая, полноводная. полная версия

РЕКА БЫСТРАЯ, ПОЛНОВОДНАЯ


Гл.1


Густой туман ложился на дорогу толстыми слоями, как будто опасался, что не совсем добросовестно он поработал и одного его прикосновения будет маловато для полного изолирования всего, что лежало и росло на земле-матушке. Но тут наскакивал лёгкий ветерок и поднимал ввысь это влажное скопление мельчайших частиц, пытаясь развеять или поиграть в догонялки с податливыми, тёмно-серыми облачками. Но туман не сдавался, цепляясь за верхушки деревьев, крыши домов, заборы, он вновь стремился на прежнее место, только уже не так удачно, как прежде, а вроде рваными клочьями, из-за чего образовывались просветы и уже можно было определить силуэты тополей, акаций и даже низкорослого придорожного кустарника. И всё же, процесс редения начался, а когда выглянет сентябрьское солнышко, ещё пока тёплое, то и вовсе исчезнет это природное явление, вроде его и не было.

Где-то подал голос петух и ему тут же ответили собратья с разных концов деревни. Заворочались в стойлах коровы, гремя цепями, зашевелились куры на насестах, перескакивая с жёрдочки на жёрдочку, а вскоре появятся и их хозяева во дворе, хлопая калитками и гремя щеколдами дверей. Начиналось утро очередного дня, несшее с собой нескончаемую суету для всего живого, а особенно для людей, как, впрочем, было всегда в этом мире. В первую очередь нужно управиться по хозяйству, а уж потом все остальные дела. Старики, которые уже и сами еле двигались, обойдут не спеша свои владения, а после усядутся за воротами на лавочки и подслеповатым взглядом проводят всех спешащих на работу, а если повезёт, то кто-то и словом с ними перекинется, а то и сосед подсядет рядышком и они вместе обсудят вчерашнюю серию из очередного мексиканского сериала. 

Деревня Валеевка расположена далеко от райцентра области, окружённая бесконечными лугами, с их разнотравьем и разноцветьем, а также вишнёвыми, берёзовыми и тополиными рощами.
Не близкое расстояние к центральной усадьбе не смущало валеевцев, может привыкли? А скорее всего тут причина иная. В пяти километрах от посёлка находился хутор Верхний Рожок, где директор этого совхоза удачно вложил общие деньги от ежегодной прибыли и нанял строителей, а те в сжатые сроки выстроили большой совхозный рынок. Вот там и лежала на прилавках вся нужная продукция по сходным ценам, а некоторые, так и своё несли туда продать, если имелись излишки картофеля, мяса, молочных продуктов и фруктов с собственного приусадебного участка. А со временем здесь и хозяйственные магазины поставили, большой книжный, аптеку и другие необходимые населению точки.

В самом поле, посередине, где нынче стоят летние корпуса для поросят и свиноматок, возвышался деревянный дом помещика Валеева, но во время революции его сожгли дотла, а местные растащили всё, что не особенно пострадало от пламени, ну, а прошедшие столетия давно сровняли с землёй кучи обугленных головешек, давшим удобрение для вольготного развития сорной растительности, достигающей человеческого роста.
И всё, как будто тут никогда не было иной истории, кроме настоящей действительности. Как вырванный листок из календаря, за ненадобностью, выбрасывают в мусорное ведро.

Почему деревня называлась Валеевкой, так на этот вопрос уже и старожилы точно не могли ответить. Валеевка и всё тут. Говорят, вроде по помещику Валееву Фёдору Спиридоновичу, проживающему в этих краях две сотни лет назад. По крайней мере, так утверждает местный учитель географии, Лубов Антон Григорьевич.
Ну, стало быть, заслужил тот барин, чтоб народ увековечил именно его фамилию. А там Бог весть... Возможно, сам Фёдор Спиридонович распорядился, чтобы присвоить память в честь себя, любимого, да так название и прижилось здесь на целых два века.

Улиц мало, четырнадцать всего да ещё одна разместилась прямо на берегу. Так и прилипло "имя" улочки от реки, тоже Лукавка. Но река полноводная, глубокая, а в грозовую погоду волны огромные, словно это море, и цвет у них становился грязно-тёмный, как тучи, спустившиеся до самой воды. А одноимённая улица махонькая, дворов десять, да и то, в основном там доживали свой век старики, занимавшиеся рыбалкой до самой старости.
Да, на берегу не было ни единого дома, чтобы там никто не рыбачил: то ли отец, то ли сын, а бывало, что даже дед. Вот такая тут здешняя "мистика", это был закуток самых настоящих рыбаков.
И на совхоз работали, когда чуть в стороне, пониже холмов, ещё функционировало рыбное хозяйство. Не ахти какое, но для своих, района и даже в область отправлялась свежемороженая рыба, а иногда копчёная и вяленая. Теперь это в прошлом и сами рыбаки тоже дожили до седых бород, а тогда они были полны сил, задора и нескончаемой энергии, пахали сутками без выходных, что даже на свидание некогда сбегать. Достаточно их нынче на кладбище покоится, сгинувших в непогоду и затонувших целыми экипажами, по три-четыре человека с лодки. Теперь они смотрят на всех нас со своих траурных снимков, улыбаются всякому прохожему, красивые, с вьющимися чубами, чернобровые и молодые. Да, они теперь навсегда останутся молодыми.
Причиной нескольких трагедий являлась не только плохая погода, но, как не прискорбно, пьянка. А река не любит пьяных, старается сразу таких забрать на своё глубокое илистое дно.
Кто до сих пор сохранил себе жизнь, тот знает цену этой самой жизни. Тяжкий труд теперь с регулярным постоянством отзывался на общем самочувствии, хоть и минуло уже с той поры много десятков лет. Да разве такое забывается?

В октябрьские морозы, пока ещё река не стала, заледенелыми руками перебирались сети. Никакие резиновые перчатки и комбинезоны не помогали, волны хлюпали через край борта, обдавая холодными брызгами продрогших людей, тем самым добавляя боли в итак уже застуженные и натруженные, от тяжёлых чувалов с рыбой, спины. Летом тоже не лучше. Казалось, что солнце печёт не только сверху, но и от самой поверхности воды. А успеть надо выполнить норму, директор поджидает на берегу, а рядом несколько грузовых машин, прибывших сюда за спец-заказом.

А где тогда было легко? Вот никто и не роптал, к тому же, с зарплатой их не обижали, "речным" людям платили хорошо. Потому и создавались очереди: уйдёт один, так на его место завтра десяток желающих явится.
А вот почему речка Лукавка звалась "Лукавкой", тоже предположений несколько. Кто доказывает, будто от самого русла её так прозвали. Если глянуть на неё сверху, то сразу заметно, как берега, вдруг расширялись, а через сотню метров вновь сужались, создавая естественный природный рисунок, похожий на проросшую луковицу. А другие готовы поспорить, что кличут Лукавку так, исключительно, из-за её лукавства и сурового нрава. В ней насчитывается множество омутов и водоворотов, течение очень быстрое, потому водоём этот сильно коварен. Несведущему в него лучше не соваться, только с бережка чуток искупнуться и на сушу, но не дай Боже не переплывать, такое неосторожное действо Лукавка не прощает, надо точно знать надёжные места, хотя есть ли они? Как говорят, что утонуть можно даже в тазике.
Чуть ниже, по течению, над водной гладью возвышаются холмы, тот отрезок и прозвали "Буграми". Вот туда ребятня, что помладше, совсем не наведываются, дюже рискованно. Берег обрывистый, совершенно не за что ухватиться, и сразу глубина - с головой. А вода на Буграх ледяная, из-за бьющих из-под земли родников, потому часто пловцов там донимала судорога. Зато раки водились огроменные, с большими рогатыми клешнями. И стрижей там видимо-невидимо, они роют себе норы для гнёзд и до позднего вечера с бешеной скоростью снуют туда-сюда, добывая себе мошек для пропитания.

В этой самой Валеевке и проживали два друга, Валерка Иванов и Сашка Муравьёв. Дружили, как обычно говорят, с самого детского сада. Вернее, Сашка садик не посещал, его доглядывала бабка по отцу, когда родители находились на работе. Не доверяла старая Лукерья воспитателю дошкольного учреждения, молоденькой Наташе Зотовой, только что закончившей педучилище, и которая следила сама за четырьмя десятками ребятишек. Хоть и мала деревня, а рождаемость тут была отменная, как и по всей стране того времени. Здесь не делили деток на ясельных и постарше, все посещали одну группу. Наташа целый день была на ногах, даже на минутку присесть некогда, разве что, когда уснут малыши и то спокойно не отдохнёшь, надо заполнять тетрадки по каждому ребёнку: как кушал, как спал, давно ли привит и так далее. И такое ежедневно. Иногда и в выходные приходилось трудиться, в связи с производственной необходимостью. Но девушка ведь ещё не жаловалась на здоровье, пока годы не те да и профессия воспитателя ей нравилась. Мамы с папами, её подопечных, тоже не спешили упрекнуть нянек и воспитателя, если у кого из пацанят синячок или царапина вдруг объявятся. То не беда, заживёт до свадьбы, ну можно думать дома они не падают и не ударяются. Ну а куда детвору девать, если деньги зарабатывать надо? А тут они под присмотром и накормлены по расписанию.

Но Лукерья пожелала самолично нянчиться с единственным внуком, потому Валерка с Сашкой встречались только после садика, а потом играли во все игры, которые тут же для себя и придумывали.
Валерка бы тоже с удовольствием не вставал ни свет ни заря в надоевший "Лесной Грибочек", где по времени едят и устраивают дурацкий "тихий час", но его некому было опекать, потому что старшая сестра Валерки, Сонечка, несколько лет назад умерла от кори. Не успели довести до райцентра и пятиклассница сгорела на глазах несчастной матери от высокой температуры. Это был уже не единственный случай, когда люди погибали, не успев прибыть в районную больницу. Стали везде поступать жалобы от населения и кричащие статьи в газетах, мол, что это такое, только один фельдшер, который не всегда может оказать правильную медпомощь, потому что у него нет надлежащего образования, медикаментов да и рваные раны он не имеет право, а также опыта, обрабатывать, и человек истекает кровью. Вот и построили вскоре в Валеевке, какую-никакую поликлинику, а к ней и стационар на несколько десятков коек, а это уже кое-что для такой далёкой и глухой деревеньки.

Да и поднимала Валерку мать сама. Отец его, когда мальчику исполнилось только два годика, застудил лёгкие в рыбхозе и умер от туберкулёза.

Сашка и Валерка сидели в школе-восьмилетке за одной партой, закончили её с тройками и четвёрками, только по физкультуре у них и было отлично, а дальше не захотели идти в девятый и десятый классы, а пришли в контору к директору совхоза, попросить направление в автошколу, чтобы выучиться на шоферов.
Каждое лето их любимым занятием было бегать на поле к комбайнам, чтобы внимательно понаблюдать, как работают комбайнёры во время жатвы и, конечно же, помечтать, что когда они вырастут, то тоже с энтузиазмом примутся бороздить совхозные нивы. Но пару раз им отказали прокатиться в кабинке, мол, малы ещё, не дай Бог чего, кто отвечать будет? И почему-то друзьям сразу расхотелось овладевать этой профессией, их не прельщало превратиться в заросших "грубиянов" с пыльными лицами. А вот шофёр - другое дело. Они всегда весёлые, квасом угощали Сашку и Валерку и никогда не возражали проехаться с ними до элеватора и обратно. И вот, наконец, наступило то мгновение, когда детские мечты пора превратить в реальность. Но пожилой директор, вдруг воспротивился.

-   Ну ты посмотри на них, сразу машины им подавай! У самих ещё пушок под носом едва только начал пробиваться, а они уже мастера на все руки, твою дивизию. Подумать только... Лет вам сколько? Ото ж... Как будет восемнадцать, тогда и поговорим. А сейчас отправляйтесь в ПТУ, потом в Армию, а уж после возвращайтесь. Молодёжь нужна деревне, лишь этим и могу успокоить. А особенно трактористы. Осенью троих на пенсию проводили, а заменить некем.
Но увидев разочарованные лица пацанов, Иван Ларионович Зубков, так звали главу совхоза, строго, но с хитрой улыбкой продолжил:

-   А чего это вы прижурились, интересно? Может вам ещё и должности сразу раздать? Одному - главного агронома, а другому - зоотехника. Так для этого надо институт закончить, как минимум. А раз вы не захотели добывать себе высшее образование, то только ПТУ.  -  тяжко вздохнув, Иван Ларионович заговорил тише, как-то по-отечески:

-   Эх, глупые вы. Мне бы сейчас ваши годы, а вы надулись, как мышь на крупу. У вас же всё впереди, понимаете? И в свою мечту надо верить. Или думаете, если выучитесь на трактористов, то всю жизнь только и будете плугами ворочать? Никогда не поздно получить новое образование, только не ленись, учись, а вы приуныли.

-   Ничего не получится.  -  нечаянно проговорился Сашка. - Всё это красивые слова.

-   Это почему же?  - поднял удивлённо брови Иван Ларионович.

-   Да что мы, не тут, что ли родились?  -  посмел возразить ему Сашка.  -  Как погрязнешь в этой кабале и до самого звонка потом на тракторе тарабанить. Как будто я не знаю. Это вы сейчас горы золотые обещаете, а потом всё равно не дадите нам направления в автошколу.

-   Ишь ты, какой докий!  -  не зло сощурил глаза Зубков.  -  Молоко на губах не обсохло, а рассуждаешь по-взрослому. Но это ничего, это молодец! Скажу тебе так, пострел, я не виноват, что ты школу с тройбанами закончил, потому ни в один институт тебя и на порог не пустят. Зубрить надо было, а не футбол гонять да с рогаткой за воробьями гоняться. Чтобы стать академиком, надо неустанно грызть гранит науки, понятно? Вот так!  -  Зубков поднял вверх указательный палец. Но внезапно, на его лице появилась широкая улыбка, а в глазах блеснуло чуть заметное озорство.

-   А чем тебе, собственно, не нравится профессия тракториста?  -  и не дожидаясь ответа... - Да на сельском хозяйстве вся страна держится, чтоб ты знал. А ну, если все учёными заделаются, то кто будет хлеб добывать, а? Молчите?

А тут и не возразишь, если сказать: "А ты чего сидишь в этом кабинетике, а не пшеничку в поле обрабатываешь?"
Иван Ларионович начинал с обыкновенного тракториста, потом заочно окончил институт и полтора десятка лет отработал агрономом. По полям ходил пешком, никакой дежурной машины. Это потом стал парторгом совхоза, а позже ему предложили должность заместителя директора в райцентре, но он отказался уезжать из родного дома, потому вскоре и получил полномочия главы совхоза.

-   Эх, пацаны-пацаны, племя неразумное. Это ж красота какая! Едешь на тракторе, а вокруг природа так и буйствует, что петь хочется во всё горло. Черёмуха цветёт, липа дурманит своим запахом, птицы поют, а вы... Надо с малого начинать, если есть возможность, и только тогда имеете право требовать от жизни большего.

Валерка помнил, как мать ему однажды рассказывала о Иване Ларионовиче. Вроде тот с красным дипломом закончил среднюю школу, но никуда не поехал поступать, у него тяжело заболела мама. Он год ухаживал за нею, пока она не умерла, а потом у своего же отца был учеником на тракторе и комбайне. Пришлось ему хлебнуть в своё время, судьба не сразу стала для него гладкой и уступчивой, но тем и ценнее личное счастье, если добиваешься всего сам, своими руками, а не пользуешься дармовыми подношениями на блюдце с золотой каёмкой.

Друзья почти с отличием завершили учёбу в ПТУ и возвратились назад в деревню. В машинном дворе юношей определили помощниками к более опытным механизаторам. Иногда им доверяли боронить и даже культивировать кукурузу и подсолнечник, а когда прислали повестки из военкомата, то их матери не носились по соседям, как скаженные, ища деньги взаймы на обязательный вечер призывников. Сашка с Валеркой их заработали сами.

Попали служить в Краснодарский край, в погранвойска. И когда Валерка с Сашкой прощались друг с другом, со слезами на глазах, потому что распределили их не в одну часть, то разве думали тогда, что совсем скоро они не будут называться братьями, как прежде, а превратятся в самых злейших врагов, какие только бывают на свете между людьми.



Гл.2


Вернулись друзья со срочной службы повзрослевшими, аж на целых два года да и внешне стали сильно отличаться от самих себя, какими они были до Армии. Высокие, красивые, подтянутые, ну просто девчатам на загляденье. Но вот к девчатам, как раз и некогда было бегать. Отдохнули парни всего ничего: с роднёй повидались, с друзьями, кто жил в деревне, поздоровались, и через пару-тройку дней отправились к директору совхоза Зубкову Ивану Ларионовичу.
Так запросто пройти в контору не получилось, потеряли некоторое время на приветствия местного населения. Всем встречным хотелось лично пожать руку каждому из парней, расспросить об Армии, а также дальнейших планах на будущее. Друзья с удовольствием отвечали всем взаимностью, показывая своё неизменное уважение к дорогим землякам.
Наконец, секретарь директора, Любовь Андреевна Ампилова, доложила Ивану Ларионовичу о "внеплановых" посетителях и тут же перед ними распахнулась дверь, Зубков лично встречал их в приёмной.

-   Люба, это самая радостная новость, которую ты сообщила мне сегодня!  -  громогласно объявил он.  -  Ну, что же мы топчемся у порога, давайте пройдём ко мне? - предложил им глава посёлка.

Но посередине кабинета Иван Ларионович, вдруг резко остановился и с довольной улыбкой вновь признался:

-   Вот это другое дело! Угодили, так угодили!  -  он обеими руками поочерёдно брал их за плечи и легонько потряхивал, разглядывая парней с головы до ног.

-   О, теперь я смотрю на вас снизу вверх, ни то, что четыре года назад, когда вы просили у меня направления в автошколу. Или и сейчас вы за ними?  -  улыбка ещё оставалась на его лице, но глаза сразу потухли, сделались грустными.  -  А я тут танцую перед вами, старый дурак.

Директор замер и нетерпеливо дожидался ответа, перемещая взгляд от одного на другого.

-   Да нет, Ларионович, учёбу на водителей мы пока повременим.  -  успокоил его Сашка.  -  Сначала здесь поработаем, денег скопим немного, а там видно будет. Но года на три точно мы тут задержимся.

-   Ну и славно, хлопцы! Не зря я на вас надеялся!  -  Иван Ларионович, несмотря на своё погрузневшее тело, быстрыми шагами добрался до своего, видавшего виды, коричневого кресла, обитого дермантином, немного потрескавшегося на спинке, и с облегчением уселся в него, правой рукой указывая юношам на свободные стулья вокруг стола.
Сашка с Валеркой заняли места напротив директора, который тут же продолжил свою мысль:

-   Трактора вам выдадут - загляденье! Уже не новые, правда, но в отличном состоянии. Вы на службу укатили, а мы их и получили, как раз в тот год. Два ДТ - 75.  -  и Зубков пытливо взглянул на парней. Но те не проявили недовольства.

-   А нам нету разницы на чём пахать, мы сюда работать пришли устраиваться.  -  сказал Валерка.

Иван Ларионович кивнул, соглашаясь.

-   Вот это и я понимаю, молодцы! А насчёт пахать вы вовремя заикнулись.  -  он тяжело вздохнул.  -  Некому, хлопцы, некому! Не поверите, держу даже алкоголиков, которые хоть что-то делают между запоями. Если изгоню последних, так, хоть самому садись в трактор. Да я не против, но уже прошли давыдовские времена, вроде личного примера, а нынче нас только опозорят во всех газетах, что директор занимается сельской работой, потому что подчинённые пьют горькую беспробудно. Обнаглели все до крайней степени, многие в город подались за лёгкими деньгами, а кого с завода кишнули за вот это дело,  -  он щёлкнул пальцами себе по кадыку, -  тот же теперь и цену набивает, мол, вот захочу да рассчитаюсь и снова на завод, чтобы счастья попытать, ведь никогда не поздно, чем горбылиться тут сутками напролёт.
Я не скажу, будто механизаторов совсем нету, но достаточно тех, кому до пенсии года три-четыре и из-за болезней они уже не в состоянии выйти на пахоту в ночную смену. Других же, всего горстка.  -  Иван Ларионович немного помолчал, продолжая изучать их лица, какой отклик оставят его слова в этих молодых сердцах. Не испугаются ли?

-   Вы готовы ночью трудиться?  - в упор спросил он.

Сашка с Валеркой переглянулись от неожиданности.

-   А нам доверят?  -  в свою очередь спросил Сашка.  -  Мы же никогда этим не занимались, только бороны таскали и малость культивировали.

Зубков махнул рукой, перебивая Сашку.

-   Если ваши опасения только в этом заключаются, то можете быть спокойны. Вы справитесь, я в вас верю!  -  и сразу же добавил, пользуясь моментом:

-   Сегодня в ночь сможете выйти? Хлопцы, землица, после дисков по стерне, настоящего возделывания просит. Надо успеть до морозов. А иначе, как говорится, нам удачи не видать.

Парни вновь переглянулись, чтобы узнать мнение друг друга, едва заметно кивнули молча, а вслух Сашка добавил:

-   Ну, надо - значит надо. Мы готовы.

Без энтузиазма сказал и Зубков прекрасно понимал почему.

Хлопцы молодые, с задором и буйной энергией, природа ведь своего требует. Им бы так устроиться, дабы ноченька была свободной: на танцы сбегать, девчат до дому проводить, а им надлежит плугами ворочать. Но тут выбора нету, прежде всего следует спасать совхозные поля, а что касается девчат, то куда они денутся? Будет ещё на их век этого женского внимания столько, что даже многовато покажется на одну жизнь. Это, по сути, опасаться бы таким, как он, а у пацанов всё впереди: и хорошее, и, к сожалению, плохое. Человеческая судьба всё в в свой отрезок умудряется вместить: и радость, и горе. У всех так, пусть по-разному, но у всех без исключения. - про себя думал пожилой мужчина.

Так и начали друзья свою трудовую деятельность, приняли трактора и с опытными механизаторами отправились в поле. Последние должны посмотреть на их старания, что же получится в итоге? Кое-что подсказали, раскрыли некоторые секреты этой нелёгкой профессии, но когда убедились, что пацаны не подведут, в полночь уехали по домам, а Сашка с Валеркой остались на заданных делянках.
Норма на их гусеничные "дэтэшки", пять гектаров с хвостиком, но в первый свой заезд, они самую малость до нормы не добили. Ларионович, который лично прибыл с рассветом, безмерно был рад данному результату. Ему бы и треть гектара хватило, а тут почти всё вспахано, что предполагалось на трое суток.

И всё, потом пошла рутина своим чередом. Днём отдых, а с наступлением темноты - каждодневная пахота, без выходных-проходных и прочих благ, что имеет на них право всякий смертный в этом мире. Торопились, пока не начались морозы. Но это ещё пол-беды. А вот если дожди, то ещё хуже. Но погода пока позволяла, стояли тёплые, с небольшим ветерком, дни и ночи. Веяло осенью, свежей землицей, что пластами выходила из-под плуга, и горькой полынью, запах которой заносил ветер в кабину трактора.

Поля в Валеевке делились лесополосами на квадраты и прямоугольники, а в этих смешанных лесополосах, что только не росло. Тут и огромные вязы, со склонёнными вниз величественными ветвями, акации, причём, и дикая в том числе, с длинными колючками, осыпающимися каждый год у подножия ствола и тогда невозможно пройтись босиком под этим деревом. Также преобладали жердёлы, но встречались алыча, вишня, даже дикие яблони и груши, с мелкими и терпкими плодами. Ближе к дальней стороне поля, разросся тёрн, занимая обширные местины, щедро одаривая людей тёмно-синей вкусной ягодой, из которой готовили компоты и варенья, а рядом раскинулся краснотал и неизменная бузина, с гроздьями чёрных ягод-бусинок, по вкусу напоминающих паслён. Но есть её нельзя, лишь чуть-чуть, чтобы попробовать из любопытства.
Под жердёлами летом находили шампиньоны, упругие, на толстых ножках, а осенью тут же все пни облепляли маслята, так местные называли этот коричневый грибок с блестящей, вроде маслом намазанной шляпкой. Кое-где произрастали и тутовые деревья, а вот эти не скупились, плодоносили почти весь жаркий сезон. Плоды у них разных цветов: белые, красные, чёрные и розовые. Сладкие, очень приятные и полезные.

Раньше в Валеевке специально высаживали шелковицу, это другое название этого дерева, потому что его листьями питается гусеница-шелкопряд, а потом из кокона добывали доброкачественный шёлк.
На том берегу Лукавки, в километре от того уголка, где стояла усадьба помещика Валеева, находилось ещё одно длинное кирпичное здание. Оно служило когда-то конюшнями названному барину, и удивительным образом сохранилось до наших времён. Не полностью, конечно, но целёхонькое снаружи, лишь кирпич подпортился и раскрошился от ветров, дождей и морозов да рамы окон сгнили под влиянием минувших столетий, а так оно ещё годилось, чтобы в нём выращивать ценного шелкопряда.
Иван Ларионович распорядился, чтобы там вставили окна, постелили полы, убрали скопившийся внутри мусор. Ну и чем теперь не пристанище для полезного насекомого, особенно, если ещё и с крыши не капает, ведь старую черепицу поменяли на новый шифер и вот, уютный домик уже готов был принять временных поселенцев.

Сначала гусеницы ели мало, хватало нескольких охапок для всей "братии", но с ростом тела увеличивался и их аппетит. Рабочие телегами возили им ветви шелковицы и на дню - ни по одному разу. Сашка с Валеркой иногда заходили в эти конюшни, спросив разрешения у завхоза, Ивана Ильича Осьмухина, ныне покойного, чтобы посмотреть на диковинного "червяка". Запомнился хруст по всему зданию, вроде это не гусеницы, а тысячи кроликов, жующих морковку или капусту.
Потом выращивание шелкопряда сошло на нет, длилась эта затея всего несколько годков и, видимо, перестала быть насущной необходимостью. Конюшни снова забросили, а досужая детвора сломали замок, выбили окна, чтобы, как и прежде, устраивать там игры в войнушку, прятки и догонялки.

Посаженные тутовые деревья превратились в достояние той же ребятни, поскольку росли рядом с речкой. Неохота идти домой, когда детвора проголодается, вот и "паслись" под деревьями, за обе щеки уплетая сладкие ягоды. Это и для животных с птицами был корм. Козы и коровы не отказывались от такого угощения, воробьи, синицы, вороны, все слетались сюда подкрепиться, а улетали с синими клювами, испачканными тутовником.
Однажды, произошёл случай, связанный с шелковицей. В нём участвовал отец Сашки, Леонид Фёдорович Муравьёв и его друг, Виктор Силантьевич Чадов.
Как-то, работая в поле, они заглушили трактора, чтобы перекурить. Их взгляды привлёк поспевший тутовник, вот и решили мужики детство вспомнить. Подошли, наклонили ветви к себе и принялись с удовольствием поедать эти чудесные дары природы. И вдруг, одновременно заметили, как к Леониду Фёдоровичу, прямо по ветвям, которые он держал в руках, ползёт довольно длинная змея. Оба притихли, словно загипнотизированные, а змеюка, между тем, приближалась. Первым вышел из оцепенения Чадов, он настоятельно приказал другу:

-   Витька, да брось ты эту деревину и скорее тикай оттуда!

Но тот и пошевелиться боялся. Стоял и как заворожённый смотрел на смертельно опасную рептилию. Расстояние от змеи до человека быстро сокращалось, вот уже гадина приподняла голову, готовая накинуться на того, кто посмел нарушить её покой, но Виктор вовремя схватил друга за шиворот рубахи и оттащил в сторону от злополучной полянки.
Правда это или нет, но Сашке об этом лично рассказывал его отец.

Сеяли тут, в Валеевке, по приказу сверху и коноплю. Так требовалось для каких-то технических нужд. Но тоже вскоре пришлось уничтожить эту культуру, поскольку от наезжих наркоманов житья не стало здешнему населению. Собирались сюда, казалось, со всей страны: и на машинах, и на мотоциклах, велосипедах, а кто и общественным транспортом. Занимали они весь берег, где обычно купались ребятишки, и никого не пускали к себе, вроде хозяева они тут и имеют право распоряжаться. А пацанятам же охота искупаться, потому и приходилось им вынужденно забредать на те самые Бугры, но там очень опасно, один мальчонка едва не утонул однажды, хорошо взрослые рядом отдыхали и вовремя спасли бедолагу.
Также и в деревню являлись эти "богатыри", с ничего не видящим взглядом своих стеклянных глаз, они выпрашивали что-либо съестное. А чаще всего тащили всё с огородов, что можно было утащить. Утки и гуси, отправляющиеся по обыденному маршруту на речку, дабы вдосталь поплавать и покормиться тем, что предоставлял им дружелюбный водоём, стали исчезать с регулярным постоянством. Приезжие их ловили, скручивали птице головы и намазывали глиной, прямо на перья, не ощипывая, и запекали в костре, сооружённом в подготовленных ямках.
Из-за бесконечных жалоб населения коноплю скосили, затем выкорчевали её, чтобы не взошла на будущий год, а на этом участке посадили кабачки и огромные розовые тыквы.

Ещё в самые первые смены, юноши не зло между собой ворчали на Ивана Ларионовича, что подверг их такой участи, пахать в тёмное время суток, когда вся молодёжь, после рабочего дня, веселится, танцует в клубе, парни девчат до калиток провожают, а то и бутылочку-другую вина разопьют, а у них не было пока возможности присоединиться к общей компании. Но, что поделать... Лозунг для всех тогда был одинаков: "Партия сказала: - "Надо!" Комсомол ответил: - "Есть!".

К тому же, они понимали, что сия занятость отнюдь не вечная, когда-то и она закончится. Уже три раза ко всем пашущим присоединялись трактористы, которые задействованы на свинарнике, их попросил директор. Всё же быстрее стало дело продвигаться.
Сашка с Валеркой уже давно справлялись с нормой, даже более того. И однажды, когда выполнили в два раза больше, чем положено, то подумали, что могут себе позволить вздремнуть до рассвета, а то глаза уже слипались и продолжать работу не было никаких сил.

Сначала перекусили тем, что матери им наготовили в сумки, картошкой варёной с яйцами, луковицей и салом, - вот главная еда механизаторов на все времена. Колбасу или куриную ножку не возьмёшь с собой, молоко тоже не годится, всё скиснет в тёплой кабине, а спрятать в кустах - не выход из положения, мыши и бродячие собаки запросто пользовались бесхозными харчами.

Друзья так устали, что и словом обмолвиться друг с другом не хотели. Они молча любовались на полную луну и огромные низкие звёзды, одновременно прислушиваясь к кваканью лягушек в реке Лукавке, и уже было норовили прилечь на боковую, но случайно произошедший между ними разговор, после которого они забыли не только о сне, его как рукой сняло, но и о дружбе, что пронесли через годы и начавшуюся, можно сказать, чуть ли не с самых пелёнок.



Гл.3


Валерка громко зевнул, прикрывая рот ладонью, и поудобнее устроился на толстом слое засохшей травы. Земля была ещё не очень холодной, к тому же, парень всегда в ночную смену одевался потеплее, натаскивая на себя отцовскую куртку и штаны, которыми покойный родитель пользовался, когда работал в рыбном хозяйстве.

-   Давай, Сашок, подремлем маленько.  -  и Валерка снова зевнул.  -  Сегодня заслужили. Поэтому ложись, дружище, не стесняйся.  -  а сам уже и глаза прикрыл, наслаждаясь тишиной и импровизированным комфортом, когда свободно можно вытянуть затекшие ноги, а руки положить под голову, как он обычно и спал.

-   И что ты всё заладил: ложись да ложись? Тебе серьёзно так спать охота? -  донёсся до Валерки смешок, и сразу же парень почувствовал, как Сашка слегка толкнул его в бок.

-   Я бы такой - о жизни поговорить, о девчатах. Тебе кто-либо тут нравится, а, Валер?... Ты слышишь меня?

-   Да слышу я, слышу. Вот привязался...  -  Валерка нехотя снова присел. Ну почему иногда у них с Сашкой расходятся мысли? Поспали бы немного на природе, воздух такой свежий, пропитанный опавшей листвой, грибами и рябиной. Они же расположились почти рядом с лесополосой, а в ней ещё продолжалось своеобразное движение, несмотря на то, что природа понимала - она отживает последние недели, а может и денёчки. Валерка всегда много думал на эту тему, в частности об осени, мол, красиво всегда уходит, очень красиво!

-   Ну чего тебе, вот неугомонный.  -  Валерка покачал головой и обернулся к Сашке.

-   Так, я спросил уже, а ты, вроде воды в рот набрал. Нравится тебе тут кто-нибудь или нет?

-   А сам чего шифруешься? Хотя, и так всё ясно. Лирическое настроение. Это значит, что мой друг влюбился. Я угадал, Сашок?  -  Валерка догадывался, что у друга сейчас кровь бурлит по всему организму и громко ударяет прямо в висок, так ему, естественно, и не до отдыха.
Новости хорошие, но всё равно Сашке нужна поддержка. Вот странные вещи: и в горе товарищ должен быть поблизости, и в радости.

"Не мог Сашок сам порадоваться, обязательно меня дёргать? Ужас, как спать охота."  -  Валерка без конца зевал, всем своим видом показывая, что он не расположен начинать любую беседу. Но Сашку это мало волновало, он, в настоящий момент, парил в облаках и опускаться на грешную землю совсем не собирался, во всяком случае в последующие часы.

-   А я и не шифруюсь.  -  Валерка не видел лица Сашки, он не смотрел на него, но изо всех сил пытался заявить, как бы ему хотелось поспать в эти волшебные предутренние минуты. Возможно, Сашка сжалится над ним и, наконец, умолкнет. Если желает помечтать, так это можно сделать и без лишних слов.
Валерка всегда был несколько раздражённым, когда кто-то перебивал ему сон. Не сказать, чтобы парень был тяжёлым на подъём, это совсем не так, ведь родился в деревне, рос без отца, а это подразумевалось, что на хрупкие юношеские плечи всегда ложилась ответственность перед матерью, она не должна была даже мысли допустить, что во дворе нету мужчины. Но ночной отдых для любого уставшего человека, это святое и потому никто не имеет право отнимать его у ближнего. Так справедливо считал Валерка.

-   Могу признаться, кто уже почти месяц беспокоит моё пламенное сердце.  -  и шутил, и львиную долю правды говорил Сашка.

-   Угу.  -  буркнул Валерка.  -  И кто же это?

-   Катька Малахова.  -  запросто ответил Сашка.

-   Кто??? - куда и сон делся. Валерка резко повернулся к другу.  -  Повтори!

Сашка растерялся от такого необычного поведения Валерки: улыбка с губ мигом исчезла, в глазах появилось любопытство, но он выполнил странную просьбу или приказ, сам пока не сообразил, и твёрдо повторил имя приглянувшейся дивчины.

-   Катька Малахова. А что?  -  Сашка скорчил гримасу, мол, и что тут такого, чего орать-то?

Валерка молчал, но ещё некоторое время изучал лицо товарища. Сашка не выдержал:

-   А чего ты так всполошился? Или не думал, что мы когда-либо повзрослеем? Вот до Армии тебя ничего не волновало, когда мы ездили в соседний посёлок на свидание к медсёстрам.

-   То другое.  -  тихо произнёс Валерка.

-   Конечно, другое! Нам нужно было ещё отслужить, а уж потом зарекаться о женитьбе. Ну не до Армии же, как Женя Боков, помнишь? Ну и чем всё закончилось?

-   Закончиться может и у тех, кто пять лет встречался, а потом ещё и прожили вместе двадцать пять. Заранее не угадаешь.

-   Ты прав, такое нельзя угадать.

-   Так, ты что, жениться будешь на Катьке?  -  у Валерки глаза горели какой-то необъяснимой страстью и обидой.

-   Знаешь, а я и не против. Да и отец с матерью торопят. Говорят, пока не разбаловался.

-   А она?

-   Кто, Катька? А что она?

-   Не против?

-   Да откуда мне знать, мы пока не гуляем. Я просто доверился тебе, кто из здешних девчонок мне до души, вот и всё.

"Фух... Как гора с плеч."  -  Валерка мысленно выдохнул из себя накопившуюся отрицательную энергию, которая скопилась у него во время происходящего разговора. Он-то думал, будто у Катьки с Сашкой любовь, а тут ещё совсем никаких отношений.

-   А когда ты успел её заметить, при нашей-то занятости?

-   В клубе и заметил.  -  Сашка снова изобразил на лице недоумение.  -  Мы же три раза в клуб с тобой ходили, когда со службы возвратились, забыл? Смотрю, Катька выросла, вся из себя... Прям, высший уровень! Слушай, а чего ты всё допытываешься? Может, что плохое о ней слышал? Так скажи, пока я не врюхался, куда не следует. А может, ты сам уже с нею... того и помалкиваешь? - Сашка осклабился нехорошо, но продолжал держать марку, вроде ему всё до лампочки, ну ни эта, так другая, делов-то! Вон их сколько вокруг, выбирай - не хочу.
Всё это бравада. Ведь он ещё не имел и малейшего представления, куда клонит друг и что он ему ответит.

-   Нет, не был я с нею, но мечтаю. Хотя бы просто обнять.  -  выпалил Валерка. Он чувствовал, что именно в эту минуту надо быть предельно откровенным во всём, а иначе Катьку можно потерять на веки вечные. Допустить этого юноша не мог.

Сашка на мгновение потерял дар речи и пока он не пришёл в себя, Валерка заторопился объясниться перед ним и дальше:

-   Я люблю её с пятого класса. Вот так-то...

-   Что? Ты - Катьку? С пятого класса?  -  Сашка упал на спину и истерически захохотал.  -  Ну ты даёшь! Вот брехло собачье! С пятого класса... Ну умора!

-   Заткнись!  -  прервал его Валерка.  -  Я не шучу, понятно?  -  ему не понравилось, что Сашка в злости начал его оскорблять, чего никогда между ними не происходило.
А Сашка, вдруг сразу притих, не спеша поднялся и почти шёпотом спросил:

-   А почему я об этом узнаю только теперь? Мы же друзья, помнишь?

-   Помню. Но как ты себе это представляешь, если бы я в пятом классе тебе сознался, что мне понравилась какая-то там девчушка? Да ты бы засмеял меня, у нас это было не принято, все эти телячьи нежности. А когда уходил служить, то не стал её звать на вечер, чтобы проводила, потому что Катька была несовершеннолетней, она же помладше от нас с тобой. Все два года я только о ней и думал, очень боялся, что выйдет замуж. Не вышла. Подойти к ней никак не получается, из-за ночной пахоты, всё ждал подходящего момента. Дождался, ёлки зелёные.

Сашка не проронил ни слова, он удивительным образом оставался спокоен и никак не реагировал на душевные излияния друга. Молчал и Валерка. Последний считал, что он больше имеет право на Катю Малахову, ведь он полюбил её тогда, когда Сашка и взгляд свой на ней не останавливал. Валерка надеялся на справедливые рассуждения товарища, что тот послушно уйдёт в сторону и признает, что именно он третий лишний. Но не тут-то было.

-   Да,  - наконец, заговорил Сашка.  -  угораздило же нас с тобой обратить внимание на одну и ту же девчонку. Любовный треугольник, блин...

Не очень обещающее начало, но Валерка ещё продолжал верить в честность того, с кем провёл большую часть своей жизни, деля радости и невзгоды только на двоих. Но сложившаяся ситуация теперь заставляла в первую очередь думать только о собственной шкуре, ведь они уже, как верно и метко выразился Сашка, повзрослели и у каждого скоро начнётся отдельная, от кого бы то ни было судьба. Уже, скажем так, пирог не будет делиться напополам, как прежде, потому что теперь есть кому отдать его без делёжки. Это их будущие семьи.

Всё правильно. Каждое живое существо на этой планете всегда самоотверженно заботится о своём потомстве, тут даже родители уходят на второй план, не говоря о каких-то там друзьях. И всё же...

-   Но я должен предупредить тебя, друг мой любезный, я не собираюсь брать за основу то, о чём ты только что мне поведал. - надменно произнёс тот, от которого меньше всего ожидалось. - Ну и что, если ты неровно к Катьке дышал ещё с пятого класса? Для меня это пустой звук. А может, ты всё придумал, чтобы разжалобить моё сердце и чтобы я тебе просто так, без борьбы, уступил любимую девушку. Но я не думаю, будто ты врун законченный, скорее всего это правда. Но она тебе не поможет. Ты скрыл от верного товарища свои чувства к определённому предмету обожания, а теперь ждёшь от меня пощады? Её не будет. Поскольку я первый о Катьке заговорил, то получается, что она теперь моя, понятно?

-   Не очень.  -  сквозь зубы процедил Валерка.  -  Ты что же, закупил её? Или она рабыня? Ишь, буржуй тут нашёлся, она моя, мол. Это ещё как Катька на всё это посмотрит, а ты у неё пока ничего не спрашивал.

-   Да если ты меньше под ногами будешь путаться, то мне и спрашивать у неё ни о чём не придётся.

-   С какой стати я должен уйти с дороги? Назови хоть одну причину! Я что, жену у тебя отбиваю? Нет! У нас с тобой равные права, несмотря на то, что Катька ещё с детства моя любовь. Но она не твоя супруга, она свободная девушка, а поэтому только ей решать, с кем ей гулять, а кого до калитки не допустить.

-   И ты так уверен, что она тебя предпочтёт?  -  ехидно спросил Сашка.

-   Нет, не уверен. Но всё равно выбор за нею, а не за тобой.

-   Да пошёл ты!  -  Сашка вскочил и быстрым шагом направился к середине поля, не обращая внимание на пахоту, по которой довольно затруднительно было пробираться.

-   Сам иди!  -  крикнул ему вслед Валерка.

Он не бросился догонять Сашку, чтобы объясниться с последним. Мол, стоит ли какая-то там Малахова, даже самая распрекрасная, чтобы из-за неё рушить многолетнюю дружбу? Валерка согласен задуматься над этим вопросом, но он не видел взаимности, то есть, его товарищ не предложил эту тему, а упрямо гнул свою линию. Ну и что это за дружба такая, если перед собственным другом надо пресмыкаться?  -  и Валерка, хоть и без особого удовольствия, но признал, что Катя Малахова ему дороже Сашки.

"Странный он какой-то стал, этот Сашка, очень изменился после Армии, постоянно требовал, чтобы всё было по его."

Если честно, Валерка собирался с ним поговорить об этом, мол, эй, что с тобой, опомнись! Мы с тобой с одной бутылочки молоко когда-то пили, за огородами в бурьяне вместе плакали, чтобы никто не видел из старших пацанов, когда крапивой обожглись с головы до ног. Да что тут говорить, есть что вспомнить, память ещё свежа, а тут всё сразу - бац! И разрушилось в одночасье, вроде и не было тех беззаботных дней, когда они босиком убегали на речку ловить стрекоз и лягушек, когда без страха взбирались на высоченные акации, чтобы полакомиться её соцветием, кашкой-малашкой, когда выхаживали воробьёнка, совсем не оперившегося, которого нашли на луговой тропинке, но он всё равно не выжил, как тогда было обидно до слёз.

И сейчас обидно до слёз, Валерка едва сдерживал эмоции.

Ещё ладно, кабы вместо Катьки, например, существовала другая дивчина, с которой они недавно познакомились и одновременно ею заинтересовались. Тогда бы, возможно, Валерка и уступил, если б, как сегодня, Сашка опередил его своим признанием. Но речь идёт о мечте с того самого безоблачного детства, где в мальчишеской душе, кроме друга, имелось ещё место и для Катьки.

"Выспался, называется..." -  злился Валерка.

Он забрал пустую сумку из-под харчей, отряхнулся и направился к своему трактору. Уже светало, поэтому силуэт Сашки, всё продолжающего брести куда-то вдаль, хорошо просматривался.

-   Ну и пусть себе чешет!  -  Валерка сплюнул себе под ноги и принялся заводить трактор. Из-за переполнявшего всё нутро негодования, даже не заметил, как оказался в бригаде. Но домой уйти не посмел, уселся на бревно поваленного дерева и принялся дожидаться друга.

Он не мог просто так всё перечеркнуть, что их объединяло столько лет. Надо было выяснить причину, что с ними произошло, надо спорить, добиваться какой-то истины, но легко и свободно допустить, чтобы вот так разбежаться в разные стороны - для Валерки подобное и в голову не вмещалось.
Парень без конца оглядывался назад, откуда должен показаться Сашка. Прислушивался к гулу трактора, но ничего нельзя было разобрать в этом общем шуме. В бригаду уже сходились механизаторы, один за другим, они заводили каждый свою технику и смешанный гвалт, а также смех людей и лай бригадных собак, всё это мешало вовремя определить, возвращается ли Сашка с дальней делянки? Ведь пора уже давно, а его всё нету.



Гл.4


Пока Валерка дожидался Сашку, перед ним периодически возникал образ Кати Малаховой. Вот стоит ему прикрыть глаза, а она уже рядом. Всё это, наверное, от того, что парня мучила совесть: правильно ли он поступает, меняя друга на возлюбленную, с которой, кстати, ещё ничего неизвестно, получится ли что-нибудь вообще? А может, в лучшем случае, останутся просто односельчанами, без намёка на совместное будущее.
Но что-то Валерке подсказывало, вроде он на верном пути. Нельзя сдаваться, даже перед самыми близкими, если хоть немного сомневаешься в их порядочности и искренности, относительно какого-то определённого события.
Валерка улыбнулся, ему вспомнилось, как его мама, Клавдия Михайловна, постоянно восхищалась внешностью Катьки. Она часто её хвалила:

-   Это же надо, какое дитё красивое получилось у Малаховых! Ни девчушка, а прелесть! Щёчки розовые, с ямочками. Сама ладненькая такая, всегда с улыбкой на лице. Глазищи большие, шоколадного цвета, а косы? Как моя рука толщиной... Сами-то, Ленка с Андреем, её родители, оба такие невзрачные, а ребёночек у них, ну, прям, как с картинки сошёл. Дай Господь, чтобы она такой и сохранилась, когда подрастёт.

-   Мам, а что значит, чтобы такой и сохранилась?  -  допытывался Валерка. Ведь уже тогда Катька ему сильно нравилась.

-   Всякое бывает, сынок. Сколько приходилось наблюдать, когда в детстве дитё такое симпатичное, что не намилуешься, хоть и чужое. А потом, что случается с организмом, ума не приложу. Вырастает оно и превращается в серого мышонка, с не очень привлекательной образиной. Вот так, сынок, кому что на роду написано, заранее не предугадать. Это для всех людей, без исключения, Божий знак такой. Суждено человеку в роскоши купаться или с сумой ходить по белу свету, то и исполнится. Но тот, кто милостыню просит, может оказаться красавцем неповторимым, а богач наоборот, безнадёжным инвалидом, которому и деньжищи его не помогут.

После материнских слов Валерка постоянно со страхом всматривался в лицо Катьки, не наступили ли те страшные изменения, о которых упоминала его родительница? Но всё было по-прежнему, Катька сияла в своей неотразимости, причём, совершенно не подозревая, какой особенной внешностью наградила её природа. Она звонко смеялась, бегала, прыгала - словом, жила своей подростковой жизнью, ни сном ни духом о том, что Валерка Иванов тайно переживает за неё, чтобы у Катьки всегда всё спорилось и ладилось, а её прехорошенькое личико никогда не омрачала никакая напасть.
Будучи учащимся ПТУ, Валерка и тогда ещё продолжал беспокоиться. На выходные, когда являлся к родному дому, в обязательном порядке стремился повидаться с Катькой, дабы лично убедиться, что никакие злые силы не повлияли на её необыкновенную красоту.
Но Катька цвела и благоухала, как едва распустившийся бутон розы, а по возвращении из Армии, Валерка был просто очарован, в какую принцессу превратилась его драгоценная любимица.

Парень отогнал от себя приятное наваждение, чтобы полностью сосредоточиться на предстоящей беседе с другом. Он бросал взгляды на трактористов, то и дело снующих туда-сюда, но к нему никто из них не подходил. Видимо, народ догадывался, что между друзьями пробежала чёрная кошка. А иначе, почему Валерка один-одинёшенек, если они с Сашкой, как сиамские близнецы, всегда были вместе.

-   Привет, Валерик!  -  Валерка вздрогнул от неожиданности и прямо перед собой заметил Семёна Кочкина, совхозного учётчика-полевода. Тут следует заострить внимание на этом, в общем-то неплохом молодом человеке.

Семён был постарше от Валерки и Сашки почти на добрый десяток лет, но не кичился этим, а общался с ними на равных, позволяя называть себя по имени, без всякого отчества. Сам же, тихого и спокойного нрава, он умудрялся быть душой компании, Кочкина признавали за своего все механизаторы, даже те, кто вскоре собирался на заслуженную пенсию. А это дорогого стоило, ведь добиться расположения к себе местных "аксакалов" - занятие довольно трудоёмкое и отнюдь неблагодарное.
Семён же, никогда ни к кому не напрашивался в гости, но и к себе никого не приглашал, потому что не любил застолья с обязательными горячительными напитками, но при этом к землякам относился с уважением, прощая многих, кто пытался над ним подтрунить или даже с умыслом оскорбить.

Кочкин считался калекой, у него были большие проблемы с позвоночником. Потому каждые полгода, парень отправлялся в райцентр и проходил курс определённого лечения, дабы хотя бы потихоньку передвигаться, а не лежать прикованным к постели.
Это у него ещё со школьной скамьи. Неудачно прыгнул через препятствие на уроке физкультуры и потом долгое время ноги отказывались ему служить, но доктора его подняли, правда, с условием, чтобы он неукоснительно исполнял все их предписания.
Кочкин не женат, возможно, по причине своей ущербности, Бог весть, но однажды он нарушил все правила и привёз из города расфуфыренную особу, одну из тех, кто засиделся в девках до тридцати годочков. Та пожила у него недельку, успев поругаться с родителями Семёна и со всеми ближайшими соседями, огляделась вокруг и "логически" рассудила, что сельская жизнь не для такой королевишны, как она.

Ну что тут такого заманчивого в этой глухомани? Ни кафе с ресторанами, ни подружек, с которыми можно было пригубить бокал вина. Да и как такое возможно, чтобы весь день раком ползать в огороде? Ведь после и спину не разогнёшь! А тушь с накрашенных ресниц течёт по лицу вместе с потом и пылью, вызывая смех у противных и языкатых старушек. И коров она не приучена доить, ведь на ногтях лак сразу испортится да и сами ногти при этом не долго сломать или повредить.

С тех пор Семён один. Тут есть вдовушки и разведёнки, кто с удовольствием составил бы ему пару в семейном быту, но Семён всё медлил, никому не называя причину. Возможно, утратил доверие к женскому полу, как знать, или его пугала неизвестность перед надвигающимся завтрашним днём, ведь здоровье Кочкина желало быть лучшим. Вот и не прельщала перспектива оставить детей без кормильца или все невзгоды взвалить на хрупкие плечи жены.
Но несмотря на увечье, Кочкин выглядел довольно неплохо. Обаятельная улыбка и умение вести разговор, сглаживали второй его недостаток - маленький рост. Ни то, чтобы совсем карликовый, но ниже среднего точно.

Вместе с директором Зубковым они замещали также и агронома, нужда их заставляла, потому что. Алексей Григорьевич Трут, главный агроном Валеевки, трудился здесь даже после пенсии, до тех пор, пока позволяло самочувствие. Теперь он не у дел, но по просьбе Ивана Ларионовича иногда помогает советом или посидит какой часок с "заумной" документацией, но объезжать поля, как прежде, был уже не в состоянии. Зубков посылал запрос в райцентр, с просьбой предоставить им соответствующего профессионала. Там обещали, мол, как только, так и сразу, и добавили, что в соседней Кудиновке есть студент, который осваивает азы данной профессии и через три года будет готов принять на себя весь фронт заданной работы: в своём селе и в том числе, в Валеевке. Ничего страшного, если специалист будет задействован на двух территориях сразу. Всё равно, мол, разрабатывается план и вскоре объединят все малые совхозы в одно обширное и компактное хозяйство.
Семёна Кочкина директор не имел право оформлять официально, с его-то пэтэушным образованием! А вдруг какая комиссия? Чтобы числиться агрономом, необходимо закончить хотя бы сельскохозяйственный техникум.

-   Привет, Сёма!  -  в свою очередь поприветствовал его Валерка.

-   Слушай, ну вы с Саней сегодня и даванули, больше всех вспахали. Молодцы, парни, просто молодцы! - учётчик широко улыбался и не скрывал своего хорошего настроения. Ведь он тоже заинтересован в своевременном завершении осеннего развала.

-   Откуда знаешь?

-   Здрасьте! Я только оттуда.  -  и Семён махнул рукой в сторону полей.

-   А чего идёшь, будто из дома? Я думал, ты проспал.

-   Не, я с пяти уже сажень таскаю, просто замеры начал не от ваших делянок, вот и не пересеклись. А там с Ларионычем столкнулись и он меня до садика на машине подбросил, а сам помчался на совещание.

-   А, понятно. Сеня, ты Сашку видел?

-   Видел, как не видеть? Он в тракторе спал. Я разбудил его и сказал, чтобы он технику в бригаду гнал. Да и спать дома на диване удобнее, чем ютиться в тесной кабине.

-   А он тебе что?

-   Обещал, что так и поступит. Да вон он!  -  Семён вновь вскинул руку и указал куда-то за спину Валерки. Тот сразу обернулся и обнаружил трактор, показавшийся из-за лесополосы.

-   Ладно, пойду я к мужикам.  -  проронил Семён, но через пару шагов остановился и снова окликнул Валерку:

-   Валерик!

Тот дёрнул подбородком, мол, ну чего ещё?

-   Всё будет хорошо.  -  вновь улыбнулся Кочкин.

-   Угу.  -  кивнул Валерка. Ему не очень понравилось, что уже каждый в курсе их с Сашкой размолвки.

Проследив взглядом за учётчиком, не скажет ли тот ещё чего, но Семён уже был занят своими насущными мыслями, Валерка всем корпусом развернулся в том направлении, откуда к бригаде приближался Сашка. Ему ещё издалека хотелось изучить лицо друга и понять, в каком расположении духа тот пребывает в настоящий момент. Может одумался Сашка, сейчас как всегда моргнёт ему, мол, мы до сих пор - не разлей водой, и они навсегда забудут произошедший между ними глупый конфликт. Но бессонная ночь и затраченные при этом силы, а потом ссора с товарищем, настойчиво давали о себе знать. Слезящиеся глаза, будто нарочно заволакивала густая пелена, веки слипались и на расстоянии нескольких десятков метров ничего нельзя было определить. А когда трактор оказался напротив Валерки, то парень с горечью заметил, что Сашка даже отвернулся от него, не говоря о каком-то там подмигивании и скорейшем примирении.

Валерка ревниво наблюдал, как Сашка заглушил своего "коня" и специально занялся уборкой в кабине, ни разу даже не посмотрев в его сторону.

-   Что ж, а мы не гордые, сами подойдём.  -  сам себе тихо сказал Валерка и твёрдой поступью, насколько это было возможно после трудовой смены, направился к другу.

Не может быть, чтобы Сашка не чувствовал его присутствия, но всё равно продолжал умышленно игнорировать Валерку.

-   Саш!  -  позвал его тот.

-   Что нужно?  - спросил Муравьёв не оборачиваясь.

Тогда Валерка громко сплюнул себе под ноги, тем самым выказывая: "как ты, так и я."

-   Как бы ты не гонорился, но объяснений нам с тобой не избежать.

-   Это кто так решил?  - крикнул Сашка и вплотную подобрался к нему, привлекая внимание посторонних.  -  Ты так решил? А я считаю, что говорить нам больше не о чем.

Но Валерка не отступил ни на шаг и не отвёл упрямого взгляда. Он исподлобья зыркнул на толпу любопытных зевак, а уж потом обратился к другу. Но к другу ли теперь?

-   Клоунов и в цирке достаточно, а мы с тобой взрослые люди, у которых возникли вполне серьёзные проблемы. Не хочешь общаться, твоё дело. Тогда ты должен назвать время.

-   Какое ещё время?

-   Ты ведь не уступишь, верно?

-   Конечно, нет! Отвечу твоими "перлами" - а с какой стати?  -  с ехидцей произнёс Сашка.  -  Так что там, насчёт какого-то времени?

-   Когда и во сколько мы одновременно подойдём к Катькиному дому, чтобы она сделала свой выбор или к чертям собачьим послала нас обоих.

-   О, Ромэо засомневался в ответных чувствах Джульетты?

-   Скажем так, немного опасаюсь.

-   Ладно, будь по-твоему. Сегодня, в два часа дня. А сейчас я должен выспаться.  -  и, Сашка, не прощаясь, покинул компанию товарища.

-   Спокойного почивания.  -  отплатил Валерка взаимностью, но Сашка пропустил это мимо ушей.

Валерку всего трясло, словно он заболел тяжёлой стадией воспаления лёгких, но это не основное, что его беспокоило. Парень был вне себя от обиды и негодования.

"Неужели для него дружба никогда ничего не значила?"  - думал он, глядя в спину Сашке, удаляющегося от него на велосипеде. Обычно они вместе на нём ездили. Валерка запрыгивал на багажник и они вдвоём давили на педали. Был у Сашки до Армии и мотоцикл "Минск", красного цвета. Но один раз они чуть не разбились на нём, поэтому отец Сашки продал его, когда сын находился на срочной службе.

Валерке сейчас хотелось спрятаться в кусты и разрыдаться, как в детстве. Но он не станет этого делать. Потому что детство давным-давно закончилось.



Гл.5


Чтобы мать не заметила его поникшего состояния, ведь от неё никогда ничего не скроешь, а он не артист и особо не умел притворяться, Валерка направил стопы к реке, дабы немного там успокоиться. Возможно, находясь среди природы в любимом сердцу уголке, где они, пацанятами, днями пропадали в детстве, все страсти, пылающие в его груди, постепенно утихнут, а уж потом и домой можно заявиться.
Здесь тоже долго засиживаться нельзя, надо ещё поспать маленько, потому что в два часа сон будет перебит: в это время он должен подойти ко двору Кати Малаховой. Таким было его обещание Сашке.
Потом неизвестно, сколько продлится вся эта "комедия", а вечером снова выходить в ночную.

Валерка знал, что мама ещё дома. Это раньше она уходила ни свет ни заря в поле, но нынче в овощеводческой бригаде делать нечего, весь урожай уже собран, поэтому разнорабочие перешли на свинарник, чтобы привести в порядок зимние корпуса, именно туда скоро начнут переправлять основное стадо с летних "квартир". Вот женщины и спешили с побелкой, уборкой мусора, а также покраской здания конторы, где находилась лаборатория и кабинеты ветврача с зоотехником. А плотники чинили загоны, окна, двери и всё, что за год успели привести в негодность животные.

Парень уселся в том месте, где вербы и их родственницы плакучие ивы, низко склонились над Лукавкой, вроде любовались своим очаровательным отражением. Ветерок раскачивал величественные деревья и их тонкие веточки на мгновение опускались в воду. И тут же течение их подхватывало, увлекая за собой, чтобы унести всё отвоёванное у земли в неизведанные дали. Но река не справлялась со своей задачей, ведь эти лёгкие, словно пёрышко, ветви, были прикованы ко всему дереву, являясь его неотъемлемой частью. Корень крепко держал всю основу и вода была бессильна перед вековыми исполинами.
И всё же, течение не признавало себя побеждённым, оно вновь и вновь тащило за собой свою добычу, которая послушно следовала за стремительным потоком, но через мгновение "пловцы" вдруг резко останавливались и уже никакая сила не могла их заставить следовать вперёд. Они бились о поверхность воды, вроде не против продолжить движение, но ствол выпрямлялся, отпускаемый ветром, и поросль послушно выскакивала из водоёма, не оставляя настойчивой стихии никаких шансов.

Несколько минут Валерка наблюдал за борьбой Лукавки с берегом, с горечью усмехнулся и прилёг на спину, подкладывая руки под голову. Сквозь смежившие ресницы он видел небо. Оно уже не такое голубое, как летом, а потемнело всё и как будто опустилось ниже. И облака уже не пушистые и совсем не белые, они напоминали грязно-серый туман, который неровно, а частями, покрывал всё вокруг, словно дурачился: "Вот так я хочу, пусть будет некрасиво!"

"Так и люди..."  -  подумал Валерка, перед глазами которого до сих пор стояла картинка, как жёлто-зелёные побеги ивы, в совокупности течения и ветра, хлестали по поверхности воды, собираясь плыть и дальше, потому что им надоела вечная зависимость от дерева, но у природы свой закон, нельзя переходить определённые границы. Если ты куст, то стой там, где взошёл, а если ты облако, то лети дальше. 

"Да, у человека также... Бьётся, бьётся, как рыба об лёд, старается разбогатеть или улучшить свои жизненные условия, но выше собственного носа никогда не прыгнешь. Нет, но бывают же случаи, если сильно постараться и потрудиться не покладая рук, то тогда, возможно, и успех будет обеспечен.
Но всё дело в том, что человек не железный, а самый обыкновенный, из крови и плоти, а тело его - это пристанище различных болячек, которые раньше времени делают его старым, никуда не годным и хорошо, если живым."  - размышлял юноша под стать настроению.
"Толку, что Лукашовы, тётка Полинка и дядька Сергей. Пахали, как рабы на плантации: и дома, и в совхозе. Взялись ещё и свинарник сторожить в ночное время. Их мечтой было построить большой просторный дом, обязательно кирпичный. Да, они его построили, но кому он теперь нужен? От постоянного недосыпания и непосильного труда - оба потеряли здоровье. Теперь лежит тётка Полинка в кровати, почти не встаёт, а муж её и сам едва ноги передвигает. Они добились, хоромы воздвигнуты, но приносят ли они им радость?
Да лучше бы работали, как и все, не выделялись от других, так Полинка бы, до сих пор была первым голосом на всех свадьбах и торжествах, а Сергей танцевал бы своё неизменное "Яблочко" под продолжительные аплодисменты и признание земляков.
Свои возможности всегда надо правильно рассчитывать, надёжнее выбрать себе шалаш, в котором ты будешь жить долго и счастливо, со здоровым телом и крепким духом, чем во дворце, но прикованным к постели."

Сразу представился отец, ни то, чтобы его образ, ведь Валерка его совсем не помнил, но по рассказам матери многое знал о нём. Тоже стремился заработать побольше денег, а получилось - как получилось.

Юноша тяжело вздохнул.

"Знать бы, куда упадёшь, так соломки бы подстелил."  -  не глупые люди составляли все эти пословицы и поговорки.

И тут же перед глазами возникла ещё одна картинка, когда однажды бабка Селиваниха, кстати, ещё живая, как-то поразилась его сходством с умершим родителем.

-   Ну надо же! Ну вылитый Володька! Деточка, как же ты похож на своего отца.

-   А на кого я должен быть похож, на вашего отца? Он мой батька, потому я на него и похож!  -  грубо выкрикнул тогда Валерка и убежал в сады, чтобы выплакаться. Понимал, что не прав, но он так мечтал, чтобы папка встал из гроба и присоединился к ним с мамкой, вроде он и не умирал. Как надоело наблюдать за сверстниками, которых отцы баловали: брали на руки, прижимали к себе, а потом вытаскивали из карманов брюк помятые рубли и передавали их своим детям на сладости.
А у Валерки никого не было, кроме матери, стремящейся заменить мальчику сразу обоих родителей. Но разве справиться хрупкой женщине с навалившимися проблемами, не имеющей поддержки ни от кого, а значит, ей всегда приходилось надеяться только на себя и свои силы.

Клавдия Михайловна заставила Валерку извиниться перед старушкой и он послушно подчинился. Бабка Селиваниха прослезилась, когда он появился у неё на пороге, а выслушав его, обняла и поцеловала в макушку.

-   Прости меня, детка. Это я, старая дура, совсем голову потеряла. Зачем лишний раз напоминать, что ты сирота?  -  старушка дала ему большой кулёк барбарисок и пятьдесят копеек мелочью. Он растерялся, удивлённо изучая дары, даже сказать ничего не посмел, все слова в горле застряли.

-   Чего стоишь, Валерик! Иди, неси домой гостинцы. Ты же не украл, я сама тебе их дала. - сказала Селиваниха, видя его нерешительность.

-   А меня мамка не заругает? Она всегда мне говорит, чтобы я не попрошайничал и никому в рот не заглядывал. Если чего сильно захочется, так я должен ей об этом сказать, а она обязательно купит, когда получку им выдадут.

-   Не бойся, малыш. Я твоей маме сама доложу, как всё было.

И именно тогда Валерка понял простую истину, что ни одно живое существо в этом мире не повинно в том, что у него сейчас не полная семья. Разве бабка Селиваниха заставляла Володьку Иванова лезть в ледяную воду, чтобы заработать, по тем временам, значительный куш? Нет. Тут подневольных не было, в рыбхоз приходили мужики по собственному желанию. А вот когда пенсионерки вспоминали о ком-то из умерших, иная ещё и перекрестится, то это и есть самый лучший помин для покойника, а не те богатые застолья, с дорогими яствами и бесконечной водкой. Это называется непростительным грехом.

"А бывает наоборот. Судьба предоставляет человеку шанс, чтобы облегчить его существование, но он и пальцем не пошевелит, дабы воспользоваться этим бесплатным и бесценным подношением. Из-за собственной косности.
А ведь и правда, мы словно плывём по руслу реки, влекомые течением. Схватиться за дерево, стоящее на берегу, чтобы остановиться - боимся, а вдруг, очутимся в бешеном водовороте? Пару раз взмахнуть вёслами, дабы поменять направление, тоже трусим, как бы чего не вышло. Мы всего опасаемся, а особенно перемен. Вот и живём, как живём, а трясина войн, разврата, террора, всё больше засасывает нас в это болото, откуда, как известно, нет никакого выхода и спасения. Мы прожигаем свой отведённый срок на этой земле, жалуемся на кого-то, всё нам не так, виним всех, но не себя. А между тем, каждый человек способен прислушаться к Пространству и изменить свой повседневный быт. Но мы ленимся, ждём, что это всё кто-то сделает за нас, а сами не в состоянии ни на шаг приблизиться к своему же благу, чтобы разрушить в себе плохое и начать с самого нуля и не суть важно, в каком возрасте.

Да, я тоже порой превращаюсь в одного из всех...  -  с грустью сделал выводы Валерка.

А года бегут, не цепляясь, уже и третий десяток разменял. Время, знай себе, торопится. А мы всё думаем, будто впереди нас ждёт что-то особенное и потому отмахиваемся от настоящего, смотрим на него сквозь пальцы, мол, у всех так, чего насильно превращать себя в альбиноса. Но чаще всего - особенного ничего не будет и лучше, всё же, на всякий случай крепко держаться за настоящее. К сожалению, этой "болезнью" болен весь мир, так было, есть и будет, пока размножается на земле человеческий род."

"Эко меня понесло!  - усмехнулся про себя Валерка.  -  Вот так подобные стрессы, как разлад с другом, влияют на мой мозг. Я знаю, всё это сотрётся с памяти, всё когда-то забудется. Ведь с возрастом мы все меняемся и частенько для нас уже не представляется важным то, что когда-то волновало душу. Но... Чтобы не сожалеть ни о чём в будущем, надо действовать сегодня, а не надеяться на авось.
Решено: Катьку я ему не отдам, если, конечно, она не против. Друг - это всего лишь друг, просто красивые слова, если брать их отдельный случай, но личное семейное счастье в разы дороже. И будь, что будет."

Последние мысли придали ему уверенности, Валерка рывком поднялся на ноги, на ходу подхватывая свою холщовую сумку, и зашагал к дому, который стоял в каких-то тридцати метрах от Лукавки, на небольшом пригорке. Ну а как иначе? Его дед был рыбаком, потом отец. Он тоже частенько рыбачил на удочку, а иногда они с Сашкой плавали на лодке к середине реки, чтобы поставить снасти на леща и таранку, а там, что поймается. Не сказать, что ловля рыбы была его излюбленным занятием, этим он не очень походил на своих покойных близких родственников, но тем не менее, к воде его тянуло всегда. Он с рождения видел перед собой широкую гладь реки, пускал кораблики по ней, да что там говорить, он вырос тут, пропитанный запахом Лукавки, с её густыми камышами, вербами и непролазными зарослями ракитника. Валерка никогда не работал в рыбном хозяйстве, это дело заглохло, когда он ещё учился в начальных классах, но заслуженно считал себя "речным" человеком, в память о дедушке и отце.

Хоть и старался юноша выглядеть как обычно, но на его лице ещё явно читалась боль и отчаяние, что не укрылось от чуткого материнского ока.

Клавдия Михайловна стояла в коридоре возле старого зеркала и повязывала на голову выглаженную светлую косынку в синюю крапинку.

-   Что-то ты долго, сынок. - встретила она его с тревогой.

-   Зато мы по две нормы сегодня сделали, вот так!  -  храбрился Валерка, щёлкая языком. Он пытался увести мать в другое русло разговора, не признаваться ей о том, что его сильно беспокоит.

-   Молодцы.  -  тихо похвалила Клавдия Михайловна, не переставая вглядываться в родные черты. Женщина оторвалась от зеркала и вплотную подошла к сыну.

-   А чего бледный такой?  -  её рука легонько скользнула по его щеке.  -  Случилось чего?

-   Да всё у меня нормально, мам! Я ж говорю, по две нормы сегодня забабахали. Сенька премию обещал.  -  он слишком резко отстранился от матери и чуть ли не бегом бросился в комнаты. Она последовала за ним.

-   Премия, это хорошо.  -  певуче промолвила она мимоходом.  -  И если у тебя всё нормально, так зачем калитку ногой открываешь? Я в окно видела. Ты так всегда поступаешь, если не в духе.

Валерка ничего не ответил, он лёг на диван в зале и отвернулся к стенке, надеясь, что мать оставит его в покое. Но она присела рядышком.

-   А может влюбился мой сыночек, а девушка ему отказала, такому пригожему, а?  -  она с улыбкой гладила его по спине своей маленькой, загрубевшей от работы ладошкой.

-   Пока она ещё никому не отказала: ни мне, ни Сашке. Ещё ничего неизвестно.  -  нечаянно выпалил Валерка. Ему не хотелось мать разочаровывать, мол, вдруг кто-то посмеет отвергнуть её ненаглядное, единственное сокровище.

-   Ба!  - воскликнула Клавдия Михайловна.  -  Да ты небось с Сашкой поспорил, так? Что, дивчину какую не поделили?

Валерка развернулся и глубоко вздохнул. Не дождавшись ответа, женщина вновь напомнила о себе:

-   Сынок, расскажи мне обо всём. Может и я сумею тебе чем-то помочь?

-   Да, собственно, и рассказывать не о чем.  -  он продолжал делать беспечный вид.  -  Ну да, ты права, мы с Сашкой поругались. Всё равно догадаешься, ведь он больше у нас не появится. Так лучше сразу признаться.  - Валерка жалобно заглянул матери в глаза, надеясь остановить её от дальнейших расспросов. Клавдия Михайловна всё это понимала, но молчаливые взывания сына на неё не подействовали. Она мельком глянула на часы. Ей надо поспеть на свинарник к девяти, пока плотники, занятые там с семи утра, а то и раньше, подготавливали для разнорабочих фронт работы. Но пока не было и восьми часов, у неё ещё имелось свободное время. Сделав короткую паузу, Клавдия Михайловна спросила: "Не голоден ли он?" - но Валерка заверил её, будто они плотно поели перед рассветом и пока он ещё не успел проголодаться.



Гл.6


Клавдия Михайловна Иванова, мать Валерки, родилась почти в самом начале Второй Мировой, но саму войну, конечно же не помнила. Так, по рассказам матери да бабки по отцу. Были у неё ещё и старшие брат с сестрой, но те умерли от коклюша, не выдержав бесконечных приступов до рвоты и высокой температуры. Жизнь годовалой Клавдии тоже висела на волоске, уж очень плоха была девчушка. Бабка Пелагея накрыла её с головой куском старой застиранной тряпки и сказала своей невестке, матери Клавдии:

-   Выживет - значит выживет. А нет, так что теперь поделаешь.  -  и перекрестилась, глядя на безучастную ко всему женщину, лежащую отдельно на узкой железной кровати. Та недавно получила "чёрную весточку" на мужа, то есть, отца Клавы.

Старуха немного помолчала, а когда удостоверилась, что на неё никто не обиделся за такое безразличие к малютке, на всякий случай пояснила:

-  Сыновей трое у меня было да все погибли на проклятой войне, вот, вчерась и на младшенького похоронка пришла, а дочку Господь мне не дал. Вот ты, Любава, коли очухаешься, и заменишь мне дочь, опорой моей станешь, чтобы доглядывать меня в старости. Только тебя мне и надо беречь, ты для меня главнее внучки, не обессудь. -  и снова кинула взгляд в тот угол, где затихла несчастная вдова, потом подняла подол ситцевого фартука, высморкалась в него и вытерла, якобы набежавшие слёзы.
Женщина никак не прореагировала на слова свекрови, даже ни один мускул не дрогнул на её лице, которое в одночасье сначала посерело, а потом сделалось жёлто-воскового оттенка, словно она уже покойница, только глаза забыли ей закрыть.

Но малышка выжила, ночью она разбудила мать и бабку пронзительным криком, и Любава, очнувшись от забытья, опрометью кинулась к колыбели.

-   Клашенька, детка моя, я здесь, я уже рядом! Тише, тише, мой цветочек...  -  трясущимися руками женщина взяла дитёночка и нежно привлекла его к своему сердцу.  -   Прости меня, родная, прости, кровиночка. Я думала, что уже на том свете, но ты мне напомнила, что я ещё дышу, Клашенька, что я ещё с тобою, на этой земле. Папку твоего уже не поднять, а ты - всё, что у меня осталось от него.  -  Любава спешно приложила грудь к ребёнку и девочка принялась жадно сосать, вливая в себя живительные силы и саму жизнь.

Уже потом, будучи двенадцатилетним подростком, когда Клашка однажды подавала умирающей бабке кружку с водой, та внезапно схватила внучку за локоть, прижала его к своим губам и заплакала.

-   Я когда-то равнодушно отнеслась к твоей болезни.  - прошептала она, -  Ну помрёт, так помрёт. А ты вот, теперь ухаживаешь за мной. Я на мать твою надеялась, да когда ей? Работа с зари до зари, ей нынче не до меня. Поверь, Клаша, в мою любовь к тебе, несмотря ни на что. Ты так на Мишеньку моего похожа.

-   Да ничего, бабунь, всяко случается.  -  растерялась Клашка.  -  Ты пей, давай, пей! Я водичку из колодца только что достала, холодненькая. Специально для тебя.

Старушка кивнула и обхватив алюминиевую посудину дрожащими заскорузлыми пальцами, выплёскивая часть воды на постель, поднесла её ко рту и большими глотками выпила содержимое. Клашка хотела помочь бабуне, придержать её голову, но та отстранилась, давая понять, что стесняется такого чрезмерного внимания к себе, мол, недостойна этого. Но вдруг лицо старухи исказилось от боли в ужасной гримасе, она выронила кружку на пол, теряя сознание, а воющая на всю округу Клашка побежала к матери в овощеводческую бригаду с сообщением, что скончалась её дорогая бабуня.

Розовощёкая Любава, красавица всей деревни, сникла вся после того, как узнала, что любимый муж уже никогда не вернётся к ней и их дочурке, перестала следить за собой и своим здоровьем, жила лишь для дочери, чтобы поднять последнюю на ноги. Она ещё надеялась, будто похоронку просто перепутали и её Миша когда-либо постучится в окошко. Даже речь к нему заготовила, мол, не кори строго, любый, что двоих деток не уберегла. Но где в войну и разруху найдёшь докторов и лекарства, а народные средства не помогали, вот и пришлось похоронить наших сыночка с доченькой.

А Михаил навеки остался в чужих краях, но даже туда, через огромные расстояния, он сумел забрать к себе и её сердце. Любава никогда больше не вышла замуж да и не за кого было. Всем не пришедшим с фронта, эта страшная война стала и женой, и матерью, и сестрой. Но всё равно, находились кавалеры, заигрывали с Любавой, дарили комплименты, но женщина всех отвергала, иногда даже слишком грубо.
Она дотянула до тех времён, когда Клашка собралась замуж за Иванова Володьку, благословила их, но вот внука своего, ей уже не пришлось увидеть.

Недолгая судьба Клашки с Володей была средняя: не очень счастливая, но и не такая, чтоб совсем уже плохо. Тихий он уродился какой-то, неразговорчивый, всё сам себе на уме. А когда выпьет стакан водки, то тогда не переслушаешь. Но употреблял редко, только по праздникам или же, если в деревне веселье какое шумное намечается.
Он никогда не раздаривал ей ласковых слов, не обнимал при людях, ведь жена же законная, но зато не обижал. Боже упаси, чтобы руку когда на неё поднял.
Получку, всю до копеечки, ей отдавал, с мужиками в бригаде не складывался на попойку в честь зарплаты, шёл домой, чтобы заняться делом, а дела эти всегда находились. То забор починить, то порог расшатался, надо срочно его отремонтировать.

Хозяйства они почти не держали, только кур и уток немного. Некогда их растить, совхозные проблемы превышали семейные. Тогда время было такое.
Пробовали завести поросёнка, но потом поняли свою ошибку, что поспешили быть похожими на других. Если некому справиться на хоз-дворе, то над худобой не стоит издеваться. У других родители постаревшие помогали, а кто им поможет? У Володьки один отец и тот больной, никуда негожий, он сам в догляде нуждается, так куда ему ещё и к сыну идти, заниматься его хозяйством?

Хоть и прошло уже много лет, а Клавдия до сих пор винит себя в смерти мужа. Не уберегла. Наоборот, радовалась, когда он приличные деньги ей приносил, ведь они старательно копили на стройку, чтобы поставить новый просторный дом. Не такой огромный, как некоторые могли себе позволить, но чтобы был посвободнее, ведь сын растёт и когда-то приведёт во двор невесту. Но мечтам не суждено было сбыться, Володя ушёл от неё навсегда, а самой ей, ни за что не потянуть эту лямку.

А надо бы настоять, отговорить мужа от тяжёлой и опасной рыбалки, но она тогда не думала и не помышляла об этом. А всё молодость неразумная, когда силушка есть, а вот ума, увы, недостаточно на ту пору.
На её глазах многие тонули, а некоторые превращались в калек, из-за неизлечимых хронических заболеваний, но ей казалось, что все эти невзгоды обойдут стороной её Володьку, высокого и сильного мужчину. Не обошли, смерть не выбирает, исключительно, немощных и хилых, ей всё равно на ком поставить свой крест.

Кашлял Володька постоянно, потому она и не придала этому значения. Курил же папиросы одну за другой, вот и думала, будто в них и кроется вся причина. А потом, как-то обмолвился, вроде он сильно замерзает и перейдёт спать поближе к печке, если Клаша не против. Да пожалуйста, она не возражала, но глубоко в душе шевельнулась ревность. Уж не нашёл ли себе Володька кого-то на стороне?
Но хорошенько обдумав всю ситуацию, отогнала от себя эти ненужные подозрения.
Где и когда? Их домик на самом берегу, она каждый день могла наблюдать за ним, как он уходит в лодке на середину реки и как приплывает обратно. Если допустить, что присмотрел себе зазнобу на том берегу, там есть небольшие поселения, то это уже получается полный абсурд. А кто работать за него будет, если он, в это время, с любовницей кувыркается в камышах? Деньги-то на всех поровну в конце месяца выдавали.

А кашель становился всё сильней и сильней. Как-то Клавдия, услышав, как Володька надрывается в коридоре, вышла к нему, чтобы заставить его, наконец, посетить врача. Но тогда она считала, будто это обыкновенная простуда, только запущенная. Заметив жену, мужчина быстро что-то спрятал в карман брезентового плаща и именно это её сильно насторожило. Чуть позже женщина вытащила оттуда окровавленную салфетку и только тогда всё поняла, но было слишком поздно. Врачи не спасли ей мужа, Володьке Иванову отводилось всего несколько месяцев жизни.

Иногда она не зло ругала супруга, уже после того, как похоронила последнего. Ну как он мог, чего помалкивал до последнего, а если бы сына заразил?
Скорее всего, он и сам толком не знал, что у него за хворь такая приключилась, на всякий случай отделился от жены на другую постель, а ел с отдельной посуды, громогласно предупреждая, чтобы никто не трогал его тарелку, ложку и пластмассовую чайную чашку. Клавдия сердилась, мол, в семье так не должно быть, ну разве уследишь за маленьким Валериком, который тащит со стола всё, что под руки подвернётся. Тогда Володька старался лично мыть свою кухонную утварь и ставил всё на самую высокую полку, дабы туда не добрался любопытный малец.
А попробуй заставить молодого мужика пойти в поликлинику и провериться! Да ни за что бы он не послушался.

Клавдия смотрела на взрослого сына грустными глазами, лишь в уголках её губ застыла лёгкая улыбка. Женщина готова была всё на свете отдать, только бы он никогда не страдал и на его долю не выпали те несчастья, которые ей самой пришлось испытать, подвергая себя непосильному труду и воспитанию единственного ребёнка.

-   Этого и следовало ожидать, сынок.  -  тихо промолвила она.

-   Чего, мам?

-   Вашей размолвки с другом. Ну что ж, по крайней мере мне всё понятно, откуда ветер дует. А из-за чего хоть поругались? Вернее, из-за кого?

-   Из-за девушки. Ты же сама это говорила.

-   Говорила. Но кто она? Девушек у нас в деревне много, а я не волшебница.

-   Из-за Кати Малаховой.

Внезапно Клавдия Михайловна засмеялась, она была довольна выбором сына.

-   О, из-за неё стоит всех своих друзей послать куда подальше. Молодец, Валерик! Не вздумай уступить Сашке, нечего ему над тобой верховодить.

-   Мам, каких ещё друзей, он у меня один?

-   И тот ломаного гроша не стоит.

-   Ма, к чему ты клонишь?

-   А к тому, что яблочко от яблоньки не далеко укатится.

Валерка удивлённо уставился на неё. Он никак не мог сообразить, чего мать добивается, что она этим хочет сказать?

-   Ну что ты, сынок, такой невнимательный, ну ничего вокруг не видишь?  - по-своему расценила она его молчание. - Да у Сашки весь род такой: ни до людей, ни до Бога. Вспомни бабку его, Лукерью... От уже змеюка была, так змеюка, упокой Господь её душу. О покойниках нельзя дурно отзываться, но кое-что я всё равно скажу. Она по рукам Сашку била, если тот тебя когда конфеткой угостит. Мол, нечего поважать этого голодранца.
А какие мы голодранцы? Покушать у нас всегда было что, одеться-обуться тоже. Только дворец не построили, как у них, так мне одной, куда справиться с такой задачей? Конечно, чего ж у них хоромам царским не получиться, если отец Сашки, Лёнька, купил своей Марии инвалидность, вот Манька и выращивала птицу и скот да огород гектарный всегда засаживали. А потом всё в копейку превращали.
Туда и Лукерья на помощь бежала, как скаженная, вот и скопили денежки, на которые и домину поставили, и машину купили.

-   Мам, но они же не воровали, а всё своим горбом.  -  Валерка до сих пор ещё не поймал суть материнского разговора.

-   Ну да! Как в совхоз идти работать, так Манька больная, а у себя на участке сутками на коленках ползать, то ничего, угу, куда и болячки все деваются.
А отец его тоже, бесстыжая кулацкая рожа! Претензии предъявил Ларионовичу, чтобы всем трактористам одинаково платили, даже тем, кто опрыскивал поля химикатами. Ишь, чего захотел, чего удумал! Ларионович правильно тогда ему ответил, мол, если есть желание заработать кучу денег, так иди тоже на яды и будет тебе огроменная получка. Так воспротивился, чертяка хитрющий! Своё здоровье он бережёт.
Вот и хорошо, что он рассчитался отсюда и в город умотал, без него никто не пропал в бригаде, а деревня, так и дальше будет стоять.
Предатели они, сынок. Односельчан они предали и родную землю.
Я всё осознаю, Валерочка, и батька твой живот надрывал, и я уже сколько лет пашу не покладая рук, а ничего у нас особенного не нажито. А я и не жалею. Вот ты у меня есть, а именно в этом и заключается весь смысл моей сознательной жизни. Но согласись, свысока смотреть на тех людей, среди которых те же Муравьёвы родились, это называется самым настоящим преступлением. Прям, гордые, как баре. Вроде, они особой крови, а мы холопы для них, с которыми и здороваться им стыдно.
Сашку я терпела только из-за тебя. Ведь он тогда относился к тебе хорошо, по-дружески. Но я была уверена, что зов крови сделает своё дело и когда-то Сашка превратится в такого же нелюдя, как и его ненаглядные родственнички. Потому, Валерик, ещё раз повторяю: ты ничего не потеряешь, если вас с Сашкой никогда больше не сведут ваши пути-дорожки. От таких товарищей следует держаться подальше. Поверь слову матери. И Катьку тоже ему не отдавай, слышишь? Но тут не только от тебя зависит и от неё тоже. - Клавдия сделала паузу, чтобы перевести дух. Но тут же вновь заговорила:

-   Как она к тебе относится, сынок?

Валерка был ошеломлён тирадой матери о семье Муравьёвых. Он ни о чём подобном и не догадывался. Ну да, кое-что припоминалось из детства, как Лукерья ревниво опекала Сашку, как тётя Маруся делала недовольное лицо, когда Сашка приводил Валерку к себе домой, потому они больше пропадали на речке, или во дворе у Ивановых. Да и дядька Лёнька всегда был суровый, не очень приветливый, но поскольку никто из них никогда не нападал на Валерку, не ругал его, не гнали взашей, вот он и не задумывался всерьёз о том, что из себя представляют родные и близкие его товарища.

-   Валерик, ты поди оглох?  -  Клавдия теребила его рукой по плечу.

-   Да нет... Просто ты удивила меня своими новостями, вот, немного отвлёкся. Ты что-то спрашивала?

-   Это никакие не новости, это чистая правда, сынок. А спросила я о Кате. Как думаешь, до сердца ты ей?

Валерка пожал плечами.

-   Да как такое определишь заранее? Мы толком и не общались. Я ей грушу дал один раз, а она скраснелася вся...  -  и он улыбнулся, вспоминая тот случай.

-   Это хорошо, что скраснелася.  -  радовалась Клавдия.  -  Чего бы ей краснеть при том парне, к которому она равнодушна? Значит, нравишься ей! Попомни моё слово, сынок.



Гл.7


У Валерки, роднее матери, никого не было. Даже двоюродных никого. Так судьба распорядилась, что мать с отцом являлись единственными детьми в своих семьях, а их мамы, по отцовской линии: одна больше не пошла замуж, сохраняя верность погибшему на фронте мужу, а другая преждевременно покинула этот мир. Папа отца, Анатолий Матвеевич Иванов, оставшись с младенцем на руках, не запаниковал, сам, как мог поднимал сынишку.

Но тут нагрянула война и ребёнка определили в приют, потому что мужчина должен был идти защищать свою Родину. Володька тогда был слишком мал, чтобы понимать, а вдруг родитель не вернётся и он навсегда поселится в детском доме. Но он вернулся, весь израненный, зато живой. Нашёл сына и вновь забрал его к себе.
Володька сразу узнал своего батьку. Может по запаху, когда зарылся личиком в его кудрявых русых волосах, а может по улыбке, которую мальчик запомнил и пронёс с собою через все годы разлуки, пока они снова не воссоединились, чтобы продолжить счастливое будущее под мирным небом и неисчерпаемыми планами далеко наперёд.

Валерке не повезло, он не застал деда Толю и бабушку Любаву, но много наслышан о них, а также в семейном альбоме имелось несколько пожелтевших карточек, где они ещё молодые, красивые, полные энергии и задора.
А поскольку Владимир Анатольевич тоже ушёл от них с матерью очень рано, то у Валерки не могли больше появиться ни братик, ни сестричка. Мама не захотела связывать свою судьбу с кем-то ещё, она жила ради сына.
Вот потому Клавдия Михайловна и была тем единственным человеком, которого Валерка боготворил и уважал всей своей душой, а также старался прислушиваться к её словам и наказам. Ведь сколько он помнил случаев, когда всё сбывалось, о чём она говорила, вот как будто она заранее призывала все силы добра, а они ей сообщали конечный результат ситуации. Но никакого волшебства, конечно же, и близко не существовало, просто наши матери старше, а значит мудрее и дальновиднее.

После того, как Клавдия Михайловна удалилась на работу, Валерка собирался заснуть, но ничего не получилось. Кое-как дотянул до двух часов, потом привёл себя в порядок, переодевшись в брюки и синюю рубашку, причесался и, с замиранием сердца, отправился по знакомому адресу.
Возле забора у Кати Малаховой росли кусты всяких разных цветов, называемых "дубками". От волнения, нахлынувшего на парня с таким напором, что он уже не владел собой, а особенно с частым биением собственного сердца, оно просто выпрыгивало из его груди, Валерка наклонился и зачем-то понюхал тёмно-бордовый цветок, затем заглянул во двор, может Катька где на улице, но там никого не оказалось. Лишь маленькая лохматая собачонка пару раз тявкнула и почесав лапой бок, убежала в огороды.

"И Сашки почему-то нету. Может я раньше времени припёрся, а будильник наш обманывает? Но этого не может быть, мать строго следит за этим, ей опаздывать нельзя."

Парень сел на лавочку, смастерённую из двух широких досок, выкрашенных коричневой краской, и попытался успокоиться.
Он знал, что Катерина сегодня сменилась в больнице, потому должна быть дома.

Катя Малахова, ещё учась в школе, осталась круглой сиротой. Её родители, один за другим, умерли несколько лет назад. Мама от неизлечимой болезни, а отец сам повесился, не перенёс такого горя, он очень любил свою жену, вот и отправился следом за нею. Катька только недавно простила ему его поступок. Ну на кого он её тогда оставил? Несовершеннолетнюю, испуганного и страдающего подростка. Хорошо, что тётка взяла девочку под свою опеку, а так оформили бы её в интернат сирот или ещё в какое-либо детское учреждение. Но родная сестра отца, тоже вся хворая, не имеющая своих детей, не позволила такому случиться, удочерила Катьку и та ей была заместо дочери. Но не успела Катя достигнуть восемнадцатилетия, как не стало и тёти Вари, за которой девушка рыдала целый месяц, думая, что не переживёт ещё и эту утрату.
Как раз Катька в ту пору училась в райцентре на медсестёр, а закончив училище, приехала в родную деревню, где её с радостью приняли в местную больницу, потому что медиков катастрофически не хватало, в такой глуши их днём с огнём не сыскать.

Валерка честно ждал Сашку минут двадцать, но тот так и не появился.

"Наверное, осознал, что палку перегнул, вот и предоставил мне право самому поговорить с Катериной. Хотя, это же ей решать, а не мне, мог бы и приехать на своём велосипеде."  -  размышлял юноша. И от этих мыслей, вдруг стало так спокойно и радостно на душе... Ведь он и друга сохранит и, возможно, получит положительный ответ от любимой девушки.

Валерка быстро встал и сначала тихо, а потом всё громче, позвал:

-   Кать!... Катя!... Ты дома?... Выйди, а?

С лицевой части дома распахнулось окошко, выходящее в палисадник, и в нём показалась улыбающаяся девушка.
У Валерки аж дух перехватило, какая же она красавица!

-   Выйти можешь?  -  прохрипел он, потому что в горле пересохло от избытка чувств. Он прокашлялся и повторил:

-   Кать, можешь выйти ко мне?

-   Могу.  -  просто ответила девушка, не переставая улыбаться. Потом, будто очнувшись, она резко развернулась, при этом её толстая коса глухо ударилась об оконную раму.

Катя почти летела к калитке, но сообразив, что Валерка всё это видит, как она торопится, покраснела немного и чтобы скрыть свою неловкость, спросила:

-   А чего это ты по деревне разгуливаешь? Тебе же пахать в ночную, спал бы...

-   Ничего, успею. Понимаешь, тут такое дело... Давай, может присядем? А то в ногах нету правды.

Катя прыснула в кулачок, довольная, что растерялась не только она одна, но и у Валерки конфуз на данный момент. Она послушно села на лавку, приглаживая руками сарафан, дабы не помять его на причинном месте, а когда почувствовала, что слишком близко они находятся друг к другу и их тела при этом соприкасаются, девушка отстранилась от него чуть-чуть и опустила голову, ожидая продолжения разговора.

-   Кать, мы тут с Сашкой решили... Вернее, решать только тебе, мы просто... Ну, чтобы всё справедливо, понимаешь?

-   Пока ещё нет.  -  с иронией в голосе, вроде в шутку, произнесла она.

-   Короче, мы с Сашкой должны были одновременно прийти к твоему дому, а его почему-то нету. Или опаздывает, или проспал. А может и передумал...  -  выпалил Валерка.

-   Ага, жди, чтобы Сашка передумал, не из того он теста слеплен, твой Сашка. Он уже приезжал ко мне, прямо с бригады. Я ещё и домой не успела добраться, а он тут как тут.

-   Сашка уже был здесь?  -  Валерка аж захлебнулся от обиды.  -  Вот брехло собачье, он же сам мне время назначил!

-   Ну что сказать на это?  -  вдруг, стала серьёзной Катька.  -  Друга не я тебе выбирала, так Валерик? Ты сам его выбрал.

-   Это было так давно, Кать. Мы же с детства, ты знаешь...

-   Но однако ты сам всё осознаёшь, зачем лишние слова? Бывает, что знакомы всего месяц, а друг за друга жизнь готовы отдать, а бывает... Вот, как у тебя.

-   Ты права, конечно...  -  Валерка помолчал немного, он с трудом переносил предательство Сашки.

"Да, мамка оказалась во всём права."  -  с горечью и душевной болью принял он данную действительность.

-   Ну и что он тебе тут напевал?

-   Жениться предлагал.  -  девушка вновь прыснула.  -  Да первый раз, что ли, он мне предлагает?

-   Так, это уже не впервые?

-   Ну да. Врать-то мне ни к чему.

Валерка шумно выдохнул.

"Вот тебе и дружба навеки."

-   А ты ему что ответила?

-   Как всегда.  -  в её чёрных глазах заиграли бесенята.

-   А как было всегда?

-   Я же говорила, что добивался он меня не первый раз, так?

-   Ну, так. И что?

-   А то! Если бы я сразу согласилась, то с какой стати ему подходить ко мне во второй раз?

-   Точно! С какой стати?... Так, ты ему отказала?

-   Да нужен он мне! Сашка только себя любит и больше никого. Зазнайка он. А чего ты допытываешь, или надо было не отказывать?  - и снова эти бесенята.

-   Нет, всё нормально! Ты сама хозяйка своей судьбы.  -  Валерка сжал кулаки и проговорил, чтобы не передумать:

-   А мне тоже откажешь?

-   Но ты мне ещё ничего не предлагал.  -  девушка звонко засмеялась, но Валерка нутром чуял, что ей приятна его компания.

-   Так, сейчас предлагаю...  - запнулся он.

-   И что же?  -  её глаза светились счастьем.

-   Для начала, хотя бы то, чтоб ты отныне считалась моей невестой.  - и тут же поспешил исправиться.  -  Кать, но у меня к тебе всё серьёзно, честно. Я люблю тебя ещё со школы.

-   Вот чудак человек! - ласково проговорила девушка.  -  Любит давно, а говорит только сегодня.

-   А когда раньше? Я не мог. У меня Армия, ты ещё ученица. Да и горе у тебя произошло, я подумал, что тебе не до кавалеров. Прости.

В её глаза закралась грусть об упоминании о её родителях, и Валерка испугался, что неправильно повёл беседу.

-   Прости меня, пожалуйста, я не нарочно.  -  взмолился парень, боясь, что он всё испортил и Катя его сейчас пошлёт куда подальше.

-   Тебе не за что извиняться, Валер. Ты хороший парень. И надёжный.

Лучшей похвалы он и не мечтал услышать. Ему хотелось вскочить с лавочки и кричать на весь посёлок: - "Катя, я люблю тебя!" или: - "Жизнь прекрасна и я её тоже люблю!"  - в общем, что-нибудь, но орать, только бы не сидеть молча, как истукану. Но кабы один он сейчас находился, где-то на берегу Лукавки, он бы так и поступил, а при Катьке - Валерка стеснялся показать свою глупость и мальчишество. Мало ли, как дивчина к этому отнесётся, ещё за ненормального посчитает.

-   Знаешь, почему я определила, что ты намного честнее и справедливее Сашки? - донеслось до него.

-   Почему?  -  Валерка перестал дышать, чтобы не спугнуть ответственность момента, который и во сне ему не снился. От подступившего лёгкого головокружения, ему даже лень было отвечать Катьке, так бы и сидел с нею вдвоём. Всю жизнь.

"А вдруг, что ляпну да не в дело? Надо быть повнимательнее."

-   Потому что Сашка начал перечислять, какой он обеспеченный и богатый, а тебя обсуждать, будто с тобой я пропаду и буду копейки считать на булку хлеба.

-   Вот сволочь, это уже все границы переходит.

-   Ну да. А ты о нём никогда плохо не отзывался.

-   А ты ему что сказала?

Катя пожала плечами, мол, и так ведь всё ясно.

-   Я ему сообщила очень важную новость, которой, видимо, он не знал до этого: что деньги, машины и дома - это нужное, но вовсе не главное. К тому же, у него пока ничего нету своего. Это всё заслуга родителей.

-   Ты умница моя! - нечаянно проговорился Валерка, но одумавшись, вновь перетрусил за собственную слабость.  -  Ой!  - воскликнул парень.  -  Я не так хотел выразиться, это само собой выскочило. Конечно же, ты пока ещё не моя.

-   Валер, да перестань! Ну что ты, как то дитя малое. Я уже всё уяснила, в общем, я согласна быть твоей невестой.  -  и она тут же сорвалась с места и пулей помчалась к себе во двор. Пока Валерка принимал вертикальное положение, то только и услышал грохот закрывающейся двери, Катьки и след простыл, даже на пороге.

"Во дела! Похоже, что Катька тоже волнуется."

-   Кать!  - позвал он.  -  Мы же так и не договорили. Можно мне к тебе приходить каждый день? Только днём, ночью я не могу. Пока не могу. Кать! Я знаю, ты меня слышишь.

На окне тихонько отдёрнулась шторка и Валерка увидел девичью руку, которая положила на подоконник грушу. Это был знак.

"Да это же та груша, которой я её угощал!  -  догадался Валерка.  -  Не съела, берегла. Вот чудная!"  - Валерка широко улыбнулся.

-   Я всё понял, Кать! До завтра.  - и он помчался домой, чтобы заставить себя хоть немного вздремнуть.

"А не получится, что вероятнее всего, так и не надо. Зато теперь у меня есть Катька."



Гл.8


Клавдия Михайловна была рада, что у сына всё получилось с той девушкой, которую он любил да и ей самой Катя Малахова всегда очень нравилась.
Ну а как же, если молодые поженятся, то им ведь втроём прозябать под одной крышей, и здесь, как раз тот случай, когда не только Валерка выбирал себе жену, но и свекровь невестку.
О том, что новобрачные поселятся в домике Кати, Клавдия Михайловна не допускала и мысли. Разве они не поместятся у них, у Ивановых? Тут не хоромы, конечно, но трёх комнат вполне достаточно на их небольшую семью, даже если и внуки народятся. А после разберутся. Двор у них вместительный, можно в нём ещё два дома поставить, было бы желание. А чего, поколение ещё свежее, крепкое, вот и пусть планируют себе своё будущее.

Тётя Варя, которая брала опекунство над Катькой, ещё до смерти продала свою маленькую хибарку, но деньги все разошлись на лечение. Да и сколько там было тех несчастных денег, с гулькин нос.

"Потому надо сразу продать хату Катерины и пусть она перетаскивает свои вещи к нам. - рассуждала Клавдия Михайловна, далеко заглядывая наперёд. -  А как же? Куда иголка, туда и нитка. Правда, иголка должна подготовить добротный кусок материала, где бы могла разгуляться нитка, ну, да Валерик не подведёт, он у меня работящий, послушный и верный. Он всё сделает для своей семьи."

Всё вроде хорошо: о чём мечтал парень, то сбылось, но на душе по-прежнему было паскудно. Он потерял товарища, а это сильно отражалось на настроении юноши. Валерка никогда не мог предположить, даже на мгновение, что когда-то их долгой дружбе наступит такой ужасный конец, вроде и не было её никогда, вроде они всю жизнь друг другу были чужие.
И снова Клавдия Михайловна пришла на помощь к сыну.

-   Сынок, так всегда случается. Если Господь даёт тебе кого-то, очень важного для тебя человека, то другого обязательно уберёт с твоего пути. Каждый из нас, что-то теряет и тут же, что-то приобретает. А то, что Творец отдалил от тебя Сашку, так это значит, что не нужен он тебе в твоей дальнейшей жизни, потому что будет только вредить. Ты должен со смирением всё воспринимать и ни в коем разе не роптать на свою судьбу.

И правда, кабы не Катька, то Валерке бы пришлось гораздо хуже, чтобы морально смириться с реальной действительностью, но с нею он забывал обо всём, до сих пор ещё не веря в то, что они уже вместе.
А Сашка усиленно игнорировал бывшего друга, он общался со всеми механизаторами бригады, а в сторону Валерки ни разу и головы не повернул. Валерка не так уж сурово к нему относился, просто не разговаривал с ним да и всё, но пренебрежения, в отличие от Сашки, никогда к нему не выказывал.
На то поле, где они трудились вдвоём, Валерка теперь ездил в одиночку, Сашка отказался работать с ним в паре.
А однажды, когда уже начало темнеть, к делянке на УАЗике подкатил сам Ларионович.

Поздоровались, о пахоте поговорили. Директор совхоза был доволен, что погода позволяла в сроки закончить значимую сельскохозяйственную работу. А потом, будто невзначай, поинтересовался:

-   Валерик, ты ведь в курсе, что земля слухом полнится? Что у вас с Сашкой, если не секрет? Не захочешь признаваться, я пойму, не обижусь. Но в какой-то мере, это и меня касается, ведь вы оба и мои подопечные в том числе. К тому же, конкретика у нас общая, куда мы затрачиваем каждый свой труд.

-   Да какие секреты, Ларионович?! Поругались мы с ним, вот и всё.  -  впервые Валерка не расстроился, заговаривая на эту тему.

-   Угу. Причина?

-   Стыдно сказать, но это из-за девушки.

Брови директора поползли вверх.

-   Ну почему же стыдно? Как раз, чтоб ты знал, таких случаев много, когда друзья разбегались из-за какой-нибудь красавицы, которая, в итоге, никого из них не выбирает. Вот такая петрушка... А у вас кого выбрала?

-   Меня.  -  нехотя ответил Валерка.

-   А чего так горько вздыхаешь? Радоваться надо! Ты же не отбивал её у друга, нет?

-   Да вы что, Ларионович, я бы не посмел! Я раньше Сашки на неё глаз положил, а после и ему приспичило в неё влюбиться. Но я не уступил.

-   Ну и правильно сделал. Сашка, как товарищ, должен был пойти тебе навстречу. И твоей вины перед ним - я абсолютно не вижу. Ну где тут твой проступок, в самом деле, если она на тебя пальчиком указала, верно? Это жизнь. Сашка просто обязан был смириться, если дорожил вашей дружбой. А значит, он не дорожил. Ну и зачем тебе такой друг? Извини, что жёстко, просто и мне доводилось со всяким сталкиваться, а это, своего рода, урок, чтобы больше не совершать допущенных нами ошибок.

Разговор с директором, как-то приободрил Валерку, он уже не искал изъянов в самом себе и без сопротивления доверился влекомому его течению, куда оно его вынесет, тому и суждено случиться в этом жизненном отрезке, который ему выделил неумолимый рок.
Но на следующую смену Ларионович вновь приехал к Валерке, махнул тому, чтобы остановил трактор и поднёс руку ко рту, шутливо помахивая ладонью, мол, поболтать необходимо. Валерка с удовольствием присоединился к нему, этот добродушный человек был ему симпатичен. И снова вначале разговор протекал о насущных совхозных проблемах, потом Ларионович похвалил Валерку за усердие и уже было отправился к своей машине, стоящей у обочины, но вдруг развернулся, будто чего-то забыл, и медленно подошёл к юноше.

-   Кстати, не знаешь, какая там хворь приключилась с твоим другом?

-   С бывшим другом вы имели в виду.

-   Ну, пускай с бывшим, какая разница?  - Ларионович рубанул воздух рукой.

-   А что такое?  -  насторожился Валерка.

-   Да вчера он лично у меня отпросился, чтобы не идти в ночную. Мол, хворь меня одолела.

-   А, известна мне его хвороба!  -  засмеялся Валерка с сарказмом. -  Теперь я вспомнил. Семён наш, полевод, шепнул мне недавно, что Сашка хвастался перед мужиками, будто он и не помышляет сдаваться.

-   Это уже дурость.  -  перебил его Ларионович.  -  Девушка сделала свой выбор, что ещё требуется? Насильно, как известно, мил не будешь.

-   Ага. Так вот, вроде Сашка при всех разглагольствовал, что в ночь его теперь - ни силой ни заставить, ни калачом не заманить.

-   Вылитый батя.  -  констатировал факт директор.  -  Что тот вечно искал выгоду, а теперь и сыночек такой же. Ох и помотал мне нервы в своё время Леонид Фёдорович, отец его. Я, хоть и атеист, но тогда аж перекрестился, когда он принёс мне заявление на расчёт. Думаю, только бы не поменял намерение.
Ну и что дальше?

-   А ничего. Пока я пашу, он строит планы, как добиться моей Катьки.

-   Ишь, какой настырный! Я уже слыхал, что твоя невеста - Катя Малахова. Хорошая дивчина. Досталось ей, бедолаге, родителей, затем тётку потеряла, но она выдержала. Уважаю.
Да ты не бери в голову, Валерик. Как раз и проверишь, чего стоит твоя будущая жена. Верная и любящая девушка не соблазнится ни на что, даже на мешок золота. А всякая, извиняюсь, как бы помягче выразиться, дешёвка, так пальцем её помани и она аж бегом побежит за тобой следом. И лучше пусть сейчас ты её узнаешь, чем много позже, когда растратитесь на свадьбу да ещё и ребятёнок появится. Тогда расстаться тяжелей, некоторые так и терпят потом, до самого конца дней своих.

-   Не, Катька не такая.

-   И я в этом уверен. Потому спокойно работай и никого не слушай. Пахать-то осталось всего ничего. По моим подсчётам, уже за пару ночей и добьёте общее количество гектаров. И будешь потом тоже свободен, как и все нормальные люди. Отгулы дам. Ненадолго, но пару-тройку дней отдохнёшь, а после с восьми утра начнёшь выходить и всё у тебя наладится.

-   Да у меня ничего и не разлаживалось. Только вот с Сашкой...

-   Всё забудется и осядет где-то глубоко в душе, но теребить и тревожить нутро уже так не будет, как нынче.
Свадьбу тебе сгуляем весёлую по весне, а на будущий год можешь поступать учиться на шофёра, помнишь, вы с Сашкой хотели?  -  и он засмеялся, видимо сравнивая, какими пацанятами они тогда к нему приходили, уверенными в себе, вроде взрослые, знающие толк во всём. Им и правда именно так и казалось. 

-  Трактористов уже хватает. - после паузы продолжил Ларионович. - Новенькие к нам с Севера переселились, к солнышку поближе. Так отец с сыном, из этой семьи, уже устроились механизаторами. И школяры наши с ПТУ подтянулись, пятеро, и на тот сезон ожидается молодёжи ещё почти столько. Так что, я своё слово держу: если есть до сих пор желание, то направлением я тебя обеспечу.

-   Не, Ларионович, я уже передумал.

-   Передумал? Что так?

-   Тогда я один был и совсем не задумывался, что когда-нибудь, например, женюсь. А это, сами понимаете, ответственность. Водителей постоянно в командировки засылают, а я мечтаю всегда быть рядом со своей женой. Может со временем всё изменится, как знать, но пока только так.

-   Ну добро. Хозяин - барин.

Сашка и на самом деле замыслил отбить Катьку у Валерки, пользуясь тем, что тот на полях занят в тёмное время суток, а он в деревне. Но Катя в клубе не появлялась без своего парня, потому у Сашки не было возможности даже поговорить с ней. И он решил действовать напролом, однажды пожаловал прямо к ней в больницу. Но Катька не посчитала нужным к нему выходить, подговорила медсестёр, с которыми трудилась в смену, сказать, будто она сильно занята.
А через два дня и пахота закончилась, а значит и Валерка избавился от основных нагрузок, имея в запасе три выходных.
Как раз в это время перегоняли свиней из летних корпусов в зимние. Это очень сложное мероприятие, в котором принимали участие много односельчан, в том числе и разнорабочие женщины.

Сложность заключалась в том, что преградой на пути поросят стоял мост через Лукавку. Свиньи пугались воды, некоторые, от столкновений друг с другом и напора задних рядов, сваливались в речку и начинался всеобщий хаос и переполох, где навести порядок было не так-то просто.
Потому привлечённые люди выстраивались на мосту в два ряда, с небольшими интервалами, стараясь не пугать животных, а лишь направлять их в нужное русло, а главное - не подпускать к воде. Но как только основное стадо преодолевало опасную территорию, сразу отовсюду раздавались крики, свист и щёлканья кнутов. Ещё издали можно услышать своеобразное:

-   Гить, гить, гить... У-лю-лю-лю-лю... Куда попёрлись, шельмы? Дорогу не разобрали, вислоухие? Ладно бы молодь, но вы же ходили этим маршрутом в том году, запамятовали, что ли? -  позволяли себе пастухи такое своеобразное обращение к каким-то отдельным особям, вроде их "подопечные" с лихвой разбирались в человеческой речи. Но не зря ведь есть молва в народе, будто братья наши меньшие - всё понимают, только не говорят.

Валерка тоже отправился с матерью поучаствовать в загоне свиней, лишние руки и ноги тут не помешают. Он и в детстве всегда сюда прибегал в этот день, чтобы и помощь оказать совхозу, и насладиться увлекательным развлечением.

И когда уже далеко после обеда, наконец, всё было закончено, Валерка с Клавдией Михайловной, усталые побрели домой.

Октябрь уже вовсю властвовал над природой, вроде предупреждая, что скоро будет ещё хуже, потому всё вокруг пусть привыкает к переменам. Сильные ветра стали каждодневной нормой, порой и с моросящим дождиком, срывая с деревьев и кустарников последние листочки, безжалостно нагибая их к земле. Больше не слышно в округе щебетания и пения птиц, все перелётные убрались поближе к тёплым краям, а те, кто остался здесь на зимовку, попрятались под стрехи домов, в гнёзда или в стоящие вокруг деревни скирды сена и соломы, заготовленные для корма скоту.
Только воронам погода не указ. Они расхаживали по берегу реки, с гордо поднятыми клювастыми головами, карауля на мели зазевавшуюся рыбёшку, мол, смотрите и завидуйте, мы, в отличие от некоторых, труса не празднуем.
Но всему своё время. Скоро и каркуши теснее будут жаться к друг другу, ища укромный уголок, чтобы пережить беспощадную морозную зиму.

-   Мам, куда теперь вас направят, на лесополосы? На свинарнике вы уже управились.  -  спросил Валерка, когда они уселись за стол, чтобы покушать. А то скоро день на исходе, а у них ещё и маковой росинки во рту не было.

-   Да, сынок, начнём чистить посадки, а то заросли за лето, страсть Божия. Не было такой осени, чтобы мы их не приводили в порядок, а вот никогда не угнаться за природой-матушкой. Столько там поросли новой повылазило, что просто поражаемся, когда оно всё успевает так быстро развиваться.
Сынок, но я бы хотела поговорить с тобой о другом. Долго вы ещё с Катюшей гулять собираетесь?

Валерка, разжёвывая кусок хлеба, так и застыл с ложкой супа у рта.

-   Что ты имеешь в виду, долго ли мы гулять собрались?

-   Да я к тому, может свадебку сыграем? А чего тянуть резину?

-   В зиму?  -  Валерка опустил ложку в тарелку.  -  Ма, к чему такая спешка? Весны или лета на то не будет?

-   Да тревожно мне, сынок. Сашка так и шныряет вокруг больницы, как бы чего не удумал.

-   Уже не шныряет. Я сам Катьку встречаю и ни одного раза его там не заметил.

Клавдия Михайловна тяжело вздохнула:

-   Ну ладно, ты ешь, ешь...  -  женщина понимала, что у сына и так кошки на душе скребут, а тут ещё и она лезет со своими советами. -  Просто я стараюсь как лучше, понимаешь? Но с тобой согласна полностью: вам с Катей виднее. Как посчитаете нужным, так и поступите.



Гл.9


Клавдия Михайловна только что вернулась из магазина и, не снимая фуфайки, стала выкладывать на стол купленные продукты из авоськи.

-   Ничего, сынок, вот нагрянут заморозки и нас всех зашлют в долгосрочный отпуск, а вот тогда я свой хлебушек буду печь. Сейчас пока некогда.  -  сказала она Валерке, который вышел к ней из другой комнаты.  -  А ты куда собрался, к Кате?

-   Угу.  -  кивнул он матери, -  К ней.

-   А чего так рано?

-   Кино в клуб привезли индийское, решили сходить. Может и ты с нами?

-   Спасибо, сынок, я бы с удовольствием. Да устала на работе, а ещё на завтра кушать надо что-то приготовить. Вот приведёшь в дом жену, тогда и мне полегче станет.  -  улыбнулась она сыну, оглядывая его ладную фигуру.  -  Как же ты на отца похож, сынок! Я и не подозревала, что Володька таким красивым был, не успела его рассмотреть... Ой, новости забыла рассказать. Говорят, вроде Сашка с совхоза рассчитался, это правда?

-   Правда.  -  спокойно ответил парень.

-   И куда же он теперь?

-   Отец его с собой забрал на завод.

-   Ну и хорошо, пусть оба мотают отсюда. Работнички... А Маня со мной не здоровается, представляешь?  -  засмеялась Клавдия Михайловна, имея в виду мать Сашки.

-   Со мной тоже. На выходных дядьку Лёньку встречал, тот даже отвернулся на моё приветствие.

-   Бог с ними, сынок, проживём и без них.

Валерка намекал Катерине, что его мать торопится со свадьбой, а он бы такой, чуток потерпел, до весны. Юноша переживал, чтобы Катька не обиделась на него за то, что замуж не предлагает. Но она согласилась с ним полностью.

-   Валерик, ну какая сейчас гулянка по такой слякоти? Зимой тем более. Я хочу быть красивой невестой, чтобы цветов много было, чтобы солнышко светило, а не дождь лил сутками напролёт. Хочу, чтобы вся деревня ко двору подтянулась и на меня любовались, и чтобы сама свадьба на улице проходила, под навесом, а не в старом здании клуба, где пахнет гнилыми досками и мышами.

-   Я рад, что ты меня понимаешь, тогда на апрель?

-   Лучше на май. Обожаю этот месяц. Ещё не жарко, но столько всего цветёт, что сердце от радости не знает куда деться.

-   Слушаюсь и повинуюсь, моя принцесса.  -  сказал Валерка и они оба рассмеялись.

А осень и действительно свирепствовала непогодой. Так всегда было: бесконечная морось, грязи по колено. Но нынче осень побила все рекорды, если брать во внимание последние десятилетия. Дождь как из ведра лил почти каждый день, переставая лишь на короткое время. Не унимался даже ночью. Селяне уже подумывали, будто наступил конец света. У многих чеснок вымыло в огородах, который высаживали в зиму, от чрезмерных осадков прохудились крыши ветхих сараюшек, и хозяева с нетерпением ждали, когда же, наконец, уймётся надоевший ливень, чтобы залатать повреждённые постройки, ведь худоба помёрзнет, когда температура понизится до большого минуса.

В непролазной жиже вязли колёсные трактора, перевозящие корма на свинарник, приходилось привлекать гусеничные дэтэшки, чтобы те их вытаскивали, в случае острой необходимости. Валерка уже несколько раз, вот так выручал колёсников, он даже специально дежурил на той дороге по указанию Ларионовича. Женщины разнорабочие, чистящие лесополосы, уже с середины ноября все сидели по домам. А куда было работать по такому ненастью? Пробовали несколько дней да потом половина из них заболели, ведь возвращались в деревню мокрые все и продрогшие.
Старые люди предвещали знойное и засушливое лето, раз осень такая мокрая и не пригожая.

Первый снежок выпал в первой декаде декабря. Сначала маленький, но густой и такой долгожданный, он быстро одел землю, дома и деревья в белые одежды. Но поскольку погоды стояли без заморозков, то снег начал таять, добавляя в природу избыточную ненужную влагу. Но, к радости народа, ночью ударил лёгкий морозец, а к утру посыпались с неба большие хлопья, слепленных между собой из невесомых пушинок. Ну вот и зимушка наведаться соизволила, изгоняя капризную предшественницу до следующего сезона.

Катю и Валерку на Новый Год пригласили в компанию, где собиралась местная молодёжь. Посоветовавшись, они согласились. Но прежде, Валерка поинтересовался у Семёна Кочкина, который первый раз за всё время присоединился к землякам к общему застолью, не будет ли там Сашки случайно? Валерка не боялся бывшего друга, а просто давно изучил его характер. Если Сашка подопьёт, то может и скандал устроить, а он беспокоился о Кате. Девушки все ранимы, ну и кому охота, чтобы любимая на праздник плакала и расстраивалась? Но Семён ответил отрицательно, даже более того:

-   Валерик, зачем мы ему нужны? Он в городе невесту себе подыскал из богатой семьи, я слышал, будто в марте Сашка жениться надумал.

У Валерки словно гора с плеч, после общения с полеводом. Он радовался за Сашку, наконец-то тот угомонится. Значит, Катька его теперь не интересует, а это спокойствие на душе у всех троих: у него, у Катьки, и у Клавдии Михайловны.

-   Да ты её знаешь, Валерик. - продолжал добродушный Семён. - У неё родня тут жила. Помнишь бабульку, забыл уже, как зовут... Хатка у неё ещё была, в землю вросшая. На окраине стояла, за детским садом, а сейчас там времянку кирпичную построили.

-   Ааа, баба Настя... А вот фамилию тоже подзабыл. Мы с Сашкой у неё крыжовник воровали. Довольные были, что она тогда нас не поймала и мы остались незамеченными. Но оказалось, что бабулька-то видела нас в окошко, просто не гоняла и всё. Это потом всё прояснилось... Однажды, мы шли со школы, а она еле передвигалась, тащила сумку с сахаром из магазина. Мы подбежали, чтобы помочь, она аж прослезилась, говорит, есть надежда на ответственное поколение в будущем, если подростки такие воспитанные. Когда дошли до её двора, то она вновь пригласила нас, чтобы на крыжовник приходили, ведь через месяц он созреет, а ей ягода всё равно не нужна. Призналась, что всегда наблюдала за нами из-за шторки. Сеня, нам так неудобно стало... Но бабушка никому не пожаловалась и нас ни разу не упрекнула.

Семён громко захохотал.

-   Оказывается, простая пенсионерка разоблачила диверсионную группу захватчиков?... Ну, а крыжовника потом наелись? Вам ведь старуха добро дала.

-   Не, не посмели. Стыдно было. Так, при чём тут баба Настя? На ней, что ли Сашка надумал жениться?  - пошутил Валерка. - Её, помню, в город родные забрали, а хатку её приезжим продали.

-   Не на ней, бабушка уже померла.

-   Да ты что? Ну, как говорится, царствие её небесное. Крыжовник вкусный у неё был да сама она была очень добрая.

-   Помнишь, внучка к ней приезжала, Светка?

-   Белобрысая такая и очень стеснительная? Никогда с нами на речку не бегала, сколько ни звали.

-   Во-во, это она. Не бегала с вами на речку потому, что она с раннего детства серьёзно больной ребёнок. Девчонка бы с удовольствием, но старшие ей наказывали - от калитки и на пять метров нельзя отойти. А так, думаешь ей не хотелось ко всем присоединиться?

-   Да она всего два или три раза на каникулах тут появлялась, а после я её ни разу тут не встречал, что даже и подзабыл о ней.

-   Потому что, потом у неё начались сильные проблемы со здоровьем, она из больниц не вылазила. С трудом школу закончила, а поступить никуда не получилось. Вот такие дела. Как уж они с Сашкой пересеклись, не ведаю, но жениться весной он точно собрался.

-   И что, Сашка не против взять в жёны такую хворую?

-   Валерик, я тебя не узнаю. Ты всегда отличался отзывчивым покладистым характером, а тут... А больным девушкам разве запрещено замуж выходить, или они не такие, как все? Вернее, они и правда не такие, но каждому ведь хочется своего счастья.

-   Сеня, я не в том смысле. Этой Светлане я всей душой желаю всего наилучшего, просто я хорошо знаком с Сашкой.

-   А, ты в этом смысле... А чего, побалуется и бросит?

-   Нет, не то. Для этого он не стал бы всем объясняться, будто в марте у него намечается свадьба. Если он сказал, значит женится.

-   Тогда что?

-   Не любит он её.

-   А, ну...  -  Семён развёл руками.  -  Тут мы бессильны что-то изменить... Это не наше дело.

После разговора с Кочкиным, Валерка серьёзно призадумался, у него возникло двоякое мнение на сей счёт. С одной стороны, несмотря на всё произошедшее между ними, плохого он не желал Сашке. Это совершенно точно. Но с другой... Если бывший товарищ допустил, скажем так, утечку информации, то сделал он это с умыслом. То есть, назло. Мол, смотрите, я женюсь! У меня есть любимая девушка, а остальные меня не интересуют.
Вроде, как бы утёр нос Валерке, что Катька ему никогда не была нужна на более серьёзные отношения. И это всё можно назвать, как: хорошая мина при плохой игре.
Но не суть важно, ведь главное, они теперь не соперники, тем более, что у Сашки, если верить Семёну, свадьба случится раньше, чем у них с Катей. Казалось бы, надо выдохнуть свободно и забыть все неприятности, связанные с этим "любовным треугольником", но Валерка не мог себе такое позволить и всё потому, как он обмолвился Семёну, что очень неплохо знал Сашку.

Коли Сашка берёт в жёны ту, которую не любит, то обязательно начнёт искать что-то поинтереснее вне семьи, иными словами, шастать налево. И Боже упаси, что снова обратит свой взор на Катьку, которой не будет прохода от его навязчивого ухаживания.

"Хоть бы он так и остался жить в райцентре, но это вряд ли...  -  размышлял Валерка.  -  Его отец с деревни ездит на работу в город, так и Сашка сделает. Интересно, как же это согласились его родители на этот брак?"

Ещё давно ходили слухи, будто Манька заявляла селянам:

-   У нас сын единственный. Красавец, глаз не отвести. Потому и пару ему найдём достойную. Чтобы не нищая была, а нам ровня. Здравая, работящая. У нас в семье вкалывать нужно, бездельничать никому не позволю.

А Светлана больная девушка, ей на солнце нельзя показаться лишний раз, так куда там ещё управляться по хозяйству или в огороде. Видимо, всё-таки эти "недостатки" покрывало то, что сама Светка из богатой семьи.
Валерке до жути стало жаль эту девушку. Угораздило же её влюбиться именно в Сашку. Ничего хорошего её тут не ждёт, это ясно с самого начала.

Об услышанном, Валерка не стал оповещать Катьку и Клавдию Михайловну. Чтобы перед невестой не выглядеть звонарём, собирающим сплетни. Можно, конечно, было поделиться с матерью, но последняя обязательно на радостях расскажет обо всём Катьке, а та, в свою очередь, губы на него надует, что промолчал и её не предупредил, ведь она до сих пор из больницы с оглядкой ходит, вдруг Сашка откуда-нибудь выйдет к ней навстречу.

"Пусть от кого-то другого они услышат эти новости, но только не от меня."  -  решил парень.

Обычно Новый Год Валерка всегда отмечал с матерью, когда был помладше. А потом, когда повзрослел, они собирались с одноклассниками, чтобы весело провести любимый праздник. Спиртное совсем не ставилось на столы, за этим тщательно следили родители. А вот чай с тортом или всякие лимонады, этого было всегда в избытке.
Но всё равно Валерка не оставлял маму в одиночестве. Сначала с ней посидит до полуночи, а потом уже убегал к молодёжи. Иногда они с Сашкой составляли компанию Клавдии Михайловне, перед тем как уйти в какую-либо компанию.
А Клавдия Михайловна потом убирала угощения в холодильник, мыла посуду и поудобнее устраивалась на диване, чтобы посмотреть "Голубой огонёк" и другие новогодние программы.



Гл.10


Вот так и сейчас было. Перед тем, как Валерке с Катей присоединиться к своим сверстникам, они ещё с вечера поздравили Клавдию Михайловну с наступающим Новогодьем. Валерка подарил матери тёплые унты, случайно купленные в городе на рынке, а Катя, будущей свекрови, янтарные бусы. Тоже как-то приобрела их, но они ей пришлись не по вкусу, ну и чего зря лежать будут?
Клавдия Михайловна растерялась, ей было приятно и в то же время, стыдно, особенно перед Катей.

-   Ой, дети, мне так неудобно, а я вам ничего и не подарю. Вот, только стол праздничный накрыла. Я и пирог испекла с яблоками, и кулебяку с капустой. Вы садитесь, я же старалась!

-   Что вы, Клавдия Михайловна, даже не думайте о пустяках!  -  обняла её Катя и расцеловала в обе щеки.  -  Нам достаточно вашей заботы о нас и вашей любви. Мы вот, даже торта не купили с мандаринами. Я весь день тоже на кухне провела, стряпала на всю компанию. Валере также некогда было в райцентр смотаться, сами знаете, то на работе был до обеда, а потом они стулья переносили к Мише Журавлёву, у которого мы гулять собрались. Кинулись, а столов не хватает, к нам ещё люди присоединились, многие приехали в деревню на праздник. Так наши мальчики ещё кое-какую мебель добавляли. А потом к Толику Зинченко бегали на поклон, магнитофон просили, ну как без музыки? А он всё равно к невесте уезжает, она у него где-то в пригороде живёт. Вот так и проколготились день напролёт, я едва на бигуди успела накрутиться.

-   Да ничего, обойдёмся без торта, спасибо вам, дети! Порадовали меня... А что же вы так мало кушаете? Катюша, бери блинчики с мясом и винегрет накладывай себе в тарелочку. Ешьте! Я же для вас готовила.

-   Да и так уже наелись, всё очень вкусно, Клавдия Михайловна.  -  поблагодарила Катя.  -  Вы же не забывайте, нам ещё предстоит столько есть, считай всю ночь, потому место в желудке надо бы оставить.  -  рассмеялась Катя.

-   Катюша, так может вы туда холодчику возьмёте, я его много наварила.

-   Не надо, Клавдия Михайловна. Мы тоже в складчину столько всего притянули к Мише, что за неделю не осилить все эти продукты. А холодец ваш уже пробовала, я в жизни вкуснее ничего не ела. Научите и меня вашему мастерству?

Женщина зарделась от такой похвалы и желания девушки, ведь она Катю уже считала за свою, перенять у неё опыт, чтобы научиться всем премудростям нехитрой деревенской стряпни.

-   Да конечно, ласточка, с удовольствием поделюсь с тобой своими секретами, которые я накопила за долгие годы. Ты у меня будешь первоклассной хозяйкой, даже не сомневайся.

Валерка смотрел на своих любимых женщин и ликовал от восторга. Он часто слышал, как невестки не уживаются со свекрухами, редкий случай, когда мир у них да лад. И ему так захотелось, чтобы в их, пока ещё небольшой семье, всегда царил такой же уют и взаимопонимание. А иначе не будет порядка. Ну что ему потом, разорваться надвое? Мать он никогда не бросит и Катю тоже полюбил всем сердцем.

*****

Сирень буйствовала вовсю, наполняя воздух неповторимым ароматом. Её густые кусточки тянулись непролазными зарослями и над речкой Лукавкой, и во дворах, и в садах-огородах, да и просто за деревней: у дороги или на обширных лугах, дополняя к общей весенней красоте и свою необыкновенную значимость. Это потом, кое-кто из местных привезли от знакомых или приобрели у садоводов тёмные или белые тона этого удивительного растения, но в основном, это были прежние, бледно-сиреневые соцветия.

Селяне любили сирень, она для них являлась, будто чем-то неотъемлемым в их жизни. Ломали её ветки охапками и ставили на подоконники или тумбочки, чтобы добавить свежести в пахнущие дровами, ещё после протопки печей, комнаты. А пенсионеры всё чаще появлялись на улице, усаживались на лавочки, по одиночке или группами, и наслаждались чарующим запахом сирени, ведь её цветение припадало с распусканием душистых кистей обыкновенной акации, а когда мешались эти два благовония, то в сельской местности наступал настоящий рай, на многие километры окутывая всё магией и волшебством, словно сама сказка заглянула к ним в гости.

Весна разукрасила всё вокруг в те краски, которые сама для себя выбирала, и с каждым днём они были всё ярче, всё отчётливее. А иногда на небе сгущались тёмные тучи, принося в общий вид серость и уныние. Не зря ведь говорится, что "май обманет да в лес уйдёт".
Ночи ещё были довольно прохладными, но ласковое солнышко умудрялось как-то обогревать уставшую от зимы землю, и разнотравье пользовалось этим благом, устилая всё большие территории кружевными "паласами" зелёных, синих, медовых и других оттенков. Молодая травка смело пробивалась через толстый слой своей засохшей прошлогодней предшественницы, поднимала последнюю шапкой над собой, а потом и совсем, набирая рост и сочность, перерастала все пределы, пряча "мусор" под собой, чтобы всё везде было ровно и однообразно, и чтобы теперь самой быть полезной для коров и овец, спешащих на свежее и богатое угощение. Новая мурава вытесняла, отжившую своё, старую. Кому нужны эти засохшие и поникшие былинки, служащие лишь подстилкой для крупного рогатого скота. Коровы возлежали на ней целыми стадами, активно работая челюстями, беспрерывно жуя свою вечную жвачку.

Когда-то и здесь была ферма. Небольшая, всего несколько сотен голов. Но высокое начальство объявило этот "объект" нерентабельным и однажды прикатили самосвалы, куда погрузили коров и увезли куда-то в район на молочно-товарный комплекс. Без работы остались доярки, скотники и сторожа. А для деревни это серьёзно, выбор профессии здесь не велик. Кто отправился на свинарник, а кто в поле, работяга, он всегда найдёт себе занятость, сидеть без дела ему не с руки.

Огромными полянами желтели одуванчики, заманивая к себе пчёл и других насекомых, бескорыстно делясь с ними своим нектаром, взамен на жизненно необходимое опыление, без которого не обойтись этому солнечному цветку да и не только ему.
Клейких листочков, проклюнувшихся из почек яблонь и вишен, ещё совсем мало, а в основном на ветвях преобладали хрупкие белые цветочки, и деревья, своими кронами, в этот момент были похожи на невинных невест, убранных в фату и подвенечное платье. У яблонь, правда, цвет был с чуть заметной розовинкой, но это только добавляло шарма в общий вид этих плодоносящих тружениц.

Распустились и шиповник с чайной розой. Шиповник дарил миру светлые цветочки, а иные потемнее. Он чем-то напоминал лотос, только куда меньших размеров. В лесополосах, где проникали солнечные лучи, встречались просто огромные кусты чайной розы с золотыми соцветиями. Бог весть откуда её сюда принесло? Возможно, люди тут раньше жили. Но её тонкий, ни с чем не сравнимый аромат, просто сводил с ума всё живое. Вот уж поистине ты прекрасна, матушка-природа!

Только крапива значительно опередила своих зелёных собратьев. Она стеной стояла у заборов за околицей. А чего ей не расти? Это другие травы в постоянном спросе, а на такую колючку кто позарится? Разве что дед Евсей придёт сюда с косой-литовкой да побеспокоит капризную недотрогу, чтобы задать витаминного корма для поросят и кроликов. Это раньше крапиву использовали чаще, щи из неё варили. Теперь заменили её на капусту, а ей от того и ничуть не хуже.

Стая за стаей возвращались из далёких жарких стран певчие птицы и тут же принимались вить гнёзда и подбирать себе пары. У окраин полей и в оврагах витал в воздухе запах клевера и полыни, а ещё чем-то невероятным, вроде неземным, отчего в жилах стыла и одновременно волновалась, одурманенная приходом весны, кровь, добавляя радости и непоколебимой веры в светлое будущее.

В рощах без устали заливались соловьи, даже днём. А старые люди говорили, мол, соловей лето зазывает.

Но не зря тучки периодически заслоняли собой улыбчивое весеннее солнце. Внезапно они сгустились в один из дней и заволокли всё небо серым свинцом и чернотой, а через несколько минут на землю упали первые капли дождя. Всем понятно, что в мае обязательно нужны осадки, ведь в полях уже закончили сев зерновых и многолетних культур, а распушившаяся озимая пшеничка давно просила полива. Но вверху никто не распределяет никакие нормы и прошедший ливень вновь повредил всё высаженное людьми на собственных участках, а также в овощеводческой бригаде.
Вечером к звеньевой, Ане Бусаровой, постучался Иван Ларионович. 

-  Ань, выйдь на минутку.  -  поманил он женщину через окно. Та тут же показалась на пороге своего дома, подозревая неладное.

-   Ань, собирай баб в поле на завтра. - сходу распорядился он. В его глазах стояла такая грусть и тревога, что женщина не стала ругаться, а лишь напомнила обещания директора.

-   Ларионыч, вы же лично отпустили нас на выходные, когда мы полностью управились в поле. До прополки рановато, а рассаду всю в землю воткнули.

-   Вы-то воткнули, а непогода выткнула. Ань, почти половина помидоров лежат на боку. Они же не ухватятся корнем. Их надо поднять и снова почвой присыпать. Засохнут же, Ань.

-   Вот морока в нонешнем году с этой высадкой. А как мы лазить там будем по такой грязи, только хуже сделаем. Когда подсохнет, то ни одной тяпкой потом землю не удолбить, мы же ляжем там вместе с помидорами, Ларионыч.

-   Хорошо. Что предлагаешь, нехай погибают? А урожай какой соберём, с гулькин нос? Всем понравилось, когда томаты уродили, девать было некуда: и на консервный завод отправляли, и на рынки, и в магазины. У нас даже подгнившие на соки забрали, а в сентябре и зелень тоже повезло сдать успешно. Все радовались премии, так давайте и в этом году зря живота не надрывать? А если уж трудиться, то чтобы знать за что. Ань, я ещё раз объясняю, там треть поля рассады дождь повалил и выручать её надо немедленно, пока не поздно. Жду вас с утра возле конторы.

-   А откуда такие новости? Кто лично видел или просто догадки?

-   Я пешком туда добирался, только оттуда.

Женщина тяжело вздохнула.

-   Вот кого мне просить, даже представления не имею. У всех уже планы на субботу и воскресенье, ну когда ещё припадут выходные, коли лето на носу? От горе луковое, вечно у нас всё не так, как у людей.

-   Ань, не ворчи, с природой не поспоришь. А планы... Да вы ещё с ноября уже по домам сидели, не насиделись? Хватит, пора просыпаться от зимней спячки. Иди и созывай звено, но чтобы все явились, как одна. Кто не придёт, того лишу всех надбавок.

-   Иванова Клавка точно не выйдет, это я сразу говорю. Она свадьбу сыну затеяла. Я даже и просить её не стану.

-   Ну, у Клашки уважительная причина, её я и не имел в виду. Потому, будьте любезны, серьёзно отнеситесь к производственной необходимости.

Ивановы и действительно готовились к свадьбе, которая должна была произойти в ближайшие выходные. Дождик, правда, напугал немного, ведь гулянье задумали провести во дворе и уже клеёнку с брезентом натянули, чтобы ни солнце, ни осадки не смогли помешать всеобщему веселью. Но Клавдия Михайловна лично убедилась, что гостям ничего не грозит, даже если погода вдруг испортится. После прошедшего ливня под навесом было сухо и уютно. Не намочены праздничные плакаты, развешенные кругом, лавки со столами тоже в порядке, ну и слава Богу. Вода собралась только на самом верху тента, своей тяжестью подтягивая брезент к низу, но мужики слили её на землю, продавливая те места палками и граблями, а тут и солнышко выглянуло, обещая подарить людям хороший тёплый денёчек.

Сашке уже отгуляли свадьбу, ещё в марте. Все собирались в совхозную столовую, потому что на улице было холодно, ещё и снег не везде растаял. Валерку, естественно, бывший друг не пригласил, но того и стоило ожидать. Да и сам Валерка точно не знал, как бы поступил, если б даже его и пригласили. Они чужими стали между собой и как идти на гулянку, когда ещё недавно волком смотрели друг на друга.

После торжества досужие соседки часто караулили за двором Марию Муравьёву и задавали той тысячу вопросов о дальнейшей судьбе молодожёнов. Но больше всего всех интересовало, где и с кем будут жить молодые?

-   С нами и будут жить, а с кем ещё?  -  гордо отвечала Манька.  -  Или места у нас нету? Для кого домину строили, не для себя же? Для единственного сына. Вот и пусть располагаются, у нас тут и ещё три семьи поместятся.

-   Мань, ну а сноха-то как, хорошая?  -  допытывались товарки, пользуясь, что та откликнулась на их любопытство.

-   Лучше всех моя сношенька, понятно? И кухарить умеет, и полы метёт, а что ещё надо? Но самое главное - Сашку любит, прямо боготворит его, а мне и в радость.  -  но чувствовалось, будто Мария не совсем честна с земляками и когда, похваставшись, она скрывалась из виду, то селянки сами продолжали тему, приправляя её догадками.

-   Ой, лукавит Манька, лукавит... Не очень-то она довольна выбором сына. Ей бы, чтоб не только богатой была сноха, но и здоровой. Деньги-то что? Раз и потратились, а тут пахать надо днём и ночью, а кто это будет делать? Сашка с Лёнькой на работе в городе, а Маня мечтала о том, чтобы невестка вошла в дом и приняла от неё эстафету на хоз-дворе и приусадебном участке, а тут на тебе! Лида Бельчик, что с Муравьями рядом живёт, говорила, мол, подслушала разговор между сватами. То есть, Манькой, Лёнькой и родителями невесты. И, мол, отец невесты попросил, чтобы берегли ихнюю дивчину, а не то - они заберут её назад. И Лёнька их клятвенно заверил, что всё будет в порядке, Маня и сама везде управится, ей не привыкать... Как думаете, Мане понравился такой расклад?



Гл.11


Торжество, посвящённое бракосочетанию, у Ивановых прошло скромно, как и у всех селян их достатка. Гости не жаловались на нехватку закусок и спиртного, но и излишеств, как, например, у Муравьёвых, тоже не было.
У Маравьёвых же, одних мясных перемен насчитывалось до трёх десятков, столы просто ломились от яств. Приглашённых удивляло обилие коньяка, дорогих шоколадных конфет, осетровых балыков к пиву, а на другой день свадьбы подавали бутерброды с чёрной икрой, а к пиву уже вареных раков. Музыка у них тоже была настоящая, нанимали ансамбль из райцентра. И наряд невесты разительно отличался от неброского убранства Кати, но ведь если логически рассудить, то не в еде и не в тряпках дело, Катя и так выглядела прекрасно, с накрученными волосами, заделанными вверху в замысловатую причёску, а несколько длинных прядей ниспадали на её плечи и спину. Короткая фата, тоже по плечи, соответствующий веночек на голове и обыкновенное белое платье до пят, с рюшами на низу и рукавах.

Всякая невеста неотразима, каким бы ни был её наряд. Это особенный день для каждой девушки, выходящей замуж, и пусть дальше предполагалась лишь одна неизвестность, но сегодня она будет счастлива. Ей хочется одновременно и смеяться, и плакать от переизбытка чувств и эмоционального настроя. Прошло детство, прошла юность. Вместе с ними и независимость, а теперь на её плечи ложились все тяготы семейного бытия, потому что жизнь наша никогда не проходит гладко. Только ответственность перед детьми чего стоила!
Но всё это настанет когда-то потом, оно ещё за горизонтом, где-то далеко-далеко. И зачем заранее гадать, что там случится или не случится? Всё, выбор сделан и назад путь преграждён самой высокой стеной.

Почётным гостем и посажным отцом у Ивановых, являлся Иван Ларионович. Ведь у Кати никого из родных не осталось и мужчина сам предложил девушке эту услугу, а она даже прослезилась от такой человечности и душевной доброты главы их совхоза.
В то же время, это вызвало зависть и неутомимую ревность со стороны Муравьёвых, которые тоже приглашали к себе Ивана Ларионовича. Но он сослался на занятость, вроде как раз у него намечается какое-то совещание, а правда ли, нет? - толком никто не знал.

-   Как к Ивановым, так бегом побежал, а к нам не соизволил. Разносолами нашими побрезговал.  - ворчала Манька в окружении соседок.

-   Мань, ну тебе ж говорилось: занят был человек, чего злопыхаешь понапрасну?  -  противоречила ей одна из них.

Но та и ухом не повела на замечание, продолжая лить недовольство на голову директора:

-   И подарок какой подарил молодым, ты только глянь! Столько материала на стройку, что из него можно школу поставить, не то что, какой-то там дом. Одним честь и хвала, а другим дулю под нос.

-   Мария, перестань!  -  вмешалась другая товарка.  -  Твои же рассчитались отсюда: и Лёнька, и Сашка. Ну и где они нынче, на заводе? Вот пусть завод им и дарит материал на стройку. А с какой стати Ларионыч обязан снабжать тех, кто не работает в его хозяйстве? А там и Валерка трудится, и Клашка. Невестка тоже в нашей больнице людей лечит. Вот он и старается, чтобы молодёжь была заинтересована и никуда не уезжала из родной деревни. И не тебе кости людям мыть, сама-то и дня не вышла в совхоз, всё огород свой окучивала. А за другими, так подмечаешь.

Манька ничего им не ответила, лишь прикусила нижнюю губу, так она всегда делала, когда испытывала крайнюю ненависть и озлобленность.

Ларионович и действительно преподнёс Ивановым такой царский подарок, чтобы у Валерки с Катей была своя крыша над головой. Оно понятно, что Клавдия не прогонит со двора сына и невестку, но ведь их семья пополнится когда-то. Это раз. А два то, что всё равно молодожёны Ивановы будут расширять свою жилплощадь, вот пусть сразу этим и занимаются.
Клавдия Михайловна аж дар речи потеряла, когда услышала, сколько им кирпича подвезут, досок, цемента и всего того, что требуется для возведения очень даже вместительного жилища. Они с Володькой старались, деньги копили, мечтая о своём уютном гнёздышке, но не судьба такому произойти, вот и осталась Клавдия доживать свой век там, куда привёл её супруг, где родился Валерик и где она прозябала уже большую половину своей жизни.

Ей и во сне не могло присниться, будто у них скоро начнётся грандиозная стройка. Нет, ни без того, конечно, она верила, что Валерик когда-либо превратит в реальность мечту родителей, но чтобы так быстро, вот так сразу... К тому же, Ларионович пообещал, будто пришлёт и строителей, есть у него такие на примете, те дорого не возьмут. И чтоб дело не откладывалось в долгий ящик, ровно через неделю после свадьбы, из райцентра в Валеевку пожаловал загорелый крепкий мужик, с дымящей папиросиной в зубах. Это был прораб. Приезжий без труда нашёл контору, где его встретил Ларионович, и на долгих два часа они уединились в кабинете последнего, впуская туда лишь секретаршу, Любовь Андреевну Ампилову, которая приносила им чай с булочками и бутерброды с колбасой и сыром.

Прораба звали Фёдором Колесниковым, он приходился старинным приятелем директора Зубкова ещё со студенческих лет. Теперь они вместе решали, каким по размерам должен быть будущий дом для молодожёнов, в какую копейку это выльется, сколько строителей должно быть задействовано в этом мероприятии, чтоб хотя бы до зимы возвести "коробку" и вставить двери с окнами, а со следующей весны продолжить начатое. Немаловажным вопросом для Фёдора Колесникова было и то, где в это время станут проживать его подчинённые и в каких условиях? Допустим, пусть туалет размещён на улице, то не беда, а вот умыться утром или искупаться вечером, такие условия должны быть в комнате, потому подобное обговаривалось сразу и непременно.

-   Иван, не обижайся. - громко пробасил прораб. - Но кто ещё моих людей пожалеет, коли не я? Мне же с ними ещё работать и работать. Вот представь, один раз пригласили нас в пригород для постройки двухэтажного здания, именуемого Дворцом Спорта. Обещали горы золотые, а что в итоге? Мои люди под колонками купались или аж на речку добирались. Не, так не пойдёт, тут я против. И это пригород, Иван, ни какое там нибудь захолустье.

-   Федь, но мы с тобой по телефону уже обсуждали этот момент, забыл? Есть у нас старое общежитие на двадцать человек. Там душ имеется, я же предупреждал. Правда, не в каждой комнате, но по четыре-пять человек свободно в нём поместятся, чтобы ополоснуться. Туалет на улице, на две персоны.  -  и они оба засмеялись.  -  Далее.  -  продолжал Ларионыч.  -  Постройка не заброшена, там бабы разнорабочие постоянно порядок наводят на всякий пожарный. Побелено и покрашено, а постельное бельё им выдадут в больнице, там у нас богатый запас этого добра. Питаться будут в совхозной столовой, но только обеды. Ладно, уговорю девчат, чтобы ещё и завтраки подавали, но ужина точно не ждите, тут я ничего поделать не смогу. Поварихи, молодицы ещё, у каждой семья, дети. Они в жизни не согласятся сутками сидеть в столовой. Но ведь в магазине можно купить всё необходимое, а также у местного населения. У нас деревенские и кур продают, и яйцо, овощи, сало, молочные продукты. А электропечки я беру на себя, хоть парочку, но выделю им.

-   Да ты о харчах не волнуйся, они у меня не привередливые, уже привыкли к жизни командировочной. Для них главное, чтобы на ночь в постель лечь чистыми, а с едой проблем не возникнет, даю слово. Помню, Ваня, говорил ты мне про общежитие, вот я и прибыл сюда, дабы лично во всём убедиться. Без обид, Ваня. Ты за своих работяг переживаешь, а я за своих. Всё честно.

Ларионович знал, что Ивановы потратились на торжество, потому у них не хватит ресурсов, чтобы сразу расплатиться за работу шабашников. Но Фёдор Колесников успокоил своего студенческого друга, совершенно несведущего в этом деле.

-   Ваня, нам сразу нужен аванс и на этом всё. До конца стройки. Имеется в виду, до конца возведения самой коробки. Мы же не сразу всё успеем, чтобы молодые уже зашли и жили, результат ещё не скоро наступит. Самое главное, это внутренняя отделка помещений, вот где затраты будут поболее.

После того, как Иван Ларионович переговорил с Клавдией Михайловной и предложил ей помощь, если у них нет возможности предоставить "зодчим" первый авансовый взнос.

-   Клавдия, я распоряжусь и в бухгалтерии тебе сразу выдадут нужную сумму. А опосля вы втроём и выплатите долг постепенно.

Но Клавдия Михайловна возразила:

-   Нет, Ларионыч, пока рано нам в долги влезать, пока мы и сами с усами. Я копила деньги, пока Валерик в армии служил, а потом и он в трактористы подался и получал неплохо, да ты и сам в курсе.

-   Так, свадьба же отгремела, а это затраты.

-   И что, что свадьба? Есть пока резервы, аванс мы в состоянии отдать и сами.

-   Ой смотри у меня! Тебе молодь кормить надо, сама мне признавалась недавно, что на гулянку всю птицу перевела, даже курчонка на яйцо не осталось.

-   Не нагоняй страсти, Ларионыч,  -  улыбнулась Клавдия.  -  Такие дети, как у меня, с голоду и мне не дадут помереть. А цыплят мы уже купили сотню, скоро опять свои куры занесутся. Тебе же, спасибо за всё и низкий поклон.  -  Клавдия прижала руки к груди и собиралась поклониться директору в пояс, но тот не позволил.

-   Ты что удумала, Клашка? Я что тебе, истукан какой, чтобы мне поклоняться и боготворить меня? Ты это... прекрати немедля... Я что, не человек? К тому ж, отцом посажным был у Катерины. Да она мне теперь, как за дочку.  -  сказал и голос его дрогнул. Вспоминая свою единственную дочурку, что умерла от белокровия. Давно это было, но сердечные раны упрямо не желали рубцеваться.

Но всё это произойдёт попозже, а сейчас у Ивановых во дворе гремела весёлая деревенская свадьба.

Клавдия Михайловна не согласилась, чтобы жених и невеста из одного двора выезжали в ЗАГС. Сказала, что обычаи требуют другой постановки. Катя с подружками и соседями будет ждать Валерку в собственной хате, туда и закусок с выпивкой отнесли достаточное количество, чтобы желающие могли погладить дорожку новобрачным.
Дружкой Катя выбрала Люсю Мухину, она, как и Катя, выучилась на медсестёр, только на несколько лет раньше подруги, потому что между ними имелась разница в возрасте. Люся уже отметила своё двадцатитрёхлетие, а Кате только двадцать исполнится через несколько месяцев. Но они всё равно сдружились, у них и смены в больнице всегда выпадали общие.

У Люси когда-то был молодой человек в райцентре, но что-то у них не заладилось. Видимо, Люся продолжала к нему питать какую-то привязанность, даже после расставания, поэтому она решительно отвергала все ухаживания местных парней. Но после праздничного застолья на Новый год, у Люси и Семёна Кочкина, вроде наклюнулись какие-то отношения. Нет, они ещё не считались парой, просто все подозревали, будто Семён и Люся немного неравнодушны к друг другу, после того, как оказались за столом случайными соседями на этом новогоднем празднике.

А ведь это Ларионович нашептал Кате и Валерке, чтобы те вытянули Кочкина в компанию.

-   Он же ещё не старик, поймите!  - увещевал директор.  -  Надо спасать Семёна, ребята. Помогите. У меня не получилось. Ну что я ему смогу предложить, если приглашу к себе в гости? Телевизор посмотреть или бутылку водки вместе распить? Незавидная перспектива. А вы, то уже другое дело.
Ну а так, он сам себя постепенно заживо хоронит. А этого допустить нельзя.

Семён ни в какую не соглашался присоединиться к местной компании, ссылаясь на самочувствие, занятость и Бог весть ещё на какие проблемы. Даже у Валерки терпение закончилось, он толкал свою подругу в бок, мол, пошли отсюда, бесполезно! Но Катя была неумолима. Рано оставшись сиротой, девушка отлично знала цену человеческому счастью. Без головного убора, с блестящими снежинками в чёрных волосах и порозовевшими от мороза щёчками, Катя самоотверженно доказывала Семёну, что надо петь, пока поётся и танцевать, пока танцуется, а на завалинке ещё успеем насидеться, когда состаримся, покроемся морщинами и с трудом будем переставлять натруженные ноги. Но сейчас мы ещё в самом соку: свежи, темпераментны и полны задора. А эти годы требуют движения, но не бездействия и бесполезного возлежания на печи. Природа не простит нам такой выдержки, ведь для каждого возраста уготовано своё, отличное от младших и старших поколений. Да, вот таков вселенский закон!

Катя представляла собой прекрасную фею в тот момент, спустившуюся с небес на землю, и Семён сдался.

Вот по этой самой причине, поскольку у Кати в подружках на свадьбе числилась Люся, Валерка, не задумываясь, выбрал в старшие дружки Семёна, чем несказанно обрадовал последнего. Для Кочкина - это была честь и он усиленно готовился к предстоящему бракосочетанию своего новоиспечённого друга. Днями напролёт, в свободную минутку, торопился к Ивановым, чтобы принять участие во всех хлопотах, связанных с предстоящим гуляньем. А это: и натягивание тента, и расстановка столов и лавочек, закупка продуктов и много ещё чего, где пригодились его руки и его неуёмная отзывчивость.

Семён безропотно занял место Сашки, а Валерка и не возражал, даже приветствовал такие перемены. Ему было легко с Семёном и свободно, он мог с ним говорить на все темы абсолютно, не боясь, что будет перебит, высмеян, как это позволял себе Сашка, считая, что последнее слово всегда крепится за ним.
А вот Катя волновалась, будто Люся растеребит душу Семёну и уйдёт в сторону, нанеся непоправимый вред его моральному и физическому здоровью. Ведь, возможно, у Семёна эта самая последняя надежда на удачу и если она растает, как прошлогодний снег, то наверняка произойдёт что-то ужасное, а мнительная Катя никогда себе этого не простит. Но Люся однажды проговорилась:

-   Кать, ну и что, если Семён калека. Да таких замечательных людей, как он, ещё поискать. Он и симпатичный, правда?

-   Конечно, Люсенька!  -  прижалась к ней подруга.  -  Я бы сама в него влюбилась, если бы у меня не было Валерика.

Разумеется, это такая своеобразная шутка, но Катя дала понять товарке, что человека надо ценить по делам его и по мыслям, а не из-за богатства, за которым стоит каменное сердце и нескончаемая злоба ко всему живому на земле.



Гл.12


Так принято везде: хоть это деревня, а хоть город, когда ко двору, где намечается свадьба, подтягивается народ из неприглашённых к самому застолью, а из тех, кому любопытно посмотреть, как проходит само торжество, кто и что подарил молодым, как одеты гости, что ели и что пили?
Стоят эти люди у открытых ворот и наслаждаются проходящим гуляньем. Сваты обязаны вынести им на подносе выпивку и закуску, чтобы тем веселее было фиксировать происходящие события.
И когда Ларионович поднялся, потому что подошла его очередь поздравить молодых, то он молвил следующее:

-   Катя и Валера! До меня вам тут всего уже нажелали, мне и добавить нечего. Одно скажу, что приветствовалось во все времена - совет вам да любовь!
И чтобы всегда у вас так было, именно любовь! Ибо нет этого чувства, то можно считать, что и семьи тоже нету. Дарю вам строительный материал для возведения собственного дома. С собой его не захватил по понятным причинам, дюже он весомый, но с выходных подъедут трактора и всё привезут что положено.
Согласен, что раньше о таких подарках и речи не возникало, никому ещё совхоз не преподносил строительные материалы, но, думаю, что никто из присутствующих, в том числе и те, что за двором, не станут возражать против такого моего решения.
Валерка рос без отца, Клавдия сама его поднимала, как позволяли её женские силы и терпение. Ну а Катя, та, тем более круглая сирота и кто ещё им поможет, если не родное хозяйство. Ведь они не собираются покидать наше село, а трудятся здесь для всеобщего блага.
Прав я или не прав, дорогие земляки?

-   Прав, Ларионыч!  -  кричали подвыпившие гости.

-   На сто процентов!  - вторили зеваки с улицы.

-   Молодец, Ларионыч! Молодёжь надо как-то привлекать, чтобы они в сельской местности корни свои пускали.  -  кричала толпа.

Вот таким образом Зубков и подстраховался, на случай, если найдутся те, которым не по нраву придётся его благородный жест. А он потом и скажет:

-   Вы же все меня и поддержали, когда я предложение вносил.

Зазвучала молодёжная музыка из магнитофона Миши Журавлёва, последнего тоже позвали на свадьбу. Так было удобно, чтобы сам хозяин следил за своей техникой, а то не дай Бог, кто из пьяных гостей нажмёт не на ту кнопку или бобину попортит, то потом неприятностей не расхлебать, но даже и не в этом дело. Неудобно будет перед Мишей: брали всё целое, а вернули неизвестно что. А тут он сам присматривает, никого не допускает к магнитофону, то есть, руководит процессом, вроде местного диджея.

После бракосочетания, прошедшего в марте у Муравьёвых, простой люд заговорил на все голоса:

-   Не, нету там любви. И близко нету. Вернее, есть, но только с одной стороны. А Сашка даже уважения не испытывает к своей жене. Во-первых, напился на своей свадьбе и поругался с тестем, который пытался сделать ему замечание, чтобы совесть имел и не выражался нецензурной бранью перед стариками, да чтоб меньше в рюмку заглядывал, а то со счёту сбились, сколько он уже вылакал. Но захмелевший Лёнька отвёл Сашку за столовую и между отцом и сыном случился примерно такой диалог:

-   Сашок, ну потерпи немного, ты же сам захотел жениться. Разве мы тебя насильно заставляли выбирать ту, кто тебе не до сердца. Ты сам на неё глянь, ей жить осталось всего ничего, а ты, как законный муж, унаследуешь потом её тысячи и приведёшь в дом ту, какую посчитаешь нужным. А нынче надо держать марку, одних затрат сколько. Ох, угораздило же тебя...

-   Ты прав, батя. Что угораздило, то угораздило.

Оба родственника пребывали далеко не в трезвом состоянии, а уши, как известно, имеют и телеграфные столбы.

А вот об Ивановых таких разговоров не было, тут все дружно решили: 

-   Молодые просто созданы друг для друга. В глазах невинность и обожание, неподкупная радость и вера в счастливое далёко. Тут точно должен быть толк.  -  рассудили селяне. Оно ж, со стороны всегда приметнее.

Катя с Валеркой, выпив ещё по бокалу шампанского, отчего в их головах мир стал более добрым и приветливым, договорились убежать со свадьбы, чтобы хоть полчасика побыть наедине.
А куда бежать? Ну конечно же, на речку. Только Лукавка их сейчас поймёт, как же они благодарны судьбе, что она свела их, соединила воедино ихние пути-дорожки. Катя, придерживая подол белого платья, старалась поспевать за Валеркой, который тащил её за собой за руку, и оба они смеялись тихонько, чтобы не быть услышанными, представляя как гости кинутся, что жениха с невестой и след простыл.

Молодожёны, не сговариваясь, устремились на то место, где часто они просиживали вдвоём, любуясь водной гладью и строя планы на их совместное будущее. А ещё раньше, сюда они бегали ребятнёй, повисая и раскачиваясь на длинных ветвях прибрежных деревьев и прямо с них падали в глубокий водоём. Но чаще всего Валерка вместе с Сашкой проводили здесь свой досуг. Разводили костёр и кидали в него пойманных раков или мелкую рыбёшку, нанизанную на прутики.
Тут красиво. Ивы и вербы любовались своим отражением в Лукавке, а то и шептались с нею о чём-то своём сокровенном, дотрагиваясь нежными листочками к набежавшей волне, вроде друг другу передавили какие-то тайны: река о своём, речном, а вербы с ивами - о земном.
Тут спуск был удобный с берега и трава-мурава позволяла поваляться на ней, а то и вздремнуть после долгого купания.

Катя и Валерка, приближаясь к таинственному уголку, вдруг разом примолкли, будто вспоминая, сколько времени они провели на их любимой Лукавке, как же они гордились этой полноводной рекой и как бы скучали по ней, если бы пришлось уехать с этого дорогого и всем нутром любимого края, в чужие незнакомые дали.

Говорят, будто в родном доме и стены помогают. Вот так и здесь. Человек, всё время проживающий в той сторонке, где появился на свет, всегда отличается лучшим самочувствием и более чутким пониманием самой природы и всей окружающей среды. А уедешь, так и забудешь всё. Память будет возвращаться в былое, но это уже не то. А когда ходишь утрами по росе и пьёшь родниковую воду в родимой деревеньке, то никакими словами не рассказать, как волнует душу одно соприкосновение с той атмосферой, где впервые сказал слово "мама".

Но вдруг, Валерка остановился и приложил палец к губам.

-   Тссс.  -  прошептал он Кате на ухо.  -  Нас, кажись, опередили. Там кто-то есть.

-   И что теперь будем делать?  -  с лукавой улыбкой спросила Катя.

-   Назад повернём, а что ещё делать?

-   А давай посмотрим, кто там расположился на нашей полянке?

-   Ну ладно...  -  после некоторого колебания кивнул Валерка. - Ты стой здесь, а я выгляну из-за кустов. Как раз луна ярко светит, далеко всё освещает. Стой, не двигайся! Я быстро.

-   Валерик!  -  дёрнула его Катя за рукав пиджака.  -  А почему мне нельзя? Я тоже хочу. - и она нарочито надула губки.

-   Ты в белом, тебя заметят.

Катя с неохотой подчинилась, но при этом топнула ножкой от досады. Валерка не задержался, почти тут же и вернулся.

-   Ни за что не догадаешься, кого я сейчас там застал.  -  обнял он жену и прижал к себе. Катя тут же освободилась от его объятий и нетерпеливо спросила:

-   Валер, не тяни. Кого ты там застал, неужели Сашку?

-   Да нужен он мне. Уж и забыл о нём.  -  Люську с Семёном, вот кого!  -  он вновь тихо засмеялся.  -  Знаешь, что они делали?  -  Валерка пытался поцеловать Катю в губы, но она вновь запротивилась.

-   Ну и что они там делают?

-   Целуются, как и мы.  -  весело объявил парень.

-   Да ты что? Вот здорово! А знаешь, это хорошая примета, если на нашей свадьбе двое людей нашли своё счастье.

-   Кать, ну они и до этого уже были знакомы.

-   Но именно сегодня они намного стали ближе к друг другу. Согласись!

-   Ну хорошо, согласен.

Сашка не с того конца начал свою семейную жизнь. Вернее, правильнее сказать - именно с конца он её и начал. В деревне частенько замечали его пьяным, он шастал по молодым вдовам и разведёнкам, приходил в клуб на танцы без жены. И когда у него спрашивали приятели:

-   Сашка, а где твоя Светка?

Он с ухмылкой отвечал:

-   Дома. А где ей ещё быть? Танцы-шманцы не для неё, ну а я почему должен сидеть возле бабьего подола? Я что, женился, чтобы супругу свою охранять?

Соседи Муравьёвых почти никогда не видели их невестку, та не появлялась на людях. Да и как проследишь за их личной жизнью, если там забор сплошной в два человеческих роста. Но когда ворота открыты, то досужие товарки наблюдали, как молодица бельё вывешивала на проволоку или во дворе заметала. Но на огород не показывалась, там по-прежнему одна Маня хозяйничала.
Но как-то приехали сваты навестить свою дочурку и Светлана вышла за калитку их встретить.

-   Ой, Господи, какая она бледненькая.  -  тут же высказалась одна из пенсионерок.

-   И не говори, прямо как покойница. Совсем дитя довёл до ручки тот чёрт непутёвый.  -  поддакнула ей другая, имея в виду Сашку.

-   От глупая. Сидела бы сейчас под крылышком у любящих родителей и горя не знала. Так нет, замуж ей забожалось. Загробит он её, попомните моё слово. Зачем только девушке мозги запудрил, коли она ему не нужна?

-   Он же Катьку Малахову всё заигрывал, но та Валерку Клашкиного выбрала. Ну и правильно, он ей не пара абсолютно.

-   Он никому не пара, если разобраться. Наверное, сам себя только раз в год и признаёт. Такие не для семейного очага, им только веяться по ветру, как тому перекати-поле, да жить в своё удовольствие. Эгоист он самый настоящий. Потому и с Валеркой разругался.

-   Не, они из-за Катьки разругались. Всё, дружбе конец. А от Катерины он бы и сейчас не отказался да только она ему не по зубам.

-   Жизнь длинная, заранее нельзя загадывать. Поживём, так увидим. Всякое случалось на наших глазах: и жёнами менялись, и мужьями. А было, что и мать невесты за зятя потом выходила, когда молодые брак расторгали. Ой, каких только дураков не рожает земля-матушка! Уж вдосталь насмотрелись.



Гл.13


Катя не принимала участие в обсуждении строительства их дома. В основном, Валерка и Клавдия Михайловна переговаривали с прорабом на эту тему. Чертили планы, где какая комната будет размещаться, иногда спорили, но тем не менее, работа продвигалась быстро и качественно. Иногда свекровь интересовалась у невестки:

-   Кать, а ты чего молчишь? Может, детскую рядом с вашей комнатой определить? Или напротив? А мы её аж через зал с другой стороны прилепили. Как думаешь?

-   Да я в этом ничего не смыслю, потому полностью полагаюсь на вас и Валерика. К тому же, мне всё равно, если честно. Что касается детской, то пусть будет так, как вы решили. Когда ребёночек родится, то, конечно, я возьму его к себе на первых порах. А подрастёт, то уже и сам сможет находиться в своём отведённом уголке. Да и какая разница, Клавдия Михайловна? Я до сих пор не верю, что у нас с вами скоро появится свой кирпичный дом. Я и не надеялась жить в таких хоромах.

-   Не у нас с вами, а только у вас.  -  улыбалась Клавдия Михайловна. Она понимала, что Катя ещё не готова назвать её мамой. А хотелось бы. Оттого было немножко не по себе. Бабы спрашивали в бригаде, мол, ну что, Клашка, невестка назвала тебя матерью? А что ответить, не врать же? Если скажешь неправду, то это скоро разузнается.

"А вдруг, Катя так и привыкнет Клавдией Михайловной меня погонять, а я людей введу в заблуждение."

-   Почему только у нас?  -  девушка с удивлением посмотрела на свекровь.  -  Где мы, там и вы.

Клавдии Михайловне лестно такое услышать, ну, что от неё не отказываются, но у женщины на сей счёт другие задумки.

-   Нет, деточка, то для тебя и Валеры, а также для ваших будущих детей. А я останусь в своей хатке. Привыкла я к ней уже за столько лет. А если уйду из неё, то вроде изменю Володе, понимаешь? Мы с ним дорожили своим первым жилищем. Тут и Валерочка народился, и гроб Володи стоял под иконами. Не, детка, мне всё это дорого. Жить будем под разными крышами.  -  Клавдия Михайловна смахнула набежавшие слёзы, ей самой сейчас неприятна её слабость перед невесткой. Но Катя вдруг подскочила со стула и крепко обняла за плечи хрупкую женщину.

-   Ну что вы, мама, не принимайте всё так близко к сердцу! У меня тоже, есть что вспомнить на эту тему. Но нам следует не раскисать, а наоборот, пример всем домашним подавать. Мы же матери. Я, правда, пока не имею права так говорить, ещё никого не произвела на свет, но уже заранее вам сочувствую и всей душой мне понятно ваше настроение. Крепитесь, мама! Вы нам, ещё как пригодитесь.  -  Катя расцеловала в обе щеки Клавдию Михайловну и звонко засмеялась.

Та обомлела от такого душевного поступка.

"Боже ты мой, а я тут губы дую... Мол, невестка не называет меня, как положено. А это дитё - самое доброе и ласковое, каких только я встречала. Вот будет чем похвастаться на работе!"

-   Разве не придёте к нам в дом внуков понянчить?  -  продолжала смеяться Катя.

-   Да ты что, лапушка? Это как я не приду к своим кровинкам?! Господь с тобой, девочка моя! Только рожайте, а руки свободные мы завсегда найдём.

На работе Катя хвасталась коллегам, как ей повезло, что попала именно в семью Ивановых.

-   Я не представляю, девчата, как можно не ужиться со свекровью? Это же совершенно не проблема.  -  утверждала она.

-   Да есть, Катюнь, такие мегеры, что и на коленях к ним не подступиться. Не зря же, почти в каждом дворе несогласие между двумя поколениями.  -  с улыбкой отвечали ей медсёстры.

-   С любым человеком, если есть желание, можно найти общий язык.  -  не соглашалась Катя.  -  Просто надо уважительно относиться к старшим, вот и весь секрет. У моей тётки тоже был непростой характер, но мы с ней всё равно ладили. А вы тут спорите со мной.

Девчата переглянулись между собой и одна из них не зло проговорила:

-   Погоди, Кать, не торопись с выводами. Ведь только пара месяцев прошла, как ты замужем. Вот когда проживёте вместе лет десять, то тогда и мы послушаем, что ты нам расскажешь.

К осени у Ивановых уже дом стоял во всей своей красе. Он был одноэтажный, но вместительный. С длинной верандой, просторными "апартаментами" и большими окнами, выкрашенными белой краской. Жить там ещё нельзя, ведь все основные работы, по отделке комнат, оставили на весну, но окна уже застеклили, чтобы дождик со снегом не попали во внутрь. И покрасили по той же причине. А то и новоселье ещё не справили, а дерево попортится от непогоды.
Некоторые селяне специально приходили ко двору Ивановых, чтобы полюбоваться чудным творением. Они, смеясь, говорили Клавдии Михайловне:

-   Клашка, вы вроде за помещиков у нас нынче.

-   Это ещё почему? Что вы такое мелете, дорогие мои?  -  улыбалась женщина.  -  Какие мы баре, у нас таких и по всему роду не сыщешь. Все, как один, простые труженики.

-   Да то мы так... Для веселья. Потому что на берегу никогда не возводились вот такие хоромы. Рыбацкие халупы всегда отличались своей убогостью. На рыбхозе ведь никто долго не выдерживал. Опосля: кто вперёд ногами в последний путь, а кто в инвалидную коляску, у всякого своя доля. А вы вот, всех перещеголяли, теперь улица Лукавка станет для села достопримечательностью.

-   Это всё потому, что в нашем дворе нету рыбаков на данный момент.  -  Клавдия Михайловна намекала на то, что с рыбалки здорово не пошикуешь.

Вообще, Клавдия Михайловна, переговорив с Ларионовичем, отказалась от штукатурки и прочего молярного оформления, за которые надобно заплатить вовсе немалые деньги.

-   Ларионыч, у нас испокон веков так заведено. Завсегда замесом мазали стены. И никто не жаловался, будто холодно в хате. Ну зачем нам эти городские причуды, мы сами справимся по весне. Или у нас в совхозе глины с соломой нету? Да полно! Вот смешаем всё, разведём, гуртом потопчем с песнями и всё своими рученьками обмажем, как положено. Чай не впервой. А когда просохнет, то сверху известью побелить и помещение будет смотреться, как игрушечка.

-   Ну гляди сама, Клавдия, вам видней. А то и правда, чего наживать лишние затраты. Людей я организую для такого мероприятия, за это не беспокойся. По старинке, значит по старинке. Не будем пока от славных предков отдаляться, до наших краёв ещё не скоро цивилизация дойдёт, сильно далеко мы от неё отодвинулись.

-   Не, Ларионыч, чтобы шабашники не осерчали, они ведь собирались и по теплу к нам нагрянуть, я им уже подготовила фронт работы. Нам уборную надо хорошую поставить, чтобы кирпичная была, да дровник повалить. Его ещё Володя мой возводил, так доски уже прогнили насквозь, одна труха сыплется, нельзя дотронуться в некоторых местах, потому сараюшка едва держится. Вот это обязательно нужно, а с доделкой дома мы и сами управим.

-   А ты прорабу говорила о своих намерениях?

-   А как же! Прораб твой в курсе, не беспокойся.

-   И как, не в обиде? Они же намеревались до конца дело довести.

-   Сначала скривился, недовольный весь. А когда я его попросила сарай построить и туалет, то он сразу и повеселел.

-   Ну тогда добре. Не хочу с Колесником портить отношения.

Вот поэтому Клавдия Михайловна и заявила землякам, подошедшим к их двору, чтобы оценить "царский дворец".

-   Вы готовьтесь все на апрель, может и сгодитесь нам, коли не против. Замес будем заделывать и совместно заканчивать эту нелёгкую затею.

-   Придём непременно, Клашка!  -  кричали мужики.  -  Ты только водки побольше наготовь, а остальное не твоего ума дела. Справимся на раз-два. Туточки мы специалисты первостепенные.

*****

Ларионович с утра пребывал в раздражённом состоянии духа, они немного поругались с женой.

"Опять двадцать пять."  -  подумал он. Мужчина остановил УАЗик и направился к лугу, срывая в букет ромашки и колокольчики. Этот подарок он намеревался отвезти дочери на могилку.
Когда цветы поставил в стеклянную банку, присоединив их к розочкам, которые принесла сюда жена, он уселся на деревянную лавку и посмотрел на чёрно-белое детское фото.
Сразу вспомнилось то время, когда в их ворота, не спросив разрешения, вошло несчастье. И то, как потом жене Ирине удалось перебороть весь этот ужас, чтобы и самой стать на ноги. Но этим дело не закончилось. Зубковых ожидал очередной удар беспощадной судьбы.

Минуло несколько лет, как они похоронили Ниночку, но супруга больше не могла забеременеть. Обратились к врачам, Ирина перенесла множество обследований и некоторые из них весьма мучительные и неудобные, но доктора дружно твердили одно и то же: - "Вы не станете больше матерью. Простите."

Прежде чем немного отойти от такого жестокого приговора, понадобились долгие годы. Ларионычу доставалось всего в двойном размере. Самому надо принять всё с достоинством, а ещё жену поддержать, за которую волновался очень сильно, потому что не в состоянии был навсегда проститься ещё и с нею.
Но как-то он заметил, что Ирина вновь крутится возле зеркала, поправляя сделанную причёску, она стала чаще улыбаться, даже песни мурлыкала себе под нос, когда жарила картошку и его любимые котлеты из курицы. Вроде жизнь наладилась, но, к сожалению, ненадолго.
Ирина днями начала пропадать на кладбище, заливая гробницу слезами и нарушая покой усопших горькими причитаниями. Он волоком тащил её оттуда, не разрешал появляться на погосте чаще одного раза в год, имея в виду родительский день. Всё тщетно. Он на работу, а она снова на кладбище.

Пришлось увезти Ирину в город, к её родителям, чтобы тёща за ней присмотрела. Ему-то когда? Сельские заботы не предусматривали выходных или праздников, потому некогда дома высиживаться, кто его поймёт? Не скажет же он высокому начальству, мол, отпуск требуется для ухода за непослушной женой. Да его просто снимут с должности, ещё и из партии вежливо попросят. Такие сопли в сахаре никто и слушать не захочет, есть общее дело в борьбе за коммунизм, а всякое личное уже отходило, даже не на второй план.
Однажды, уставший Ларионович явился домой, думая о насущном, чтобы такое себе на ужин приготовить, ведь жены нету, а сам он не силён в кулинарии, но открыв двери, тут же почувствовал запах куриных котлет.

-   Ваня, скажи честно, у тебя кто-то завёлся на стороне?  -  вышла к нему навстречу Ирина.

-   С чего ты взяла, Ирочка?  -  растерялся мужчина, не ожидавший увидеть здесь жену.

-   А почему ты меня к родителям отвёз, чтобы не мешала?

-   Чтобы ты жила, а не с мёртвыми разговаривала. Сейчас ты должна всё взвесить и правильно меня понять.

Ирина не собиралась потерять мужа, потому в их маленькой семье вновь поселилось счастье. Не такое уж, как у других, где звучал детский смех, но всё же... Надо радоваться и тому, что имеем.

А теперь снова всё началось сначала, вроде и не проходили все эти годы, считай уже несколько десятков. У соседей их дочка родила девочку и Ирина не смогла сдержаться, это испытание было выше её сил. Она, как и прежде, зачастила на кладбище, а нынешним утром между супругами произошёл диалог на повышенных тонах.

-   Ваня, и что, если годы пролетели? Теперь надо навечно забыть, что у нас был когда-то ребёнок? Просто так, взять и стереть всё с памяти? Ну как ты себе это представляешь?  -  кричала заплаканная Ирина.

-   Да кто об этом говорит, я разве против той памяти? Но в том-то и дело, что жить с этим каждый день - нельзя. Мы живые, а Ниночка умерла! Её уже не вернуть: ни слезами, ни мольбами. А ты ведёшь себя, как пятилетняя девчонка.
Ты бухгалтер, Ира! Тебя ждут подчинённые, а ты, нет чтобы делом заниматься, в рабочее время за деревню наладилась. Скажи, сколько ты ещё будешь проверять мои нервы? Или думаешь, они железные? 

Ларионович уже подумывал, не показать ли жену психиатру? Но она, будто разгадала его намерения, глянула на мужа покрасневшими глазами и, с трудом сдерживая подступивший к горлу ком, прошептала:

-   Да нормальная я, Ваня. Просто обидно, понимаешь? Мужа мне судьба подарила самого лучшего, но за это я должна расплатиться другим... - женщина всхлипнула и протянула вперёд руки, будто упиралась ладонями в какое-то препятствие.

-   Я успокоюсь, обещаю!
Ваня, у Смирновых кроха появилась. А ведь Лиза ихняя одногодка с нашей Ниночкой. Вот и Ниночка могла бы... Могла бы нас порадовать внуками.

А Ларионович, слушая супругу, уже знал, кто их порадует внуками. Пусть не кровными, но какая разница? Разве ребятишки бывают чужими?



Гл.14


Иван Ларионович, воспользовавшись, что жена в бухгалтерии ненадолго осталась одна, крадучись, вроде виноват перед нею, подошёл к её столу, где она корпела над очередной ведомостью, быстро перебирая правой рукой по деревянным счётам.
Хоть и подвела Ирина глаза чёрным карандашом, а всё равно веки были припухшие, а личико бледным и осунувшимся, и вся она выглядела такой измученной и несчастной, что сердце мужчины пронзила сильная жалость к своей супруге, смешанная с чувством безвыходности, потому что вернуть их дочь уже не сможет никакая волшебная сила, ни то, чтобы простой смертный человек. Ему захотелось обнять её и крепко прижать к себе. Только при этом молчать, ничего не говорить, и чтобы она тоже молчала. Но они находились не дома.

-   Ир, я помешал?  -  тихо спросил Ларионович.

Женщина сразу прекратила работу и несколько раз зажмурилась, снимая напряжение, а также давая возможность глазам отдохнуть от цифр, постоянно мельтешащих перед глазами.

-   Нет, Ваня, я почти закончила.  -  спокойно ответила она и улыбнулась.

Ларионович уселся на стул и с таинственным видом прошептал:

-   Ир, а давай удочерим Катю Малахаву, а?

Она сначала замерла от услышанного, затем сняла очки и подперев рукой подбородок, стала внимательно разглядывать мужа, по-прежнему улыбаясь.

-   Ты чего, Зубков? Какая муха тебя укусила?

-    А что такого? Я же как лучше, Ир.

Женщина покачала головой.

-   Кому лучше? Раньше надо было, когда она сиротой осталась.

-   Так, родственница сразу объявилась, мол, не брошу племянницу.

-   А кого сейчас удочерять, Ваня? Она уже замуж вышла и сама скоро мамой будет, а тут мы со своим глупым предложением. Успокойся, не чуди без баяна. А за участие спасибо. Я лучше в гости к ним буду чаще захаживать, когда у них первенец появится.

Но первенец у Ивановых пока не получался. Катя в душе уже била тревогу, но пока ни с кем не делилась своими мрачными мыслями. Она замечала, как порой на неё посматривает Клавдия Михайловна, чувствует, что та хочет что-то спросить, но пока не решается. Вот именно, пока не решается, но скоро...
А тут, как назло, вездесущие бабульки слух по деревне пустили, вроде у Муравьёвых невестка беременная, вызвав бурю эмоций у населения. Сразу нашлись "сострадательные" кумушки, которым всегда до всего надо, даже когда их не просят.

-   Ой, да как же она рожать-то собралась? Такая слабенькая, хиленькая и вся хворая. Не иначе помрёт во время родов. Ох-хо-хо-хо-хо...

У нас же какой народ? Что бы не услышали, сразу бросаются вроде помогать морально, то есть, молоть языком, что ни попадя, совершенно не задумываясь, как порой они наносят вред обсуждаемой ими "жертве", ведь мысли материальны и это уже доказано.

О том, что Сашка скоро станет отцом, узнал и Валерка. За ужином он как-то сказал Кате:

-   Я доволен за Сашку. Нет, я без балды. Кать, а мы когда будем их догонять?

-   Догоним, куда денемся.  -  стараясь быть беззаботной, ответила Катя и, как бы дурачась, показала Сашке язык, вроде у них всё нормально и её ничего не беспокоит. Но это было неправдой.
Однажды, она не выдержала и поделилась с Люсей, как она считала, своим горем. Они как раз только закончили ставить пациентам капельницы.

-   Люсь, только никому, договор?

-   Ты что, Катюнь, мы же подруги! У тебя что-то случилось?  -  участливо поинтересовалась Люся.  -  Ну-ка присаживайся!  - поманила она её к себе на кушетку и когда Катя присела рядышком, Люся вновь распорядилась:

-   Рассказывай! С Валеркой поругались?

-   Нет, что ты?  -  затрясла головой Катя. -  Тут полный порядок.

-   Тогда где непорядок? Со свекровью?

-   И там терпимо, мир и дружба.

Люся глубоко вздохнула, давая понять, чтобы Катя не испытывала её терпение.

-   Люсь, я никак не могу забеременеть.  -  чтобы не изменить намерение, заторопилась Катя.

-   О Господи! Я думала что там, а тут детский лепет.

-   Почему детский лепет, это серьёзно.  -  дрогнул голос Кати.

Люся обняла девушку и прижала её голову к своему плечу.

-   Ну что ты, глупенькая, нагородила там себе? У тебя ещё всё впереди, а ты маешься понапрасну. Вот дурёха!

-   Люсь, ну смотри сама, -  Катя воровато оглянулась на двери, никто их не слышит?  -  мы с Валеркой ещё с февраля, как муж и жена живём и я никогда не предохранялась, теперь уже другая зима на носу, а у меня ничего.

-   Ну и что? Ты считаешь, это причина, чтобы звонить во все колокола? Да брось ты! Люди годами ждут, а тебе, прямо всё сразу подавай. Радуйся, что ещё некоторое время ночами поспишь спокойно, а то потом начнётся весёлая жизнь. Кать, ну ты рассуди логически. Сколько у тебя стрессов было, помнишь? То родители, то тётка... Это же всё отражается на хрупком женском организме. Ну подожди чуток, пусть осадок всего плохого уляжется на самое дно твоей души, выставляя на первое место семейные хлопоты, и у вас ещё всё образуется. А ты расстраиваешься и другим нервы щекочешь. Ведь я совсем не безразлична к твоей судьбе.

-   Люсь, а вдруг, как ты говоришь, это всё, что отражается на женском организме, сильно повлияет на меня и я никогда не стану матерью.

-   Кать, прекрати! Чем больше будешь думать на эту тему и трястись неизвестно отчего, тем меньше вероятности забеременеть. Ты слышишь меня? Живи с полным удовольствием и лишний раз не терзай своё сердечко. Запомни простую истину: чему быть, того не миновать. Что написано тебе на роду, то непременно и случится. Но я уверена, что твои слёзы напрасны, у вас с Валериком обязательно родятся очаровательные детишки! Кать, я хочу переменить тему, ты не против? Лучше нам сейчас перейти на положительную энергетику. Кать, мы с Семёном тоже решили пожениться.

-   Правда?  -  Катя подскочила со своего места, как ужаленная и расположилась на стуле напротив.  -  И когда?

-   Вот сменюсь и мы поедем заявление подавать. Только свадьба наша будет очень скромная, без нарядов, машин и шумного застолья. Мы с ним распишемся, а потом отметим это дело в узком кругу. Семён сегодня договорится с заведующей столовой, чтобы они в определённый день приготовили нам еду на двадцать человек. Ларионович и вы с Валеркой, конечно же входите в это число.

-   А почему без свадьбы? Разве ты не мечтала, как и все, надеть белое платье? Не поверю! Об этом мечтает каждая девушка. И если дело только в наличных, которых у вас, возможно, не хватает, то друзья тогда на что, Люся? Да и Ларионович не откажет, может какие-либо продукты выделит вам за счёт совхоза.

-   Кать, тут другая причина. Как раз с деньгами у нас нету проблем. Сёма скопил некоторую сумму да и у меня кое-что есть на чёрный день. Понимаешь, у него мама сильно слабая. Как начинается холодный сезон, так для неё всё, она не знает куда деваться от этих жутких болей в ногах. Говорит, будто все суставы ей, как вроде кто-то выкручивает. То одного укола в сутки хватало, а теперь три колю, представляешь? А это на сердце сильно отражается. Ну какое гулянье, сама посуди, разве женщине до этого? Она порой сама себе не рада.

-   А, ну раз такое дело, то можно понять. Да ладно, Люсь, ведь не свадьба главное и её пышности. Только бы у вас всё ладилось до конца дней ваших, верно?

Люся согласно кивнула.

-   Кать, у меня тут ещё кое-что... Но мне неудобно признаваться, чтобы тебя не обидеть. - засмущалась Люся.

-   Люсь, ты про что? Я-то тут при чём? - насторожилась Катя.

-   У меня уже девять недель...  -  и Люся нежно погладила свой живот.

Катя вытаращила глаза от неожиданности, а потом громко рассмеялась.

-   Люся, а теперь ты глупая. Неужели ты подумала, что я буду завидовать или зло, вдруг на тебя затаю?

-   Ни то, ни другое. Просто, когда человеку не везёт, а ты похваляешься ему в лицо о своём благополучии, то как-то не очень это всё красиво получается.

-   Люсь, я честно счастлива за вас с Семёном, несмотря ни на что. А знаешь, почему?

Люся с удивлением приподняла брови, ну что там такое ещё напридумывала подруга?

-   На нашей свадьбе,  -  запальчиво продолжала Катя,  -  мы с Валеркой решили сбежать от всех гостей, чтобы загадать какие-то желания на будущее, или просто побыть наедине, и направились на то место, где постоянно с ним вдвоём сидели на берегу Лукавки.

-   А там уже занято?  -  покраснев немного, догадалась Люся.  -  То-то я слышала какой-то шорох или разговор... Подглядывали за нами?

-   Нет, что ты? Только чуть-чуть. Но не в этом дело. Вот тогда я и сказала Валерику, мол, это хорошая примета, потому что именно сегодня двое людей стали близки друг к другу. Понимаешь, на нашем торжестве?

-   А ведь действительно! Мы с Сёмой тогда первый раз поцеловались.

-   Так и я об этом! Это знак свыше, Люська, неужели не ясно? Если ты забеременела, то и у меня всё получится! Спасибо тебе за такую весточку!  -  на глазах у Кати появились слёзы радости.

И примета "сработала". За праздничным столом, посвящённом бракосочетанию Люси и Семёна, не только невеста ждала ребёнка, но Ивановы тоже могли похвастаться такой приятной новостью.

В середине декабря у Сашки родился сын. Роды у его жены прошли очень тяжело, врачи долго боролись за жизнь роженицы. Да и после стационара, Светлана, вместе с младенцем, до самой весны находились в городе у родителей, под чутким присмотром её мамы.
Муравьёвы выносили за двор закуски и выпивку для соседей, а также для всех желающих, чтобы отметить появление на свет внука и наследника. Тут они не скупились. Маня гуся зажарила, свинины потушила целый казан, на импровизированном столе высилась горка домашних колбас и различных копчёностей. Но всё равно деревенские их осудили.

-   А в дом не пустили. Угощали на улице, как собак.  - ворчала себе под нос пенсионерка Анна Фёдоровна Степашина.

-   Скажи спасибо и за это.  -  толкнула её в бок Анна Ильинична Лобова.  -  Обычно у Маньки и зимой снега не выпросишь. А тут расщедрилась толстая корова.

Только в апреле Света с малышом присоединились к остальным членам семьи, прекращая, наконец, беспробудные пьянки Муравьёва-младшего, который весь сезон отмечал рождение сына. Бывало, что и с Валеркой они сталкивались нос к носу, например, в бригаде, куда Сашка приходил неизвестно зачем, или в магазине. Сашка не цеплял бывшего друга и не злорадствовал, он просто продолжал смотреть на него, как на пустое место. Это было ещё обиднее. Уж лучше бы передрались, синяков друг другу наставили, но, возможно, и всплыла бы какая-никакая, а истина. А так, вроде чужие люди, которые впервые повстречались на просёлочной дороге.

В мае и Люся родила мальчика, которого назвали Артёмом, а через три месяца и Катя произвела на свет прехорошенькую девочку. Малышке дали имя Мария.
Однажды, в начале сентября, Катя и Люся прогуливались с колясочками, где мирно посапывали их детишки. Молодые женщины направились к ближайшей берёзовой роще, чтобы посидеть там в тенёчке и спокойно пообщаться. Навстречу им, тоже с коляской, шла Светлана, жена Сашки. Видимо, она уже домой возвращалась с прогулки.
Поравнявшись с ними, Света вдруг остановилась, и Люсе с Катей ничего не оставалось делать, как последовать её примеру.



Гл.15


Светлана доброжелательно поздоровалась с молодыми женщинами и добавила с улыбкой:

-   Такая маленькая деревенька, а ребятишек в ней много. У нас мальчик родился, а у вас кто?  -  обратилась она к Кате и Люсе.

-   Тоже мальчик.  -  растерянно проговорила Люся.

-   А у нас девочка.  -  призналась Катя.

-   А назвали как своего мальчонку?   -  Света смотрела на Люсю.

-   Артём.  -  как загипнотизированная отвечала та.

-   А вы, свою красавицу?  -  она перевела взгляд на Катю.

-   Машенька.  -  немного с вызовом гордо произнесла Катя. "Ну а чего она тут допытывается? Вроде и ничего особенного, но не зная толком людей, разве можно так сильно проявлять любопытство?"  -  про себя рассуждала Катя.

-   Машенька? Как здорово! - восхитилась Света.  -  А у нас Ванечка. Ну надо же, Иван да Марья...  -  пошутила она и тут же отправилась дальше, о чём-то разговаривая со своим сынишкой. Знала бы Светлана, что когда-то её слова окажутся пророческими. Это насчёт Ивана да Марьи.

-   Да ладно тебе!   -  прошептала Люся, обнаружив, что Катя недовольна разговором со Светой.  -  Она хорошая и добрая. И что тут такого, если притормозила возле нас на пару минут? Ну пообщались немного и что из того? Ты вот заметила, как ты выражаешься, только её наглость, в смысле, насчёт затронуть незнакомых людей. А я на другое обратила внимание. Видела, какие губы у неё синие?

-   Да как-то безо всякого.  -  пожала плечами Катя.

-   А я обратила. Ой плохо это, Кать... Хуже некуда.

*****

Река Лукавка готовилась к холодам. Воды её потемнели, стали грязными и непривлекательными. То здесь, то там на волнах появлялись небольшие островки, состоящие из погибающих водорослей, которые проплывали мимо хмурых берегов, влекомые течением.
Где-то на Буграх собирались в стаи последние утки и гуси, гогот там стоял неимоверный, слышимый за несколько километров. Так птицы приветствовали новые запоздалые косяки своих сородичей, остановившихся на водоёме, чтобы перевести дух. Им всем ещё предстояло долгое и опасное путешествие к Югу, где тепло и солнечно, а эти края они покидали с сожалением, ведь здесь родились они сами и здесь же, каждый сезон приносили своё потомство.
Вот такой закон природы, перелётным птахам нельзя оставаться на одном месте, иначе погибнут и исчезнут, как определённый вид.
Не зря говорится, что движение - это жизнь.
Ну а как же воробышки? Взъерошились, сердечные, нахохлились, втянув свои головки, и с унылым видом оглядывали окрестности. А вдруг, в этом году не будет мороза и снега, вдруг пронесёт? Нет, не пронесёт. Наверное, и они это понимали.

Только Лукавка ни о чём не беспокоилась. А зачем ей бояться ненастье и стужу? Ну подумаешь, замёрзнет её поверхность, но даже подо льдом жизнь всё равно продолжается. А весной лёд растает и Лукавка вновь вздохнёт полной грудью и смело, по заданному маршруту, покатит свои воды в бесконечные дали, таща за собой зазевавшиеся ветви ивушек и вербёнок, но те снова станут бороться с мощным потоком, отдавая ему лишь сушняк и негодную поросль.
Лукавка жила и дышала своим отдельным от всех бытием. На её глазах сменялись поколения, расширялись или наоборот сужались берега, разрастался камыш или погибал в силу капризов природы, но Лукавка была прежней, беспощадной и ласковой, это под какое настроение к ней попадёшь. Она порой - сама доброта: лишь рябь сверху, поднятая лёгким бризом, манящая к себе всякого, кто находился рядом. Но иногда волны пенились и кипели, вздымались огромными валунами, выказывая своим видом гнев реки-повелительницы и сюда лучше не соваться ни одной живой душе.
Именно Лукавка руководила людьми, но не они ею, потому что Лукавка была сильнее. И только она, на вверенной ей территории, устанавливала свои правила, порядки и условия. И все безропотно подчинялись, мысленно признавая своё бессилие перед могучей рекой.

На дворе стоял октябрь. Почти все механизаторы задействованы на пахоте, подготавливая почву к следующему урожаю. Поскольку Валерка летом участвовал в уборке пшеницы, его поставили вторым комбайнёром на "Колос", то поднятием зяби он нынче не занимался. Находились другие срочные и неотложные дела на машдворе. Надо было ремонтировать комбайн, после жатвы техника получила множество серьёзных поломок. Весной, во время сева, некогда тратить столько времени на все эти работы, потому следовало заранее оборудовать сельхозмашину к предстоящей страде. Запчастей не хватало, Валерка обратился к Семёну с просьбой, чтобы тот не медлил и загодя привёз всё, что им требовалось. Кочкин записал просьбу товарища в блокнот и обещал решить проблему за считанные дни. Валерка ему верил, до этого Семён ещё никого не подводил.
Именно в бригаде Валерка узнал, что у Сашки отец разбился на машине. А дома, советуясь с семьёй, он не знал, как ему поступить? Идти на похороны или нет?
С одной стороны, вроде они с Сашкой уже давно не друзья, но с другой... Всё-таки у того отец погиб.

-   Сынок, я считаю, что не стоит туда ходить. Сегодня я поздоровалась с Сашкой, кивнула ему, но он и ухом не повёл на моё приветствие. Ну и чего мы туда потащимся, если нас там и на нюх не переносят. Да и сама Маня такая, ещё наорёт и опозорит при всём честном народе, мол, какого лешего вы сюда припёрлись?

Валерка полностью согласился с доводами матери, но в разговор вмешалась Катя.

-   Может, тогда я схожу и попрощаюсь с покойником? Ведь всегда так было, что всем селом умершего провожали в последний путь.

-   Зачем ты туда пойдёшь, чтобы с Сашкой лишний раз повидаться?  -  с ехидной улыбкой спросила Клавдия Михайловна. И Катерина покраснела, прекрасно понимая, на что намекает свекруха. Но Клавдия Михайловна на том не успокоилась.

-   Говорили люди, как ты недавно беседовала с ним. Или брешут?

Катя действительно, однажды повстречалась с Сашкой на тропинке, ведущей в центр Валеевки. Но это неизбежно, они ведь живут в одном селе.

-   А ты всё лучше и лучше становишься.  -  признал Сашка, окидывая её взглядом сверху вниз. У Кати аж спина покрылась мурашками. - Как жизнь семейная, Катюша?

-   Пожаловаться не на что.  -  проронила она и дёрнула вперёд коляску, ударяя его в бок, чтобы пропустил, мол, разговор окончен. Но он не уступал. Катя заглянула в его глаза и мысленно ужаснулась. Они у него потемнели, но злости в них и близко не наблюдалось. Там отражалась любовь, мучительная и сильная, которая до сих пор не забывалась.

-   Пусти.  -  глухо потребовала она. Сашка нехотя свернул с тропинки.

-   Кать, я всегда буду ждать тебя, слышишь? Помни об этом. - крикнул он ей вслед.

Но Катя даже не обернулась.

-   Кать, ты чего примолкла?  -  строго допытывался Валерка.  -  Это правда?

-   Правда.  -  спокойно ответила молодая женщина.  -  Мы столкнулись с ним по дороге в магазин. Он шёл домой, а я за хлебом. Сашка спросил, как мои дела. А я сказала, что всё хорошо. Вот и вся беседа. Мне что, надо было по воздуху пролететь, чтобы таким образом Сашку миновать?  -  этот вопрос она задала свекрови, но та, поджав губы, не проронила ни слова.

-   А почему ты мне никогда и не заикалась, что с Сашкой разговаривала?  -  с ревностью в голосе, спросил Валерка.

-   Мне что, обо всём перед тобой отчитываться? Ты тоже общаешься со всеми подряд и с молодыми девчатами в том числе. Я когда-либо обвиняла тебя в этом или расспрашивала, о чём ты там с ними воркуешь? Никогда я тебя не унижала подобными действиями, потому имею полное право и от тебя тоже требовать взаимности.

-   Кать, ну ты чего? Я же просто так...  -  Валерка понял, что перегнул палку.

-   Ой, сынок, пустое!  - встряла Клавдия Михайловна.  -  Ничего тут такого и нету. Ну перекинулись с Сашкой парой словечками, ну и на здоровье. Просто, Катюш, всегда помни, что ты замужняя женщина. Кто бы другой, ещё ладно, но Сашка... Сама знаешь, тут совсем другая закваска.

-   Я помню, мама, что я замужняя женщина.  -  выдавила из себя Катя и поспешила в дом, чтобы уложить в кроватку маленькую Машу. Слёзы душили её, но она не могла себе позволить заплакать. Потому что чувствовала себя виноватой перед Валеркой. Она должна была признаться, о чём ей Сашка тогда кричал, но она скрыла, вроде Валерка ей не муж. Да и свекровь можно понять, ей хотелось, чтобы дети жили. И вообще, она многим обязана этой женщине. После родов Кате тяжело было передвигаться, ни то, чтобы ещё нянчить крикливую малютку. Клавдия Михайловна неделю сидела с Машенькой, стирала все пелёнки, ещё и за Катей ухаживала. А вот этот дом, в котором они поселились с Валеркой, тоже заслуги только Клавдии Михайловны.
Катя как раз была беременной, когда замешивали замес и мазали все стены внутри помещения. Клавдия Михайловна берегла сноху, не разрешала даже воду в ведре подносить. Катя просилась, хотя бы еду приготовить на всех работников, чтобы стряпнёй внести свою лепту в общую затею, потому что тех земляков, кто откликнулся помочь Ивановым, надо было сытно покормить, но и здесь Клавдия Михайловна управлялась сама, разрываясь между несколькими обязанностями сразу.

Всё это Катя осознавала, но Валерка так потом и не узнал, какой разговор случился между бывшим другом и его женой.

Молодая женщина не считала свой секрет преступлением. Валерку она любила и ей никто не был нужен, кроме него. Просто она это представляла так: у Сашки и её мужа и так неприязнь друг к другу, ещё и она будет усугублять их отношения, подливая масла в бушующий огонь. Что касается его матери, то последнюю она почитает и уважает, но делиться с нею всеми тайнами Катя не собиралась. Всё равно Клавдия Михайловна выберет сторону сына, права невестка или не права. Ну и чего рубить сук, на котором сама сидишь?
Меньше знает свекровь, крепче спит невестка.

После похорон Сашка уволился с завода и явился с поклоном к Ларионычу, чтобы тот дал добро на его устройство сторожем на свинарник.

-   Я, конечно, выношу тебе соболезнования, по поводу смерти отца, но не обижайся, буду говорить правду.  -  холодно изрёк глава посёлка.

-   Сашка, ты здоровый лоб, а пришёл проситься сторожем! Тебе не стыдно? У меня там сплошь одни пенсионеры и ты туда же. Да иди, садись на трактор и землицу паши, чего ищешь там, где полегче и посвободнее?

На удивление Сашка ответил тихо и смиренно.

-   Да не могу я в бригаду, Ларионыч, зажало меня, как в те тиски. Мамка слегла после случившегося да она и раньше болела. Теперь в сад и огород она не ходок. У жены тоже, сами знаете, нету здоровья, так и малого тоже кому-то нянчить надо. И хозяйства полный двор, а кто этим будет заниматься? Кроме меня некому. Потому мне надо, чтобы день был в моём распоряжении, а на ночь я на свинарник выйду.

Ларионыч с минуту смотрел на странного посетителя. Вот уж кого не думал здесь выслушивать когда-нибудь. Но от него не укрылось, как Сашка изменился, враз повзрослел лет на десять, и рассуждает, вроде он уже умудрённый опытом седовласый мужик.

-   Ладно, Сашка, будет тебе место сторожа, я позабочусь. Только гляди, никаких пьянок, понял? Услышу запах перегара, сразу взашей выгоню и ни на что не посмотрю.

-   Да завязал я, Ларионыч, правда. Я же теперь главный в семье, а это ответственность. Чтобы мой сынишка ни в чём не нуждался, я готов горы перевернуть. А вам спасибо за заботу, я этого не забуду.

-   А с матерью что, серьёзно?  - Ларионыч научился пропускать похвалу мимо ушей, хотя чувствовал, Сашка был искренен.

-   Уже не встаёт. Как бы за батей вслед не отправилась.

-   Ну-ну, не каркай. Может ещё поднимется.

-   Дай Бог.  -  тяжело вздохнул Сашка.

-   А с Валеркой что, так и враги?

-   А вот на эту тему, Ларионыч, я бы не хотел говорить.

-   Ну и ладно, твоё дело. Не хочешь, так не говори.



Гл.16


Вроде и разобралась Катя в том, что она больше виновата перед мужем и его матерью, а всё равно обида разъедала всё нутро.

"Отчего так, ну что ещё меня беспокоит?"  -  мучилась молодая женщина, слегка покачивая колыбельку, в которой сладко спала Машенька, плод их с Валеркой любви.

Катя с нежностью рассматривала детское личико, как же она любила этого ребёнка, а поэтому ей полностью понятно, почему Клавдия Михайловна всегда перед всеми заступится только за сына. Потому что и она когда-то, вот так любовалась маленьким Валериком и, наверное, мысленно клялась, что никогда никому не позволит даже косо взглянуть в его сторону.

Катя не удержалась, рискуя разбудить кроху, легонько погладила её пухленькую щёчку. Девочка открыла ротик, зевнула, вытягиваясь всем тельцем и вновь затихла. Чтобы погасить в себе душевную боль, Катя переключилась на то, как строился этот дом, дабы в копилку свекрови "положить" жирный весомый плюс и на этом покончить с навязчивой идеей, будто Клавдия Михайловна вовсе не желает ей добра.

Трактористы тогда подвезли к их двору много глины и песка. Мать с сыном перетасовали всё лопатами, залили водой сверху и Валерка два дня водил лошадей по кругу, чтобы животные замешивали своеобразный раствор, такой необходимый для внутренних работ недостроенного жилища.
Есть тут в деревне семья Горкуновых, тётя Лида и дядя Петя, вот они самые лучшие специалисты по потолкам, никто так не набросает на дранку и не намажет так ровненько, как это удавалось Горкуновым. Пётр с Лидией подсыпали в замес солому и даже опилки, они до последнего руководили процессом, пока их не устроило то, над чем трудилась пара лошадок, взятых со свинарника.

Потом подтянулся ещё народ, разделились на группы: кто стены доводил до ума, гладко разравнивая поднесённую им в тачках или вёдрах коричневую жижу. Горкуновы влезли на козлы и подготавливали для себя фронт работы, размещаясь поудобнее на неустойчивых досках. Третьи поставляли "толкушку", потом убирали пустые вёдра, наполняли их и вновь несли обратно.
Клавдия Михайловна мазала вместе с остальными, но при этом ещё и Горкуновым подавала на козлы тяжёлые цибарки с глиной. Дядя Петя и тётя Лида уже пенсионеры, потому у них часто выскальзывал набранный раствор и они тут же извинялись перед Клавдией Михайловной.

-   Клаш, не обессудь, руки уже не те. Мы давно всем отказываем в этом деле, считай, что ты являешься исключением.

Потом Клавдия Михайловна выбегала из дома и торопясь мыла руки под колонкой.

-   Катенька, ну что там, вода на уху закипела? Не трогай кастрюлю, я зараз всё сама. Картошки начистила и то ладно, для тебя хватит. Не забывай, ты дитёнка ждёшь, а значит, надо приберегаться.
Тут же, заложив куски сазана в кипяток, Клавдия спешно лепила котлеты и помещала их в огромную сковороду с шипящим растительным маслом. Всё быстро, всё на ходу, потому что её постоянно дёргали и отвлекали. Но она терпеливо воспринимала действительность, без нервов: выключала газовую печь и неслась туда, где требовалась её помощь. У кого-то шпатель сломался или ручка отлетела у деревянной тёрки, кому-то ещё доска понадобилась для подставки, и всё это доставляла им Клавдия Михайловна, а ведь у самой ещё на кухне целая куча всяких забот.

-   Ничего, детка, уложимся!  -  успокаивала она Катю, делая вид, будто та ей везде помогает. - Вот с котлетами закончу, а там и ушица поспеет, тогда можно будет начинать и компот варить. Правда, остыть не успеет, но мы его в ледяную воду поместим.

Дом объёмный по квадратуре и помощники едва за неделю управились, а дальше Клавдия Михайловна колготилась сама. Когда стены и потолок подсохли, женщина внимательно следила за этим, оглядывая все комнаты: нет ли где трещин на стыках, не вздулась ли штукатурка от влажности, а то дожди как раз зачастили. И если находила таковые огрехи, то вновь разбавляла водой оставшийся замес и тщательно затирала все неполадки.
Наконец, наступило время побелки. И тут свекровь всё делала самостоятельно. После работы. А как иначе, Ларионович не дал ей отгулов больше недели.

-   Клаш, я всё понимаю, но домашние проблемы у всех. Ну давай, я сейчас всех распущу в отпуска, а сам стану с тяпкой на прополку овощей.

-   Ларионыч, да тороплюсь всё уладить, чтобы малыша под новую крышу из роддома забрали. А у меня ещё и покраска настила, плинтусов и порога, а на всё это нужно время. К тому же, полы ещё не стелили, прям за голову берусь, сколько ещё мороки всякой, мама родная. Другой раз и не рада, что затеялись с этой постройкой.

-   Успокойся, не рада она. Тебе не понадобится, так молодые скажут спасибо. Клаш, а что так обязательно младенца именно в новые хоромы привозить? А что, в старых ему не так комфортно будет? Что ты тут выдумываешь всякую ерунду, вам единственное что сейчас надо, так закруглиться со всей этой вознёй до прихода зимы, но до неё ещё о-го-го! Когда покончишь с побелкой, то дай знать, я зашлю к тебе плотников. Не суетись, Клаша, всё у вас получится. Ночами дома подвизайся, а по-другому никак. Тут, если рассудить, ваше поколение уйдёт на пенсию и всё, овощеводческая бригада себя изживёт, причём, на самом корню.

-   Чего так?

-   А того! У вас есть смена? Три девчонки молодых и то потому, что школу плохо закончили и больше нигде не востребованы.

-   Не суетись, Ларионыч, нам-то ещё до пенсии далече, иным и более десяти лет.

-   Этот десяток пролетит, как один день. А я всегда заглядываю наперёд, в будущее.

С выбелкой Клавдия провозилась долго, потому что занималась ею всего по несколько часов, и вот тогда Катя восхитилась своей свекровью.

"Для нас старается, ведь самой ей тут не жить. Прибегает с работы, ела не ела и скорей за щётку хватается. Боже, она вроде стальная вся и откуда только силы берутся?"

Когда постелили пол, то Клавдия принялась за покраску. А ещё через несколько дней прибыли шабашники во главе с прорабом Колесниковым.
Они возвели Ивановым кирпичный сарай на три входа. Там можно было хранить не только уголь с дровами, но ещё и худобой обзавестись. А между большими кустами сирени построили туалет, который накрыли шифером и он стал похож на лесную избушку для гномиков.

-   Как же красиво у нас стало, Катенька!  -  обняла тогда Клавдия Михайловна невестку.  -  Я вот раньше совсем не любила наш двор, опостылел и руки к нему не лежали. Смотрю на старые засыхающие яблони и думаю: "Да пусть себе стоят!" А теперь и желание появилось, чтобы украсить здесь каждый уголок. Сушняк весь уберём и высадим молодые саженцы. Я знаю где их взять. У Куликовых полно разных отводов, сама Валентина мне бесплатно предлагала. А по над забором размещу малину, крыжовник у нас свой, покупать не надо. И кирпич у нас остался. Проложим из него дорожки к колонке и к уборной. Теперь и цветов везде навтыкаю, чтобы люди проходили мимо и радовались такому благолепию. Заживём теперь, Катюха, ты только роди нам крепкого и здоровенького ребёночка!

Катя невольно улыбнулась, вспоминая недавние события. Не так уж всё и плохо. Свекруха ей досталась, если по чести, дай Бог каждому.
Но всё же, она понимала, что её коллеги немножечко правы, когда открыто намекнули ей, вот, мол, продержишься замужем положенный срок, тогда и поговорим.
Она только год с небольшим в этой семье, но в глубинах души уже поселился какой-то неприятный осадок.

-   Катюша, ты с нами ужинать будешь? Или малая не спит?  -  услышала она голос Клавдии Михайловны. Женщина обращалась к ней, будто ничего между ними не произошло, вроде она только что не задавала Кате вопросов, разговаривала ли та с Сашкой или не разговаривала.
Это хорошо, что так. Когда человек не помнит зла, то с таким всегда без проблем можно прийти к примирению, а главное, Катя осознала, что Клавдия Михайловна не считает её за врага.

-   Нет, мама, Машенька ещё спит, но вот-вот должна проснуться. Боюсь оставлять её одну, закричится.

-   А ты не оставляй, кто ж про это?  -  женщина подошла к колыбельки и с любовью посмотрела на внучку.

-   Моё сокровище дорогое.  -  ласково прошептала она.  -  Бери, Катюнь, её с собой. В колясочку поместим и пусть досыпает. Коли пробудится, то мы рядом. А чего голодной сидеть? Я, вон, картошки наварила и помастила её капустой квашеной. Потом лучка туда и маслица. И утку надо доесть, что вчера зажарила. Мы едоки такие, готовим-готовим, а оно всё стоит, только место в холодильнике занимает. Валерка в поле питается, им обеды туда привозят, я с собой сумку беру, а ты, как котёнок ешь, не зря Катей тебя назвали. Ты не забывай, что дитя кормишь, потому насильно заставляй себя почаще к столу присаживаться. За фигуру не волнуйся, в вашем роду толстых не было.

-   А я и не боюсь.  -  засмеялась тихонько Катя. Как же она была довольна, что у её мужа такая умная мама.

Валерка тоже ей улыбался.

-   Пробирайся ко мне, Кать. Я тебе уже в тарелку и мяса насыпал, и картошки.

-   Ого! Зачем столько много?  -  нарочно удивилась она.

-   Затем, что ты должна лопать за двоих.

-   А я завтра приду с поля, Ларионыч нас пораньше отпустить обещался, и сварю борща зелёного на той печке, что у нас на улице. Он там такой вкусный получается! - с воодушевлением делилась планами Клавдия Михайловна.

-   Мам, я всё хотел спросить у тебя за ту печку. Она тебе сильно нужна?

-   А что такое, она кому-то мешает? - насторожилась Клавдия Михайловна.

-   Не мешает, но портит весь вид.

-   Не выдумывай, Валерик! Эту печку ещё твой дед мастерил и она мне ещё пригодится. Я так привыкла к ней, что уже не смогу без этой моей мазанки.

-   Да я за то, что уже давно газ баллонный провели, а ты всё возишься с нею. И охота тебе? Её топить каждый раз надо, а весной в порядок приводить. Не пойму тебя, мам.

-   Ломать, сынок, не строить. Не вижу смысла избавляться от того, что ещё верно прослужит некоторое время.

Перед Новым годом Иван Ларионович ездил в райцентр за ёлками для школы и детского сада. Ему дали несколько лишних, он одну в больницу подарил, ещё три штуки - многодетным семьям раздал, а последнюю приберёг для Ивановых. Хотел уже ехать на берег к ним домой, но увидел Валерку, идущего с машдвора.

-   Валерик, зайди в контору на минутку. У меня есть гостинец от зайчика, а ты отнесёшь его своей маленькой дочурке.  -  Ларионыч подхватил одной рукой пушистую красавицу и протянул её Валерке.

-   Ёлка?  -  восторженно воскликнул тот, жмурясь от удовольствия и вдыхая смолистый запах разлапистого чуда.  -  Ну удружил, Ларионыч, ничего не скажешь, спасибочки!

-   Да нету за что. Слушай, а где вы праздник отмечаете, дома или куда в компанию майнёте? Я чего спрашиваю... Может, к нам присоединитесь? А чего, и мамку тоже приглашайте с собой.

-   Ларионыч, ещё раз спасибо, но давайте лучше вы к нам? Всё дело в том, что мы уже гостей позвали, теперь неудобно им отказать.

-   Ну, так ясное дело, кто ж так поступает? Ладно, я переговорю со своей женой.

Но тут в контору зашла Шура Еремеева, рабочая овощеводческой бригады, и Валерка поспешил ретироваться, оставляя их наедине.

-   Ларионыч, а вам плотники сегодня не встречались? - спросила расстроенная женщина.

-   Кого ты имеешь в виду, Толика с Андрюхой? Так они же, по идее, у тебя должны быть, забор твой поднимать.

-   Нету.  -  Шура виновато отвела свой взгляд.  - Наверное, запили.

-   Шура, ну-ка глянь мне в глаза!  - потребовал Ларионович. И когда женщина нехотя повернулась, спросил:

-   А ты вчера, случайно, бутылку им не давала?

-   Давала.  - потупившись, призналась Шура.  - Я только одну, Ларионыч, а они сказали, что сегодня явятся, как штыки. А сами не явились.

-   Я сколько раз говорил, чтобы плотникам ничего не платили, им трудодни в совхозе записывают. Или я напрасно глотку надрываю?

-   Ларионыч, но они дюже просили, прям, руки у них тряслись. А я их пожалела.  - чуть не плача отчитывалась Шура.

-   Вот теперь иди и сама их разыскивай, раз ты такая жалостливая у нас.



Гл.17


Иван Ларионович после ужина завёл с Ириной разговор о предстоящем Новогодье и намекнул ей, а что, если принять приглашение Валерки и вместе с Ивановыми отметить наступающий любимый праздник?

-   Ты что, Зубков?  -  с иронической улыбкой возразила Ирина.  -  Чего нам, древним мамонтам, соваться к молодёжи, только мешать им?

-   С каких пор ты себя за старуху считаешь?  -  поддержал шутку Ларионович.  -  К тому же, там есть Клашка, с которой всегда можно найти общие темы.

-   Ну и что мы с собой возьмём, не с пустыми же руками туда идти? Я ведь не готовилась, думала, что как всегда мы дома будем. - немного размыслив, спросила женщина.

-   Нашла проблему, что-нибудь придумаем. Шаманское у нас есть, водка тоже. Мандарины и конфеты я заготовил. А остальное... То уже твоя, скажем так, бабская забота.

-   Я возьму туда своё фирменное мясо с грибами и сыром.

-   Бери, что хочешь, я сюда не касаюсь.

-   А кто ещё там будет?

-   Семён с Люсей и две медсестры. Ещё одна Люся, а вторую забыл как зовут...

-   Валя, кажется. Ну, не суть важно. Слушай, Вань, а может мы Машеньке подарок какой купим?

-   Да я не против. А что бы ты хотела подарить?

-   Большого плюшевого мишку. Здорово, да? Такое удовольствие у всех на "ура", в том числе и у взрослых.

-   Ну на кой он ей, тот косолапый? Я лучше бы велосипед трёхколёсный приобрёл. Машке летом год исполнится, вот пусть и учится кататься.

-   Тогда решено.  - быстро согласилась Ирина.

Катя с интересом и особой радостью наряжала новогоднее деревце. Благо игрушек было полно. Клавдия Михайловна принесла ей маленький старый чемоданчик, в котором она хранила все эти ёлочные украшения да и у Кати кое-что имелось, ещё с того далёкого детства, когда они вдвоём с мамой хлопотали над колючей "принцессой", развешивая на неё стеклянные бусы и разноцветный дождик. Сохранились и бумажные гирлянды, их Катя сама клеила из обыкновенной бумаги, раскрашенной красными и синими карандашами. Но ими уже стыдно пользоваться, к тому же, они так сильно помялись, что совсем потеряли первоначальный вид.
Но от снежинок Катя не отказалась, это было выше её сил. Она искусно могла их вырезать из тетрадных листочков и уже через каких-то полчаса, перед нею лежала дюжина разнообразных фигурок, напоминающих пушистые хлопья снега, только в более увеличенной форме.
Молодая женщина прилепила их на запотевшие окна, потом отошла на несколько шагов и полюбовалась своими стараниями. Как раз и Машенька проснулась, но Катя уже успела сделать всё самое важное. Покормив девочку, Катя закутала её в одеяло, сама же накинула на себя тёплое пальто и отправилась к свекрови, попросить ту об одолжении.

-   Мам, вы Машеньку не понянчите?  -  спросила она с порога. Клавдия Михайловна, как раз, колдовала возле печи.

-   А тебе прямо сейчас надо? А я вот с холодцом завозилась. Ну, если срочно, то побуду.  -  она вытерла ладони о фартук и с улыбкой направилась к внучке, протягивая к ней руки.

-   Я шторы хотела постирать. А тюль новая, вот и боюсь её в машинку кидать, не дай Бог порвётся. - объяснила Катя причину своей просьбы.

-   Шторы? Та Господь с тобой! Когда бы они успели вымазаться? Мы их только повесили несколько месяцев назад. Ничего не трогай, они ещё чистые. Чего их елозить без пользы?... От мамка даёт, да внученька?  -  переключилась она на Машеньку.  -  Такое выдумала, что не перепрыгнешь. Да, моё сердечко?

Девочка улыбалась бабушке и что-то своё гулила ей в ответ.

-   Ты со мной разговариваешь, моё золотко? Иди к бабуле скорее. А я с самой зорьки тут толкусь, всё стряпаю и стряпаю, а мою любимицу ещё и не видела сегодня. Да ты ж моя ненаглядная!  -  Клавдия Михайловна без конца расцеловывала ребёнка, изредка отвлекаясь на разговор с невесткой.

-   Ты ёлку уже украсила?

-   Ага, только что.  -  Катя сняла верхнюю одежду и принялась разливать бульон к мясу, разложенному по судочкам.

-   Мам, а пироги будете затевать?

-   А как же! Для меня тогда и Новый год не Новый год, коли пирогов на столе нету. К тому же, гости у нас нынче маститые и нам следует сильно постараться.

-   Ой, не выдумывайте! Обыкновенные они люди. Ларионович, так тот простой до невозможности, очень хороший человек.

-   С тем соглашусь. Таких, как Иван - днём с огнём не найдёшь. Я имела в виду, что всё-таки он директор совхоза, а это уже почётно, что лично заглянет к нам на огонёк.

Зубковы явились к десяти часам вечера.

-   Клаша, мы пораньше, чтобы успеть о насущном поговорить. А то потом некогда будет за тостами.  -  пошутил Ларионович.

-   Молодцы, что навестили, я так рада видеть вас в нашем доме!  - встречала их Клавдия Михайловна.  -  Валерик молодёжь развлекает, Катя стол готовит. А я внученьку только укачала. Проходите! Здравствуй, Ирочка, здравствуй, дорогая!  -  обняла она Ирину.

-   О, да мы последние!  -  сказал Ларионович, обращаясь к остальным гостям. Семён и Валерка вышли к Зубковым навстречу, поочерёдно подавая Ларионовичу руки для приветствия. Катя, две Люси и Валя с улыбкой кивнули пришедшим, все любили эту семью и у каждого в душе была некоторая гордость, что Ларионович с женой выбрали именно их небольшую компанию.

-   Ну а вы когда замуж, а, девчата?  - пошёл в наступление Ларионыч, обращаясь к незамужним медсёстрам.  -  Или у нас женихов мало?

-   В том-то и дело, что наоборот много. И мы растерялись в выборе.  -  засмеялась Валя.

-   Выбирать надо того, кто ближе к душе лежит.  -  директор ослабил ворот рубашки и поднял вверх указательный палец. Для твёрдости слова.

-   Хватит уже приставать к девчатам!  - с улыбкой одёрнула его Ирина.  -  Лучше подарки преподнеси, а ты тут разглагольствуешь. А то девочки без тебя не разберутся в своих сердечных делах.

-   Ещё как разберутся, кто же против?  - парировал Ларионович.  -  Я пытаюсь их задержать в деревне, потому и хочу, чтобы они себе пары нашли, исключительно, из местных хлопцев. Кстати, Семён, а где ваш сынишка? Мы ему машинку принесли, глянь, какой самосвал, прям, как настоящий!

-   Ой, красота какая! - воскликнула Люся Кочкина.  -  А Артёмка с бабушкой остался. Ей же одной скучно дома.

-   Ладно, отнесёте ему сами, порадуете мальчонку. А это вашей девоньке.  - протянул он Валерке велосипед.

-   Ничего себе! Вы нас балуете.  -  застеснялся Валерка, понимая, что подарок не из дешёвых.

-   Ой, а мы собрались сами ей велосипед купить по весне.  -  призналась довольная Клавдия Михайловна.  -  Но вы нас опередили. Вы присаживайтесь на диван.  - Клавдия указала Зубковым на свободные места. -  Пока Катя картошку на пюре потолчёт, а мы с вами решим одну важную проблему.  -  загадочно сказала хозяйка.

-   Что, уже проблем успели нажить к Новому году?  - насторожился Ларионович.  -  Надеюсь, не очень серьёзные?

-   Та нет!  -  махнула рукой Клавдия Михайловна.  -  Я хочу о кристинах поговорить. Душа болит, Ларионыч, дитя в церковь бы надо свозить. А то непорядок это, тем более, уже пора.

-   Так везите, кто вам не даёт? Или вам транспорт нужен?

-   Не только транспорт, нам ещё и кум нужен.

-   А я что, ещё и кума должен вам найти?

-   Зачем его искать, он вот он, перед нами сидит.  -  и Клавдия Михайловна дотронулась до его коленки.

-   Я???  - изумился Ларионович от неожиданности.

-   А почему нет?  -  в свою очередь удивилась Клавдия Михайловна.

-   Клаш, ты в своём уме? Во-первых, я староват для них. А во-вторых, меня же из партии сразу наладят и партбилет отберут, у нас с этим строго. Не, я честно не могу. И что, только на мне свет клином сошёлся? Вон, Сёмка, чем вам не крёстный отец?

-   Да мы ему уже предлагали. - подключился к разговору Валерка.

-   И что, отказал?  -  строго спросил Ларионович.

Валерка кивнул.

-   Семён, а что такое? Я тебя не узнаю.  -  растерялся директор.  - Вроде подружились вы с Валериком, а тут... на тебе!

-   Ларионович, я же атеист, ну какой из меня папаша крёстный?  -  спокойно ответил Кочкин.

-   Вы места занимать думаете или все сюда подтянулись с одной целью - обсудить заданную мамой тему, а кто же у нас кумом будет?  -  весело сказала Катя, она только что вошла с большой глубокой тарелкой картофельного пюре, исходящего вкусным запахом. Так!  -  продолжила она, размещая блюдо между холодцом и жареной свининой.  -  Девочки, вы за мной на кухню, я вам буду подавать тарелки с закусками, а ты, Люся, - обратилась она к подруге,  -  устанавливай их на столе.

Медсёстры дружно подскочили, готовые оказать любую помощь.

-   Может и я на что сгожусь?  -  крикнула им вслед Ирина.

-   Нет, Ирина Анатольевна, вы сидите. Мы тут сами, нас много! - остановила её Катя.

-   И что же получается?  -  взволнованно произнесла Клавдия Михайловна для Кочкиных.  -  Вы что, и своего ребятёнка, что ли, не будете крестить? Так нельзя, одумайтесь!

-   Пока нет.  -  также спокойно произнёс Семён.  -  А когда Артём подрастёт, то уже сам пусть решает, как ему распорядиться своей судьбой. Ведь принять крест можно в любом возрасте, не так ли?
 
На что пожилая женщина лишь покачала головой.

Клавдия Михайловна потом долго будет вспоминать это застолье, так оно пришлось ей до сердца. Девушки с парнями особенно с ними не задержались, убежали в клуб на танцы. А они потом сидели втроём почти до рассвета. Песни пели, о жизни разговаривали. Она не отпускала Зубковых, предложила постелить им в своей хатёнке, но Ларионович настоял:

-   Не, Клаш, мы до дому. Как раз и воздушком чистым подышим, а то, чувствую, что пару рюмок я точно лишних выпил, потому надо просвежиться.

-   Ой, не сочиняй ото, Ларионыч!  - укорила его хозяйка.  -  Да ты и не пил почти, чего на себя напраслину наговариваешь?

-   Клаш, а какой бы я пример молодёжи подал, если бы взял и налакался тут в дрезину? От то-то...

-   Да где она, твоя молодёжь? Они на танцы ушились. Ну и позволил бы себе, так сказать, в честь праздничка, или я им проболтаюсь, кто и сколько пригубил? Да они бы и не спрашивали.

-   Клаш, да мы так хорошо побеседовали, юность вдоволь повспоминали, что и не до водки было. Я очень доволен, что мы сегодня сидим с тобой за одним столом. А то скучали бы вдвоём с Иришкой, ведь в доме единственное развлечение - это телевизор. У нас всегда одно и то же. А человеку требуются разнообразия в его жизни.

-   Твоя правда, Ларионович, всем необходимо это разнообразие. Потому заранее вас приглашаю на все последующие торжества. Даже можете не предупреждать, а просто собирайтесь и приходите.

Валерка немного переживал, чтобы им нынче на пути не встретился Сашка. Да ещё и пьяный.

"Ну не хватало, ещё с ним подраться и всем испортить новогоднее настроение."  - думал он.

Но Сашка в клубе не появился, а чуть позже Семён ему шепнул, вроде к Свете два раза за месяц скорая из райцентра приезжала. С сердцем у неё было плохо.

И Валерка устыдился своих мыслей.

"Сашке, наверное, не до чего, а я тут фантазирую. Совсем уже за бандюгана отпетого его принимаю. А что, если завернуть к нему с поздравлениями?"  -  но тут же он отмёл свои добрые побуждения. Самое обидное будет в том, что Сашка выпроводит его взашей и даже не станет с ним разговаривать. Ну и чего нарываться на неприятности, пусть уж всё идёт своим чередом, как оно есть.

"Если суждено нам когда-то вновь быть друзьями, то мы ими станем. А не суждено, то так тому и быть."

Но что-то ему подсказывало, будто у них с Сашкой уже никакими силами отношения не наладятся.

"Кабы он не любил мою Катьку, то мы бы уже давно с ним помирились. Да, дело лишь в любви. Только в ней, проклятой."



Гл.18


Минуло три года с тех событий, когда Зубковы навестили семью Ивановых для совместной встречи самого любимого всеми праздника, Нового года. Крёстного отца для Машеньки тоже нашли, Валерке подсказал его Семён, видно чувствующий свою вину перед товарищем, что сам отказался участвовать в этой русской традиции.

-   Валерик, а ты выбери Миху Журавлёва. Ну чем не свой парень? И характер у него покладистый, и никогда в стороне не останется, если потребуется его помощь.

-   Верно, я подумаю и с Катюхой обговорю этот вопрос. Сём, а ты что, прямо совсем в Бога не веруешь?

-   Да как тебе сказать?  -  полевод почесал затылок, ему вовсе не хотелось поднимать данную тему. Если бы кто другой, то он даже и не начинал бы, но с Валеркой так нельзя, его Семён искренне уважал.  -  Понимаешь, я тогда в детстве так молился Ему...  -  Семён невольно глянул на небо.  -  Так просил Его, чтобы помог не стать калекой, но меня никто не услышал. Вот и перегорело всё...

-   А может, всё-таки услышал? Сёма, ты ходишь на своих ногах, а некоторые, с таким точно диагнозом, лежат, прикованные к постели или уже давно на погосте. А у тебя семья, работа - да всё есть, что нужно счастливому человеку!

-   Возможно, ты прав, но частично. Влез бы ты в мою шкуру, тогда и рассуждения бы поменялись. Валерик, я не хочу с тобой спорить, ибо ты мне дорог, понимаешь? У меня никогда до тебя друзей не было, поэтому я дорожу нашими с тобой отношениями. Лучше давай на этом и остановимся и чтоб без всякого продолжения.
Я, Валер, обыкновенный человек, ну, разве что, немного с другими взглядами на жизнь. Но суть в том, что я никому, в том числе и домашним, не навязываю свою точку зрения. Вот захотела моя Люся быть вашей кумой - пожалуйста! Я и слова против ей не сказал. И за столом посижу, только в церковь не поеду, всего лишь.
Валера, человеку свойственно самосовершенствоваться, а значит - ещё неизвестно, что со мной будет лет через пять или, скажем, пятнадцать. Наша жизнь - это сплошная загадка. И ещё не родился из простых смертных такой человек, кто бы её правильно разгадал.

*****

Машенька уже два с половиной года посещала садик. Но как-то к ним присоединился новенький. Это был Ваня Маравьёв. Пока у его бабушки Маруси было мало-мальское здоровье, она следила за внуком. Невестке некогда, та пыталась везде помогать Сашке. А теперь Маня вновь слегла и другого выхода не оставалось, как определить мальчика в детское дошкольное учреждение.
Ваня сразу отметил про себя красивую русоволосую девочку и улыбнулся ей. Потом они ближе познакомились и теперь всё время проводили вместе. Как-то Клавдия Михайловна пораньше пришла с работы и поспешила за Машенькой в садик. Было больше некому забрать её оттуда. Катя на смене, а Валерка тоже возвращается домой уже в сумерках. И каково же было удивление пожилой женщины, когда она заметила, что Маша сидит на лавочке рядом с Ваней да ещё так мило общаются, вроде взрослые. Он ей и локоны поправлял, чтобы в глаза не лезли, и чуть ли не обнимал её внучку. Клавдия Михайловна тут же предъявила претензии воспитателю, Наталье Владимировне Зотовой.

-   А что, тут других деток, что ли, нету для игр, если наша Машуня играет с этим Муравьёнком?

-   Это не Муравьёнок, Клавдия Михайловна, его зовут Ванечка.  -  с улыбкой, но строго ответила Наталья Владимировна.  -  А чем, позвольте спросить, вам не угодил этот мальчик?

Но ответа Зотова не дождалась, Клавдия Михайловна поманила к себе свою кровинку и сделала вид, будто занята разговором с нею.

Но воспитатель не унималась:

-   Они очень дружны между собой, должна вам сказать. Такое редко случается у детей. Ваня не обижает Машеньку, всегда заступается за неё. Разве плохо, когда ребятишки так ладят и никогда не ссорятся?

Но снова ответа не последовало.

Катя с Валеркой тоже стали подмечать, что Машенька говорит только о Ване, какой он хороший и какой он добрый, но они ничего не имели против этой дружбы, в отличие от Клавдии Михайловны. Та постоянно следила за девочкой и не разрешала ей ходить в берёзовую рощу, где собиралась вся деревенская ребятня от мала до велика, в том числе и Ваня Муравьёв.

Катя не выдержала один раз:

-   Мам, ну что тут такого, если Маша водится с Ваней?

-   А ничего! Всех, кого хоть что-то связывало с этой семейкой, постигали невероятные страдания, ничего хорошего не выходило из той затеи. А я тут давно живу. От них подальше надо держаться. Так радовалась, что Валерик с Сашкой разбежались, а теперь за внучку беспокойся.

-   А чего за неё беспокоиться? Мама, они же ещё дети!

-   Вот именно!  - поддержал жену Валерка.

-   Вы тоже с Сашкой были детьми, ну, и что потом получилось?  -  поддела она сына.

Катя с Валеркой украдкой улыбались, с матерью старались не спорить, чтобы не разругаться вконец, но дочери они не запрещали самой себе выбирать друзей.

Однажды, Ваню не привели в садик. Маша проплакала за ним целый день. Ни уговоры воспитателя, ни другая детвора, которые несли ей конфеты с печеньями и лучшие игрушки - никто не мог её успокоить.

-   Да Бог с тобой, внучечка!  -  принялась увещевать её Клавдия Михайловна, когда узнала причину её расстройства.  - Ни один мужик не стоит, чтобы по нём лить слёзы.  -  почему-то обратилась она к Машеньке, как к своей ровеснице. - Тут столько детишек хороших, дался тебе тот Ванька. Хочешь, зайдём в магазин и я куплю тебе куклу, на какую ты только пальчиком покажешь?

Но девочка отрицательно затрясла головкой.

Потом по деревне поползли слухи, вроде Свету увезли в больницу, а Ваню забрали в город её родители. Потому что Сашка весь в постоянных заботах: и дома, и на свинарнике. А Маня уже редко встаёт с постели.

Ваня появился в Лесном Грибочке, аж через месяц. Он застыл у двери в группу и поискал глазами свою маленькую подругу. Девчушка хлопнула в ладоши от радости и сразу подбежала к нему. Ваня был очень грустный и она растерялась.

-   Ванечка, тебя так долго не было, а я за тобой скучала. - Маша всей своей детской душой пыталась развеселить Ваню.

Он кивнул, но так и не улыбнулся, как ожидалось девочке.

-   Машенька, моя мама умерла и её в гробике закопали под землю.

Она стояла перед ним и не знала, как вести себя дальше. Ведь Маше никогда не приходилось на себе испытывать подобное горе. Она совсем не понимала сути сказанного, а потому просто взяла его за руку и предложила:

-   Пошли, Ванечка, в машинки играться? Наталья Владимировна много разных игрушек привезла. А я очень ждала, чтобы всё это тебе показать.

Он послушно поплёлся за нею, на ходу проглатывая подступивший к горлу ком. По сути, Ване было бы ещё хуже, если бы не Маша. Именно она отвлекала мальчика от тяжёлых мыслей, постоянно придумывая для них разнообразные развлечения: то с горки спуститься, пока там никого нет и она пустая, то в скакалку поскакать, кто больше и дольше, или маленького Антошу научить самостоятельно передвигаться, которого только вчера принесли в садик его родители. Маша росла удивительно развитым и подвижным ребёнком. Ей до всего было дело, она весьма активно принимала участие во всех мероприятиях группы, вовлекая за собой и Ванечку. Наверное, Сашка догадывался об этом, ему кое-что рассказывала воспитатель, потому, в благодарность, он иногда забирал сразу двоих: и сына, и Машеньку, которую строго доводил до двора и следил, пока девочка не войдёт к себе в дом.

В другое бы время Клавдия Михайловна не перенесла такого внимания Сашки к её роднульке, но узнав, что Ваня лишился матери, она немного остудила свой пыл, сочувствуя сироте. Но всё равно, иногда ворчала себе под нос:

-   Ох, уж эти Муравьёвы! Ну никуда от них не деться.

А Мария Муравьёва, которой стало полегче, кое-как выбравшись к соседям на лавочку, пожаловалась:

-   Сваты хотели Ванечку у себя оставить. Да как же так, при живом-то отце?

-   Мань, в этом ты права. Коли отец есть, то чего дед с бабкой будут дитя воспитывать? Но ты хоть позволяй им наведываться, они ведь тоже его любят, кровинка он им, как-никак. - выразила своё мнение одна из пенсионерок.

-   Да кто им запрещает, пусть наведываются. - изрекла Маня.

В этот же вечер, Машенька подбежала к Кате и громко объявила:

-   Мамочка, а дядя Саша плакал. Да, честно, я видела.

Катя переглянулась с Валеркой. Тот кривился от боли, он подвернул ногу, когда неудачно спрыгнул с трактора. Катя сделала ему укол, но пока лекарство не подействовало.

-   Какой дядя Саша?  -  на всякий случай уточнила Катя. Вдруг, речь не о том, на кого они с Валеркой подумали.

-   Ну что ты не понимаешь? Который папа Ванечки.  - девочка искренне удивлялась такой недогадливости мамы.

-   А когда он плакал и где?

-   Ну тогда, когда забирал нас. Он прижал Ванечку к себе и у него сразу глазки заблестели. А ещё дядя Саша признался Ване, что он его очень любит. А вы меня тоже любите?

-   Конечно! Тоже очень сильно, детка!  - чуть ли не хором ответили Ивановы.

-   А потом дядя Саша сказал:

-   Машенька, пошли с нами, я спросил разрешения у Натальи Владимировны.  - Правда, дядя Саша хороший?

Катя с Валеркой вновь переглянулись, но ответил только Валерка.

-   Хороший, Машунь, конечно, хороший!

Валерка вышел за калитку и прихрамывая, отправился на Лукавку. Усевшись на поваленное сухое дерево, он огляделся по сторонам.
Почему он осень не жаловал, на этот вопрос и сам не знал ответа. Это ведётся ещё с давних пор, когда он босиком бегал по пыльной дороге и по лужам. Может потому осень ему не нравилась, что природа так торопливо теряла свою красоту? Но какая красота в июле или августе, когда печёт, как в аду, а трава вся пожелтевшая, листья на деревьях и кустарниках, а также цветы, все увядшие и пожухлые. Ну и где тут прелесть?
А может потому, что его любимые птицы улетали в дальние края и больше не слышно их гомона? А Лукавка темнела с каждым днём всё сильнее и сильнее, вода её становилась холодной и грязной, волны всё выше и не приветливее, а ещё... надо было в школу идти. Всё, каникулы закончились.

"Много раз слышал, будто у природы нет плохой погоды. - перебирал молодой мужчина набежавшие мысли.  - Ну да, как же? И ураганы, сметающие всё на своём пути, и снежные заносы, и наводнения, это тоже нормально? Или, всё-таки люди сами виноваты во всех этих ненастьях, что даже окружающая среда начала протестовать против всего человечества. Не умничай.  -  сам себе приказал Валерка.  -  Ты сюда притащился не для того, чтобы порассуждать о возвышенном.
Так, и что такого хочет сказать Сашка, своим вниманием к нашей дочурке? Может то, что между нами должен произойти мир?
Ладно, друг, я даю тебе ещё один шанс, я иду к тебе."

Сашка убирал в огороде бурьян, складывая его в большие кучи, когда заметил сбоку какое-то движение. Он резко повернул голову в том направлении и тут же столкнулся взглядом с Валеркой. Тот молчал. Сашка тоже от неожиданности потерял дар речи, но именно он первый пришёл в себя.

-   Не надо, Валерик, меня жалеть, договорились?

-   Да нужен ты мне!

-   Тогда зачем ты здесь?

-   Сказать тебе, чтобы впредь не беспокоился о моей дочери. Мы сами в состоянии сходить за нею в садик.

-   Понял. Приношу извинения. Больше такое не повторится.

-   Вот и хорошо. Но дружить Машуне с твоим сыном, мы не запрещаем.

-   Вы так добры, прямо до невозможности. Спасибо, что не отказали.

Валерка не ответил, но про себя подумал:

"Вот и поговорили за столько лет. Нет, Сашка никогда не изменится. Ну и пусть! Бог свидетель, я пытался."



Гл.19


И снова наступило лето, дохнув на землю тёплым солнышком, ароматом цветения и созревания плодов и ягод. Снова высоко в небо взлетел жаворонок и застыл там мёртвой точкой, словно коршун, выискивающий добычу. От несмолкаемого птичьего гомона сердце стучало чаще и громче, если ещё добавить сюда зелёные и сочные травы по пояс, разлившиеся воды Лукавки, тёплые и манящие, и белые облака, которые были похожи на северных медвежат, гоняющихся друг за другом. Снова затеяли лягушки свой извечный хор, но такой желанный и привычный, как и ранние переклички петухов, немного примолкших из-за зимней стужи. Всё ожило ещё весною, но лето - это какой-то необъяснимый вечный двигатель всех существ на планете. Именно в этот сезон появляется пища для человека и всех животных. Ведь не будет урожая и начнётся всемирный голод. Правда, для этого нужно силы приложить, потрудиться, дабы выпестовать этот урожай, но кто поспорит с тем, что основное его поспевание приходится именно на красное лето.

Ещё осенью прошлого года, Ивановы ездили в гости к подруге Клавдии Михайловны в другой район, а по возвращении узнали, что Сашка уже и мать похоронил. У Валерки, сокрушаясь за бывшего друга, вновь появилось желание пойти к нему и выразить свои искренние соболезнования, но потом заставил себя сдержаться, потому что заранее предчувствовал, как Муравьёв на это отреагирует.
Катя тоже переживала, ей по-человечески было жаль Сашку .

"Вот как случается.  -  думала она.  -  Была семья и вдруг, только Сашка и остался с сынишкой. Дядька Лёнька таким добытчиком славился, всё у него ладилось: копейка к копейке, рублик к рублю. А после его смерти всё постепенно пришло в упадок. Не совсем, чтобы они обнищали, но уже всё велось далеко не так, когда домашними делами заведовал Муравьёв-старший." 

Сашка же, почти всё хозяйство распродал, зато обзавёлся пчёлами и теперь днями напролёт крутился на своей пасеке, расположенной в их огромном саду.

Однажды, Катя весь выходной занималась засолкой огурцов, Машенька рядом возилась в песочнице, сооружённой для дочери Валеркой. А потом она попросилась в рощу к другим ребятишкам, ей стало скучно одной. Катя разрешила, ведь эта площадка находилась в какой-то сотне шагов от дома и Маша часто её посещала, при этом никогда ничего дурного с девочкой не случалось.
Управившись с консервацией, Катя принялась готовить ужин, вытащив из холодильника почищенных и выпотрошенных карасей. Она их обжарила с обеих сторон, затем поместила в глубокую сковороду, обильно поливая сметаной. Всё это поставила в духовку, а сама поспешила начистить картошку для гарнира. Скоро муж со свекровью вернутся с работы и надо бы всё успеть до их прихода. Катя увлеклась стряпнёй и забыла про Машеньку, вспомнила только тогда, когда Клавдия Михайловна вошла во двор, а за нею показался и Валерка.

-   А где моя красавица ненаглядная, почему бабулю не встречает?  -  её взгляд привычно шарил по сторонам.

-   Мам, да её нет дома, вы садитесь ужинать с Валерой, а я за ней сбегаю. Она в роще.

-   Хорошо, давай. Мы пока в душе ополоснёмся, а вы как раз и подтянетесь да все вместе к столу и присядем.  -  согласилась Клавдия Михайловна.  -  Ой, Катюня, а огурцы твои какие аппетитные стоят в баночках, ты у меня просто молодец! Нельзя нахваливать, примета плохая, мол, крышки вздуются, но я не удержалась. - Катя на ходу лишь улыбнулась благодарно, она торопилась на детскую площадку.

Может, это громко сказано: "Детская площадка". Там ничего такого не было, как у городской ребятни, тут всё построено из дерева: машины, качели, ракета, домики. Много было лавочек и большая песочница. А чуть поодаль, для более подросших пацанов, разбито небольшое футбольное поле, с двумя воротами, с разметками и лавочками по периметру. Всё это заслуги Ларионовича, который заставил бригаду плотников потрудиться и попотеть на благо местной детворы. А женщины разнорабочие выкрасили всё цветными красками и теперь вся округа днями обитали в этом уголке, даже взрослые. А старые люди специально здесь собирались, чтобы понаблюдать за играми детей да и просто посидеть, возможно, вспоминая своё детство.

Катя свернула на кривую стёжку, зигзагами петляющую межу берёзового молодняка, и тут же столкнулась с дочерью, которая передвигалась мелкими шажками, что-то усиленно прижимая к животу, будто остерегалась уронить какой-то драгоценный груз.

-   Машенька, что это у тебя?  -  Катя кинулась к ребёнку.

-   Мама, это мёдик.  -  девочка с удовольствием отдала матери свою ношу. 

-   И где ты его взяла?  -  поинтересовалась Катя, хотя уже знала, что ей ответит девочка.

-   Ну как где? Это дядя Саша угостил. Он бы и больше дал да побоялся, что я не донесу.

Машенька пошла по дорожке впереди, а Катя с банкой мёда шествовала сзади.

-   Маша, ты помнишь, как я тебе наказывала, чтобы ты не задерживалась на улице? Уже темнеет вокруг, а тебя ещё нету. Мы же волнуемся, ты это осознаёшь?

-   Мамочка, я бы не задержалась, но дядя Саша кормил нас с Ванечкой шашлыками, вот и время промелькнуло незаметно.

-   Маш, разве у нас дома нечего покушать, зачем ты питаешься по чужим домам?

-   Я так и сказала дяде Саше, а он засмеялся. Говорит, будто не сомневается, что у нас всегда полно еды, но добавил, что шашлыков-то сегодня нету? И он прав, мама.

-   Глупенькая ты ещё у меня. -  только и произнесла Катя.

Так они и продвигались по тропинке. Маша щебетала не умолкая, как и во что они играли с Ваней, как Ваня упал и сбил коленку и многое другое, но Катя неожиданно её перебила:

-   Машенька, а что ещё говорил дядя Саша?

-   Ничего, кажется... А, вспомнила! Говорил, говорил...

-   И что же?

-   Что я красивая, как королева и что я похожа на тебя. - девочка остановилась, повернувшись к матери. Ребёнок был счастлив.

-   А вот и неправда!  - запротестовала Катя.  -  У тебя губы и нос отцовские. А ещё цвет волос.

Маша пожала плечиками.

-   Я без понятия, мамочка. Наверное, дяде Саше видней.  -  и вдруг, она бегом пустилась в сторону дома.

-   Маша, ты куда, подожди!  - позвала её Катя, она хотела предупредить дочь, чтобы она при бабушке не проболталась про мёд.

"Хотя, какая разница? Всё равно все заметят эту банку."

-   Я за папочкой соскучилась!  -   крикнула ей Маша и побежала ещё быстрее.

Катя различила, что в их дворе под навесом на руках у Валерки сидела Маша и с присущей ей детской наивностью рассказывала о недавних событиях. Естественно, обо всём слышала и Клавдия Михайловна. И не успела молодая женщина войти в калитку, как свекровь, тут же вызывающе спросила, глядя на мёд.

-   А это ещё что такое?

-   Клавдия Михайловна!  - Катя в этот момент испытывала крайнее раздражение, потому не назвала свекровь "мамой".  -  Вы прекрасно осведомлены, что это такое, так зачем задавать вопросы, на которые ответ уже известен?

-   Не могла по пути в балку всё это выкинуть?  -  фыркнула Клавдия, гневно посматривая на невестку. Валерка пока не проронил ни слова.

-   С какой стати выбрасывать такой ценный продукт?  -  парировала Катя. Клавдия Михайловна оглянулась на сына, ища поддержки, но он не обратил внимание на её молчаливый призыв.

-   Ну что ж, раз мои предостережения ничего для вас не значат, то в таком случае, делайте что хотите.  -  она резко поднялась из-за стола и быстрым шагом поспешила в свою хатёнку.

-   Она хоть ела что-нибудь?  -  поинтересовалась Катя у Валерки, имея в виду Клавдию Михайловну. Он кивнул, указывая на тарелку, в которой лежали рыбьи косточки, а сам тоже приподнялся и отправился вслед за матерью, упреждая Машеньку, чтобы та оставалась на улице, потому что ему с бабушкой надо переговорить наедине.

-  Ма, чего ты начинаешь скандал на ровном месте?  -  начал он, когда вошёл к ней в зал, где она лежала на диване с намоченным полотенцем на лбу.

-   Тебе ли не знать, как я отношусь к Муравьёвым?!  -  неохотно изрекла она.

-   Знаю. Но, каюсь, не догадывался, что твоя ненависть распространяется ещё и на ихних пчёл.

-   Пчёлы тут не при чём.

-   А кто при чём?

-   Там Маня, ещё та змеюка была, запросто и нашептать что-то могла.

-   Мам, её уже нету! Или сейчас мне скажешь, будто она Сашке свой "дар" передала? Бред какой-то. Я первый раз слышу, чтобы тётка Маруська славилась тут колдуньей или какой-то ворожеей.

-   Зато я их всех уже достаточно изучила.

Немного помолчав, Валерка попросил:

-   Ма, никогда больше не устраивай подобных сцен при Машеньке. Дитё старалось, гостинец несла, а бабушка с руганью её встретила. Она ведь уже всё понимает или тебе всё равно?

-   Конечно, вам же мать во всём виновата! А вы, как всегда правы.

-   Так обычно оправдывается тот человек, который чувствует за собой вину и которому действительно нечего сказать. -  тихо промолвил Валерка и развернувшись, пошёл обратно. Но у двери приостановился и добавил:

-   И это мы живём под разными крышами. А если бы под одной?

Клавдия ночь не спала, всё думала, где и что она упустила в воспитании сына, что он стал к ней таким безразличным и жестоким. Женщина по годам перебирала его детство и чуть ли не по дням воспроизводила в памяти последние недели. Что случилось и что она сделала не так? Разве она не отдаёт всю себя для детей и их благополучия? Разве она не беспокоится, чтобы им, Боже упаси, никто ничего не сделал плохого? А оказалось, им это совершенно не нужно.

"Видать, молодёжь нынче везде такая.  -  рассуждала она про себя.  - Раньше всё было по-другому, молодые ловили каждое слово стариков, ещё и кланялись за совет, а теперь... Да, вот оно, времечко, когда смешались воедино все моральные и духовные ценности, и порой сын говорит матери о том, в чём только она имеет право его упрекнуть. А скоро и вовсе канет в прошлое уважение и почёт к пожилому человеку, не говоря о благодарности или ответственности. Какая там благодарность? Жить для потомства до последнего вздоха, даже если те уже сами стали родителями, это и войдёт в обязанность каждого пенсионера."

Клавдия ворочалась в постели, несколько раз принималась плакать, но потом, вдруг умолкала, ведь завтра выходить на работу, а бабы, они ушлые, сразу обнаружат её припухшие глаза и начнут день напролёт докучать своими расспросами.

Уснула женщина аж под утра и то потому, что неожиданно смекнула, где в их разногласии с сыном, кроется основная истина.

"Батюшки, да ведь мой Валерка стал таким потому, что у него родилась дочурка. И ради Машеньки он готов даже матери не уступить. Вон оно что!"

Сразу стало легче на душу, как она раньше не догадалась? Ведь сама, не задумываясь, кинется на защиту своего дитяти, но также точно всё и у Валерки.
Кто лично ей был дороже: сынишка, только что появившийся на свет или матушка родная? Конечно, Валерик! - "Пусть не обижается мамочка, царствие ей небесное, но именно такой он и есть - один из жизненно важных законов. Да, грубый, но, наверное, справедливый. Всегда львиную часть заботы отдавать подрастающему поколению."
Клавдия облегчённо вздохнула и улыбнулась в темноту комнат.

"Но мог бы и помягче со мною..."  -  засыпая подумала она. Но улыбка так и осталась на её лице.

Катя выпытала у Валерки их диалог с Клавдией Михайловной, и взвесив в уме все "за" и "против", высказала своё мнение:

-   Валер, ты должен извиниться перед матерью.

-   Да я и не возражаю, но ведь и она тоже во многом не права.

-   Зачем было ей намекать, будто ты счастлив, что мы с нею находимся не под одной крышей? Понимаешь, она теперь будет считать себя лишней в этом дворе.

-   Да я совсем ни это имел в виду.

-   Валер, повторяю: ты должен извиниться перед матерью.

-   Да извинюсь, тяжело, что ли? Но только завтра, а сейчас у меня глаза слипаются. Кать, выключай свет.   



Гл.20


Валерка и в этом году принимал участие в уборке урожая, за что получил неплохую зарплату, а также премию. И молодые Ивановы решили поменять мебель. Дом у них большой, вместительный и та старая обстановка, которую перевезли из хаты Малаховых, совсем терялась на фоне огромных комнат. Кое-что им Клавдия Михайловна отдала, например, стиральную машинку, у неё их две было. Одну она сама выгадала себе, несколько лет денежку на неё откладывала, а другую совхоз на юбилей подарил. Потом пару тумбочек, тоже ещё добротные, всего года три назад купленные, стол железный, диван раскладной, кастрюли, тарелки и различную кухонную утварь.
Правда, диван приобретался давненько, ещё Валерик школу местную посещал, но он весь целенький, нигде не потёртый. Клавдия Михайловна предупредила детей, мол, когда разбогатеете и поставите в прихожую новый, то этот можно вынести на улицу под навес. Так и сделали. Ещё привезли из райцентра сервант, кровать деревянную двуспальную, стулья с высокими спинками и давнюю мечту Кати, туалетный столик.

Кате в магазине очень понравился угловой диван, таких она в жизни никогда не видела, но цена его достигала несколько сотен рублей. Пока Ивановы не могли себе позволить подобную роскошь, у них имелись более насущные дела, куда требовались деньги.
Во-первых, надо купить велосипед, чтобы Валерке было на чём ездить в бригаду. Если честно, сумма позволяла, дабы замахнуться сразу на мотоцикл. Катя настаивала, но Валерка возразил:

-   Кать, давай не будем тратиться на мотоцикл, хватит мне пока и велика, а лучше сразу начнём собирать на машину, чтоб уж овчинка, как говорится, выделки стоила.

-   Ой, Валер, ну ты даёшь! Прям, богачом хочешь заделаться.

-   Да никем я не хочу заделываться, всегда стараюсь быть самим собой. А почему, собственно, нет, если предоставится такая возможность? Или мы украли свои наличные? Всё достаётся за свои кровные, честно заработанные.

Катя только улыбалась в ответ. Всё-таки ей повезло с мужем. Работящий, выпивает редко, лишь по особым датам или, если гости к ним наведаются. Её с Машенькой балует, всегда подарки им дарит хорошие, дорогие. Когда выдаётся ему выходной и если во дворе нет никаких мужских занятия, то ей помогает по дому. На кухню не суётся, там он ничего не понимает, раз собрался посуду помыть и то разбил блюдо под селёдку и несколько стаканов. А вот пропылесосить, то пожалуйста, или паласы выбить с коврами, тут он никогда не отказывался.
Иногда с Клавдией Михайловной у неё случаются разногласия, так где нынче найдёшь, чтобы свекровь и невестка сходились абсолютно во всех начинаниях.
Если посчитать все плюсы и минусы, то Катя на жизнь не жаловалась, она частенько прибегала к некоторым хитростям, то есть, где вовремя губы надуть перед супругом, а где обнять его и наговорить кучу ласковых слов. Также и с Клавдией Михайловной. Катя давно поняла, что мать мужа не злопамятная, потому и пользовалась этим постоянно. Чтобы погасить все обиды свекрови, Катя первая к ней подходила и как ни в чём не бывало просила совета или помощи. И сердце пожилой женщины сразу же оттаивало.

Если кто-то хвастается, будто у них всё всегда ладно да складно, то не верьте, это неправда. У всех нас разные характеры, а если ещё взять в расчёт несовместимость поколений, то тут сам чёрт ногу сломает, как говорила покойная Катина тётка. Но всё равно надо примиряться и искать все способы, что семью с гордостью можно было назвать семьёю, а не просто кучкой людей, из последних сил терпящих друг друга под одной крышей.

А в ноябре засвадьбилось у Миши Журавлёва. И как раз зачастили беспрерывные дожди.

-   Миха, ну ты и время подобрал для свадьбы.  -  с весёлой иронией сказал ему Валерка.

-   Да откуда я знал, что всё так получится. Планировали на весну, потому что моя невеста в институт поступила. А потом она перешла на заочное отделение, вот и решили пожениться.

-   И кем она оттуда выйдет?  -  спросил Ларионович. Они втроём сидели в конторе, именно туда Миша принёс пригласительные для Валерки и директора совхоза.

-   Ветврачом.  -  пояснил Миша.

-   Нормально. Нам медики нужны в больницу.  -  довольно крякнул Зубков.

-   Ларионович,  -  поправил его Миша.  -  Я сказал - ветврачом.

-   Я слышал.  -  спокойно ответил директор.  -  На свинарнике у нас уже есть такой специалист, а вот в поликлинике большая нехватка персонала. Годик-другой поработает медсестрой, разберётся в лекарствах, а потом переквалифицируется и получит должность настоящего доктора. Чего не ясно? Иные ветеринарные врачи, Миша, будет тебе известно, соображают поболее тех, кто получил дипломы привычных нам медиков. Всё зависит от того, у кого они учились и как сами относились к учёбе. Смекаешь, о чём я?

-   Примерно да.  -  дёрнул подбородком Мишка.

-   А расписываться где думаете?  - продолжал Ларионович.

-   Здесь, конечно!  - деланно возмутился Миша. 

-   Правильно.  -  одобрил директор.  -  Тут жить собираетесь, значит и расписываться надлежит только в нашей Валеевке. От меня помощь какая-либо нужна?

Миша Журавлёв трудился механиком в ремонтных мастерских совхоза, он окончил сельскохозяйственный техникум. С институтом ему не повезло, исключили за прогулы. Пришлось подавать документы в техникум и всё это происходило во время учебного года. Но его приняли, а этим летом Миша отлично сдал все экзамены и сразу же занял соответствующее место в родной деревне, предоставленное ему Ларионовичем.

-   Да говорила мамка, что потом сама к вам забежит и всё подробно расскажет.

-   А ты что, сам не помнишь? Я же заранее должен всё обдумать.  - с укором заметил Ларионович.

-   Да вроде автобус надо, а то на четырёх легковушках не все люди поместятся, а многим хочется проехаться в пригород, чтобы посмотреть, какой дом у невесты, какой у них достаток и прочее. Ну что вы, Ларионыч, народ наш не знаете?

-   Народ везде одинаков, не только у нас. Обычай такой, что свадьба всегда должна проходить с распахнутыми воротами. Ладно, автобус дам. Что-то ещё?

-   Столовую можно занять для застолья? Мамка говорит, что в доме неохота затевать, грязи натаскают, что потом не выскоблишь. Погоды же какие нынче.

-   И это правильно. Коли есть куда приглашённых посадить, так зачем же хату загрязнять? Пока трезвые, то все будут культурно снимать обувь у порога, а после и за стол в сапогах запрутся. Не поверите, вот за это и люблю своих земляков, они нигде не пропадут. Простая русская душа ни на одну нацию не ориентируется, мы всё делаем так, как нам самим выгодно.
Хорошо, Мишка, я всё принял к сведению. А теперь ступайте, хлопцы, не мешайте, у меня звонки сейчас начнутся.

-   А ты Сашку приглашал?  -  как бы между прочим поинтересовался Валерка у Миши по пути домой.

-   Приглашал, но он отказался. Говорит, дитя некуда деть. А тащить его на пьяную гулянку не есть выход из положения да ещё и погода не располагает. Хотя, насколько мне известно, соседи ему предлагали помощь, что посидят с Ванькой. К тому же, мог бы и в город пацана отвезти к родителям жены, те всегда не против, даже бы рады были. Наверное, сам не захотел. Ну и пусть, моё дело пригласить. Можно думать, что без Сашки гулянка не состоится.

Валерка на это ничего не сказал.

Вообще, Сашка сильно изменился. Алкоголь совсем в рот не брал, боялся потерять сына. Нигде и никогда не участвовал в увеселительных мероприятиях деревни. Сам осунулся, постарел. От былой красоты и следочка не отыщешь. Теперь, даже те девушки, которые ещё недавно готовы были подраться из-за него, смотрели ему вслед лишь с жалостью, не более. А некоторые и того хуже, с усмешкой.
Он ни с кем не дружил, к себе в гости никого не звал и сам никуда не ходил. Прозябание у него началось, какое-то затворническое. Люди стали поговаривать, будто история опять продолжается. Мол, и родные все у него такими же были: ни до Бога, ни до людей.

А Кате не понравилась свадьба у Журавлёвых. Во-первых, далеко было ехать за невестой, маршрут туда и обратно здорово вымотал её. Постоянный дождь и слякоть навевали только уныние, но не радость и вдохновение. К тому же, Катя переживала за Машеньку, которая просилась с ними, но Катя с Валеркой не пошли навстречу дочери, и Клавдия Михайловна их поддержала. В такую даль возиться с ребёнком, который в любую минуту может попроситься в туалет, а как будешь отбиваться от основного кортежа, кто согласится исполнять прихоти какой-то девочки?

Но это было только начало. Со стороны жениха сватом выбрали Валерку, а от невесты свахой была молоденькая и довольно симпатичная особа. Катя впервые почувствовала уколы ревности. Ей казалось, что Валерка слишком много внимания уделяет этой незнакомке, а тут ещё и медленный танец объявили, специально для сватов. Катя как глянула, что эта дивчина так и льнёт к её мужу, то у неё появилось желание подойти к ним и во всём разобраться.

-   Тихо, тихо! Возьми себя в руки.  -  толкнула Люся подругу в бок.  -  Посмотрела бы ты, Катька, в зеркало на свою физиономию, искажённую ненависть. Вокруг люди, Кать, ты чего?

-   По-твоему это порядочно, что они сейчас вытворяют?  -  кивнула Катя на танцующего мужа и его партнёршу.

-   А что они вытворяют? Они же стоят, не лежат. Кать, на свадьбе нет мужей и жён, все развлекаются так, чтобы гостям понравилось. У этой красотки тоже есть муж, между прочим. Вон он, видишь, того парня в коричневом костюме? Он и то не исходит ревностью, а ты, что тут за фортели выкидываешь? А Сёмка мой, полюбуйся, как разошёлся, поршивец... Ишь, как выплясывает с матерью невесты! Успокойся и немедленно изобрази улыбку. Что не до сердца, то дома разберётесь, но кум ваш не заслужил, чтобы ты ему праздник испортила.

Когда Ивановы добирались ночью до своего двора, то Катя не удержалась, язвительно спросила:

-   Валер, а чего ты на меня не обращал никакого внимания, будто я тебе чужая?

-   В смысле?  -  растерялся подвыпивший Валерка.

-   В прямом. Особенно, когда со своей свашенькой кружился в медленном танце.

-   Ах, это...  - засмеялся молодой мужчина.  -  Ну ты и загнула, какая она моя? У неё есть семья и ко мне она не имеет никакого отношения.

-   Я наблюдала, как не имеет. Она к тебе прижималась, как к родненькому. А ты, вроде и не против, что даже про меня забыл.

-   О тебе я помнил всегда, а не поворачивался потому, что прекрасно знал, на какой взгляд я натолкнусь. Ты всю свадьбу за мной проследила и меня это напрягает, Кать. Так нельзя. Ты что, не доверяешь мне?

-   До сих пор доверяла, а теперь и сама ничего не соображу. Не могу забыть то, что так и стоит перед глазами. Мне показалось, что ты ею увлёкся.

-   Перестань, Катька, чушь городить. Просто она выпила лишнее и сказала мне, мол, сваток, держи меня покрепче, чтобы я не опозорилась. И мы с нею смеялись с этого, у неё ноги заплетались постоянно. Кто тебе не давал танцевать? Но некоторым же некогда было, всё за мной приглядывали.

-   Валер, скажи честно, ты начинаешь потихоньку во мне разочаровываться?

-   В смысле?  - снова повторил Валерка.

-   Ну, как там говорят, будто любовь иногда исчезает с годами и остаётся лишь привычка.

-   Глупости! Нет, я не скажу, будто в восторге от твоего сегодняшнего поведения, но такая любовь, как у меня, которая длится ещё с пятого класса, она не забывается и тем более, не исчезает.  -  Валерка обнял жену и привлёк к себе.  -  Вот это я понимаю объятия! Тут и чувства, тут и влечение. А всё, что было с той молодайкой, то обыденное. Я её обнимал, а в душе ничего ни разу не шевельнулось. Понимаешь, пустое место.

-   Точно?  -  посмотрела ему в глаза Катя.

-   Точнее не может быть. Для меня только ты одна существуешь, других нету. Я правда люблю тебя, котёнок. Глупый мой котёнок. Ну куда я от вас денусь? От тебя и Машки. Я жизнь за вас готов отдать, только бы вы всегда были счастливы. И мама моя в том числе.

Сколько раз нам твердили умные люди, будто нельзя громко говорить о счастье, оно любит тишину. Особенно зарекаться, мол, куда я от тебя денусь? Ничего, вроде, тут особенного, но ещё в какую минуту скажешь. Судьба порой бывает не в настроении, она обязательно сделает всё по-своему. Человек не в состоянии руководить своим настоящим и будущим, а также собственной жизнью. Мы, словно мошки, летящие на огонь. И хорошо, если слегка подпалим себе крылышки, это ерунда, это залечится. Испорченные крылышки мелочь, сами бы живы и здоровы остались. Вот где самое главное, вот где суть.



Гл.21


Этой весной мало было занятости у трактористов и только потому, что большую часть земли отрезал от Валеевки Агропромышленный комплекс. Ожидалось объединение всех малых совхозов всей округи, дабы создать единое хозяйство, чтобы удобнее было следить за различными полевыми работами и в сроки убирать поспевающие урожаи. Как всегда никто ни у кого не спросил, как это "самовольство" воспримет простой народ, кто-то сверху придумал такую схему и колесо завертелось самостоятельно, более обширно набирая и набирая обороты. В итоге, не у дел осталось десятка полтора механизаторов, люди возмущались, кляли начальство и их можно было понять. У каждого семьи, ребятишки, которых надо кормить, одевать и обувать.

Закрепили за Валеевкой всего крохи землицы, гектаров триста, для внутрихозяйственных потребностей. Там посеяли зерновые, в основном кукурузу, и немного бобовых на комбикорм, для содержания свиней. Не тронули только овощеводческую бригаду и разнорабочие женщины вздохнули с облегчением.
Ларионович всех мужиков успокоил, сказал, будто увольнять кого-либо у него и в мыслях не проскальзывало. Ещё неизвестно, как у этого комплекса дела пойдут, возможно, всё потом вернётся на круги своя. Директор обещал всем трудодни и кто не на тракторе, тот будет помогать в мастерских, вот там руки свободные всегда нужны.

Постепенно все успокоились, не верить Ларионовичу никто не посмел, до сих пор тот слыл хозяином своего слова. Многие механизаторы, пользуясь моментом, отправились в оплачиваемый отпуск, чтобы хоть раз, без всякой нервотрёпки, нормально отдохнуть. В кои-то веки...
Их примеру последовал и Валерка, Ларионович не возражал.

Валерка уже давно грезил заняться рыбалкой, как когда-то его дед и отец. Не, ну не так по-крупному, как они, но хотя бы тарани засолить в зиму, а если повезёт, то и самих лещиков. Да жареной рыбкой покормить домашних, а если карп или сазан в сети пожалует, то тут и ушицу в пору приготовить.
Но ещё большей мечтой было для молодого мужчины, это отремонтировать заржавевшую отцовскую лодку. Мать рассказывала, будто отец только приобрёл её и вскоре с ним приключилось несчастье, то есть, даже попользоваться толком не успел. Клавдия Михайловна специально не продавала посудину, сохраняя как память для сына да особенно никто и не напрашивался, чтобы её у них выкупить.

Лодка стояла в деревянной будке, обитой толем, прямо на берегу Лукавки. Валерка, ещё пацаном, если мать позволяла, отмыкал амбарный замок на двери и заходил в это отцовское "царство", где на стенах, тоже на ржавых гвоздях, висели многочисленные снасти. Повсюду в углах, к потолочным балкам, ремнями были приторочены разнообразные удилища, в жестяных коробках, из-под мармелада, на самодельных полках хранились крючки, поплавки и много ещё чего, что потом постепенно выбрасывалось, в силу их порчи и непригодности. Он, конечно, пользовался кое-чем из этих принадлежностей, радовался небольшому улову и похвалам матери, а иногда она и на лодке разрешала поплавать, только чтоб рядом, не в коем случае не на глубине.

Но не всегда мальчик слушался родительницу и они с Сашкой заплывали на самую середину Лукавки, пытаясь поставить сетки на судака, чехонь и даже рыбца. Но всё это было не так серьёзно, как этому посвятили жизнь его достойные предки, но, тем не менее, Валерка мысленно поклялся отцу, что когда-нибудь он приведёт в порядок лодку и она ему ещё ни раз послужит верную службу.
Теперь у него есть свободное время и уже пора ему выполнить своё обещание. Первое, что сделал мужчина, это вытащил судно на воду, чтобы узнать, есть ли течи на бортах или днище. Их насчиталось аж семь. В одиночку Валерка не мог устранить образовавшиеся трещины и пробоины, потому привлекал сварщиков из бригады, а они могли пойти ему навстречу только после рабочего дня. Но за неделю всё было готово и покраска посудины в том числе.

Клавдия Михайловна смотрела на возню сына сквозь пальцы, понимая, что ничего особенного у Валерки не получится. Так, одно баловство. Ну, если хочет, то пусть чуток и порыбачит, может чего и поймает. В общем, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало.
Катя тоже помалкивала, вся затея мужа ей нисколько не мешала. Собьёт оскомину да снова припрячет плавательное средство в старую будку, возможно, навсегда.

И вот, однажды, Клавдия Михайловна пришла с полей раньше времени и заглянула в дом к молодым. Как раз приболела Машенька, у девочки поднялась высокая температура. Катя сделала ей укол и прилегла на диван вместе с дочерью.

-   А где Валерка?  -  спросила Клавдия Михайловна, заглядывая через плечо Кати на спящую внучку.  -  Как она?  -  понизив голос задала женщина ещё один вопрос.

Катя осторожно дотронулась ладонью до лобика девочки.

-   Вроде спадает жар. А Валерка нынче рыбу ловить отправился. А зачем он вам?

-   Да стул расшатался на кухне, хотела чтобы он болты на нём затянул. Либо на бережку где-то устроился? Сейчас схожу к нему.

-   Нет, сказал, что поплывёт на лодке.

-   Как на лодке? Ты на улицу выходила, видела что там назревает?

-   А что там назревает? Конечно, я не выходила! Когда мне было, если ребёнок болен? Я с Машенькой проколготилась полдня.

-   Да там такое сейчас начнётся... Всё небо тучами чернющими заволокло. Когда вот так, как теперь, то Лукавка очень опасная, сама ведаешь... Даже бывалые рыбаки не могли спастись, а Валерке куда?

-   А он сам, что не в курсе, зачем было соваться? Мне не до того, я с дитём хворым была всё время, ну а он, куда смотрел?

-   Что ты не знаешь мужиков? Если решил, то хоть кол ему на голове теши. Ой, мамочки, что же будет теперь, Господи, твоя воля...

-   Да что вы распаниковались загодя? Он что, маленький? Если нет возможности вернуться обратно, то он уже давно на том берегу пережидает, когда ненастье закончится.

-   Такое ненастье долго не закончится, это теперь на всю ночь. Ох, ты Господи, что же делать и куда бежать?  -  Клавдия Михайловна не находила себе места и ей очень не нравилось, что невестка спокойна.  -  Я поражаюсь с тебя, Катька. Мужика твоего смертельная угроза подстерегает, а ты равнодушна, вроде он дома находится, лёжа на диване возле телевизора.

-   Ничего я не равнодушна, ваше волнение и мне передалось. Ну а что прикажете предпринять, чем мы ему поможем? Скажите только, я готова!

-   Поздно кидаться на помощь, надо было не пускать его. Что ты не слышала, какой ветер дует на улице, в трубе ведь гудит постоянно, когда такой буран, а ты сидишь себе и не чешешься. Я, бывало, когда ненастье, то у калитки становилась и Володьку никуда не пускала. И тебе - так же надо было поступить. Как матери нету дома, так порядка тут не ожидай.

-   Если вы были такой примерной женой, в отличие от меня, то что же тогда не уследили за супругом и он таки помер ещё молодым? Простите, но ваших обвинений я не заслужила. Получается, что и вы не меньше моего грешны, верно? Вам получка была важнее, а о здоровье дяди Володи некому было позаботиться.

Клавдия Михайловна аж побелела от таких слов. В эту секунду она зареклась, что никогда невестке не простит подобное. Женщина поджала губы и молча удалилась из дома. Катя наблюдала из окна, как свекровь, сгибаясь от напора сильного ветра, треплющего подол её платья и готового сорвать с неё всю одежду, держась за тополя и вербы, пробиралась на берег. Катя не последовала её примеру. Сердце колотилось в её груди с бешеной скоростью, она ругала мать мужа, что принесла в их жилище печаль и тревогу. Ведь было всё хорошо, она удобно лежала в постели с Машенькой, наслаждалась комфортом. И вот, откуда не возьмись, явилась Клавдия Михайловна и нарушила её спокойствие.

Непогода и действительно свирепствовала, но почему-то ей казалось, что с Валеркой ничего страшного не произойдёт, Катю сейчас волновало другое - то, что она свекрухе высказала её отношение к умершему супругу.

"Ну а чего она меня во всём обвиняет? Нашла крайнюю."

Клавдия Михайловна вернулась обратно, но не зашла в комнаты, а присела на порожках. Катя присоединилась к ней.

-   Мам, я осознаю, что оскорбила вас, но прощения просить не намерена. Считаю, что я права. На ваших глазах Валерка ремонтировал эту лодку, но вы молчали, не перечили ему. Он постоянно твердил, что собирается на ней рыбачить, вы снова его поддерживали. А теперь, оказывается, я должна была контролировать весь процесс, то есть, бросить больного дитя и бегать по сто раз на улицу, а не появились ли на небе грозовые тучки? Мне тоже обидно, понимаете? Как чуть что, так сноха везде в ответе, везде плохая. Хорошо, хоть есть на кого свернуть. Так нельзя и я с этим никогда не соглашусь. Никто ведь не скрывал, что он посудину чинит не для того, чтобы на этом фоне сделать себе пару снимков, а для того, чтобы пойти на ней и поставить сети. Почему вы не запретили ему?

Клавдия не сразу ответила. Катя подумала, что та не собирается с ней разговаривать.

"Ну вот, готовится очередной скандал. Когда появится Валерка, она тут же ему напоёт, вроде он мне безразличен и как я, даже волосы на себе не рвала, беспокоясь о нём. Особенно, в самых ярких красках ему распишет, будто я с уверенностью заявила, что именно Клавдия Михайловна собственноручно отправила его батьку на тот свет. А я ведь только защищалась."

-   Лучше бы я продала тогда это проклятое корыто, ведь находилось же несколько покупателей. - донеслось до Кати.  -  Сохранила, называется, на погибель своего дитя.

-   Что вы такое несёте?  - закричала Катя.  -  Вы в своём уме? Вы сами его хороните прежде времени!  -  молодую женщину трясло от такого материнского безрассудства и непоколебимой веры в самое худшее.  -  Как вы можете, Клавдия Михайловна?

Но та вновь ничего не ответила.

Вдруг, атмосферу разорвал сильнейший удар грома, сверкнула огненной змеёй молния и с неба полил сильный дождь да такой, что уже через считанные мгновения и на пять метром ничего не было видно.

-   О Господи...  -  шептала Клавдия.  -  Это конец.

-   Перестаньте!  -  подскочила Катя. Ей не терпелось влепить свекрови пощёчину, чтобы та заткнулась, но она понимала, что никогда так не поступит. Вот это и бесило больше всего.

Катя несколько раз проверяла, не проснулась ли Машенька, но девочка безмятежно спала, чему-то улыбаясь во сне. Кате это представлялось, как хорошим знамением, если Машенька ровно реагирует на все события. Обычно дети очень чувствительны, бывало, что начинали капризничать ни с того, ни с сего, а здесь полная внутренняя слаженность и гармония.
Уже стемнело, дождь, вроде стал слабее, но совсем не прекращался. А вот ветер вновь налетел с невероятной силой, ломая ветви деревьев и вырывая с корнями мелкие кустарники.
Катя покормила дочь молоком и печеньем, девочка больше ничего не захотела. Температура спала, что радовало молодую женщину, ведь с наступлением ночи у всех жар только повышается. Правда, Машенька была ещё слабой, она пыталась хныкать, просила мать, чтобы та прилегла рядом с нею. Катя подчинилась, она гладила дочь по спине, говоря ей ласковые слова.

-   Мама, у тебя руки дрожат.  -  сквозь сон сказала Машенька.

-   Разве? А я и не замечала.  -  притворилась Катя, вроде ничего такого не произошло.

Когда дочь уснула, Катя поторопилась на веранду. Она рассчитывала, что Клавдия Михайловна уйдёт в свою хату, но та так и сидела там, куда её посадила Катя, насильно заставив убраться с порога, потому что начался нескончаемый ливень.

-   Мам, может приляжете? Пойдёмте, я вам постелю. Ночуйте нынче у нас, чего одной делать в четырёх стенах? А тут мы рядом.

-   Спасибо.  -  вымученно прошептала Клавдия.  -  Не стоит разбирать постель, я всё равно и глаз не сомкну.

-   Может, вам успокоительного накапать? Встанете утром, а тут и Валерка вернётся.

-   Завидую я тебе, Катька, твоей надежде завидую. Не вернётся к нам Валерка, уже никогда не вернётся. Я чувствую это. Мой сын мёртв.

Вырвавшийся крик из горла Кати напугал даже Клавдию. Она вздрогнула, с укором глянув на невестку, но ни единого замечания не пробурчала в ответ.

-   Я ненавижу вас!  - сквозь слёзы голосила Катя.  -  Зачем вы только наведались к нам после работы?  -  она рыдала так, вроде прорвало дамбу на реке и сдерживающая себя долгое время вода, вдруг хлынула со всех заторов и загородок. -  Вы только горе приносите в последние годы, только одни неприятности с вашей стороны! - Катя сама удивлялась своей смелости. Но ни о чём не жалела.

-   Пойдём, постелешь мне.  -  только и произнесла на это Клавдия. Она не плакала, но лицо её сделалось серым и безжизненным.

Катя молча повиновалась, уложив свекровь в спальне для гостей. Сама же, сморенная страданиями и страхом по мужу, а также беспокойством за свою дочь, сразу отключилась, едва только голова прикоснулась к подушке.



Гл.22


Катя внезапно подскочила с постели. Ей показалось, будто кто-то её зовёт. Она быстро глянула на дочь, но та крепко спала.

"Может свекровь?"

Молодая женщина включила в прихожей светильник и побрела в спальню. Но там никого не оказалось.

"Вот куда она попёрлась на ночь глядя?"

Катя присела на стул, она попросту не знала, что ей делать.

"Лучше бы я не просыпалась. Теперь все мысли о Валерке, ещё и Клавдия Михайловна нагнала страху."

Она поднялась, чтобы вновь присоединиться к дочери, хотя на душе было тревожно.

"Ну и пусть себе шкандыбает. - притопнула Катя ногой.  -  Даже не подумаю её искать. Ведёт себя, как малый ребёнок. К тому же, возможно, свекровь дрыхнет себе преспокойно в своей хате, а я тут дёргаюсь из-за неё."

Думала одно, а сама накинула куртку, повязалась косынкой и тихо ступила на порог. Вокруг темнота, ничего не видно. Дул лишь умеренный ветер, а вот сверху уже не было осадков. Катя добралась до двери хатёнки, но там висел замок.

"Ну где её носит, вот ненормальная. Понятно, что есть о ком беспокоиться, но разве можно так себя вести, если ещё ничего неизвестно? Может к людям поплелась за помощью, так какой дурак сейчас сунется на речку, ещё и в ночь да по такой погоде?"

Катя медленно продвигалась к берегу, но на полпути остановилась. Ей было страшно идти дальше. Ещё и ветром снесло косынку с головы, но женщина не стала за ней возвращаться. И чтобы потом не корить себя, будто не закончила начатое, крикнула в ночь:

-   Мам! Мама, вы где?

И вдруг до неё донёсся слабый отклик.

-   Мам!  -  Катя уже бежала на тот звук.  -  Мам, где вы? Отзовитесь, я не пойму, в какой вы стороне?

-   Я здесь, Катя.  -  еле слышно прохрипела Клавдия Михайловна.  -  Уже час кричу, глотку сорвала...

-   Да где же вы? Вас нигде нету.  -  глаза уже более-менее привыкли к темноте, Катя различала силуэты деревьев, будку деревянную и даже Лукавку, переливающуюся своей поверхностью в свете желтолицей луны.

-   Я по пояс в воде.  -  снова совсем близко раздался хриплый голос.  -  Оступилась я, Катя. А теперь еле держусь за какое-то корневище. Помоги мне.

-   О, Господи! Да что же это такое?  -  Катя села на корточки и заглянула вниз. Свекровь таскало волнами туда-сюда, но она обеими руками уцепилась за корневое ответвление, рядом стоящей огромной вербы.

-   Хватайтесь за меня, мама!  -  крикнула Катя и протянула к ней свою ладонь.

-   Ты сама сначала за что-либо ухватись, а то я и тебе сюда затяну.

-   Хорошо. Я держусь за куст сирени, давайте, дотягивайтесь. Сейчас волна наскочит и подтолкнёт вас. Если не получится, то придётся мне тоже спуститься к вам.

Клавдия поймала руку невестки, но другой своей рукой не решалась отпускать корневище.

-   Мам, я же так не справлюсь. Освобождайте другую руку и держитесь за мой рукав!  - командовала Катя и, примерно, минут через пятнадцать, Клавдия Михайловна уже лежала на берегу.

-   Ну скажите, чего ради вы туда полезли?  -  причитала Катя.

От холода Клавдия не могла попасть зуб на зуб.

-   Я хотт... Я хотела... первая его обнять, когда тело сюда при... прибьётся...

-   Опять вы начинаете? Да что же вы за человек такой? Поднимайтесь ото да пошли домой! Вы же заболеете.

-   Да мне теперь всё равно.  -  дрожала Клавдия, позволяя невестке поднять её и привести во двор. - Я грязная вся, Кать, сейчас быстро нагрею ведро воды и обмоюсь. А потом приду.

-   Точно? Смотрите, я не лягу, пока вас не дождусь.

-   Да точно.  - вымученно ответила Клавдия.

-   Обещайте мне, что не сунетесь больше на Лукавку.  -  потребовала Катя.

-   Обещаю.  -  проронила через плечо свекровь, громыхая отомкнутым замком.  -  Да и силушки у меня уже нету.

Катя примостилась в кухне на табуретке, выглядывая Клавдию Михайловну. Уже один раз просыпалась Машенька, просила попить, а когда вновь закрыла глазки, Катя не выдержала, тихо расплакалась.
Всего лишь желание Валерки, снабдить семью рыбой, заставило так всех переволноваться. Сколько всего произошло, пока его нету. Катя твёрдо решила, что уже никогда не пустит его на рыбалку. О том, что мужа в данный момент нету в живых, она и мысли не допускала. И кроме неприязни, ничего не испытывала к свекрови за её бредовые предположения. Нет, ещё была и сильная жалость.

"Она же мать!  - вытирая слёзы, размышляла Катя.  -  А значит, просто обязана верить до последнего... Боже мой, а если она права? Как я жить буду без него?  -  слёзы ручьём лились по лицу.  -  Валерочка, любимый, только выживи! Пожалуйста, я прошу тебя! Ради меня и Машки, а также ради своей мамы.

Видно, она сильно всхлипывала, что Машенька, вдруг спросила:

-   Мамочка, ты плачешь?

-   Ты не спишь?  - в свою очередь, удивилась Катя.  -  Не обращай внимание, у меня просто голова болит.

-   Тогда выпей таблеточку.

-   Выпью. Ты спи, спи, ещё ночь за окошком.

-   А папы ещё нету?

-   Пока нету.  -  как можно спокойнее ответила Катя. И в эту минуту показалась в комнате Клавдия Михайловна.

-   Бабуля!  - воскликнула девочка и побежала к ней. Клавдия обняла внучку и прижала к себе.

-   Только ты у меня одна и осталась, моя кровиночка.  -  прошептала она.

-   Почему одна я?  - Машенька заглядывала в глаза бабушке.  -  А мама, а папа?

-   Да, конечно!  -  согласилась Клавдия Михайловна.  -  И мама, и папа тоже.

Катя напоила свекровь горячим чаем с малиновым вареньем, а ноги растёрла ей медицинским спиртом.

-   Я в спальню.  -  коротко промолвила Клавдия после процедур.  -  Постарайся и ты от всего отключиться.

"Легко сказать.  -  подумала Катя.  -  Сама разбередила душу, а теперь "постарайся отключиться"."

Машенька отвернулась к стенке и примолкла. Девочка чувствовала, что между мамой и бабушкой что-то произошло, а потому ей лучше не баловаться лишний раз и не нагнетать обстановку. Катя расположилась рядом с дочерью, даже не предполагая, что у неё получится забыться хоть на минутку, но неожиданно сон сморил её и как будто тут же, кто-то толкнул её в плечо.
Молодая женщина спохватилась, сразу заметив перед собою свекровь, та поманила её в коридор.

-   Катя, уже утро, скоро солнышко взойдёт. Беги к Ларионовичу, чтобы собирал команду. Пусть Валерика ищут. Может, и правда он ещё живой?  -  слезящимися глазами она смотрела на Катю и ждала поддержки.

-   Конечно, живой! Как же иначе?

-   Но сначала сходи на берег.  -  напутствовала Клавдия Михайловна.  -  Может, что обнаружишь, а, Кать? Уже распогодилось, вроде и не лил вчера дождик. Небо ясное, ни одной тучки. Слушай, подожди, я сама выйду к Лукавке, а ты поторапливайся. Каждая секундочка дорога.

-   А если Машенька встанет? А мы её одну бросили.  -  слабо сопротивлялась Катя.

-   Золотая слеза не выкатится. Да иди ты уже, чего медлишь?

Ларионович ещё находился дома, но уже поднялся с постели. Ирина проводила Катю в комнаты, не задавая лишних вопросов, она сразу поняла, что Катя не спроста прибежала к её мужу в такую рань.

Внимательно выслушав молодую женщину, Ларионович нахмурился.

-   Вот так дела... Не очень завидные. Знаешь что, ты возвращайся домой, а я прямо сейчас что-либо придумаю. Иди, не беспокойся, я не стану проблему откладывать в долгий ящик.

Часа через два явился к ним сам Ларионович, на нём лица не было, и Катя сразу почувствовала недоброе. Её сердце, будто выпрыгнуло из груди, а на его месте продолжала, вроде по инерции, стучать пустота. Женщина была похожа на статую, замершую на веки, она боялась даже пошевелиться, чтобы не услышать самое страшное, а то, что именно страшное уже случилось, теперь и она не сомневалась.
На Клавдию Михайловну тоже жутко было глянуть, сгорбленную и поникшую. Та лишь мельком бросила взгляд на директора и еле слышно застонала.
Иван Ларионович, вдруг улыбнулся натянуто и весело спросил:

-   Кать, а чего ты Машеньке мультфильмы не включаешь? Как раз самое время!

Катя с Клавдией Михайловной поняли, что Ларионович не желает вести беседу при ребёнке.

Она, как во сне, оттягивая момент разговора, отвела дочь в зал и включила ей телевизор, а когда вернулась, то Ларионович, глубоко вздохнув, с трудом выдавил из себя, но при этом, всё равно стараясь их успокоить:

-   Так, бабы, только без истерик! Ещё ничего неизвестно.

-   Да говори уже...  -  каким-то потухшим голосом приказала Клавдия.

-   В общем,  -  продолжал Ларионович, собираясь с духом.  -  в соседней Синявке к берегу прибило труп молодого человека, мне в контору позвонили, я же бил во все колокола. Но это ещё ничего не значит. Катя, ты поедешь на опознание? Если он не наш, то чего мы его тащить сюда будем?

-   Наш он.  -  коротко отрезала Клавдия Михайловна.  -  Я же тебе говорила...  -  она вскинула голову и мутными глазами взглянула на невестку.

У Кати закружилась голова, в горле сразу всё пересохло.

-   Я не могу.  - жалобно попросилась она.  -  Не могу ехать! Не хочу всё это... Таким его застать... Нет-нет... Я ещё надеюсь! А вам не верю!

-   Я же сказал, без истерик!  -  тихо, но твёрдо прошептал Ларионович. -  Хорошо, тогда я сам поеду.  -  он как-то неуклюже развернулся и направился к двери. Но на полушаге остановился:

-   Но вы должны себя ко всему подготовить, девочки мои жалкие. Жизнь такая, да! И уже ничего невозможно с этим поделать. Клаша, на тебя надеюсь более всего. Я знаю, что такое терять единственное дитяти, но я ещё живу, вот он, весь перед тобой. И ты обязана жить! У тебя их двое, кто нуждается в твоей поддержке.  -  и указал пальцем на Катю, а потом в сторону зала, где на диване сидела маленькая Маруся.



Гл.23


Если бы не Маша, то Катя и представить себе не могла, как бы она провела эти долгие часы ожидания, пока не вернётся назад Ларионович. Но Клавдию Михайловну не спасало даже присутствие внучки, так ей было плохо, женщина не замечала никого в упор. Она зашла в свою хатку, не закрыв за собою дверь, и больше не появлялась на улице. Но стоило Ларионовичу остановиться на УАЗе возле их ворот, Клавдия тут же, пошатываясь, вышла к нему навстречу. Она еле передвигала ногами, взгляд страшный, отрешённый и уже совершенно в нём не было веры, а лишь своеобразное смирение перед судьбой, с которой ей никогда в жизни не совладать.

А Катя не хотела выходить из дома, собираясь в окно подсмотреть, какие новости привёз директор, но не смогла, словно буря вылетела на порог и только глянула на него, так сразу и закричала: истошно, на всю округу.
Ивановы до последнего не информировали друзей и даже соседей, но теперь уже скрывать было нечего.

-   Права ты была, Клаша. То Валерка.  -  Ларионович кусал губы, сжимал кулаки, но отвести от посторонних глубину своих страданий, не получалось. Выдавали глаза, полные слёз. Ведь к Валерке он относился, как к своему сыну.

Появились возле калитки соседи, откуда-то узнала обо всём Люся Кочкина, она спешно заскочила во двор и не знала кого обнять в первую очередь: мать утонувшего Валерки, его жену или Машеньку, что испуганно озиралась по сторонам, девочка выбежала во двор, чуть заслышав рыдания Кати.
Казалось, Клавдия отживает последние часы, у неё не хватало сил даже на плач и причитания, её усадили на стул возле старого колодца и держали за руки две соседки, как могли участливо облегчали её страдания. Все беспорядочно суетились, куда-то спешили, несли воду с лекарством, уговаривали, утешали. Только недавно, всего несколько лет назад, на этой улице громко справляли новоселье молодым Ивановым, теперь же здесь поселилось горе, сильное в своей жестокости, и непоправимое. Это не просто беда, которую, как говорят, и рукой можно развести, а настоящая безмерная скорбь.

Вновь полил дождик, его струи с характерным шумом падали в ещё непросохшие лужи, разбрасывая грязные брызги на придорожную траву и кустарники. Потому гроб с телом Валерия, по распоряжению Клавдии, поставили в её хате, прямо в передней комнате.

Клавдия Михайловна отказалась от успокаивающего укола, пробурчав Люсе, мол, хочу попрощаться с сыном и проводить его в последний путь в здравом рассудке. А Катя побоялась не справиться с ситуацией, потому не стала отказываться от спасительного средства. После она смотрела на рыдающую свекровь и лишь мотала головою из стороны в сторону, издавая протяжные стоны. Катя видела, как тяжёлые слёзы несчастной матери падали на мертвенно-бледное лицо её Валерика. Свекровь тут же вытирала их носовым платком и всё пыталась подтянуть ладонь сына к себе, чтобы поцеловать, но руки покойника были крепко перевязаны белыми матерчатыми верёвками.
Сзади Кати всё время находилась Люся, она ей воды подносила, непроизвольно гладила спину и плечи. А Клавдия наоборот отталкивала всех, кто намеревался до неё дотронуться.

-   Не держите меня, люди добрые, я хочу запомнить каждую чёрточку своей кровинки, чтобы потом до самой смертушки хранить этот образ, как будто икону.

Машеньку отвели к Кочкиным. Это Люся предложила Кате так поступить, мол, не стоит ребёнку травмировать психику, будет ещё всякое на её пути.
Катя, прежде чем ответить, глянула на свекровь, а та, понимая, что без её участия невестка не берётся самостоятельно решать, как поступить правильно в данном случае, утвердительно кивнула, горько добавив:

-   Пусть моя внученька запомнит отца молодым, красивым, а главное, живым.

Похороны намечались на следующий день, Клавдия свято чтила порядки, всем объясняя, что сынок должен переночевать в родном доме. Никто не возражал. С приходом темноты некоторые сельчане, кто жил подальше от Ивановых, разошлись по домам, но друзья, соседи и просто сочувствующие, которых это известие сразило наповал, все остались возле гроба, собираясь до утра провести здесь эти скорбные часы. Ну мало ли, вдруг понадобится внезапная помощь?

Катя приподнялась, чтобы сходить в туалет.

-   Сама справишься?  -  спросила Люся, готовая присоединиться к подруге и проводить её везде, куда только той потребуется.

-   Да.  -  коротко ответила Катя. - Я сама.

Когда она возвращалась обратно, то увидела на дорожке, вымощенной из кирпича, какой-то силуэт. То, что это женщина, она не сомневалась, росточек слишком малый для мужика. Подойдя ближе, узнала Клавдию Михайловну, та молча поджидала невестку.

-   Вы тоже в уборную, мама?  - участливо спросила Катя.

-   Нет.  -  с тех пор, как Ларионович привёз им жуткие новости, они впервые разговаривали друг с другом. Тогда было не до того.
Пожилая женщина дотронулась до локтя Кати и доверительно зашептала ей прямо в лицо:

-   Это Сашка его убил.

-   Как Сашка?  -  оторопела Катя.

Клавдия тяжко вздохнула и терпеливо продолжила:

-   Когда ты усадила меня на веранде, а сама с Машенькой завозилась, я тогда на улицу поплелась, всё сыночка выглядывала. Вижу, Сашка подплывает к берегу. Он торопился, как скаженный. Привязал свою лодку цепком к вербе и незаметно исчез в кустах. Я тогда ничего такого не подумала, а теперь знаю, это он убийца.

-   Но зачем ему это?  -  повысила голос Катя.

-   Чтобы с тобой быть вместе! Или не понимаешь? Чего дурочкой-то прикидываешься?

-   Я не верю, Сашка не мог. Нет-нет...

-   Ты за него заступаешься?  - ехидно прошипела Клавдия.

-   Да перестаньте вы?  -  закричала Катя.  -  Кто мне дороже: он или Валера? Кабы я любила Сашку, то за него бы и пошла замуж, но я вышла за Валерика! Да мало ли чего делал на речке Сашка?

-   Что значит, мало ли?  - тоже пыталась закричать Клавдия, но ей мешала хрипота, голос пока не восстановился полностью.  -  Никогда не появлялся на Лукавке, а то, вдруг приспичило ему на лодочке покататься. Не считаешь это подозрительным?

-   Не считаю. Для того нужны веские доказательства и одних ваших размышлений недостаточно. Валерка тоже первый раз собрался рыбачить и что теперь? Если бы кто утонул, то Валерка виноватый?

За двором в это время стоял Ларионович и, разумеется, всё слышал. Мужчина тут же оказался рядом с ними. Он обнял Клавдию и прижал её к своей мощной груди.

-   Клаша, послушай меня. Я знаю, что у тебя сейчас огнём горит всё твоё нутро, но нельзя поддаваться случайной слабости и перекидывать ответственность на всех и каждого. Никто не виноват в том, что произошло, даже покойников не обвиняют в таких ситуациях. Сашка - он баловень судьбы. Гордец, даже, возможно, эгоист. Но он не убийца. Поверь, я разбираюсь в людях. К тому же, если бы ему надо было избавиться от Валерки, то зачем ждать, когда на Лукавке начнётся ненастье, дабы воспользоваться этим, рискуя своей жизнью. А Сашке, заметь, нельзя так рисковать, у него ребёнок. И откуда ему догадаться, что его бывший друг собрался заняться рыбной ловлей?
У нас и на суше полно таких мест, куда человека можно так запрятать, что никто и никогда его больше не найдёт. Например, навозная жижа из-под свиней, слитая в котлован. Кто там будет искать? Сама понимаешь. А лесополосы, куда не ступала нога человека ещё с тех пор, как высадились эти деревья. Также у Сашки хватило бы ума, чтобы устроить трагедию на работе. Помнишь, как Федька Дыбов не заглушил трактор и полез под колёса, чтобы проверить, всё ли там в порядке? А трактор взял и поехал. Сам. Всё, похоронили Федьку. А ты говоришь... Не вздумай, Клаш, позволить, чтобы твоё горе начало руководить твоим разумом. И прошу тебя, не распространяй по деревне подобные слухи. Не пойман - не вор, запомни это.

Клавдия ничего ему не ответила, но Ларионович сразу почувствовал, он её не переубедил. 

На кладбище действие укола стало ослабевать и Катя, растолкав всех, внезапно бросилась к могиле, в которую только что опустили гроб с её мужем. Она, вдруг ясно осознала, что никогда больше с ним не увидится. Лишь в последний момент Семён успел схватить её за шиворот лёгкой курточки.

-   Оставьте меня! Не трогайте! Я не смогу жить без него, как вы не понимаете? Я не смогу... Я не смогу без него жииить!  - надрывно кричала молодая женщина.

В одно мгновение Люся очутилась рядом с нею. Она изо всех сил тряхнула подругу за плечи.

-   Ты что творишь, а как же Машка? Ты Машку сиротой захотела оставить?

-   О Боже!  -  Катя как будто пробудилась из небытия. - У меня же есть Машка, а я совсем обо всём забыла. Простите меня! Простите меня все за это!  -  рыдая, она сползла перед Люсей на колени. Семён помог ей подняться, а Люся обняла несчастную, никуда не отпуская её от себя. Катя продолжала плакать и причитать и тут ей на глаза попался Сашка. Он стоял за воротами и наблюдал за происходящим на погосте.

-   Это ты убил моего мужа, говори?  -  неожиданно для самой себя громко потребовала Катя. За общим шумом и духовым оркестром из райцентра, который специально для этой церемонии заказал Ларионович, почти никто не обратил внимание на окрик Кати, но Сашка его услышал. Он тут же развернулся и пошёл прочь. Кате показалось, вроде он что-то смахивал рукой с лица. Может, слёзы?

Потом потянулись долгие дни без Валерки. Машеньку никто не водил в садик, Клавдия Михайловна и Катя сутками лежали в постели, безучастные ко всему. Катя только изредка подскакивала, чтобы покормить дочь или переодеть, и тут же ложилась обратно. А девочка бегала поочерёдно, то к бабушке, то к матери и молча наблюдала за их состоянием. Однажды, она спросила у Кати:

-   Мама, а папа умер?

Катя поражалась абсолютному спокойствию ребёнка, она ведь знала, как Машенька души не чаяла в отце. Поскольку с дочерью полный порядок, то можно ответить и честно.

-   Да, детка, нашего папы больше нет с нами.

-   Но ведь мы с ним встретимся когда-нибудь, правда, мамочка? И ты, и я.

-   Кто тебе такое сказал? - удивилась Катя.

-   Артёмкина бабушка. Ну, которая мама дяди Семёна.

-   Я поняла.

-   Она попросила, чтобы я не плакала и заверила, будто с папой я обязательно повстречаюсь когда-нибудь. Она сказала, что папа теперь живёт на небе и там будет нас всех поджидать.

-   Конечно, золотко моё.  -  Катя прижала дочь к себе. Она была благодарна мудрой женщине, так скоро отыскавшей ключик к ранимой детской душонке.

-   Мама, а ты сейчас умираешь, чтобы побыстрее свидеться с папой?

-   Ты что, Машуня, почему ты так подумала?

-   Ты всё время лежишь и не поднимаешься. Если сегодня не встанешь, то я тоже лягу рядом с тобой. Я тоже хочу папочку увидеть. А то и ты уйдёшь к нему, и бабуля, а я тут с кем останусь?

-   Что ты, детка, что ты? Я уже поднимаюсь. Мы никогда тебя не бросим, даже мысли такой не допускай.

-   Мамочка, я уже в садик хочу. Я за Ванечкой соскучилась. Он мне как-то доверился, что умерла его мама, теперь и я ему расскажу о том, что и мой папа тоже умер. А Ванечка меня пожалеет.



Гл.24


В этот день, когда Машенька поспособствовала тому, чтобы Катя поднялась с постели, они столько дел переделали вместе. Сварили кашу, суп и пожарили оладьи. Девочка вертелась рядом с матерью, помогая той на кухне. От радости, что родной человек снова в строю и занят домашними делами, а главное, совсем не собирается умирать, Маша порывалась мыть посуду, мести пол, а также подносила для Кати нужные продукты из холодильника. А потом Катя шила одежду для кукол дочери. Раньше это случалось редко. Катя была занята на работе да и дома всегда дел по горло. А теперь она старалась угодить своей крохе, чтобы у той впредь никогда не созревали в голове ненужные мысли. Катя даже не догадывалась, насколько могут быть смышлёными дети в таком возрасте.

После обеда они пошли в поликлинику, чтобы сдать Маше анализы, девочка пропустила посещение садика почти на неделю и теперь без медкомиссии ребёнка туда не примут. На обратном пути мать и дочь наведались в хатку Клавдии Михайловны, чтобы и ту тоже поднять с постели и покормить, но Клавдия уже встала сама.
Такое часто происходит, когда человек, убитый горем, полностью отключается от привычной жизни. Причём, умышленно. Таких людей поджидают весьма незавидные последствия, коли вовремя не вмешаться близким или друзьям. Клавдия это понимала, но жить ей не хотелось совсем. Лишь Машенька её удерживала на этом свете. За долгие сутки бездействия она часто возвращалась к этой теме, видела лично, как малышка прибегала и постоянно её теребила, мол, не умирай, бабулечка, я тебя так люблю. И дрогнуло сердце от таких слов. Клавдия, превозмогая все душевные ненастья, решила продолжить бытие ради единственной ненаглядной кровинушки.

"А вот как теперь с Катей будет поставлен вопрос?  -  размышляла пожилая женщина.  -  Девка-то ещё вся в соку, наверняка повторно замуж выскочит да ещё и во двор приведёт своего нового мужа. Дом теперь её и только она хозяйка, как ей поступить."

Клавдия не претендовала на жилище, пусть внучке всё достанется, но терпеть в своём дворе постороннего мужика... С этим она не могла смириться.

"Ой, рано я себя накручиваю, рано. У Катьки ещё и задумок таких нету, я ведь чувствую. Да, это пока нету, но всё всегда постепенно забывается. Это у матери в груди останутся рубцы и шрамы до конца дней её, а жена, то понятие уже из другой оперы. Можно поменять мужа или супругу, а вот матушка никогда не поменяет своего драгоценного сыночка."  -  Клавдия вновь заплакала, поражаясь, ну откуда только берутся эти слёзы? Тут, казалось, уже выплакала их лет на десять вперёд, а они всё льются и льются.

"Да, верно. Не будет Катька свой век одна коротать. Машка подрастёт да и упорхнёт с родимого гнёздышка, а она не согласится прозябать в одиночку. Меня, поди, уже тогда и похоронят. А может и нет, то лишь Господу ведомо.
Хотя... А как же я? Ведь не расписалась более ни с кем, когда Володька мой помер.  -  Клавдия обрадовалась, что есть у неё в запасе явные реалии, которыми можно легонько стегнуть невестку по глазам.  -  Мол, учись! Жила только для дитя. Ну и зачем тебе кто-то, коли Машка у нас есть?"

И тут же женщина пригорюнилась, потому что аргументы её выглядели слабовато на общем фоне.

"Ну не в монашки же ей записываться? Ведь ещё и тридцати нету. Ох, судьбинушка, что же ты наворотила?  -  Клавдия закрыла лицо ладонями.  -  Как же всё опостылело! Дурно мне без Валерика, дурно и тяжко. Что же ты, сынок мой, так поступил со своей матерью? Ну зачем так рано от меня ушёл?
Да все мы бабы такие, чего греха таить?  -  мысленно коснулась Клавдия и своей молодости. - Но сноха не должна знать об этом."

Как-то в Валеевке трудились командировочные, помогали перевозить зерно во время уборки урожая. Влюбилась тогда Клавдия в одного, думала счастье нечаянно ей улыбнулось. Да и Валерке отец нужен, а то пацан растёт без мужского догляда.

"Ох и дура я была!  -  горько усмехнулась Клавдия.  -  С покойным мужем посмела сравнить того бабника. Мол, Володька всё молчуном был да никогда в любви не объяснялся, а этот - красавец писаный с чубом кудрявым. Одеколоном от него пахло дорогим, а про любовь, так на каждом шагу тараторил и жениться тоже, раз сто предлагал."

Но все иллюзии рассеялись в одно мгновенье, когда Клашка собиралась на очередное свидание: накрутила волосы на тряпочки, помаду губную купила с рук на рынке, платье забрала из ателье, что специально заказывала, дабы ещё больше нравиться своему ухажору, но ко двору подъехал Ларионович на дежурной машине и прямо сходу выпалил, мол, не нужна ты ему, Клашка, побалуется и бросит. В городе жена у него и двое ребятишек. Она возражала, мол, неправда, он не женатый совсем, но Ларионович упорно настаивал на своём.
Хоть и разозлилась Клавдия на директора, но посрывала с головы импровизированные бигуди, подругу, которая должна была с Валеркой на ночь остаться, выпроводила до дому, а сама не явилась на то свидание.

И ведь прав Зубков оказался! Тот командировочный и внимание на неё не обратил. Ни к чему ему время тратить на всяких недотрог, когда бабёнки имеются и более сговорчивые.
С тех пор Клавдия зареклась мечтать о замужестве, терпеливо тянула лямку за двоих и всё ради сына. Да, это уже прописная истина - старалась только для дорогого и бесценного Валерочки.

Тут, в Валеевке, ещё было кое-что... У Линьковых сын разбился насмерть на мотоцикле, буквально перед сватовством, собирались они сватать Алёну Мальцеву. Так та Алёна громче всех за ним орала во время погребения, потом две недели каждый день на погост ходила, всё цветы свежие носила на могилку. Даже умудрилась родителей его осудить, мол, ни разу после похорон на кладбище не пришли, а вот я!
Старые люди пытались её остановить, дабы не срамилась. Ведь вскоре она обо всём позабудет, так стоит ли народ честной так смешить? Но Алёна поклялась, что ни с кем не свяжет свою судьбу, потому что никого так уже не полюбит, как своего погибшего жениха.
А через месяц ту Алёну посватали, вот тебе и обещания.

Только лишь матери способны вечно не забывать своих детей: и живых, и мёртвых.

"Как уже с Катькой сложится, то пока никому не ведомо, разве что Господу. Но надо стремиться к тому, чтобы она тоже всю себя посвятила Машеньке, как я когда-то Валерику. Я буду часто ей об этом напоминать, глядишь, и всё получится, как я того желаю.  -  улыбалась сама себе Клавдия, задумывая против невестки свои негласные планы.  -  Ну а чего тут вредного? Станем жить с нею для Машеньки, после они вдвоём сберегут мою старость, а потом Машка внуков Катьке нарожает, ну и чем не радость и благополучие?
О Божечки!  - внезапно Клавдию посетили совсем другие мысли.  -  А вдруг, она с Сашкой сойдётся? Ну а чего, у того нету жены, а Катька мужа потеряла, ну и чем не семья? И перед деревенскими они не повинны, ведь осудить их нету за что.
Нет, только не это! Такого предательства я не перенесу.

Да не должна Катька со мной так поступить. Недавно она говорила, будто Валерку выбрала, потому что к Сашке у неё нету никаких чувств. Всё правильно да только Валерика больше нету, а Сашка вон он, живее всех живых.  -  Клавдию даже трясти начало от такого предположения, Сашку она ненавидела каждой клеточкой своего организма. Она ведь до сих пор считала, будто это он отправил Валерку к праотцам, -  Потому, пока у этой вдовствующей парочки ничего не наклюнулось в будущем, надо что-то немедленно предпринимать."

На работу Клавдия вышла почти через две недели, после всех трагических событий. В бригаде её встретили молча, сочувственно потупив глаза. Только Лида Бережная подбежала и обняла её, заплакав вместе с нею, и сразу же началось со всех сторон:

-   Клаш, это правда, что Валерка не сам утонул, а ему помогли?

-   Клаш, а может у тебя есть подозрения, кто это сделал?

-   Да что же вы сердце моё разрываете на куски?  - вскричала Клавдия Михайловна.  -  Да где же ваша совесть? Или не заметно, что я вся иссохлася от горя, а вам бы только любопытство своё удовлетворить.

Вопросы сразу же прекратились, но Лиде она потом шепнула потихоньку, что это Сашка Муравьёв повинен в смерти её сына, и именно он является убийцей и первым подозреваемым. Потом Клавдия, уже специально, рассказала соседям о своих подозрениях, продавщице в местном магазине и много ещё кому. И поползли по Валеевке слухи. Она знала, что и Сашка их тоже слышал, потому и ждала его постоянно. - "Пусть бы хоть покаялся.  -  рассуждала Клавдия. - И то легче бы стало."

Но гордый Сашка не посчитал нужным отчитываться перед матерью утонувшего друга детства. Клавдию это раздражало, дошло до того, что при встрече с ним, она громко орала на всю улицу:

-   Убийца! Чтоб ты подох, паскуда ненавистная! За что изничтожил моего сыночка, говори, тварь?!

Сашка и тут проявлял недюжинную выдержку. Он просто не обращал на это внимание и совершенно не отвечал ей на её выпады.

Однажды, в поле завернул Ларионович и поманил Клавдию к себе, чтобы переговорить без посторонних.

-   Клашка, ну что ты творишь, а? Я же тебя предупреждал, Клаша!

-   Что надо, то и творю.  -  грубо ответила Клавдия и вновь вернулась на рабочее место. А Ларионович лишь руками развёл.

А когда закончилась уборка огурцов, то разнорабочим женщинам директор выделил пару дней для отдыха, пока созревали помидоры. И Клавдия решила с пользой провести свои выходные. Никому не сказав ни слова, она отправилась в райцентр в прокуратуру и там ей помогли составить заявление на Муравьёва Александра Леонидовича. Домой Клавдия ехала в хорошем расположении духа, как говорится, с чувством выполненного долга. Долга перед сыном.
А ещё через несколько дней стало известно, будто к Сашке наезжала милиция.

"Ну вот и началось возмездие."  -  злорадно ухмылялась пожилая женщина. Ей, правда, немного было жаль сироту Ванечку, но своя внучка, что осталась без отца, была намного дороже.
Какого же было её изумление, когда она узнала, что Сашку никто не арестовал, он как трудился на свинарнике сторожем, так и трудится, ничего не изменилось, всё оставалось на своих прежних местах.

-   Мам, ну что вы меня позорите?  -  как-то проронила Катя.  -  Вы что, лично наблюдали, как Сашка топил Валерика?

-   Это я тебя позорю? Скажите, пожалуйста!  -  брызгая слюной завопила Клавдия.  -  Ты бы спасибо сказала свекрухе, что она за тебя выполняет твои обязанности. Это ты должна справедливости добиваться, чтобы отомстить за мужа, но не я с моим возрастом. А ты и пальцем не пошевелила. А теперь я её позорю! Так убирайся с моего двора, чтобы тебе не краснеть за старую и полоумную старуху.

-   С какой стати я должна уходить из собственного дома? Не отрицаю, вы много сделали для его постройки, но материал нам с Валеркой на свадьбу подарил Ларионович, но не вам. И деньги мы тоже свои вкладывали в этот дом, в том числе и мои сбережения.

-   Дом, может и твой, но стоит-то он в моём дворе.  -  не сдавалась Клавдия.

-   И вы позволите, чтобы ваша внучка по чужим хатам скиталась, имея собственное жильё?

-   Машеньку оставляй, а сама убирайся отсюда, хоть на все четыре стороны.  -  рассвирепела Клавдия Михайловна. Ей казалось, что Катя нарочно поддерживает убийцу своего мужа.  -  Это мой двор, понятно?

-   Раз вам так мешает наше соседство, то завтра же попрошу Ларионовича, чтобы прислал плотников. Пусть отгородят нас забором.

А вот этого Клавдии совсем не нужно. Её тогда все люди осудят и никто никогда не поддержит. Вечером, заливаясь слезами, она попросила у Кати прощения и та ей простила.

"Не с руки мне с невесткой собачиться.  -  рассуждала Клавдия.  -  Ещё майнёт в город на постоянное место жительства, ну и что я без Машеньки делать буду?"

Но от своей задумки она не отказалась. Отпросилась на денёк у Ларионовича, ссылаясь на здоровье, а сама вновь посетила прокуратуру, где задала наболевший вопрос:

-   Почему преступник до сих пор гуляет на свободе?

Следователя, который вёл это дело, не было в кабинете, на её претензии отвечал другой оперуполномоченный.

-   А почему мы должны кого-то сажать за решётку только потому, что вы указали на него пальцем? В тот ненастный день, аж семеро выбрались из речки. И что, каждый из них предполагаемый убийца?

-   Сашка - не каждый. Он любит мою невестку. Вот и повод, чтобы избавиться от её супруга.

-   Это не доказательство. По-вашему, любой, кого отвергли, тот идёт на преступление? Подобной глупости в жизни ещё не встречал. Извините, гражданка, у меня слишком большая занятость и тратить своё время по пустякам, я не намерен.

С тяжёлым грузом на сердце Клавдия преодолевала обратный путь. Если бы в эту минуту перед нею появился Сашка, она бы его просто загрызла или задушила, абсолютно не думая о последствиях.

"Ну что же... - ехидно размышляла Клавдия Михайловна.  -  Не получилось в тюрьму его засадить, значит теперь неустанно буду его проклинать. И мои проклятия, наверняка, когда-нибудь достигнут своей цели."



Гл.25


С невесткой Клавдия Михайловна не заговаривала о Сашке, надеясь на её порядочность, но потихоньку наблюдала издалека: вовремя ли та домой с работы явилась? сама шла или кто провожал? не бегает ли куда ночами?
А для этого Клавдия прислушивалась к разговорам на селе, тут вряд ли что-то можно скрыть друг от друга. Самой ведь не очень удобно сутками не спать и следить за снохою.
Но однажды, Катя задержалась в больнице. Клавдия уже и внучку забрала с детского сада, уже и вареников с картошкой налепила на ужин, а Кати всё нету и нету.

-   Она что, на вторую смену там осталась, что ли?  - недовольно буркнула себе под нос Клавдия Михайловна.

Катя и правда приняла вторую смену, потому что у одной из медсестёр был день Рождения и на следующий день та ожидала гостей из райцентра. А для этого надо, как следует подготовиться. Старшие медики их отпустили до вечера, но к ночи Катя должна была приступить к своим обязанностям. Об изменённых планах она передала через соседку, но та забыла предупредить Клавдию.
Именинница накрыла коллегам стол в местной столовой, они решили достойно отметить её двадцатипятилетний юбилей, потому веселились не на шутку: смеялись с анекдотов, что рассказывал им Ларионович, он тоже был один из приглашённых, затем устроили конкурс на лучшее исполнение любой песни, некоторые декламировали стихи, стараясь присочинить туда хоть словечко о виновнице торжества.

Кате не очень хотелось принимать во всём этом участие, ведь только несколько месяцев прошло, как она похоронила мужа. И не перед людьми ей было боязно, чтобы не осудили, просто ей до сих пор очень плохо без Валерки и так порой случается невыносимо на душе, что если бы не Машка, она бы по сей день выла по нему каждую ноченьку, как волчица на луну. Но ребёнок заставлял думать об ответственности перед ним, а также всеми, кто окружал Катю.
Уговорили её девчата, мол, Валерика уже не вернуть, а ты же не станешь весь оставшийся век прозябать, вроде в каком-то затворничестве. Никто ведь не заставляет путаться с мужиками, но и сидеть постоянно в четырёх стенах, когда мимо проходит деревенская жизнь, наполненная радостью и счастьем, тоже не вариант. Разве она не присоединится к ним, чтобы поздравить "новорождённую" и пожелать ей долгих, благополучных лет и крепкого здоровья?
И Катя не смогла отказаться.

Перед тем, как сесть за стол, Ларионович участливо поинтересовался у неё:

-   Ну как ты, Катюша?

-   Я-то держусь. Во всяком случае, стараюсь. А вот мама...

-   Но её можно понять, она единственное дитя потеряла.

-   А я потеряла единственного любимого мужа! Меня не надо понимать?  -  заплакала Катя.

-   Ну что ты, Катюш...  -  Ларионович обнял её за плечи.  -  Ты только осознай, пожалуйста, мои слова правильно. Жизнь такова, что раны постепенно излечиваются и супруга себе тоже можно найти. А вот Клашка уже никогда не найдёт такого Валерку. Я тебе это говорю, как отец, который когда-то похоронил свою дочь.

-   Да я не об этом, Ларионыч. Просто мне тоже не так уж и легко, но мама с этим не считается.

Ларионович лишь вздохнул глубоко, но тему продолжать не стал. Характер Клавдии ему хорошо известен.

А Клавдия Михайловна места себе не находила.

"Уж не загуляла ли с кем Катька, не дай тебе Господи?! Ну этого ещё не хватало!"

Немного поразмыслив, Клавдия предложила внучке:

-   Машенька, может в гости сходим к бабе Лиде Бережной? К ней тоже внучка на лето приехала, твоя ровесница. Как раз познакомитесь и в куклы поиграете. Возьми свою, саму красивую, да и пойдём потихоньку.

Машенька была не против, которая скучала даже в садике. Ваню вновь забрали к себе городские дедушка с бабушкой и она загрустила.
И как только девочки увлеклись игрой в "дочки-матери", Клавдия, моргнув Лидии, своей приятельнице, тут же покинула её дом.

"Ну где теперь искать эту Катьку?  -  Клавдия застыла у калитки, даже не предполагая, куда может подеваться её невестка.  -  Схожу-ка я сначала в больницу, что там мне подскажут."
Но там ей доложили, что вся компания находится в столовой, празднуют день Рождения одной из сотрудниц. И Клавдия, потеряв самообладание, прямиком направилась по указанному адресу.

"Совсем совесть потеряла.  -  мелькнула мысль.  -  Ещё не минуло и полгода, как Валерик погиб, а она уже развлекается. Бесстыдница!"

Музыку Клавдия услышала ещё за несколько сот метров и вновь не удержалась, съязвила себе под нос:

-   Вот такие они все, эти невестушки, сволочи продажные. Как можно допустить все эти сборища, когда у мужа ещё ноги не остыли?

А заглянув в окно, Клавдия заметила, как Ларионович произносит тост и все дружно подняли свои бокалы. В том числе и Катька.
Нервы у пожилой женщины дали сбой, она подошла к порогу, собравшись войти, но дверь открылась и в проёме показалась Люся Кочкина.

-   О, тёть Клав, а вы что тут делаете?  -  улыбаясь, спросила подвыпившая Люська.

-   Катьку мне позови.  -  грубо приказала Клавдия, мимо ушей пропуская вопрос. Она с неприязнью взглянула на подругу и куму Кати, что та даже растерялась, прочитав в глазах Ивановой столько зла и ненависти, что передумала расспрашивать её о здоровье, о делах да мало ли ещё о чём, когда нос к носу сталкиваются двое добрых знакомых и не могут расстаться, пока не обговорят все насущные темы.
Катя появилась ровно через минуту.

-   Мам, что случилось?  - участливо спросила она.  -  С Машенькой что-то?

-   Ну, наконец-то ты о ребёнке вспомнила! А я уж посчитала, что тебе совсем никто не нужен: ни Машенька, ни память о супруге.

-   Мам, вы о чём? Я же передала через нашу соседку, что я остаюсь на вторую смену. Вот только поздравим Валю и я заступаю на дежурство.

-   Странно. А Женька ничего не говорила.  -  поменяла тон Клавдия.

-   Ну как же так? Я же просила её!

-   Ой, да ну её, эту клушу. Кать, ты пойми меня, я волновалась.

-   А где Машенька? Вы её что, одну дома заперли?

-   Нет, как я могу? У Лиды Бережной с её внучкой играется. А раз всё нормально, то и я теперь спокойна. И никто не против, если ты какую рюмочку вина выпьешь. Ну что тут такого?  -  Клавдия сияла от удовольствия. Её невестка нынче в смене будет трудиться, а ни где-то там с Сашкой, за деревней, на лугу кувыркаться.
-   Кать, ты не подумай, что я слежу за тобой. Это не так. Я от Сашки тебя оберегаю.  -  чтобы уж совсем пойти домой счастливой и довольной, Клавдия специально заговорила о Сашке. Как на это прореагирует Катька. А сама внимательно всмотрелась в её глаза и первое, что там обнаружила, не растерянность и обман, а крайнее изумление.

-   От Сашки? Но при чём здесь Сашка?

-   Когда-то он по твоим пятам ходил, помнишь?

-   Да когда это было? Сто лет в обед. В данный момент он не имеет ко мне никакого отношения. Да мы с ним даже не пересекаемся, если на то пошло. А вообще, как-то до меня доходили слухи, вроде он скоро женится во второй раз.

-   Хвала тебе, Господи!  -  перекрестилась Клавдия.  -  И на ком же?

-   Да откуда я знаю, мам? Меня это меньше всего интересует.

Клавдия была на седьмом небе от ликования и непомерного восторга. Но вышедшая к ним Люська, малость подпортила ей настроение.

-   Тёть Клав.  - сходу начала та.  -  Может, хватит уже невестку преследовать? Она вполне взрослый человек и способна самостоятельно принимать решения и отвечать за свои поступки. Надо будет и мужчину себе отыщет, коли порядочный попадётся, или вы задумали в монастырь её отправить, коли Катька мужа проводила до погоста. Неужели не ясно?  -  всё больше распалялась Кочкина, хватившая лишку на голодный желудок.  -  Что Валерика, к сожалению, уже никогда не поднять. И что, теперь прикажете ей всё время сидеть возле вашей юбки? Да кто вы ей такая, вы ей даже не матушка родимая.

Клавдия была ошарашена такой правдой и смелостью невесткиной подруги. Но главное, чего ей не понравилось, это то, что Катька даже не заступилась за свою свекровь. Она просто стояла молча и делала вид, вроде её это не касается.

-   Люся, ты бы шла к компании.  -  сквозь зубы процедила Клавдия.  -  А мы тут, как-нибудь и без тебя разберёмся.

-   Кать, всё нормально?  -  не обращая внимание на слова Клавдии Михайловны, спросила Люся у кумы.

-   Да, Люсенька, спасибо.  -  честно призналась та. И только тогда Люся их покинула.

На обратной дороге Клавдия с досадой рассуждала про себя:

"Ишь, как Люська выскочила, чтобы за Катьку заступиться! Не ровен час, так и с пути собьют мою невестку и ведь ничего не поделаешь. Это хорошо, что мы с Катькой не ругались в это время. А так бы мне не поздоровилось, у неё тут куча защитничков нашлось бы. И тот же Ларионович, не задумываясь, принял бы сторону Катьки. После того случая, когда я на Сашку заявление написала, а он пытался меня вразумить, так более и не затрагивает меня. То раньше всегда заговорит, расспросит обо всём подробно, а теперь лишь кивнёт головой в знак приветствия и на этом всё.
А вот поведение Ларионовича меня поражает. Я же в курсе, как он относился к Валерику, как к своему родному, а теперь, вдруг Сашку поддерживает. Ну ладно, пусть и так, вроде не по вине Муравьёва погиб мой мальчик, допускаю, хоть и не верю в это. Но ведь директор тоже не волшебник, откуда ему знать, как и что было на самом деле? Прям, психолог тут выискался, я, мол, в людях разбираюсь. Да куда там! Такое порой происходит, что сто лет живёшь рядом с кем-то и никакого представления не имеешь об этом человеке. А Зубков не иначе колдуном себя почувствовал, вроде он каждого встречного взглядом насквозь пронизывает."

И всё же, как бы там ни было, Клавдия готова прыгать от той услышанной новости, будто Сашка жениться засобирался. А это значит, Катьку он игнорирует, раз выбрал себе другую, а потому от него не последует никаких проблем в ближайшее будущее.

Но ровно через неделю Клавдия вновь подняла тему о Сашке, но на этот раз она сразу подметила, как невестка прячет свои глаза.

-   Кать, или ты меня обманула, что Сашка расписаться с кем-то удумал, или тебя обманули, когда всё это тебе сообщали. Уж не на тебе ли он женится, а?  - ехидно спросила она.

-   Что не на мне, это точно.  -  проронила Катя.

-   Откуда такая уверенность?  -  допытывалась Клавдия.

-   Ну какая вам разница?  -  повысила голос Катя.

-   А вот такая! Ты лгунья! От деревенских ничего не скроешь, а мне недавно шепнули, что ты с ним разговаривала. А мне утверждала, будто ты его сто лет не встречала. Зачем врёшь мне?

-   Я не врала, понятно? Он подходил ко мне уже после того, как мы с вами беседовали об этом.

-   И чего он добивался от тебя? В жёны небось звал?

-   Не успел.

-   Как не успел?  -  вытаращила глаза Клавдия.

-   Я его прогнала, предварительно напомнив, что я и в молодости его не любила, а теперь и подавно он мне не нужен. Так что, пусть на меня напрасно не теряет время. Он только и спросил, мол, как дела? Я ответила, что хуже не бывает.

-   Это правда, прямо так всё ты ему и высказала?  -  хлопнула в ладоши Клавдия.

-   Да, мама, правда.

-   А чего мне не призналась?

-   Чтобы снова с вами скандалить?

-   Да за что я буду с тобой скандалить, деточка моя?  -  Клавдия обняла невестку.  -  Моя голубка, девочка моя ненаглядная! Как же хорошо ты ему отпела! Ты настоящая любящая жена своего погибшего мужа. Горжусь тобой, Катька!



Гл.26


Всё вроде наладилось, по мнению Клавдии Михайловны, в их осиротевшей семье. Катю не интересует Сашка. Это главное, что больше всего беспокоило пожилую женщину. Невестка по-прежнему оставалась верна погибшему мужу, хоть огрызалась порой, но слушалась свекровь и почитала её, и как же Клавдии хотелось, чтобы такое длилось вечно.
Понимала, что Катя имеет право и на собственную судьбу, но об этом Клавдия и мысли не допускала.

"Если Катька выйдет повторно замуж, то это уже будет не моя Катька. Для меня в её сердце уже совсем не будет никакого места. А кто тогда "мамой" меня будет называть?"

Для Клавдии было очень страшно, что теперь её сынок никогда не произнесёт слово "мама". Но у неё есть Катька и именно она продолжит баловать её слух таким ласковым обращением. Это, вроде, Валерка не совсем умер, а ещё жив. Просто не приходит с работы домой, не принимает участие в их общих делах и заботах, но он где-то рядом. Наблюдает за ними, стоя в сторонке, и оберегает их. Клавдия это точно знала. Она порой даже заговаривала с ними и была полностью уверена, что сын её слышит.

А если потерять Катьку, то это значит разрушить все её мечты и иллюзии, которые Клавдия сама себе и придумала. Как такое принять и счесть возможным? Всё, тогда жизнь окончена. И именно Катька держит в своих руках эту тонкую ниточку, что связывает их до сих пор и создаёт видимость взаимной привязанности и уважения к друг другу.

Когда у человека случаются какие-то жуткие изменения на его отведённом пути, то, как говорят, всё настоящее бытие мысленно разделяется пополам, "до" и "после", но у Клавдии, эти самые изменения, как-то странно поменялись, ни как у всех. Она вспоминала свою молодость и ей казалось, что именно там она уже была другой, а теперь, вместо той длиннокосой красавицы, неизвестно откуда, вдруг появилась она, уже совсем не такая, без никакого сходства с той девицей. И речь идёт не о накопленном опыте или внешних переменах, а в том-то и дело, что о ней самой. Вот была молодка Клавдия Иванова, когда-то чему-то радовалась, над чем-то плакала и горевала, а потом она совсем исчезла, как будто и не существовала её никогда, а вместо неё на землю опустилась Клавдия, с совершенно разным мировоззрением и мироощущением.

Даже в глубокой старости у человека есть запас его давних привычек, что прошли вместе с ним его жизненный отрезок, а у Клавдии те привычки запрятались где-то с той бывшей Клавдией Ивановой, а она сама возникла вдруг, как кочка на ровном месте, не умеющая прийти к согласию даже сама с собой, ни то, чтобы с невесткой, с которой они почти всегда не сходятся ни в одном из мнений. Меняться внутренне Клавдия не собиралась, мысленно придумывая для себя отговорки, мол, не получится, слишком поздно, меня уже не переделать. А потому и очередное ненастье вновь постучалось в их ворота.

Как-то они с Катей заспорили, какое платье Машеньке надеть на утренник, посвящённый Золотой Осени, и Катя тогда, внезапно покачнувшись, рухнула на пол без сознания. Машенька находилась ещё в садике, они с Клавдией дома были одни. Клавдия сначала не поняла, что вообще тут творится, с минуту смотрела на побледневшую невестку, а после её словно прорвало. С криком ужаса она кинулась к снохе и как могла, стала приводить её в чувство: она брызгала на лицо Кати холодную воду, подносила к носу ватку с нашатырным спиртом, всё время приговаривая дрожащим голосом:

-   Катенька, доченька, только не умирай! Прошу тебя, очнись, деточка моя золотая, не покидай нас с Машкой, мы же не сможем без тебя. Катюша, ну открой глазки, умоляю! Катенька, ты слышишь меня?

Катя пришла в себя не скоро, Клавдия уже собиралась бежать за помощью в больницу, но невестка запретила, ссылаясь на усталость и нервное истощение. Все выходные Клавдия не отходила от неё, услужливо подносила еду в постель и настоятельно наказывала проконсультироваться с врачами, отчего вдруг стряслась такая неприятность и с чем это связано.
Катя, выйдя в свою смену, в первую очередь рассказала о своём обмороке Люсе Кочкиной. Та, пожав плечами, заверила:

-   Кать, это сильный стресс вылез наружу, который ты перетерпела после похорон Валерки. А тут ещё и со свекрухой грызётесь каждый день, вот и сказалось. Но лучше поговори с докторами, может обследование какое назначат.

-   Поговорю.  -  вздохнула Катя.  -  Если честно, со здоровьем у меня прекрасно, а что тогда было, ума не приложу. Люсь, ты не поверишь, но у меня не очень много нервов уходит на Клавдию Михайловну. Так, мелочи. У нас нету таких уже сильных скандалов и тем более взаимных оскорблений. Я чувствую, Люсь, она меня по-своему любит и за меня любого на части порвёт. Пусть не такая у неё ко мне любовь, как была к Валерке, так это и понятно, но точно скажу, что я для неё совсем не чужая.

-   Значит, до сих пор тоскуешь по умершему мужу.

-   Это верно, Люсь.  -  Катя заплакала.  -  Так страдаю, что сил больше нету. И уже просила его, чтобы отпустил... Помнишь, я с работы пораньше отпросилась? Тогда я на кладбище бегала. На коленях стояла перед могилой и умоляла Валерку, чтобы не снился мне и не приходил ко мне ночами. Люсь, мне так тяжело.

Люся молча обняла подругу. После некоторой паузы, спросила:

-   И что, послушался?

-   Кто?  -  сразу не сообразила Катя.

-   Валерка. Ну кто ещё? О нём же сейчас разговор.

-   Да, представляешь? Уже не является во снах. У меня такое уже было, когда мамочка умерла. Тогда моя тётка посоветовала сходить на погост и попросить маму, чтобы отпустила. И всё наладилось. Чудеса да и только.

-   Ну и что тебе ещё надо? Валерка уже не у дел, скажем так, отчего тогда падаешь без сознания? Так и башку можно проломить.

-   Люсь, я сама до сих пор не могу нормально оправиться после такого горя. Ты никогда это не осознаешь, ты только можешь просто вынести соболезнования, а чтобы понять, то надо на своей шкуре все испытания перенести. Не дай тебе Господи с этим столкнуться.

-   Знаешь что, заканчивай!  -  Люся отстранилась от неё и заглянула подруге в глаза.  -  Добром это не кончится. О Машке думай, Кать. Каково ей без тебя будет.

-   Ты сто раз права, Люсь, но пока не получается.  -  Катя виновато улыбнулась.

А доктора посоветовали ей съездить в райцентр и пройти полностью обследование, но больше ссылались на то, что это обыкновенный обморок, связанный со стрессовой ситуацией.
Катя честно собиралась в районную поликлинику, но почему-то каждый раз откладывала свою поездку. А всё потому, что на самочувствие она не жаловалась, сознание больше не теряла и вскоре всё забылось, вроде ничего и вовсе не случалось.

Новый год отметили скромно, втроём. Чтили память о Валерке. Готовились как обычно, но пирогов не пекли.

-   Не обессудь, Катя.  -  сказала Клавдия.  -  Пироги - это торжество и веселье, а ещё года не прошло, как сыночка схоронили. На будущее новогодье исправимся, а пока обойдёмся.

Катя согласилась с нею.

Они вместе посетили детский сад, там было интересное представление. Клавдия впервые смеялась, когда смотрела выступление всех деток, а особенно своей внученьки, но когда шли обратно, то Катя заметила слёзы на глазах свекрови.

-   Мам, ну что вы, не надо расстраиваться.

-   Да ничего, всё нормально, Катюша. Это всё потому... Эх, Валерик не видит, как дочь его выросла и какая она у нас талантливая.

-   Он видит, мам. Он всё видит.

-   Да-да, он видит. -  тихо повторила Клавдия.  - Ой, а где Машенька? Только же рядом вертелась. -  женщина закрутила головой по сторонам.

-   Да вон она, с Ваней прощается. Не переживай, у меня всё под контролем, куда она денется в нашей деревне. - заверила её Катя.

-   А, ну ладно.  -  Катя заметила, как Клавдия нахмурила брови. Она до сей поры всячески проявляет недовольство, когда что-то касается Муравьёвых.

-   А чего это Сашка не присутствовал у дитя на утреннике, смотрю, Ванька сам.  -  пробурчала Клавдия.

-   На свинарнике занят, наверное.  -  предположила Катя.  -  Да страшного-то ничего и нету. Ванька уже самостоятельный, ишь, как вытянулся! Ему уже семь лет исполнилось, а осенью они с Машкой в школу пойдут в первый класс.

-   Они что, вместе будут учиться в одном классе?  -  переспросила Клавдия.

-   Ну да. Он же декабрьский и его не взяли в сентябре. А нашей Машуне в конце августа день Рождения, тоже семь лет. Вот и попадают в школу одновременно.

Клавдия ничего на это не сказала, лишь плотнее сжала губы.
А Катя улыбнулась самой себе.

"Исправляется свекровь. Хоть она и против чего-то, но помалкивает."

*****



Вот и зима уже прошла, а за нею и половина весны. Клавдия вернулась с работы и сразу поспешила к колонке, как услышала окрик:

-   Тёть Клав, а Катю можно позвать?

Женщина обернулась и увидела возле ворот Люсю Кочкину, а с нею ещё двух медсестёр с больницы.

-   Да мы с ней ещё и не здоровались, Люся. Только с поля приползла и хочу хоть ноги вымыть под колонкой. В нашем душе вода ещё не нагревается, а я сейчас на печку поставлю ведро и потом искупаюсь по-человечески. Да вы проходите в дом, она тамочки. Может по телевизору кино смотрит, или делом каким занята. Проходите, девчата, проходите! А потом и ко мне наведайтесь. Мы с нею вечером вареников налепили, как на Маланьину свадьбу. Машка к ним не притрагивается, их в садике хорошо кормят, а нам с Катей одним не одолеть. Да у соседки корова неделю назад отелилась, она теперь не знает куда девать молочные продукты. А мы выручили её, с жадности купили целых два килограмма творога, на свою голову. Уже и сырники жарили, и блинцы пекли, а вчера ещё с этими варениками затеялись.

-   Спасибо, тёть Клав, мы не голодные.  -  засмеялась Люся.  -  Может потом, после речки.

-   А вы что, купаться удумали? Ещё же холодно.  -  забеспокоилась Клавдия.

-   Не, не купаться. Тёть Клав, нынче отлив на Лукавке и в камышах много толстолоба застряло. Вот хотим рыбалку устроить да на балык его засолить. А там и жарёха, и ушица.

-   Это правильная затея, одобряю. Девчата, но всё равно ко мне зайдите. Я дам ключ от нашей будки, там у Валерочки сачки где-то были, с ними удобнее.

-   Не надо, тёть Клав, у нас есть, аж три штуки. Семён где-то раздобыл.

-   Ну тогда ладно.  - кивнула Клавдия.

А через пять минут в дверях её хатёнки появилась радостная Катя.

-   Мам, заберёте Машу из садика? А то, вдруг я задержусь.

-   Конечно, Катя! Будь спокойна, обязательно заберу. А вам, девчата, желаю удачи!

Так повелось в Валеевке, что во время отлива на Лукавке всегда женщины и детвора занимаются отловом запоздавших сазанов, карпов и толстолобиков, что не успели за быстрым речным течением да так и остались в камышах, ища себе спасение, пробивая головой заросли травы и кустарника, надеясь найти там подходящую глубину. Но маленькие искусственные озёра, от жаркого солнца, постепенно превращались в лужи и рыба оставалась беспомощной, даже перед теми, кто никогда серьёзно не рыбачил. Мужчины все заняты совхозными полевыми работами, а некоторым стыдно назвать это настоящей рыбалкой, потому даже не приближались к тем местинам, где копошились бабы и детвора, если только это ни какой-нибудь древний пенсионер. Для мужика престиж только тогда, когда он выйдет в лодке на середину Лукавки и там с трудом поймает хитрую и вёрткую добычу, но отнюдь не ту, что сама добровольно в руки прыгает.
Но от засоленных балыков под водочку они не отказывались, собираясь где-то в компании и пересказывая друг другу, как той или иной супруге удачно повезло заарканить такого "монстра", при этом преувеличивая килограммы да и само событие.

Вот и сегодня Катя с подругами отправилась на самую первую свою "охоту". А до того ей ещё никогда не приходилось принимать в этом участие.



Гл.27


Клавдия глянула на будильник, стоящий на этажерке возле её кровати. Показывало три часа дня.

"Пока рано идти за Машенькой в садик, полежу ещё."  -  подумала она. Клавдия специально ничего не ела, рассчитывая, что Катя принесёт свежей рыбы и её можно будет пожарить на ужин.

Женщина сглотнула слюни, так захотелось ей жирненького карпа или сазана да чтобы корочка была хрустящей.

"Что-то долго девчат нету.  -  продолжала размышлять пожилая женщина.  -  Я пришла с полей где-то около десяти. Вчера не успели досадить немного рассады поздних помидоров, заканчивали работу сегодня. И медсёстры тут же меня позвали. Вот, почитай, они уже пять часов на реке, уже пора бы и вернуться."

И вдруг, как-то нехорошо ей сделалось.

"Ой, Божечки! Что за напасть или старею?" 

Клавдия поднялась и несколько минут просто сидела в постели, свесив натруженные мозолистые ноги.

"Вроде полегчало, а то уже капель сердечных собралась себе накапать."

Она выбралась на улицу, сама не зная зачем, но только бы выйти из этих четырёх стен, что сейчас так гнетуще на неё давили.

"Да что со мной?  -  Клавдия приложила обе ладони к груди.  -  Чи помирать мне уже пора?" -  и тут же увидела Люсю, входящую к ним во двор. И только хотела спросить у неё, а где же моя Катя?, но обратив свой взор на куму невестки, сразу поняла, что случилось что-то очень плохое. Не проронив ни звука, она ждала словесного приговора.

-   Тёть Клав, беда...  -  виновато произнесла Люся и у неё задрожали губы.

-   Что?  -  вырвалось у Клавдии.

-   Катя умерла.

-   Что??? Как умерла? Не мели ото!

-   Она утонула.

-   Утонула? Вы же обещали, что не будете купаться?  -  жалобно отозвалась Клавдия, чувствуя сильное головокружение. Она присела на сложенные доски у забора, Люська примостилась рядом.

-   Мы и не купались. Помните, у неё обморок был?  -  и не дожидаясь ответа:  -  Вот и нынче такое произошло. Она потеряла сознание и прямо лицом в воду. Вот и захлебнулась.

-   А вы, дуры, где были в это время?  -  истерически заорала Клавдия, ещё не веря Люське в её россказни.

-   Мы разделились, понятно? Мы не ловили рыбу всем гуртом! И не надо на меня орать, мы не виноваты. Кате надо было провериться, а она так и не поехала в районную поликлинику.  -  Люська рыдала на весь двор.

Лицо Клавдии сделалось каменным. Она, вдруг осознала, что эти девчата тут вовсе не при чём.

-   Не вой.  -  грубо приказала Клавдия.  -  Катя где, ещё на берегу?

-   Нет. Её в райцентр повезли, в морг. Я вам уже в последнюю очередь сообщила. - всхлипнула Люся.

-   Это он её убил.  -  сказала Клавдия, как отрезала, глядя куда-то в огороды.

-   Кто?  -  вытаращила на неё глаза Люська.

-   Сашка Муравьёв, кто ещё? Что вы все, как ненормальные делаете вид, вроде ничего не происходит?

-   Вы снова за своё, тёть Клав?  -  догадалась Люська о ходе её мыслей.  -  Он на свинарнике трудится чуть ли не сутками. Свиней готовят на перегон к летним корпусам, там даже у начальства занятости завались, не говоря о каком-то стороже.

-   Не заступайся!  -  оборвала её Клавдия.  -  Там бывают и обеденные перерывы, и перекуры. И на полчаса можно отлучиться да так, что никто и не кинется.

-   Ну зачем ему это?  -  не соглашалась Люська.  -  Ну ладно у них с Валеркой разошлись пути-дорожки, но ведь Катю он любил.

-   Потому и потопил, что любил. Она мне признавалась, будто Сашка набивался к ней после смерти Валерика. А Катя ему отказала. Вот за то и жизни лишилась.

-   Бред!  -  крикнула Люська и подскочила, намереваясь уйти.

-   Люсь!  -  окликнула её Клавдия у самой калитки.  -  Ты Машуню забери к себе из садика, а у меня дела. И ещё. Сама решай, говорить дитю о...

-   Хорошо, я разберусь как поступить. Не беспокойтесь, за крестницей я схожу в садик.

Договорившись с Люськой, Клавдия поспешила в свою хатку. Она вытащила из шифоньера своё штапельное тёмно-синее платье в мелкий светлый цветочек, и тут же потянулась до стопки выглаженных косынок. По привычке выбрала белую, но очнувшись, швырнула её подальше в угол шкафа и взяла синюю, под цвет платья. На ноги надела коричневые босоножки без каблуков, ей их Катя недавно купила. Такие мягенькие и удобные, как раз для неё. А из верхнего ящика тумбочки она отсчитала несколько денежных купюр, которые, предварительно сложив в несколько раз, засунула себе в лифчик.
В коридоре остановилась, сняла с гвоздика авоську, на всякий пожарный, но потом снова повесила на место.

"На кой чёрт она мне? Я же не за продуктами в магазин."

На автобус Клавдия едва успела, он уже отъезжал. По пути безучастно смотрела в окно на поля, лесополосы и рощи, а в душе лелеяла крохотную надежду.

"Может, всё-таки жива ещё Катька? Просто так подумали потому, что она находилась без сознания. Да ну!  -  тут же одёргивала себя.  -  Что же, совсем неучи на Скорой помощи? Да и Люська с подругами тоже медики, небось разбираются."

Вновь сдавило сердце и Клавдия схватилась рукой за левую сторону груди. Она мельком оглядела пассажиров.

"Да, дома бы и покричала, и постонала, а тут негоже, среди людей еду."

В райцентре встала на остановке, откуда ближе всего к поликлинике, но всё равно надо было добираться к ней почти километр. Территория больницы расположилась почти на окраине.
Возле одноэтажного здания морга она столкнулась с двумя мужчинами среднего возраста, в белых шапочках и халатах. Те курили и вели непринуждённую беседу. Клавдия поспешила к ним.

-   Вы тут работаете?  -  она дёрнула головой на двери морга.

-   Да.  -  ответил один из них.  -  А что вы хотели?

-   Сегодня к вам молодую женщину привезли, Катю Иванову...  -  дыхание подводило, становилось тяжело дышать.

-   Из Валеевки?  -  поинтересовался тот же мужчина.

-   Из Валеевки.  -  подтвердила Клавдия.

-   Есть такое дело.  -  кивнул он.  -  А вы кто ей, мать?

-   Можно сказать и так.

Оба врача молча ждали продолжения. Когда Клавдия поняла это, то задала очередной вопрос, который её очень сильно мучил и не давал покоя.

-   Скажите, а вы ничего подозрительного не обнаружили? Ну, вроде как её кто-то за шею держал и топил.

-   Нет, что вы? Исключено. -  отозвался другой, щелчком отправляя окурок в урну, стоящую в трёх метрах от них.  -  Следов насильственной смерти на теле не обнаружено. Это точно.

-   Это несчастный случай.  -  подключился первый.  -  Кстати, болезней страшных тоже никаких не нашли. Видимо, у неё стресс какой-то был, вот она и потеряла сознание. Ей надо было пролечиться и всё потом обернулось бы нормой. Сожалеем.  -  спокойно рассуждал мужчина, перевидевший в своей профессии всякое.

А Клавдия никому не верила.

Ведь потопить можно и без следов. За спину держать, например, или за голову.

Врачи собрались уходить на рабочее место, но Клавдия вновь к ним обратилась:

-   А телефон у вас тут есть?

-   Да.  - кивнул второй.  -  Но к нам нельзя заходить. Недавно комиссия нас тут шерстила, такой нагоняй нам выписали, что до сих пор икается.  -  и он развёл руками.

Клавдия отправилась назад, на ту остановку, где сошла с автобуса, а потом повернула вправо.
Контору она не сразу отыскала, вокруг столько было новостроек.

"Как всё изменилось.  -  подумала она.  -  Когда же я тут была в последний раз? Ещё с Вовкой, ему тут премию вручали, а он меня с собой захватил. Ты гляди, какие порожки тут сделали!  -  поражалась Клавдия, вглядываясь себе под ноги.  -  Наверное, мраморные или как ещё эти камни называются? А были тогда цементные. И двери теперь тут стеклянные."

Женщина зашла в фойе и застыла на месте, не зная, к кому ей обратиться. Мимо неё проходили разные люди, но, занятые своими проблемами, никто не обращал на неё внимание. Клавдия повернула голову налево и сразу перед собой заметила небольшое зарешеченное окошко с надписью вверху "Касса". Вот туда она и кинулась, отчаянно стуча по стеклу.
Вскоре там показалась круглолицая улыбчивая женщина, с рыжими кудряшками химической завивки.

-   Получки сегодня не будет, зачем так громко тарабанить?  -  но встретившись взглядом с Клавдией, кассир тут же стёрла с лица улыбку.

"Представляю, какая я страшная сейчас."  -  мелькнула мысль у Клавдии, а вслух она промолвила:

-   У меня нынче невестка... У меня дочь утонула и находится в вашем морге, а мне бы в Валеевку позвонить...

-   О Боже...  -  посочувствовала рыжеволосая.  -  Но ко мне вход воспрещён, сами понимаете. И телефон занимать нам запретили, я даже со своими домашними не имею право переговариваться. Но я сейчас что-либо придумаю, подождите.  -  и голова исчезла из окошка, а где-то рядом звякнул замок. Клавдия пошла за угол на этот звук и вновь увидела эту женщину. Глаза незнакомки выдавали её скорбь, Клавдия знала, ей соболезнуют, потому и не смогла больше держаться, заскулила, как побитая собачонка, скривив лицо и кусая губы.

-   О Боже...  - повторила кассир.  -  Горе-то какое! Бедненькая вы моя. Может, водички?

Клавдия отрицательно затрясла головой. Крупные капли слёз катились по её щекам, носу и падали прямо на паркет. Она вытирала их ладонями, потому что платочек в спешке не захватила.

-   Одна я осталась. Сына недавно похоронила, теперь вот...  -  заголосила несчастная.  -  Одни мы с внучкой, одни! - она хватала ртом воздух, но туда с губ попадали и слёзы. Хотела выплюнуть, но куда? Не на улице же находится. И Клавдия их проглатывала, почти не слыша, как её обнимает и успокаивает рыжеволосая женщина.

Возле какого-то кабинета сидел на стуле пенсионер, оказавшийся случайным свидетелем чужого горя. Он резко приподнялся и, волоча ногу, на удивление быстро присоединился к ним.

-   Ну что ты, мать, так убиваешься, а? Ну нельзя же...  -  он дотронулся до плеча Клавдии. Та сразу прекратила стенания и с изумлением уставилась на не прошенного советчика. А тот продолжал:

-   Я на заработках был, а как раз ночью произошло замыкание в нашем доме. Все сгорели.  -  он стал загибать свои узловатые скрюченные пальцы.  -  Жена, дочь, зять и двое внуков. Это я один!  -  он так на неё глянул, вроде хвастался перед ней своей горькой победой. - А ты разве одна, коли внучка есть? А у меня никого!  -  он поднёс кулак ко рту и кашлянул в него.  -  Ты счастливица, в сравнении со мною, и как бы я хотел быть на твоём месте! Скажи ей, Света, что я не вру?  -  обратился он к рыжеволосой.

-   Да, Степанович, помню, помню... Мы тогда все чуть ума не лишились, но как ты это вынес, представления не имею.  -  подтвердила кассирша.  -  Вы в порядке, идти сможете?  -  тут же переключилась она на Клавдию.

Та еле заметно кивнула. Клавдия обиделась на старика.

"Хорошо ему разглагольствовать, коли всё уже позади. А мне ещё до того момента слишком далеко. К тому же, он мужик, а я женщина."

И всё же, она уловила главную мысль.

"Да, хвала тебе, Господи, что у меня есть Машка."



Гл.28


Рыжеволосая Света завела Клавдию в просторную комнату с табличкой у входа "Бухгалтерия", и все там присутствующие, двое мужчин и пятеро женщин, занимающие отдельные столы, обратили взор на дверь.

-   Оксана Дмитриевна!  -  обратилась кассир, видимо, к самой старшей по чину.  -  У этой женщины случилось большое несчастье. В нашем морге находится её утонувшая родственница, а ей,  -  она обернулась к Клавдии. - срочно нужно позвонить в Валеевку. Вы не позволите воспользоваться вашим телефоном?

-   Да-да, конечно! - тут же закивала дородная начальница.  -  Пожалуйста!  -  в бухгалтерии воцарилась мёртвая тишина. Клавдия чувствовала, как на неё все смотрят, но никакого стеснения она не проявляла, её мысли сейчас были далеки от происходящего. Она слышала, как кассир поблагодарила некую Оксану Дмитриевну, а потом легонько толкнула её в бок.

-   Что же вы, проходите к аппарату.

-   А куда?  -  растерялась Клавдия.

-   Да вот он, прямо перед вами. - Клавдия проследила за её взглядом и обнаружила телефон, стоящий на большом столе между двумя шкафами, забитыми отдельными папками и просто кипами бумаг. Подойдя ближе, Клавдия вздрогнула от окрика Светланы:

-   Вы присаживайтесь, чтобы вам удобнее было.

Она рассеянно кивнула, вспоминая номер телефона валеевской конторы. Потом примостилась на краешек стула и взяла трубку, но руки дрожали и она никак не могла набрать нужные цифры.

-   Давайте я вам помогу!  -  подбежала к ней кассир.  -  Я наберу, а разговаривать будете вы, хорошо? Диктуйте.

Клавдия подчинилась и скороговоркой, чтобы не забыть и не перепутать, произнесла заветный номер.

-   Алло! Это Валеевка?... Иван Ларионович, вы?... Узнали?  -  Света невольно улыбнулась происходящему диалогу с Зубковым, но глянув на поникшую Клавдию, тут же преобразилась, убирая улыбку.  -  Ларионович, с вами сейчас будет говорить жительница вашего посёлка, одну минуточку... Держите.  -  передала она трубку Клавдии. Та схватила её обеими руками, чтобы не выронить, и поднесла к уху.

-   Алло!  -  закричала она слишком громко, но поняв свою ошибку, снизила голос. - Ларионыч, это я... Да-да, я... Ты слышал уже, что у нас приключилось? - и вновь тихо заплакала.  -  Иван, какой держись? Ты бы удержался?... В общем, слушай.  -  Клавдия шмыгнула носом и торопливо продолжила:

-   Я здесь останусь у знакомых, а вас буду ждать завтра у морга. Распорядись, чтобы домовину нынче сладили, пусть бабы обобьют, всё сделают, как положено. А я куплю Кате новую одежду и отдам сумку в морг, коли успею. Люсе скажи, чтобы Маша у них побыла, я не вернусь уже да и на автобус опоздала. Иван, со столовой договорись насчёт помин, я надеюсь на тебя... Да она уже готова, хоть сию минуту забирай, но куда... Мы же не думали, не гадали. Угу, спасибо... Нет, не надо за мной машину присылать. Мне так плохо, Ваня, не хочу внучку пугать лишний раз, а одна не могу дома находиться.  -  и Клавдия опустила трубку на рычаг. Дойдя до двери, она обернулась ко всем и тихонько произнесла:

-   Спасибо, добрые люди.

-   Да не за что. Пожалуйста.  - раздалось со всех сторон.

Уже в коридоре она и Свете выразила свою признательность и направила стопы к местному универмагу.

Нижнее бельё, обувь, платочек на голову, то Клавдия всё быстро подобрала для покойной невестки, а вот с платьем вышла заминка. Вроде одно ей понравилось, скромное, рукав по локоть и цвет подходящий, зелёный, но вырез показался глубоким и Клавдия повесила его обратно на вешалку.

-   Вам что-то подсказать?  -  услужливо улыбнулась ей продавец.
Клавдия объяснила той, что она ищет и для чего.

Подошедшая тут же поменялась в лице и взяв Клавдию за руку, подвела к другому ряду товаров, где был ещё больший выбор всякой одежды. В итоге, они сообща выбрали красивое платье для Кати, кирпичного цвета из тончайшей шерсти.

Но морг уже закрыли. Вернее, там кто-то ещё находился, но на её стук в окно и двери никто не среагировал.
Ей никуда не хотелось идти, она так устала от всего, даже от самой жизни. Клавдия присела на лавочку прямо в больнице и собралась сидеть здесь до утра. Есть у неё в райцентре знакомые и приятельницы, любая из них не откажет в крове, но Клавдия передумала всех их тревожить. Это надо подробно всё им поведать: и о смерти сына, теперь вот и невестки. Сил нету такое пересказывать, она решила побыть одна и рассвет встретить прямо на улице.

Ночи пока ещё не тёплые, надо было кофту захватить, но Клавдия не ощущала холода, она с ревностью перебирала в голове те счастливые денёчки, когда Валерик заявил, будто желает расписаться с Катей Малаховой. Как удалась сама свадьба, потом как дом возвели на радость ей и молодым. Рождение внучки, её первые словечки и шаги, а после... Клавдия ёжилась, уже сколько раз она мысленно доходила до трагических событий и вновь начинала сначала, с прихода Валерика из Армии, и снова женитьба и прочее. Каждый раз добавлялись всё новые и новые детали, а Клавдия тщательно заостряла на них внимание, смаковала их, чтобы как можно дольше не касаться плохой темы.

Когда забрезжил рассвет, то женщина перебралась ближе к зданию морга, а там, за углом, обнаружила ещё одну лавочку, старенькую и неухоженную, с кое-где прогнившими досками.

"Видно ею мало кто пользовался.  -  подумала Клавдия.  -  Не очень-то местечко приятное, чтобы тут отдыхать. Ну, а я присяду, как раз оно по мне."

Прямо перед ней выглядывало из полуподвала зарешеченное окно. Грязное, всё в липкой паутине и следами высохших дождевых дорожек.

"Наверное, там и лежат мертвецы. И Катя моя с ними.  -  тяжёлый комок подобрался к горлу.  -  Нет, плакать мне нельзя.  -  держалась женщина.  -  Ночь удалось вытерпеть, а теперь тем более, не стоит. Иначе я не остановлюсь. А наши пока не приехали, а вдруг сердце схватит."

-   Катя.  -  тихо позвала она, не спуская глаз с окошка.  -  Знаю, не слышишь, детка моя. Прости меня за всё ради Христа, кабы я знала, что наш совместный век так сильно короток, то я бы пылинки с тебя сдувала.

Когда первый солнечный луч коснулся стены здания, Клавдия подняла голову вверх и зажмурилась. Солнце уже во всю пробивалось сквозь густую крону огромного клёна, просвечивая насквозь его листочки, да так, что видны были все их прожилочки.

-   Я это всё вижу, Катя, а ты уже нет. - прошептала она. - Несправедливо.

И сразу вспомнились строки из стихов какой-то поэтессы, Клавдия совсем её не знает, а просто их читала когда-то Ирина, жена Ларионовича, а Клавдия сосредоточилась именно на этих словах да так и остались они в её голове.

"Я ещё не была, А сирень расцветала. Вот не будет меня, А сирень расцветёт."

"И это правда.  - вздохнула Клавдия.  - И речка будет течь, и луга пьянить ароматом, и облака плыть по васильковому небу, а Валерик с Катей уже никогда к нам не вернутся. Ни-ког-да."

Грузовую машину из Валеевки, Клавдия сразу узнала. Только у одного водителя на всю округу, капот был выкрашен красной краской, это у Кольки Демьяненко. ГАЗон притормозил поодаль от площадки, что перед порожками здания, и из кабинки выскочил Ларионович, а с кузова ещё несколько мужиков.
Ларионович тоже заметил Клавдию и стразу устремился к ней. А Клавдии казалось, будто она чуть ли не бежит к нему навстречу, но на самом деле, едва лишь перебирала ногами, а когда они сблизились, то так и упала ему на грудь.

-   Ваня, за что мне такая судьба? Вова, Валерик, а теперь и Катя.  -  она не голосила, только говорила нараспев, выделяя особенно "за что?" и "судьба".

-   Это не у тебя, Клаш, такая судьба, а у Вовки твоего, Валерки и Кати. А ты ещё жива.

-   Но ведь больно-то мне.

-   Верю. Но давай договоримся. Я сейчас провожу тебя в кабинку и ты будешь там сидеть смирнёхонько, как мышка. И не выходить оттуда даже тогда, когда мы гроб будем грузить. Обещаешь?

Клавдия нехотя кивнула.

-   Вот и умница. Дома ещё накричишься.

Они направились к машине.

-   Вань, чуть не забыла.  -  она протянула ему сумку.  -  Тут вещи Кати. Отнеси.

-   Всё сделаю, ты только держись, прошу тебя.  -  и тут же перевёл тему: - А ты давно уже здесь?

-   С вечера.

У Ларионовича брови поползли вверх.

-   Ты ночевала тут?  -  он указал рукой на скамейку под клёнами.

-   Не тут, на другой лавочке. Где орешник возле поликлиники.

Директор на это ничего не сказал, лишь тяжело вздохнул.

-   Как Машенька, не знаешь? - поинтересовалась она.

-   Знаю. Плакала, конечно, но рассуждает как взрослая. Сказала, будто мама к папе ушла. И немножко на маму в обиде, а почему, говорит, нас с бабушкой с собой не захватила?

-   Ну слава Богу, что так. А то я извелась думками за неё.

Ручка кабины не поддавалась, Николай Демьяненко потянулся к ней и помог Клавдии открыть дверцу.

-   Здравствуй, Коля.  -  поздоровалась она с водителем.

-   Здравствуй, Клаша.  -  в его глазах были боль и сочувствие.  -  Может, газировочки? У меня бутылка припасена. У мужиков с утра трубы горели, но я им не дал, для тебя берёг.

-   Не, не надо.  -  скривилась Клавдия.  -  Тяжко мне, Коля.

-   Понимаю, Клаш. Тогда, может чайку горячего? У меня термос есть.

-   Ничего не хочу, Коленька, спасибо тебе за заботу. Давай лучше помолчим?

-   Ну давай.

Клавдия откинулась на сидении и закрыла глаза. Сон тут же её сморил, она ведь почти не спала ночью, так, урывками немного забывалась. Проснулась, когда завелась машина, потому и не была свидетельницей того, как выносили гроб с телом Кати и как его грузили.

-   Мы уже едем?  -  испуганно спросила она у шофёра.

-   Едем, Клаша, едем.

-   И Катя с нами?

-   А как же! И Катя с нами. Она же наша, вот и похороним её только на нашем погосте.

Клавдия долго сомневалась, где похоронить Катю? С её родителями или с Валеркой? Но потом решила, что правильнее будет, если рядом с Валеркой. Всё-таки это уже была семья, они любили друг друга и у них остался общий ребёнок. Кабы она приходилась Валерке только невестой, тогда другое дело, но Катя носила фамилию Ивановых, а потому с ними ей и покоиться.



Гл. 29


Машенька вела себя более-менее спокойно и плакала у гроба лишь потому, что плакала её бабушка и другие люди, пришедшие во двор Ивановых, чтобы выразить свои соболезнования. А когда прощалась с мамой на кладбище, то тихонько ей шепнула:

-   Мамочка, мы обязательно встретимся.

У Клавдии, когда она похоронила сына, была возможность безучастно поваляться в постели и полностью предаться своему горю, нынче же, всё по-другому. Раньше Катя отвечала за дочь, а теперь ей самой надобно шевелиться, дабы, своим поведением, отрицательно не повлиять на психику ребёнка. Да и в садик Машу нужно водить каждый день, там ей лучше, ни то, что сидеть дома с вечно заплаканной бабкой. А также, Клавдию ждала овощеводческая бригада, теперь доход у них с внучкой только от одной её получки.
Пару дней Клавдия провела в своей хатёнке, затем засобиралась в поле. Она без конца задавала себе те вопросы, на которые не могла самостоятельно ответить, подспудно понимая, что уже никто никогда не разъяснит ей и не сможет помочь добиться настоящей правды. А именно:

"За что? Почему только на мою голову столько беды и непосильных внутренних мучений? Смерть мужа пережила, но сын... У каждого нормального человека дороже собственных детей никого нету во всём свете. А у меня Валерка был один единственный и того Господь к себе прибрал. Осталась вроде не одинока, невестка и внучка рядом, а теперь и Катя ушла от нас навсегда."

Правильно, дочь сына в любом случае дороже снохи, но Клавдия отлично осознавала, что девочка не может быть полностью счастлива, если у неё нету обоих родителей.
И снова она вопрошала, глядя куда-то в угол, где у неё находилась этажерка, на которой, на самом верху, стоял портрет Валерика и Кати, где молодые запечатлены в день их свадьбы.

"Ну какие-такие у меня грехи, дабы согнуть простую женщину в бараний рог и чтобы она теперь корчилась от этих страшных душевных страданий? Разве я жизни кого-то лишила или украла когда чужую копейку? Тогда почему? Я утку не могу зарубить, жалко, всегда соседа просила, котёнка не пну ногой, тоже жалко, так за что злодейка судьба так надо мной посмеялась?"

Чтобы не рехнуться от набегающих мыслей, которые только удручают и заводят всё глубже и глубже в какую-то бездну, а оттуда далеко не всем удаётся выбраться, Клавдия потому и поспешила на работу. Там целый день среди людей, к тому же, отвлекаешься на прополке овощей и устаёшь так, что не до рассуждений. Потом ещё и Машу забрать из Лесного Грибочка, ужин ей приготовить, вот и день промелькнул. А уставший человек засыпает быстро, потому и накручивать себя некогда.

Жили они с Машенькой в хатёнке Клавдии. Девочка спрашивала, мол, почему мы в домик наш не идём?

-   На что нам те хоромы, ласточка моя? Нам вполне хватит и этого. Периодически будем туда наведываться, чтобы убраться да может где подкрасить, подбелить, а когда подрастёшь, то это жилище будет твоим. И моя хата в том числе. Ты у меня одна, Машуня, всё тебе и достанется.

-   Бабушка, а зачем мне одной столько домиков?

-   Ну почему одной? Когда-то и у тебя семья образуется, что же ты не такая, как все? Или собралась век в одиночку коротать?

Маша ещё не осознавала толком, о чём с ней говорит баба Клава, потому сочла нужным просто промолчать. Клавдия тоже ждала тот момент, когда внучке исполнится хотя бы лет пятнадцать, чтобы можно было поведать ей ту заветную истину, отчего погибли её отец с матерью.

Оттого, что их убил дядя Саша Муравьёв. - а вот в этом Клавдию уже никто не в состоянии переубедить.

Клавдия старалась отлучить внучку от Ваньки, дабы в будущем её ненаглядная кровиночка не потерпела от него какой-либо беды, ведь вся порода Муравьёвых рождёна только для того, чтобы окружающих людей делать несчастными. В этом Клавдия больше чем уверена.
Однажды, она заикнулась Машеньке, чтобы та меньше воловодилась с Ванькой, но Маша тут же спросила:

-   Почему, бабуля?  -  ребёнок действительно не понимал, ну что такого совершил Ванечка, чтобы от него отвернуться? У них в садике все детки балуются, за это их иногда ставят в угол, но ни воспитатель, ни нянечки никогда не запрещали играть с провинившимися. Так что же такого натворил Ваня, если к нему и близко нельзя подойти? Не по-детски серьёзный взгляд Машеньки требовал немедленных объяснений и Клавдия не знала, что ответить.

-   Ты мала ещё внученька, я сейчас не могу во всё тебя посвятить. Но поверь, бабушка не просто так говорит и предостерегает тебя, значит на то есть веские основания. Но когда-либо наступит тот день, когда я смогу тебе во всём признаться. А сегодня я не хочу, чтобы ты дружила с Ванькой.

Машенька размышляла некоторое время, но она не находила такой причины, по которой ей немедленно следует расстаться со своим любимым другом.

-   Нет, бабушка, ты ошибаешься. Ванечка хороший.

-   Мне лучше знать!  -  немного повысила голос Клавдия. - Яблочко от яблоньки...

Маша снова затаилась на несколько минут, а потом упрямо повторила:

-   Я тебе не верю. А с Ванечкой я всё равно буду дружить.

Клавдия обернулась на внучку, но та не отвела взгляда. И как же она в этот миг была похожа на Катю! То же упрямство, тот же огонёк в глазах и даже брови хмурит, как когда-то Катя, когда доказывала свекрови свою точку зрения.

"Что я делаю?  -  мысленно спросила у себя Клавдия. - Вот так и Катю я хотела прижать к ногтю да вскоре её потеряла. Если и внучку потеряю, то тогда хоть с моста да в воду."

-   Хорошо, золотко, играй с этим Ванькой.  -  нехотя выдавила из себя Клавдия.  -  Но я за то, чтобы вы реже проводили время вместе.  -  так, ляпнула, что первое пришло на ум.

-   Ты не собираешься водить меня в садик?  -  удивилась Машенька.

-   С чего ты взяла? Конечно, нет! А с кем ты здесь будешь, пока я в бригаде?

-   Но ты сказала, чтобы я с Ванечкой меньше проводила время, а как я это сделаю? Мы с ним целый день вместе находимся в садике.

-   Я имела в виду, что после того, как я забираю тебя оттуда, то ты всё равно дома почти не бываешь. Бежишь на площадку к этому Ванечке, а я свою внучку почти не вижу. Я ведь тоже за тобой скучаю.  -  Клавдия знала, что поступает не совсем честно, применяя при общении с внучкой лживые доводы.

"Но Господь свидетель.  - молилась она мысленно. - Это всё из-за неё, а ей я только добра желаю."

-   Ну хорошо, бабушка, я постараюсь и с тобой бывать подольше. - пообещала девочка. Но Клавдия специально наблюдала, как внучка скучает и без конца прислушивается к смеху и гомону ребятни, доносящимся с площадки, и сердце пожилой женщины не выдержало.

-   Иди, Машенька, гуляй. Только не допоздна.

"Вот так.  -  про себя рассуждала Клавдия. -  Хочу огородить хоть Машку от Муравьёвых, а ничего не получается. Жизнь диктует свои условия. И я тут бессильна."

Как-то Маша прибежала на площадку, а Ваня уже там находился. Мальчик держал в руках две большие плитки шоколада и одну из них протянул Маше.

-   Держи, Машка, это нам с тобой папа мой купил.

-   Ух ты!  -  обрадовалась девчушка.  -  Передай дяде Саше спасибо от меня.

Ваня кивнул.

-   Обязательно. Маш, знаешь чего я боюсь?

-   Чего?  -  спросила она, не глядя в сторону Вани. Как раз была занята освобождением шоколада от обёртки и фольги.

-   Помнишь, моя мама умерла? Потом твой папа. Теперь и у тебя мамы нету. Получается, и мой папа скоро умрёт?

-   Глупый, почему ты так решил? Дядя Саша не умрёт, он добрый и сильный. А ещё он не болеет.

-   Твоя мама тоже не болела, но однако её с нами не стало.

-   Вань, моя мама не была полностью здорова, ей бы следовало подлечиться. Мне крёстная рассказывала. Потому и случилось несчастье.  -  Маша отложила сладкую плитку на лавочку, ей уже было не до шоколада. Она очень скучала за мамой и папой.

Когда Кате исполнилось девять дней со дня смерти, Клавдия учинила тесто и пока оно подходило, ни свет ни заря сбегала на кладбище и положила на могилку невестки букет разноцветных астр, которые нарезала в своём палисаднике. Постояла там чуток, выдернула сорняк с могил мужа и сына, мысленно обдумывая, что через полгода и Кате памятник надо поставить.

"И только каменный. Валерику уже установили, слава Богу. Спасибо Мише Журавлёву, он почти сам и занимался этой проблемой.
Ничего, деньги есть. И у меня, и у Кати кое-какие сбережения остались."

Потом Клавдия нажарила пышек, обильно поливая их домашней сметаной и мёдом, и разнесла по всей своей улице, дабы люди помянули её невестку. А Машенька, позавтракав, спросилась у неё:

-   Бабушка, а можно я Ване одну пышечку отнесу, чтобы он тоже помянул мою маму?

Клавдия не сразу ответила. Образовалась короткая пауза. Внучка во все глазёнки смотрела на бабушку, всегда щедрую, которая всех угощала и могла отдать последнее, а тут, вдруг, как в рот воды набрала.

"В конце концов, при чём тут малец?  -  успокаивала себя Клавдия.  -  Не он же загробил дорогих мне людей. Так почему Ванька должен отвечать за своего отца?"

-   Хорошо, Машенька, отнеси сколько надо. Пусть помянет.

А на следующий день Клавдия поспешила в контору, Машу пришлось пораньше отвести в садик. Ей надо было попасть на приём к директору, но при этом ещё успеть к дежурной машине, что отвозит женщин в поле.
Она постучалась и тихонько вошла в кабинет Ларионовича.

-   Как хорошо, что ты уже здесь, Ларионыч! Доброе утро, тебе! А я торопилась очередь занять, а ты уже на месте.

-   Я почти каждый день в такое время тут нахожусь. Все важные звонки из райцентра поступают сюда уже с семи часов. И тебе, Клаша, доброе утречко!

-   Понятно.  -  Клавдия присела на стул.  -  Я к тебе по срочному делу, Ларионыч. Денёчки бегут, а я ещё и не помышляла документы выправить на Машеньку. Вернее, на моё опекунство над нею. Ты мне поможешь в этом? Я же ничего не смыслю в этих делах, к кому ехать, куда обращаться? А ты у нас грамотный мужик, вот и растолкуй мне, пожалуйста, тёмной бабе.

-   Клаш... - Ларионович опустил голову вниз, делая вид, что изучает какой-то документ, лежащий перед ним на столе. Ему стыдно было смотреть ей в глаза.  -  Я тут всё взвесил... Мы с Ириной покумекали... - сбивчиво промолвил он и замолчал.

-   Ну и чего вы там с Ириной накумекали?  - насторожилась Клавдия.

-   Если честно, Ирина тут не при чём, это моя идея.

Клавдия плотно сжала губы и не мигая уставилась на директора. Тот шумно выдохнул и сказал:

-   Может, ты позволишь нам с Ириной Машку удочерить, а? Только не ори, выслушай сначала...

Но куда там, Ларионович ещё и мысль свою не закончил, как Клавдия вскочила, не хуже той пантеры, и ухватившись двумя руками за краешек стола, всем телом подалась к нему и прошипела:

-   Ишь, чё удумал? Машку ему подавай! Я к тебе, Иван, как к другу, а ты палки мне в колёса вставляешь! Да где твоя совесть? Или старость уже твой ум омрачила? С какой стати моя кровинка должна чужих людей "папой" и "мамой" называть, коли у неё есть родная бабка? Моя Машка, понял? И я никому её не отдам. Даже, если в детдом увезут, то я там шалаш построю и буду жить до тех пор, пока мне её обратно не возвратят. Додельник какой! Машка только моя и ничья больше! И заруби себе это на своём носу.

-   Да угомонись ты! Никто у тебя её не забирает. То я просто... Ну, как лучше хотел. Да сядь ты уже, не мельтеши! Чего повисла надо мной, как орёл над зайцем?

Клавдия отступилась чуток.

-   Как лучше, говоришь? А для кого лучше, для тебя и твоей Ирины? А обо мне вы подумали? Ну конечно, я же мало горюшка хлебнула, давайте, не стесняйтесь, добавляйте ещё!

-   Клаш, я прошу тебя, не ори! Ну прости, коли обидел. Это я так, пробный шар кинул, может, думаю, тяжело тебе одной Машку поднимать, вот и предложил. Но раз такое дело, то я помогу, чем смогу. И никто у тебя её не отымет. В Кудиновке пенсионерка взяла опекунство над тремя внуками, потому что её дочь с зятем на машине разбились. А ты ещё работаешь, ну и кто посмеет на Машку лапу наложить?

-   Да ты и посмел, только что.  -  бурчала Клавдия, но на стул присела.

-   Клаш, я извинился, ты не слышала? Не начинай. А выправить документы, то подсоблю. Я всё равно почти каждый день туда на совещания мотаюсь. Есть у меня там и знакомства, и свои люди. Так что, не переживай.

-   Ну, коли так, то спасибо на добром слове.  -  выдавила из себя Клавдия, поднимаясь со стула.  -  Мне, кажись, на работу уже пора.



Гл.30


На пенсию Клавдия вышла через четыре года, когда Маша уже заканчивала третий класс. Шумного гулянья Клавдия не захотела, ещё свежи были воспоминания о потери сына и невестки, она просто вынесла на работу, как говорят, магарыч, а разнорабочие женщины её от души поздравили, подарили ей букет белых и розовых пионов, а также некоторую сумму денег, что собрали в складчину. Приехал в поле и Ларионович. Тоже обнял Клавдию и вручил ей ценный подарок, золотые серьги.

-   Думал, думал, что нашей имениннице подарить от совхоза в честь юбилея и подоспевшей пенсии, так и не додумался. Это Ирина моя мне подсказала. Хотел телевизор, или машинку стиральную, или холодильник. Но всё это у неё есть в двойном размере.  -  намекая, что у погибших детей вся эта техника тоже была в доме. - Вот потому и преподношу тебе, Клавдия, это украшение, чтобы ты долго о нас вспоминала. Но я надеюсь, что ты не будешь здорово засиживаться на лавочке с бабками-соседками, а если совхозу понадобится срочная помощь в экстренной ситуации, то ты непременно отзовёшься на нашу просьбу.

-   Да куда же я денусь, Ларионович? Обязательно отзовусь!  -  засмеялась довольная Клавдия. Таких дорогих подарков ей ещё никто не дарил.  -  Только, что я буду делать с этими серёжками, куды мне их цеплять?  -  продолжала смеяться она.  -  Уши-то у меня не проколотые.

-   Проблема, что ли? Всё это решается в одночасье.  -  шутливо убеждал её Ларионович, присаживаясь на расстеленную у дороги скатерть, заменявшую стол, где были расставлены бутылки с вином и водкой, а также многочисленные закуски. А попробуй не присоединись? Обиды столько выслушаешь.

-   Не стану я ничего прокалывать.  -  Клавдия потрогала пальцами мочки своих ушей.  -  Поздно уже. Я их потом Машеньке подарю, когда подрастёт. Вот ей и сгодятся, у неё вся молодость впереди, а мне они уже и не к чему.

-   Ну, это хозяйское дело, Клаша. Ювелирные изделия теперь по праву принадлежат тебе, так ты потом и порешаешь, куда их девать и на кого цеплять .  -  согласился Ларионович, отправляя себе в рот кусок жареной свинины и запивая её лимонадом.

-   А может, чего покрепче?  -  предложила ему звеньевая Аня Бусарова.  -  Чего это вы с газировки начали в такой день?

-   Не-не, девчата! Спасибо, конечно, но мне ещё в райцентр сегодня ехать. А вы отдыхайте, не смотрите на меня. Только завтра, чтобы как штыки все были в поле.

Дома Клавдия угощений не ставила, как обычно все поступали, собирая многочисленную родню. А какая родня у неё есть? Только одна Машка во всём белом свете, потому и не для кого пироги затевать и котлеты жарить, в бригаду отнесла и ладно.
А на следующий день, прямо с утра, к Клавдии явился Миша Журавлёв и вручил ей букет цветов. Тоже пионы, только красные, которые она пока опустила в ведро с водой, стоящее на табуретке у крыльца.
Клавдия аж прослезилась от такой заботы, обняла молодого мужчину и расцеловала его в щёки.

-   Спасибо, Миша, за внимание и за то, что вы все такие молодцы, не забываете нас с Машкой, постоянно спрашиваете, не помочь ли чем? Недавно и Семён с Люсей наведывались, тоже интересовались, всё ли у нас нормально, может что требуется? Я вам за это очень благодарна, дай вам всем Господь здоровья и благополучия.

Миша кивнул, довольный произведённым эффектом, но главный свой "козырь" он ещё не выказывал.

-   Я же не только с поздравлениями к вам, тёть Клав, а ещё и с приглашением.

-   С приглашением?  -  растерялась Клавдия.

-   Ну да, с приглашением. Моя жена у родителей своих находилась до родов, потому и не все ещё знают.  -  Миша сделал паузу, он весь сиял от счастья.  -  У меня сын родился, тёть Клав!

-   Да ты что?  - искренне обрадовалась Клавдия.  -  Тогда и я тебя поздравляю, Мишенька!  -  она вновь обняла его.  -  И чтобы мальчик ваш рос крепеньким и послушным, чтобы никакие болезни его не тревожили.

-   Надеюсь, что так и будет, спасибо. Я своих уже забираю домой, потому ждём и вас завтра к пяти вечера. Будем отмечать все вместе это знаменательное событие.

-   Ой, Мишенька...  -  вздохнула Клавдия.  -  Я ведь и своё торжество тихо и мирно отметила, сам понимаешь, - она взялась рукой за сердце.  -  ещё болит вот тут. Ты, дитё, не обижайся, но я не смогу.

-   Ничего не хочу слышать!  -  перебил её Миша.  -  К этому случаю и вы имеете непосредственное отношение. Дело в том, что сына я назвал Валериком.

-   О Боже!  -  всплеснула она руками.  -  Это в честь моего...  -  и прикрыла рот ладошкой, вроде сказала что-то страшное.

-   Совершенно верно! В честь кума. Царствие ему небесное.

-   Ну что ж...  - пожала плечами Клавдия. На её глаза навернулись слёзы.  -  Миша, у меня нет слов, чтобы выразить свою признательность. - голос её дрогнул и она замолчала. Миша понимал её состояние и не торопил с ответом.

-   Я обязательно приду, Мишенька. Обязательно! Только Машку куда мне определить? Одну ещё рановато оставлять.

-   А зачем её оставлять? С Машкой и приходите. Когда Машка для меня была лишней, она же моя крестница?! Заодно мы и ей подарок вручим, который с Люсей ей приготовили. Мы купили ей крестик красивый.

Клавдия опустила голову, ей было стыдно перед Мишей.

-   Вы простите меня, что на день Рождения Маши мы не собирались. Вернее, стол я накрывала для неё, покупала всё, что она хотела. Просто гостей не звали. Миш, не до того мне было, поверь!

-   Мы всё осознаём, тёть Клав. Какие могут быть обиды? В общем, как я сказал, ждём вас с Машкой завтрашним вечером. Явка строго обязательна.

Клавдии было приятно, что они с Машкой оказались такими нужными и такими желанными на этом празднике. Но смотреть малыша она отказалась, когда Миша пригласил её в спальню, где с ребёнком находилась его жена Настя.

-   Нет, что ты, Миша?  -  замахала руками Клавдия Михайловна.  -  Я на свою Машку, так и то боялась глядеть, ну куда деваться, внучка всё же, а тут... Нехай подрастает, а там успеем ещё понянчить.

Клавдия не жалела, что нарушила своё негласное правило и так нежданно покончила со своей монашеской жизнью. Никуда сама не спешила, когда кликали её к веселью, но и других к себе не зазывала. Она свято чтила память по дорогим ей людям. Но теперь, благодаря Мише, до неё, наконец, дошло, что память можно хранить и в самом сердце, а не поступками, ну, если куда отправилась на гулянку или дома осталась. Разве Валерик с Катей были бы против такой затеи? Да никогда. Тем более, и Машке интересно побыть в обществе, а то всё время вечерами она просиживала с бабушкой. Не совсем так, если честно, то имеется в виду уже позднее время, а так она бегала на площадку к Ванечке, на что Клавдия до сих пор реагировала отрицательно, ворчала на Машку и периодически её отчитывала:

-   Ты целыми днями в школе с ним находишься, со своим ненаглядным Ванечкой, так чего ещё и вечерами к нему смываешься?

-   Бабушка, нам задают литературу на внеклассное чтение, а у меня таких книжек нету. У Ванечки они есть, они ему от папы достались. Он приносит их на площадку и мы с ним по очереди вслух читаем, и нас слушает много детсадовцев, вокруг сразу такая толпа собирается. Мы даже пользу делаем, так нам взрослые сказали, а ты ругаешься, бабушка.

"Ну что на это возразишь? Ведь вроде занимаются. Ох, уж эти задания на внеклассное чтение! Такая проблема возникала и у Валерика. - про себя думала Клавдия. - Библиотеки нет в Валеевке, лишь малюхонькая при школе, но там для всех учеников книжек не хватает. А в большую библиотеку, что в райцентре, разве наездишься каждый раз, это совсем не рядом."

Когда Валерка учился в школе, то Клавдия, однажды было решилась на покупку необходимой для него литературы, но сын её остановил, мол, зачем деньги тратить, если у Сашки, его друга, всё это имеется в полном комплекте, и они вдвоём потихоньку читают нужные произведения.

"Надо было не послушать тогда Валерика и потратиться на эту покупку, зато теперь имелось бы всё своё. А я, дура, денег пожалела. Вернее, не пожалела, а сэкономила, коли появилась такая возможность. Теперь вот, всё начинается сначала, как по кругу. Заколдованному кругу. Сашка - Валерик, Ванька - Машенька."

Клавдия по-прежнему считала, будто это Сашка погубил Валерку и Катю, она таила в себе злобу и ненависть в отношении рода Муравьёвых, и, возможно, эта неприязнь постепенно угасла бы с годами, кабы не Машка, которая жить не могла без этого Ванечки.
Но у Клавдии ещё была надежда на то, что это всего лишь детская привязанность, а пройдут годы и всё канет в Лету, как чаще всего случается, да, всё безвозвратно канет в Лету. Эти мечты подкреплялись её собственным жизненным опытом. В детстве и потом, когда подросла почти до совершеннолетия, она постоянно водилась с соседским мальчишкой-одногодкой, Федькой Смоловым. И на речку вместе, и на лавочке просиживали вместе днями и вечерами, в огороде арбузы воровали у противного деда Ерёмы, везде они были не разлей водой. Но однажды, Федька не пришёл к условленному времени, на следующий день опять не появился. Тогда Клашка сама крикнула ему через забор, чего, мол, случилось, куда пропал? Вот тогда он и признался, что был на свидании, потому что ещё давно влюбился в Олю Набокову, а теперь они встречаются. И Клашке стало грустно. Нет, к Федьке она никаких чувств не питала, просто ей не хотелось терять товарища, с которым провела лучшие свои годы. Но что поделать, они незаметно выросли и у каждого теперь своя дорога и своя судьба.

"Вот так, даст Бог, и у Машки с Ванькой получится."  -  надеялась Клавдия.

Но когда девочка училась в пятом классе, то Клавдия как-то заметила, что её Машка с Ванькой Муравьёвым идут со школы, держа друг друга за руки. Как такое перенести? Они с Федькой никогда так не поступали даже наедине, не говоря, чтобы ещё на людях показаться в таком виде.

-   Это что за новости такие? Ещё молоко на губах не обсохло, а вы уже за руки держитесь.  -  налетела Клавдия на внучку, как только та переступила порог её хатёнки. Но увидев испуганные глаза девочки, не понимающей за что бабушка на неё накричала, Клавдия сбавила тон.

-   Маша, народ вокруг, а вы ведёте себя, вроде жених и невеста. Не рановато?

-   Бабушка, ну мы же друзья с Ванечкой и что тут такого?

-   Это некрасиво, Машенька!  -  притопнула ногой Клавдия.  -  Ну идите себе рядышком, так зачем хвататься друг за друга и давать злым языкам повод для разговоров? Может вы ещё и обниматься надумаете?

-   Бабушка, ну ты чего? - покраснела Маша. Она, наконец, догадалась, куда клонит бабушка.

Клавдия успокоилась на время, но дальше - больше.

В седьмом классе Маша стала возвращаться домой уже затемно, ссылаясь на то, что они с Ваней вовсе не вдвоём гуляли на улице и перечисляла пол-деревни их сверстников, якобы находившихся в их общей компании.
Клавдии было неспокойно на душе.

"Вот и времечко пролетело, даже оглянуться я не успела, а Машка уже вымахала, как та Коломенская верста. Это в Валерика, Катя ведь мелкой была.  -  рассуждала про себя Клавдия.  -  А вот грудастая в маму. О-хо-хошеньки... Рано Машка созрела, очень рано."  -  то ли радовалась, то ли проявляла недовольство пожилая женщина.
Но после того, как застала Машку с Ваней у собственных ворот и ей почудилось, вроде они обнимались, будучи учащимися уже восьмого класса, Клавдия не выдержала. Она выскочила за двор и приказала Машке немедленно зайти в комнату.

-   А тебя, чтобы и близко тут не было, понятно?  -  крикнула она Ване. Но подросток сохранял молчание. Он даже с места не сдвинулся.

-   У самого сопли ещё под носом, а ты на свидания дивчину подбиваешь. - всё больше распалялась Клавдия.

-   Никаких соплей у меня нету.  -  не грубо огрызнулся Ваня.  -  Нам уже по пятнадцать лет.

-   Скажите пожалуйста! По пятнадцать им лет! И ты считаешь, что вы уже взрослые?  -  с новой силой набросилась на него Клавдия.

-   Как сказать?!  -  не уступал Ваня.  -  Александр Македонский в свои шестнадцать уже принимал участие в военных действиях.

-   Но ты не он!  -  выкрикнула Клавдия, не имеющая никакого понятия о великом полководце.  -  Это где ж ты так отличился, чтобы иметь право взрослеть раньше времени? Америку, что ли открыл или звезду какую на небе? Ничего? Так ступай отсюда, покуда я тебя палкой не огрела, тоже мне, Македонский нашёлся.



Гл. 31


Клавдия просто влетела в комнату следом за Машкой, подстёгнутая насмешливым, как ей показалось, замечанием Муравьёва-младшего, о том, что им уже по пятнадцать лет.

-   Ну, дорогая моя, а что завтра ты мне преподнесёшь? Скоро и домой не будешь на ночь приходить?  -  Клавдию всю трясло, она еле сдерживала себя, чтобы не отшлёпать внучку по мягкому месту. До этого она и пальцем никогда её не трогала.

-   Да что мы такого сделали, бабушка?  -  расплакалась Маша. Клавдия приблизилась к любимой кровинке и обняла её.

-   Я же хочу только добра тебе, понимаешь? Мне так тяжело быть для тебя и отцом и матерью. Ну прости, коли что не так, Машуня, но поверь, детка, я не заслужила, чтобы ты меня опозорила по незнанию дела да и себя тоже. Я же мечтаю в будущем видеть свою внученьку счастливой и всеми уважаемой, а не какой-то девкой подзаборной. Ты же ещё не нюхала настоящей жизни, ну и кто, если не бабка родная подскажет, как надо себя вести с хлопцами: где правильно и где неправильно. Ну что ты в нём нашла, Машуня? Согласна, он красивый, весь в отца, но ведь с красоты-то не пить водицы, ты же знаешь это? Неужто он так сильно тебе нравится?

-   Да, нравится.  -  честно призналась Маша.  -  Он же мой друг, бабушка.

-   О Господи...  -  только и произнесла Клавдия.  -  Горечко ты моё луковое.

После восьмого класса, на летних каникулах, Ваня уехал со стройотрядом за двести километров от дома. В одном из колхозов нужна была помощь на уборке вишен и черешни. Рабочих рук не хватало и вот пришлось нанимать школьников из других районов, которые съезжались туда со своим классным руководством, физруками и трудовиками. Но это был добровольный отряд, насильно никого туда не тащили и обязательно должно быть согласие родителей.
Машка тоже слёзно просилась у Клавдии, чтобы присоединиться к Ване и другим одноклассникам, но Клавдия не разрешила.

"Ещё чего!  -  рассуждала она про себя.  -  Без моего догляда да с Ванькой наедине! Этак я и прабабкой раньше положенного стану. Разве усмотрят за ними учителя? Да эти сорванцы, коли задумали что-то, так обязательно сотворят. А ну-ка, целый месяц, все ночи напролёт они будут с Ванькой вдвоём! Нет-нет, никаких поездок."

А вслух Клавдия, конечно же слукавила:

-   Ну на кого ты меня тут бросишь, внученька? А кто хозяйство будет управлять? Я уже старенькая, больная, мне самой помощь требуется, а ты в какой-то колхоз собралася. Или он тебе дороже, чем бабушка?

-   Нет, что ты, бабуля? Дороже тебя у меня никого больше нету.

Клавдии понравился ответ. Она наблюдала за Машей, как та грустила, понимала, что ей хочется туда, где её сверстники, сердце разрывалось у пожилой женщины от жалости к внучке, но с собой она ничего не могла поделать, принципы прежде всего.

-   Ничего, зато целей будет.  -  успокоила себя Клавдия.

Но после окончания Машей десятилетки, последняя уехала в райцентр поступать в училище, она мечтала быть медсестрой, как мама, и туда же помчался Ванька, взяв у Ларионовича направление, с желанием заиметь "корочки" водителя грузовых машин.
Раньше в Валеевке была всего лишь восьмилетка, но Ларионович побеспокоился, чтобы ученики никуда не ездили из села для получения среднего образования, и к основному школьному зданию достроили ещё два корпуса. Ведь из-за такого неудобства и десятиклассников было мало, ни всем на руку добираться, как говорится, к чёрту на кулички. И пока Маша находилась на глазах у Клавдии, то у той и сердце мало-мальски было спокойно, а теперь чего ожидать? Одному Богу известно. И посоветоваться не с кем, зачем подставлять свою внучку, у людей языки как то помело, ещё и прибрешут лишнее, о чём и вовсе не говорилось.
Клавдия каждые выходные ждала Машу домой, внимательно к ней приглядывалась, задавала вопросы, особенно наболевшие.

-   С Ванькой часто встречаетесь?

-   Не-а, бабуль. То у Ваньки практика, то у меня теперь началась. Совсем нету свободной минутки.

-   Это хорошо, лапушка моя, учись, сердешная, учись. Грамотный человек всегда найдёт себе рабочее место, ни то, что я. Тогда время было тяжёлое, потому у меня с гулькин нос того образования, всего несколько классов. Но хоть читать научилась и то радуюсь, что самостоятельно могу на документах подпись свою поставить. Ну а ишачить пришлось в совхозе на разных. А это адский труд и тебе я такого не желаю. Вот получишь профессию и вернёшься к нам в нашу больницу. А там и замуж потом пойдёшь. Может, ты уже присмотрела кого в райцентре, ведь там выбор кавалеров побогаче, чем у нас.

-   Ой, бабушка, такое скажешь... Зачем мне те кавалеры, я пока в них не нуждаюсь.

-   А в ком нуждаешься, в Ваньке своём?

-   Бабушка, ну сколько можно? Ты постоянно об одном и том же. Сто раз тебе говорила, что с Ваней мы просто друзья.

-   Да слыхала я, слыхала. Только дружба ваша слишком уж затянулась, пора бы каждому свой путь найти отдельно друг от друга, а вы всё никак не расстанетесь.

-   Он мне не мешает, в отличие от тебя. А ты всё только о нём да о нём.

-   Потому что, касатка моя, не верю я Муравьёвым, вот и опасаюсь.

-   Интересно, и чем тебе Муравьёвы не угодили?  -  Маша отодвинула тарелку с борщом и уставилась на бабушку. Она много раз слышала, как та её предостерегала от этой семьи, но никогда не приводила в пример ни одного конкретного довода.

Клавдия вздохнула и после некоторой паузы, промолвила:

-   Вот подрастёшь ещё немного, будешь самостоятельной, чтобы смогла и без моей опеки прожить, тогда я и поведаю тебе всю правду, которая по сей день не даёт мне покоя.

-   Да ладно, бабушка, не выдумывай!  -  засмеялась Маша.  -  Ну что там у тебя за тайны такие?  -  как-то давно Ваня ей говорил, что его папа был в молодости влюблён в её маму, но судьба их не свела почему-то. И вот Маша подумала, будто именно об этом и намеревается рассказать ей бабушка. Понятное дело, свекровь переживала, чтобы невестка не изменяла своему мужу, раз её так полюбил другой парень.

-   Сказано же, когда подрастёшь, тогда и поведаю. А нынче ты ещё мала.  -  недовольно пробурчала Клавдия. Ей пришлось не по нраву, что внучка ко всему этому отнеслась с шутками да прибаутками.

А Валеевкой до сих пор руководил Иван Ларионович. Правда, было дело, его уже выпроводили на пенсию: с почестями, как положено. Но сюда никто не захотел переезжать, дабы принять в свои руки бразды правления. Один чиновник пытался править издалека, но ничего не вышло, это жить надо в деревне, вот тогда и появится шанс добиться, пусть незначительного, но результата. И Ларионовича вновь попросили на своё место, чему он несказанно обрадовался. Ни тех он кровей, долго рассиживаться подле жены и слушать всякие бабские сплетни, ему нужно общество, ему надо широкое общение, а главное - поля, без которых он уже не представлял своей жизни. Ларионович и действительно считал, что если он засядет дома, то ему сразу наступит конец. И только любимое занятие придаёт ему нужную энергию и такие необходимые в этом возрасте, живительные силы. Ведь и находился-то на пенсии всего ничего, месячишко какой-то, а уже и спину потянуло, и давление запрыгало. Теперь-то всё быстро поменяется, теперь он недоступен для различных хворей и напастей, коли снова вошёл в свою привычную колею.

Когда Ларионович вернулся в контору, после краткосрочного "отпуска", то первым делом осмотрел всю документация. Никто к ней и не притрагивался, как сделал он когда-то в бумагах последние записи, так всё и осталось. Вот, как будто напрочь вычеркнули эти несколько недель из жизни совхоза.
Директор дал кое-какие распоряжения секретарше Анечке Ампиловой, дочери Любови Андреевны, ушедшей на пенсию, и поспешно, чтобы его не остановили телефонные звонки, направился к своему, видавшему виды, УАЗику, замышляя уехать подальше в поле и побыть наедине с самим собой.
На душе было спокойно, но одновременно и тревожно. За тот срок, что он отсутствовал, дисциплина значительно пошатнулась. Механизаторы к водке пристрастились от неустроенности, работы ведь далеко не для всех хватало. Это Ларионович за всех переживал и искал постоянные резервы: куда и кого обустроить, чтобы в конце месяца любого из трактористов ждала надёжная зарплата, а чужому человеку кому нужны эти простые люди и у кого за них будет болеть душа?

Женщины разнорабочие тоже почувствовали слабинку, когда хотели, тогда и затевали себе выходные, а плотницкая, по рассказам старожил села, в редкие дни открывалась и то для того, чтобы накрыть там стол с водкой и закуской да и придаваться пьянке до самого вечера.

Теперь нужно начинать почти с самого начала.

Но это ничего, он справится, опыта у него, дай Бог всякому начальнику, он с детских лет варился в этой каше, потому на отлично изучил психологию своих подчинённых и всегда чётко знал, кому что сказать и в какую минуту.
Пожилой мужчина, сощурившись, окинул пытливым взором бескрайние волнистые нивы, разбитые на клетки промежными лесополосами. Вот эти деревца и он тоже высаживал, будучи подростком, когда в конце пятидесятых сообща поднимали послевоенные совхозы. К ним цивилизация всегда медленно добиралась. Глухомань, одним словом. Райцентр тогда и то, считался разбитой маленькой деревушкой, это сейчас он уже "подрос" до посёлка городского типа, но сколько ушло на то времени, целые десятилетия.
И сразу всё вспомнилось, как он, ликующий и вдохновлённый, что наступил конец этой страшной войне, хоть и довелось о ней слышать лишь по рассказам, но люди часто, с ненавистью и ужасом, и до тех пор тогда о ней говорили, всякий раз бежал сюда, чтобы на пару с отцом ремонтировать закреплённый за родителем трактор, если тот ломался, или с женщинами садил вот эти разросшиеся деревья и кустарники. Душа испытывала радостное волнение в течении всего дня, начиная с солнечного утречка и жаворонка в переливающейся лазоревой выси и заканчивая россыпью золотистых звёзд в тёмном небе, стрекотанием сверчков и распеванием громогласных цикад. Едва выпив кружку молока с куском серого хлеба, сразу отправлялся в школу, а после уроков - в поле. И ему ничего не надо было взамен, только бы испытывать то постоянное душевное довольство от мира на земле, от тех птиц, что постепенно возвращались из далёких стран, куда они улетели как только загромыхали в Валеевке оружейные и автоматные выстрелы и повсюду в рощах начали регулярно разрываться снаряды, погребая окружающую природу и всё живое на ней, под толщу жирного плодородного чернозёма.

"Не приведи Господи ещё когда-то испытать подобное."

Он мечтал выучиться на агронома, потом на инженера да на кого только не мечтал, но хотелось именно одного - всю свою сознательную жизнь никогда не отрываться от горячо любимой Валеевки. На летних каникулах Ваня Зубков и вовсе переходил жить на те делянки, где убирали хлеб, а потом дисковали стерню и, наконец, пахали. Он и на ночь там оставался вместе с работягами. Казалось, что судьба благоволит ему, ведь редко наши желания совпадают с капризной фортуной, а тут, вроде договорённость какая-то человека с небесами.

Так продолжалось, пока не заболела мама. И всё, прекрасный мир, который подросток сам себе нарисовал, вдруг рухнул куда-то глубоко под землю, а на самом верху остались только острые скалы и огромные булыжники, что всегда преграждают путнику дорогу. И сразу краски этого мира изменились, трава пожухла, цветы полевые потеряли свой блеск и заманчивую яркую внешность.
Мальчику никто не говорил о том, что его мама умрёт, но он это знал заранее, с самого начала, когда она приехала с больницы и усевшись в веранде на краешек стула, со слезами читала врачебное заключение, с печатью под неразборчивым почерком. До сей поры перед глазами её дрожащие руки и ноги, безысходность в потухшем взгляде и тихая, теперь уже вечная, мольба.

Потом, после похорон, начался настоящий ад. Отец беспробудно запил, а пацана готовили к отправке в детдом. А как мальца доверять такому родителю? Но всё обошлось. Спасибо бывшему директору, Конюхову Петру Елизаровичу, который всё уладил на всех "фронтах". И Зубкова-старшего привёл в чувства, что тот потом до самой смерти и грамма водки в рот не брал, и Ивана уберёг от приюта. Этой доброты Ларионович никогда не забудет, потому и сам всей душой болеет за свой народ, а при возможности - всегда окажет помощь нуждающемуся.

Ларионович пересилил себя, чтобы возобновить в памяти студенческие годы, от этого нервы будут поспокойнее, и улыбнулся. Когда ему встретилась Ирина, то он снова был уверен, что это девушка станет его женой. Так и получилось. Но на этом месте необходимо поставить жирную точку, потому что дальше нужно будет вспоминать о дочери.

Нет, только не сегодня. А лучше съездить сейчас на кладбище и проведать её да к Кате с Валеркой заодно заскочить.

"Мне есть что сказать им. Их дочь уже закончила медучилище и я сразу устроил её в местную больницу. Вот и Клашке посвободнее будет. Только вот... Что за баба такая неугомонная, представить не могу. Лютой ненавистью Ваньку Муравьёва ненавидит. За что, спрашивается? На Сашку наговорила таких глупостей, что ни в одни ворота не лезет, в таком тяжком грехе его обвинила. Коли и так, а Ванька тут при чём? Почему дети должны отвечать за родителей?"

Ларионович неожиданно поменялся в лице.

"А может, это и правда, будто Сашка... их, ну, Валерку с Катей...? Я никогда не задумывался над этим, всё дела и дела. Да и не верил я в этот бред, а может напрасно? Ведь сколько раз Валерка добивался разговора с бывшим другом, но тот и близко к себе его не подпускал. Всё злобу таил и косо посматривал в сторону товарища. Случается же такое, когда ревность заполняет весь мозг и человек уже не в состоянии руководить своими поступками. Сначала Валерку убрал с пути, дабы не мешался, а когда Катя отказала, то и её на тот свет отправил. Ведь он вынашивал совсем другие мысли, мол, Катька, когда овдовеет, то терять ей будет нечего и сразу бросится в его объятия, но желаемого он не получил. Понимая, что напрасно друга своего угробил, он избавился и от непокорной любимой, а чтоб глаза ему больше не мозолила. Ну а чего, это версия!  -  Ларионович и сам испугался, куда его понесло. Тряхнув седой головой он приказал себе успокоиться и не заниматься напраслиной. - А то, прям гляди, в сыщика захотелось поиграть.
Не, не верю!  - вслух сказал мужчина.  - Не мог Сашка, ну никак не мог!"



Гл.32


Клавдия с нетерпением ждала, когда внучка закончит учёбу и вновь возвратится в родные пенаты.

"Оно-то и мне на душе поспокойнее, когда Машка будет на моих глазах. Пусть не каждый её шаг доведётся контролировать, но не сравнить же, если она не рядом со мной. Чем они с Ванькой ночами занимаются, одному Господу известно, остаётся только верить, что там всё нормально. Молодёжь, конечно, неуправляемая, вся такая, это из-за того, что пока им жизненного опыта не хватает. Наделают глупостей, что потом до конца дней своих раскаиваться будут.  -  с грустью рассуждала она. И в то же время, Клавдия верила в порядочность своей кровинки.  -  Не должна Машка меня подвести, она же всё понимает, что я того позора вряд ли потом перенесу."

Но возвращение внучки не принесло облегчения пожилой женщине. Устроившись на работу, под чутким руководством Ивана Ларионовича, Машка все выходные проводила с ненавистным Клавдии - Ванькой, который к тому времени, тоже закончил шофёрские курсы и благополучно приехал за нею следом в деревню.
Маша во всём помогала бабушке, Клавдия давно понятия не имела, что такое убираться в хате, вырывать сорняк во дворе, стирать, гладить и многое другое. Вдвоём они лишь по хозяйству справлялись и готовили еду, то есть, и здесь Машка не оставалась в стороне. Но не вся работа делается ежедневно. Кушать они себе стряпали пару раз в неделю: сварят суп, пожарят котлет или свининку стушат с кореньями, да мало ли блюд можно придумать, когда мясо своё сидит в закутке, и им хватало этого на несколько дней. Стирку затевать без конца, тоже нет необходимости, это когда младенцу пелёнки надо привести в порядок или детворы у кого полный дом, тогда да, без этого никак. А много ли им надо двоим?

Комнаты Машка доводила до ума по субботам, гладила тоже не часто, вот только грязная посуда ждать долго не будет да и поросята с утками и курами требуют частого внимания, но для молодой девушки всё это мелочи, которые она решала на раз-два. А вечерами Машка убегала на улицу: то на танцы, то просто побродить по посёлку. Клавдия отлично осознавала, кто её там встретит в тёмном переулке, но поделать ничего не могла, Машка уже достигла совершеннолетия и при удобном случае всегда напоминала об этом Клавдии. Мол, я имею право на собственную жизнь, а ты, бабушка, словно полицай выслеживаешь за мною.

-   Нет не имеешь ты права на собственную жизнь, пока мы находимся с тобою под одной крышей. Я старше тебя и ты обязана советоваться со мной и посвящать меня в свою личную жизнь. Потому что ты мне доводишься внучкой. Я всё равно отвечаю за тебя: и перед собственной совестью, и перед людьми. - доказывала ей Клавдия, когда между ними разгорался очередной спор.

-   Как я могу посвятить тебя в свою личную жизнь, если ты Ваню терпеть не можешь?  -  кричала в ответ Машка.  -  Кабы твоя воля, так ты убила бы его, наверное.

-   Убить бы не убила, но к тебе и близко его не подпустила, это точно.

Такие передряги обычно заканчивались примирением сторон, но всё равно каждый оставался при своём мнении.
До того момента Машка крепилась, не позволяла себе плакать, но однажды, она попросилась у Клавдии на всю ночь, якобы они с компанией едут в соседнюю деревню на день Рождения своей одноклассницы, переехавшей туда с родителями, ещё когда они учились в седьмом классе. Естественно, Клавдия воспротивилась и снова тому виной Ванька. Но сначала спросила:

-   Ванька тоже с вами едет?

-   Конечно! А куда я без него?  - честно призналась Маша.

-   Тогда сиди дома и никаких дней Рождения.

-   Но почему, бабушка? Я почти год с ним была вместе, когда учились, а теперь ты всего на одну ночь не разрешаешь? Где тут логика?

-   Машка, не вынуждай меня везти тебя к гинекологу, чтобы немного поподробнее узнать, как ты, вдали от меня, совмещала свою логику с занятиями. Никуда не поедешь и точка.

-   Бабушка, что ты такое говоришь, при чём тут гинеколог? Боже, позорище какое! -  и девушка, вся в слезах, выскочила на улицу. Она сама не знала, куда бежит, пока на пути ей не повстречалась Люся Кочкина.

-   Машенька! Здравствуй, моя девочка! Чего не заходишь в гости к нам в хирургию? А я всё тебя выглядываю, выглядываю, думаю, как ты там справляешься? Первое время всегда тяжело, пока не втянешься. Заходи, может подскажу чего... Боже, а почему слёзы, случилось что-то?

Маша кивнула и вновь заплакала.

-   Я с бабушкой поругалась. Понимаете, она против Вани и постоянно меня этим донимает. Уже сил нету всё выслушивать.

-   Моя хорошая...  -  Люся погладила её по голове, она пыталась найти нужные слова, чтобы успокоить свою крестницу.

-   Маш, ну она же не со зла, постарайся войти в её положение. Клавдия Михайловна так сильно тебя любит, что редко где сыщешь такую бабку. Ты же у неё одна и потому в тебе заключается вся её жизнь. Ну разве она способна пожелать плохое? Ты слушай молча, а сама делай своё дело, как сердечко твоё подсказывает. Но всегда помни, родная бабушка желает тебе только добра. Просто... Тётя Клава вбила себе в мозги о Муравьёвых... Она ничего не говорила по этому поводу?

-   Нет.  -  затрясла головой Машка.

-   Тогда и я промолчу. Лучше скажи, Машуня, ты правда так сильно его любишь?

-   Да, правда. И он меня. У нас всё серьёзно. Но не подумайте, крёстная, мы ещё ни разу не спали, а бабушка собралась везти меня к гинекологу.

Люся громко рассмеялась, отчего вызвала крайнее удивление расстроенной девушки. Та с недоумение смотрела на неё, широко открыв припухшие глаза. Заметив это, Люся стёрла со своего лица улыбку и ласково продолжила:

-   Машуня, я же говорила, бабушка никогда ничего тебе не пожелает, кроме счастья. Никого никуда она не повезёт, то просто слова. А хочешь, я подскажу, как её немного утихомирить?

Маша часто закивала, в её глазах появилось любопытство и одновременно недоверие. Разве можно бабушку угомонить чем-то или утихомирить? Вряд ли кому это удавалось.

-   Ещё начнёт на тебя ругаться из-за Ваньки, а ты ей и скажи, что уйдёшь жить к Муравьёвым. А чего? Тебе уже есть восемнадцать, имеешь такое право. И увидишь, результат не заставит себя ждать. Нет, конечно, на самом деле никуда уходить не следует, ещё чего, а просто припугни её, чтобы она в следующий раз задумалась, цепляться к тебе или, всё же выгоднее промолчать? Только предупреждаю, Машка, это между нами. Тётка Клавка никогда мне этого не простит.

-   Не беспокойтесь, крёстная, я всё понимаю.  -  Машка и действительно намотала информацию себе на ус. Обратно девушка шла и улыбалась, уж теперь она в курсе, как поставить на место свою строптивую бабушку.

Клавдия сидела за столом, положив на цветастую скатерть свои почерневшие от солнца, сморщенные руки, под тонкой кожей которых просматривалась каждая жилочка, даже самая маленькая. И не успела Маша переступить порог комнаты, как Клавдия тут же спросила:

-   Проветрилась, внученька? Тогда садись напротив для неотложного разговора.

Маша молча подчинилась и застыла в ожидании.

-   Вот ты всё время спрашиваешь, мол, что мне такого сделали Муравьёвы, если я к ним... так отношусь.  -  Клавдия сделала паузу, чтобы подчеркнуть важность предстоящего объяснения. -  Да у них вся порода такая - ни до Бога, ни до людей. Я ведь знала их всех: и дедов, и бабок. Ни о ком односельчане слова хорошего не сказали. Взять хоть того Сашку. Они дружили с Валериком с самого раннего детства, а что вышло в итоге? Твоя мать выбрала твоего отца, так Сашка затаил злобу и не мог простить Валерику женитьбу на Кате. А потом...  -  женщине не так легко давались воспоминания, она глубоко вздохнула и выпалила скороговоркой:

-   А потом и вовсе убил моего сыночка, оставив тебя безотцовщиной.

-   Как убил? - вот это новость! Подобное Маша не ожидала когда-либо услышать. "Дядя Саша, такой порядочный и сердобольный, всегда относился к ней, как к своему ребёнку и вдруг... А может, потому и относился так, что заглаживал свою вину? - галопом пронеслись мысли в её голове.  -  Нет! Нет-нет, этого не может быть."  -  девушка была не в состоянии в такое поверить. 

-   Но ты же говорила, что папа утонул, когда на Лукавке разыгралась непогода.  -  Маше хотелось услышать подтверждение, такое необходимое ей сейчас. А ещё, чтобы бабушка сказала, мол, пошутила я, внучка, прости.

-   Правильно. Тогда и случилась настоящая буря. Но кто лодку перевернул, чтобы отец твой на дно пошёл? Сашка!  -  повысила голос Клавдия.

-   Тогда почему дядю Сашу в тюрьму не посадили?  -  после некоторого молчания спросила Маша хриплым голосом.

-   Потому что не отыскали доказательства.

-   Вот видишь?! Сама и указываешь, будто нету доказательств! Ну и как после этого ты можешь обвинять человека, лишь на собственном убеждении?

-   Я свидетельницей являюсь, когда Сашка в этот день тоже ходил на речку. Он вытащил свою лодку на берег и поспешно скрылся в кустах. Тогда я ещё не догадывалась, чего он там окусывался, не до того было, за сына очень переживала, только потом до меня дошло, кто именно повинен в смерти моего ребёнка. - сухо промолвила Клавдия, не подкрепляя свою речь слезами. А это казалось ещё страшнее.

-   Твои доводы ни о чём, бабушка. Да мало ли по какой причине находился на берегу дядя Саша.  -  Маше не хватало настоящих и твёрдых фактов, но тем не менее, в её сердечке зародилось недоверие к Муравьёву-старшему. Отец ведь дороже, как не крути.

-   Ты точная твоя мать!  -  махнула рукой Клавдия.  -  Та тоже со мной спорила и ни в какую не верила, будто Сашка на убийство способен. За то и поплатилась собственной жизнью. Он и её прикончил.

-   Нет!  -  закричала Маша и подскочила со стула.  -  Произошёл несчастный случай. Мамочка потеряла сознание и захлебнулась. Мне даже крёстная так рассказывала.

-   Сядь!  -  приказала ей Клавдия, а после очередной паузы, пока внучка снова присела на табуретку, тихо промолвила:

-   Перед самой смертью Катя мне доверилась, будто Сашка замуж ей предлагал, раз Валерки уже нету, но она ему отказала. Вот и оправилась следом за мужем.

-   Никогда не соглашусь!  -  запальчиво возразила Маша.  - Дядя Саша любил маму, он бы никогда не поднял на неё руку.

-   Да, любил. Не возражаю. Потому и убил, раз ему не досталась, мол, так не доставайся никому.  - спокойно парировала Клавдия.

-   Я не верю.  -  Маша смотрела прямо в глаза своей бабки, она пыталась найти в них хоть какой-то подвох, что всё это, не больше чем сочинение и только ради того, чтобы она рассталась с Ванечкой. Нет, если бы это оказалось чистой правдой, то тогда девушка не раздумывая навсегда бы порвала с сыном убийцы собственных родителей. Ну и что, если он не виноват, но как находиться в той семье, где один из членов умышленно сделал её сиротой. Но всё это предположения, чётких подтверждений нигде нету, а её бабушка не нарочно всё придумала, кажется, она свято верит в своё сказанное.

-   А я и не сомневалась, что ты так ответишь.  -  и Клавдия надолго замолчала. А Маша отправилась на свой диван и долго переваривала услышанное. Когда за окном стемнело, то она неожиданно появилась из другой комнаты и объявила Клавдии Михайловне:

-   Бабушка, я хочу побыть одна. Совсем. Потому перехожу жить в родительский дом. Не обижайся, так надо. А чтобы ты напрасно себя не накручивала, то хочу тебе поклясться: с Ваней я ещё не спала и не собираюсь это делать до самой свадьбы. И то, ещё неизвестно, состоится ли теперь эта свадьба.

-   Спасибо, внученька.  -  голос Клавдии дрогнул.  -  То, что я сейчас услышала, сильно успокоило мою истерзанную душу. Я горжусь тобой!  -  Клавдия приподнялась и заключила Машку в объятия.  -  А в дом переходи, конечно! Он всегда считался твоим.

На свидание Машка не успела да и желания не было после общения с бабушкой. Она переносила в дом необходимые вещи. Клавдия ей помогала. Но отработав смену в больнице, не выдержала, прибежала к условленному месту и с ходу всё преподнесла Ване, о чём толковала ей бабка.

Ваня изумился не хуже неё, парень ещё долго приходил в себя.

-   Не может быть, Маш. Заступаюсь не потому, что он мой отец, а просто справедливости ради. Он, конечно, какой-то особенный у меня, с причудами, но он не убийца. Я не верю, Маш.

-   В том-то и дело, Ванечка, что и мне не хочется во всё это верить. Лучше бы бабушка и дальше хранила эту тайну, мне теперь очень тяжело.

-   Я понимаю. Ведь речь идёт о тех людях, что подарили тебе жизнь. Но как нам быть теперь, Машуня? Я же не смогу без тебя.

-   Я тоже. Давай так поступим... Ты ни о чём не болтай дяде Саше. Если это правда, в чём я сомневаюсь, то ничего уже не изменить. К тому же, закончились все сроки, дабы он ответил за содеянное. А если это неправда, то как в глаза ему потом смотреть? Нельзя напрасно обижать неповинного.

-   Хорошо, так и сделаем.  -  согласился с ней Ваня.

Клавдия нутром чуяла, что этим всё и закончится и у Машки сил не хватит, дабы отвернуться от Ваньки. Но одно грело душу, Машка не поддалась ему и ничего не позволит до самой свадьбы. Раз уж судьба им быть вместе. Но она следила по ночам из окошка, как к порогу пробирается Ванька, где уже сидела её внучка, выглядывая любимого. Но дальше порога, молодёжь даже в коридор ни разу не продвинулась.

"И то радость."  -  размышляла Клавдия. Но к Ване она не изменила своего отношения, а уж Сашку и подавно никогда в жизни не собиралась прощать. Никто не сможет переубедить её, абсолютно никто! Для неё Сашка навсегда так и останется безжалостным убийцей, отнявшим молодые жизни у её единственного сына и его жены.



Гл.33


Семён Кочкин долго не верил в своё счастье, даже тогда, когда Люся согласилась стать его женой. Продолжал не верить и на собственной свадьбе, целуясь с невестой под общие громкие призывы: "Горько!"
Ему казалось, что Люся, привлекательная и здравая духом и телом, вскоре поменяет его, инвалида, на видного и нормального парня.
Сначала пришлось поломать голову над некоторыми неувязками: "Зачем ей понадобилось это торжество? назло кому-то? ну да, ей наплевать на меня и мою душу, которую она вконец безжалостно растопчет последующим разводом."

Но потом Люся забеременела. Он наблюдал, с каким восторгом и радостью она ожидает их общего ребёнка, как нежно льнёт к Семёну и говорит ласковые слова.

"Нет, так притвориться невозможно.  -  успокаивал себя молодой мужчина.  -  А там, кто их разберёт, этих женщин."

Но шло время, уже и первенец подрастал, а Семён всё приглядывался к жене и приглядывался. Но однажды сам себе сказал:

-   Хватит ерундой заниматься! Любит меня Люська и мы с ней прекрасная пара.  - и сразу так легко стало на сердце.

Жили они в достатке. И вперёд не выскакивали, но и не отставали от других. Сын с отличием закончил школу и поступил в институт, радуя своими успехами родных и близких. Единственное, что порой тревожило Семёна, это то, что Артёмку они так и не покрестили. Вспоминал, как его покойная  мама, воспользовавшись отсутствием сына и невестки, без их разрешения договорилась с соседом и повезла Артёма в церковь. Но видно не судьба, машина сломалась на пол-пути, пришлось бабушке и внуку обратно возвращаться автобусом, но задуманное крещение так и не состоялось.

*****

Артём уже приехал домой на летние каникулы, помогал матери в огороде, отцу чинить мотоцикл и забор на хоздворе. Он ничем не отличался от сверстников, также посещал клуб, вечеринки, был любимцем компании, хоть совсем не пил и не курил. И кто тогда мог подумать, что этого юношу ждёт впереди очень странная и своеобразная судьба. Знал бы и он заранее, так никогда бы не поверил и посчитал сумасшедшим того, кто ему сообщил бы об этом.

Где-то в середине лета в Валеевку, на рассвете, прибыл цыганский табор, который расположился за деревней на самом большом лугу. Не впервые сюда заглядывали подобные "визитёры", потому Ларионович уже имел опыт, как вести с ними беседу. Ровно через час директор уже был на том травокосе, отыскал барона, пожал тому руку и с улыбкой изложил свои условия:

-   Не воровать, по деревне зря не шастать и не предлагать местным гражданам свои услуги: гадания, ворожбу, привороты и так далее. И только тогда мы подружимся. Вы должны неукоснительно придерживаться этих правил, если хотите размеренно и безмятежно погостить на нашей земле.

Барон, в свою очередь, заверил его, что они и не думали никому докучать, просто возвращаются сейчас из дальнего путешествия и решили до конца лета передохнуть в этих благодатных местах.

-   Хорошо, коли так. А если вы тут до самой осени, то могу поспособствовать, чтобы ваши женщины принесли в общий котёл кое-какой заработок. У нас в нынешнем году большой урожай на помидоры и разнорабочие не успевают с уборкой. Пусть завтра с утра, скажем так, ваши подопечные, подойдут к конторе, а я их направлю прямиком в поле. А что, также и овощей доставлю в табор, разве вам не выгодно?

-   С удовольствием поговорю с людьми! Мне нравится ваше предложение. - обрадовался старший цыган и тут же кликнул к себе народ. На его зов отреагировали и сразу к ним подтянулись разновозрастные "чавелы", одетые в пёстрые свободные одежды, а у некоторых мужчин на головах были водружены широкополые соломенные шляпы. Все с любопытством созерцали на происходящее, отчего Мики подозвал их в срочном порядке? Ведь все устали с дороги, с утра маковой росинки во рту не имелось даже у самых младших членов их крохотного общества, не говоря о взрослых, а также нужно побыстрее устраиваться на новом месте, мастерить надёжную крышу над головой, на случай сильных ливневых дождей или града.
А старики, с нескрываемой тревогой посматривали на чужака, с чем он сюда явился, может худое задумал против них?

Но барон сообщил обратное, будто начальник полезное для всех дело предлагает, потому потрудиться на данный совхоз, за считанные секунды, насчиталось почти двадцать человек, которые прибыли к конторе без опоздания, что сильно не пришлось по нраву разнорабочим женщинам.

-   Ларионович, ну на что нам эти ромалы, мы что, без них не управимся?  - ворчала Аня Бусарова, её поддержали и другие.

-   Аня, представь себе, нынче не управимся. Томаты девать некуда, а их надо вовремя убрать.

-   Ларионович, то бы нам одним заработок достался с тех гектаров, а теперь надо поделить его с цыганами. Ну и кому такое понравится?

-   Не скупись, Анна! На всех хватит. А то ты дожадничаешься, что помидоры - прямо на делянках погниют, вы же просто физически не успеете их поснимать. А от этого, уж точно никому не будет пользы.

Но женщины не успокоились, они искали причину, чтобы Ларионович выгнал цыганок с работы. Особенно их самолюбие ущемляло то, что ромалы в первый же день выполнили норму в два раза больше, чем они, те, кто всю жизнь отдал себя этой профессии.
И повод вскоре был найден.

-   Ларионович.  -  окликнула директора Аня, не успел тот появиться в бригаде.  -  Эти черномазые таскают с собой своих детей. А те едят помидоры, как будто сто лет их не видели, а ещё давят и бросаются ими. Прогони чавелок отсюда, Ларионович, мы просим тебя всем коллективом.

-   Ань, не начинай!  -  проворчал Зубков.  -  И не оскорбляй нацию. Какие они черномазые? Они цыгане. И совсем не виноваты, что родились не белыми. А помидоры пусть едят, тебе что, жалко? А вот разбрасываться и давить овощи, то нельзя. Я поговорю с их мамашами, но гнать их взашей не вижу причины. Зато пользу какую приносят, я и не ожидал, что они ту делянку за день доведут до ума. Вот молодцы, наверное, премию им выдам.

Расстроенная и злая Аня ни с чем возвратилась в своё звено. Но в дальнейшем, слава Богу, все притерпелись к друг другу, никто на цыганок потом и внимание не обращал, а те - на них.
К сожалению, рабочих рук всё равно не хватало. Ларионович, так сказать, в добровольно-принудительном порядке привлекал на уборку все имеющиеся на селе резервы. А именно: медперсонал, после их смены; плотников, всё равно водку пьют за углами; студентов, которые приехали на каникулы в родную деревню; и даже пенсионеров, но последних с уважением, коли у тех есть возможность помочь совхозу.
Клавдия явилась в числе первых. На просьбу откликнулась и Машка, а Люся Кочкина пришла вместе с Семёном, но Семёна - Иван Ларионович отправил обратно.

-   Ты мне ещё пригодишься в конторе, не с твоим позвоночником тут лазить.

Чуть позже, подсобить матери, подтянулся в поле и Артём. Вот там он и заметил смазливую ромалочку, с которой потом глаз не спускал.
Давно уже в деревню захаживали цыганские дети: и малышня, и постарше. Валеевская пацанва тоже в табор забегали, успели подружиться с ихними ребятишками и они всей гурьбой мотались на речку и затевали совместные игры. А вот эту девушку Артём видел впервые.

"Хороша!"  -  он без конца оглядывался на длинноволосую черноокую красавицу. От неё это не укрылось, а она тоже, застенчиво и немного призывно ему улыбалась.

"Интересно, сколько ей лет?  -  размышлял Артём.  -  На вид малолетка, а грудь так и рвётся из блузки. Эх, хороша!"  - в который раз он восхищался этой симпатяжкой.

Удивительно, но никто из деревенских девчат до сих пор не мог завоевать его сердца, а тут... Чудеса да и только.

"Вот я дурак!  -  ругал себя Артём.  -  На кого зыркаю? Это же цыганка."

Но сердцу не прикажешь, и он вновь и вновь устремлял свой взгляд туда, где в это время находилась обаятельная ромалочка.

До этого дивчина не появлялась в клубе, куда бегали её сородичи, а сегодняшним вечером пришла. И Артём точно знал, что из-за него.

"Да зачем она тебе?  - спрашивал юноша сам у себя.  -  Ещё не хватало в кустах валяться с перерезанным горлом. Он, как Тамаш, её соплеменник, ножом владеет, вроде лет десять в спецназе прослужил. Такой сразу отправит к праотцам, если узнает, что кто-то над цыганкой надругался."

Артём не был трусом, регулярно занимался восточными единоборствами, но перспектива погибнуть из-за какой-то мимолётной связи, совершенно его не прельщала.
Но сердцу снова не прикажешь. Однажды, девушка прибежала в село без сопровождения.

-   А ваши где пацаны?  - спросил её кто-то из молодёжи.

-   Барон их работать заставил.  -  тут же ответила она.

В конце посиделок ей предстояло идти одной по темноте.

-   Тебя довести? - помимо воли вырвалось у Артёма.

-   Ладно.  -  опустив голову проронила она.

-   Зита, чего имя у тебя такое необыкновенное, как в индийском кино.

-   Именно отсюда и имя. Мамка была беременная мной и посмотрела этот фильм. Потому так и назвала меня.

По дороге им встретились парни из табора, но они и слова против не сказали, что у Зиты попутчик из чужаков. С тех пор он каждый вечер её провожал, но между ними пока не было даже единого поцелуя, но и это вскоре случилось. Ведь всё когда-либо начинается с малого. А дальше - больше.

И поползли по Валеевке слухи, что сын Семёна Кочкина связался с ромалкой.

Первым разговаривал с Артёмом отец. Семён отозвал его в сторонку, чтобы Люся ничего не услышала и когда они присели в саду на лавочку, спросил:

-   Ну, и что там за сплетни? Только не прикидывайся, вроде ты здесь не при делах и всё это происки врагов.

-   А я и не прикидываюсь. Но не стоит этому придавать особое значение.

Семён молча переварил информацию, а потом легонько хлопнул сына по плечу и добавил:

-   Да я понимаю, что всё это ерунда. Побалуетесь, а потом - она в кибитку и укатит в далёкие края, а ты останешься. Просто смотри, сынок, нам проблемы не нужны. Запомнил? Цыгане, они люди горячие, могут много шума наделать.

-   Пап, ты о чём? Это же просто так, даже обсуждению не подлежит. Обещаю, конец истории будет нормальным.

-   Вот и я о том же. Повторяю, проблемы нам не нужны.

Семён и не сомневался, что всё закончится благополучно. Он лично частенько заскакивал в табор и часами проводил там свой досуг, общаясь с бароном на различные темы. Там все в курсе, что Артём, это сын Семёна, потому никому и в голову не придёт обидеть его пацана. Но эта огласка, будто Артём увлёкся чавелкой, не очень ему нравилась. Но что поделаешь, мальчишка уже взрослый, у него свои задумки, свои желания.

Ничего, скоро дивчина покинет их совхоз и всё позабудется, вроде ничего и не было.

А вот Люся, куда значительней восприняла такие новости.

-   Сынок,  -  сказала она тихим голосом.  -  поскольку ты уже вырос и не считаешься сопливым подростком, то я часто задумывалась о твоей женитьбе. И знаешь, я даже предположила, что твоей избранницей может быть женщина с ребёнком. Артём, я поклялась себе, что буду относиться к нему, как к собственному внуку, уважая твой выбор. Но только не цыганка. Я никогда с этим не соглашусь.

Люся изъяснилась коротко, но доходчиво. И Артём навсегда запомнил, что мать против их отношений, потому начал скрывать свои встречи с полюбившейся ему Зитой, а друзей своих частенько подбивал на обман, чтобы они его матери доносили ложные сведения, будто он всю ночь находился с ними, если вдруг родительнице вздумается вести собственное расследование.

Но стремительно приближалось время их разлуки и Артём не представлял, как дальше он станет жить без этой красивой, фигуристой смугляночки, которая, в добавок ко всему, досталась ему девственницей. Сам удивлялся, как так получилось, что он влюбился без оглядки. Конечно, расставаться с Зитой не входило в его планы и Артём попытался ещё раз поговорить с матерью.

-   Мам, ну бывает же такое, когда люди, имея разные национальности, создают семьи.

-   Бывает, сынок, бывает. Я даже знаю одну такую семью из райцентра, где их сын женился на русской, а сам цыган. Но они ведут осёдлый образ жизни, а не кочевой. Твоя ромалочка не будет сидеть на одном месте, штопая тебе носки или разогревая ужин, кровь у неё другая, понимаешь? Если бы табор приземлился здесь навсегда, она бы ещё подумала, но без своих сородичей она и дня в Валеевке не выдержит. Но я не об этом. Артём, я никогда тебе не дам своего материнского благословения на брак с цыганкой. Это моё последнее слово.

Как-то утром Люся не обнаружила сына в его спальне.

-   Семён, а Артёмка что, не приходил на ночь?

-   Без понятия. - пожал плечами Семён. -  Я рано отправился в поле, но к нему не заглядывал. Потом мы цыган провожали. Сегодня табор укатил из нашего села, а мы им вслед руками махали, но Артёма среди нас не было, это точно.
На этот раз хорошие ромалы к нам заглянули, все к ним привыкли, потому и прощались с грустью.

-   Табор, говоришь, укатил?  -  Люся поспешно удалилась в другую комнату, но вскоре с криком вновь ворвалась на кухню.

-   Семён, наш сын уехал вместе с табором!

-   Ты с ума сошла?

-   Паспорта его нигде нету!  -  расплакалась расстроенная и потрясённая женщина.  -  Сам иди и посмотри. - она махнула дрожащей рукой в сторону зала.



Гл.34


Семён обнимал плачущую жену, но никак не мог понять, при чём тут паспорт, почему она об этом упомянула? Разве его исчезновение доказывает то, что Артём уехал вместе с цыганами? Об этом он и спросил у жены.

-   Да как ты не поймёшь, Семён? Это же очевидно!  -  рыдала Люся на весь дом.  -  Когда он раньше на гулянку прихватывал с собой паспорт, зачем он ему там? А если документа нету в тумбочке, то значит наш сын планировал побег заранее.

Кочкины устремились в контору к Ларионовичу, только он мог трезво оценить произошедшее несчастье и посоветовать, как быть в данной ситуации.
Директор, конечно, слыхал разные кривотолки о возникшей связи между Артёмом и красивой цыганочкой, но счёл нужным не вмешиваться в это дело. В конце концов, у парня есть свои родители, вот они пусть и читают ему нотации, а он чего будет лезть, как говорится, поперёк батьки в пекло. Но то, что сейчас ему поведали Семён с Люсей, даже Ларионович, на своём веку повидавший виды, спокойно не мог воспринять данную информацию. Он минуту целую молчал, вытаращив глаза на супружескую чету, ещё не веря в сказанное.

"Да как же так? Артём умчал с табором? Не может быть! Или действительно в свете существует такая любовь, или у парня явные отклонения в голове? Прямо, вроде кино какое-то смотрю."

-   Так это... - растерянно молвил глава поселения.  -  Может, напрасно бьёте тревогу? А он сидит где-то на берегу Лукавки и горе мыкает, что любимая его покинула. А потом и прикандёхает домой, весь в соплях и слезах. А вы тут истерику закатили на ровном месте. Прошло-то всего часа два-три, как табор за деревней скрылся, стоит ли шумиху поднимать, когда ещё ничего неизвестно?

-   Ларионыч,  -  громко отозвалась Люся.  -  тогда паспорт ему на кой ляд на берегу Лукавки?

-   Да, это серьёзное доказательство... - тихо проворчал директор, а про себя подумал:

"Тогда, выходит, и правда Артёмка отправился навстречу приключениям, вот только бы не на свою задницу. А может, его ромалы принудили? Мол, переспал с нашей соплеменницей, так давай, женись как честный человек. А у Артёма ещё ума того, как кот наплакал. Нет, ерунда... Артёма тяжело напугать подобным и если он забрал с собой документ, подтверждающий его личность, то это наводит на мысли, что юношу никто не принуждал, он принял решение самостоятельно. Да, ну и делишки, твою дивизию. Сколько тут живу, а такое впервые вижу и слышу. Но как бы там ни было, а предпринимать что-то надо. И немедленно."

Ларионович позвонил в райцентр лично начальнику уголовного розыска, с которым пребывал на дружеской ноге. Разъяснил тому, как положено, обстановку, но с того конца провода до него донеслось следующее:

-   Иван, я, разумеется, похлопочу, тоже не поленюсь и сообщу куда следует. Но тут, должен тебе сказать, дерьмо это дельце. Сам говоришь, что пацан совершеннолетний, ну и кто имеет право вмешиваться в его личную жизнь? Нет, мы проверим, обыск устроим во всех кибитках, но коли он не захочет выйти оттуда, то насильно тянуть его никто не станет. Ты пойми, хлопец твой не так прост, как кажется. Тот, кто подобное замутил, может и мне навредить, если пожалуется моему начальству. Не дурак он, Ваня, как ты считаешь, он ещё умнее нас с тобой. В общем, я отключаюсь, занят сильно, но твою просьбу записал и не позже сегодняшнего дня её начнут разруливать знающие специалисты, я позабочусь.

И потянулись для Кочкиных долгие часы, а потом и дни ожидания. Люся бесконечно бегала в контору, надоедая Ларионовичу, хотя это глупо, Семён ведь там бывал на дню по десять раз, потому в числе первых мог узнать о результате поисков. Но сердце несчастной матери не выдерживало, она даже с работы уходила на полчаса, предупредив об этом своих коллег. Никто не возражал, все сочувствовали ей и целиком понимали всю суть, ни с того ни с сего, случившегося в этой семье ненастья. Но Ларионович виновато отводил глаза и твердил одно и то же:

-   Люсь, к сожалению, пока никаких известий. Их же поджидают только на трассах и в населённых пунктах, ну кто специально будет отправлять группу захвата по всем уголкам страны? Тут тема не та, понимаешь? А табор, в основном, передвигается грунтовыми дорогами, по рощам и лесополосам. Вот как выберутся к людям, так сразу их и запеленгуют.

Но однажды вечером, Ларионович сам завернул к Кочкиным. Семён задерживался ещё на машдворе, дома находилась одна Люся. Она вылетела на крыльцо, словно птица, увидев в окно УАЗик директора.

-   Ну что там, Ларионович?  -  женщина застыла на порожках, затаив дыхание.

-   Ты права, Люся, теперь есть кое-какие новости.  -  Зубков постарался улыбнуться.

-   Да? И какие же?  - проронила она, уже понимая, что ничего хорошего ей не светит.

-   Аж в другом районе обнаружили этот табор, они в магазин заехали продуктами затариться. Ну что сказать, Люся? Как я и предполагал. Семён отказался ехать обратно домой. Оказывается, они уже расписались с этой Зитой, теперь она ему приходится законной супругой. Ну и кто имеет право путаться у них под ногами?

-   О Божечки...  -  Люся так и села на порог, схватившись руками за голову.  -  Ну и куда они дальше тронулись?

-   Кто их ведает, это же цыгане!  -  неопределённо пожал плечами Ларионович.  -  Свободные люди, они никому не подчиняются. Куда вздумается, туда и направляют стопы.

-   О Божечки...  -  повторила убитая горем мать. -  Даже учёбу бросил из-за неё. А ведь как мечтал стать археологом...

-   Люся, ты о чём сейчас? Надо уповать, мечту и веру лелеять, чтобы сын возвратился, а ты за какой-то институт упоминаешь. Да знаешь, кабы моя доченька встала из гроба и объявила, будто она в цыгана сильно влюбилась и намерена пуститься с ним в дальний опасный путь, как там в песне... Ага, вперёд за цыганской звездой кочевой... Так я бы только рад был, что она есть в этой жизни, а не лежит сейчас в сырой земле. А твой Артёмка жив и здоров, разве это не главное? Я вот что скажу, Люся, он возвратится, попомни моё слово. Чтобы быть цыганом, надо родиться цыганом, а мы, Люся, другие. Ну да, ему нынче всё интересно: мимо мелькают новые города, новые впечатления и любимая рядом, но скоро ему это всё надоест и он засобирается в обратную дорогу, поближе к родной деревеньке. Умные люди не зря говорят, что всё познаётся в сравнении.

-   Вы правда так считаете?  -  мелькнула лёгкая улыбка на заплаканном лице.

-   Уверен!  -  подтвердил Ларионович.  -  Ты только чаще думай об этом, мысли, мать, материальны. И надейся, надейся.

-   Я молиться буду.  -  поднялась во весь рост Люся, согретая его словами, придающими силы истерзанной материнской душе.

-   Да-да, это я и имел в виду, просто вслух не мог выразиться. Я же коммунист.

-   А если его зарежут цыгане за такой поступок, что он эту Зиту бросил?

-   Да ну, что ты болтаешь? Такое везде сплошь и рядом. Подумаешь, разошлись! Это не причина, чтобы убивать. Не такие дураки ромалы. Они же осознают, что за такое бывает, а кому на зону охота?

Люся кивала, окрылённая надеждой.

-   А если он вместе с нею явится? Сами говорите, что жена она ему теперь.

-   С хлебом и солью встречай, если с нею явится. И до небес подпрыгивай, коли так всё и будет.

-   Это я виновата. Наотрез отказалась его благословить. А он пытался меня переубедить.  -  Люся вновь заревела.  -  Да что же я за мать такая, что не поняла собственное дитя? Господи, Артёмушка, ты только возвратись, я в ноги тебе упаду и прощение попрошу.

-   Люся, ну что же ты так...  -  Ларионович обнял её и прижал её голову к своей груди. Но она отстранилась, потому что её мучил уже другой вопрос.

-   А если совсем не явится, а? Вот привыкнет жить в таборе и даже о нас не вспомнит.  -  она заглядывала прямо в глаза пожилому мужчине. Ей он сейчас казался каким-то особенным, вроде того волшебника.

-   Значит, судьба у него такая. И ты это должна принять. Но я же упоминал, главное - он жив и здоров. А остальное... Ты должна о хорошем думать, а не о том, что никогда больше не увидишь своего сына. Сколько раз повторять, что мысли материальны.

А у Муравьёвых намечался вечер, посвящённый проводам Вани в ряды призывников Советской Армии. Вернее, широкой гулянки, как мечтал Сашка, не получилось. А всё дело вот в чём. В валеевском почтовом отделении работало всего две пожилых женщины предпенсионного возраста: Нина Ивановна Якушева, она же и за старшую, и рядовая почтальонка, Лариса Яковлевна Нартова, почти ежедневно разносящая населению выписанные ими газеты, журналы и адресованные землякам письма. Но недавно Лариса Яковлевна приболела и обратилась в больницу, чтобы пройти полное обследование, потому все заботы легли на плечи Нины Ивановны, которая теперь осталась за двоих. А тут, словно назло: и с платёжками целый день очередь толпится, хоть и народу-то в Валеевке всего ничего, и пенсии поспели из райцентра, а с ними и многочисленная почта. И хоть ты "караул" кричи, а надо найти время, чтобы всё это разобрать.
Уже темнело на улице, когда Нина Ивановна добралась до двора Муравьёвых, но хозяев дома не застала. Женщина отдала соседям повестку для Вани, но получил её Сашка только утром. Тут просто стечение обстоятельств. Днём Ваня ушёл к отцу на свинарник, потом, минуя дом, прямиком майнул к Машке на свидание. Соседи не дождались никого, уснули далеко за полночь, и лишь когда Сашка сменился, то тогда и узнал, что сегодняшним вечером должно состояться торжество, но как успеть всё уладить до прихода гостей? Выручил Ларионович, он договорился с поварами местной столовой и те принялись готовить закуски. Ваня спешно отправился известить всех, кто должен принять участие в должном гулянье, а Сашка кинулся по магазинам купить водку и недостающие продукты, что записаны в списке, лично составленном заведующей столовой.

В первую очередь Ваня торопился к Машке, она как раз была на сутках. Услышав, что ей предстоит разлука с любимым, Маша расплакалась, хоть и знала, что это неизбежно. Ваня уже и с совхоза рассчитался, ожидая повестку, дабы военкомат не застал их с отцом врасплох, и вот, всё равно прокараулил.

-   Успокойся, Машуня, а то я тоже расплачусь. Я так не хочу с тобой расставаться. Но ты же дождёшься меня, верно?

-   Обязательно дождусь, Ванечка! Даже не сомневайся. Только... Только прости, я не смогу присутствовать на твоём вечере.

-   Почему? Если дело в работе, то я готов отпросить тебя у старшей медсестры, хочешь? Неужели замену не найдут ради такого события?

-   Замену найдут, ты правильно заметил, но... Понимаешь, я до сих пор под впечатлением после того разговора с бабушкой.

-   Ты всё-таки думаешь, будто отец мой убийца?

-   Как раз наоборот, совсем не верю в это. Но в данный момент я переживаю настоящий стресс и мне необходим какой-то срок, чтобы со всем этим смириться и окончательно прийти в себя. Боюсь, что я выдам своё настроение, когда увижу твоего папу.

-   Понимаю.  -  после небольшой паузы сказал Ваня с грустью в голосе.  -  Я постараюсь это пережить, ты только дождись меня, Машка. А отцу я скажу, будто тебя бабушка не пустила. Во что, во что, а в это он сразу поверит.

Молодые люди долго стояли обнявшись во дворе больницы, не обращая внимания на прохожих, больных и выглядывающий из окон медперсонал. Ваня и Маша оба знали, что им нужно с достоинством перенести предстоящую двухлетнюю разлуку, и именно в это мгновение они самоотверженно были готовы абсолютно ко всем трудностям, дабы потом с чистой совестью, честно посмотреть в глаза друг другу.

А Клавдия ликовала. Два года, это тебе не шутки. За этот срок можно выйти замуж и родить двоих детей. Особенно её радовало, что внучка даже на вечер не пошла к этому Ваньке.

"Вот и пусть убирается отсюда, ведь не зря есть поговорка: с глаз долой - из сердца вон."

-   Внученька,  -  проворковала Клавдия на следующий день после проводов.  -  ты не печалься по пустякам. Вокруг столько парней, что лишь успевай принимать предложения, потому и заявляю - нет, не на одном Ваньке свет клином сошёлся, совсем не на одном. К Лобовым внук наведался, чтобы деда с бабкой навестить. Чем тебе не сокол ясный, а? А ты всё о своём Муравьёнке днём и ночь грезишь да он не стоит того.

-   Мне лучше знать, кто чего стоит, а кто не стоит. Видела я твоего сокола ясного, воробей и то симпатичнее. Сокола нашла... Одной ногой пишет, другой зачёркивает. Не смеши, бабушка.

-   Зато богатый. Институт юридический закончил, уже и местечко ему тёплое пригрели. Родители сыночку машину купили, он на своём же транспорте и прикатил. Кстати, Лобовы нас в гости звали на ужин, ты собирайся, касатка моя, собирайся. Развеемся, повеселимся...

-   Тебе, бабуль, надо, так ты и иди. А мне и дома неплохо. И кто б говорил! Помнишь, ты мне как-то рассказывала, будто за тобой в молодости по пятам ходил какой-то Илюха? Мол, проходу не давал, жениться на тебе вознамерился. А нынче, ты говорила, тот Илюха в райцентре поселился, дом себе построил огромный, а в гараже у него мотоцикл с люлькой и машина Москвич. Я у тебя спрашивала тогда, мол, бабушка, а чего ты за него не пошла, то богатой бы была, обеспеченной. А ты что мне ответила? Мол, внученька, не в деньгах счастье, прежде всего человек должен нравиться, а этот Илюха, ну совершенно мне был не люб. Так чего меня кидаешь в объятия к нелюбимому?

Клавдия смутилась, вроде её застали на месте преступления.

"Ишь, памятливая какая! - усмехнулась она про себя, но вслух не произнесла ни слова.  -  Ничего, два года срок значительный. Много воды в море утечёт, есть ещё время, есть."

-   Бабушка, я пока не закончила разговор.  -  перебила Маша её мысли.  -  Для тебя не секрет, что Ваня начнёт мне регулярно писать из Армии. Не дай Бог я заподозрю, что ты получаешь его письма и скрываешь их от меня. Тогда не обижайся, мы с тобою сильно поскандалим. Ведь Ваня может и на отца присылать для меня весточки, не так ли? И я всё равно буду с ним переписываться.

-   Да нужны мне его письма...  -  проронила Клавдия. Но она обманула Машу. Именно этим она и собиралась заняться, чтобы внучка подумала, будто Ванька её забыл. Но просчиталась. А тут, вдруг, на ум ей пришли неожиданные мысли.

-   Маш, а ведь иногда случается, что девушка ждёт-пождёт парня, а он отслужится да и другую себе находит, а она остаётся при своих интересах, опозоренная вся и разбитая горем. Как тебе такое?

-   Пусть он мне сам об этом скажет, тогда и решу, как мне быть дальше. А покуда, это всего лишь твои мечты, до которых мне абсолютно нету никакого дела. Не старайся, бабушка, уколоть меня, не получится. Мы с Ванечкой дружили с самого раннего детства, а это дорогого стоит, дабы я обращала внимание на всякую ерунду, что взбредёт в твою головушку.



Гл.35


Уже минуло почти два года, с той поры как Артём Кочкин покинул родной дом и вместе с табором отправился в неизвестное путешествие. Всё, что знали о нём родители, это то, что их сын расписался с цыганкой по имени Зита, а вот что дальше? Всё покрыто мраком и тайной. Это тревожило и иссушало душу, доводило до глубокого отчаяния. Где он сейчас? Жив ли? Сыт ли? Чем занимается, как его здоровье? Да мало ли вопросов возникало у родных, особенно у матери, сердце которой было полностью разбито. От той весёлой и охочей до смеха и шуток женщины, более ничего не осталось. К кому они с Семёном только не обращались, дабы хоть немного узнать о любимом и единственном сыночке. И, якобы, к колдуньям, и к ведуньям, и к хиромантам, да их столько было всяких разных, обещающих поведать ни только о судьбе потерявшегося в этой жизни Артёма, но предсказать и их с Семёном будущее. Как раз родителей не особенно интересовала их дальнейшее существование, но чтобы дознаться о дорогой им кровинке, денег не жалели ни для кого, пока не вмешался Ларионович и не запретил им и носа из деревни показывать. Он как-то вызвал Люсю к себе в кабинет.

-   Вы что, дети маленькие, что ли? Или не понимаете, что этим аферистам наплевать на вас и вашего Артёма. Да с вас просто тупо выкачивают деньги, а вы отдаёте их за ложную информацию. Небось, все говорят, что он жив-живёхонек? Я угадал?

Люся, кивнув, опустила голову.

-   А знаешь, почему для всех он живой-невредимый? Чтобы ты ещё раз к ним наведалась. А коли скажут, будто нету его уже, ты ведь не явишься, верно? Не дурите, Люся, вы же взрослые люди. Хватит уже кормить всяких паразитов, которые физически не приспособлены работать, а наживаются только обманом, надувательством и природной хитростью.

-   Я разделяю ваши мысли, Ларионович, - тихим голосом прошептала Люся.  -  да только, знаете, как приятно слышать, что ребёнок мой ещё дышит вот этим воздухом, что и мы с вами.  -  на её глаза навернулись слёзы. Ларионович подскочил, чтобы налить ей из графина стакан воды, но она его упредила, легонько махнула рукой, мол, не надо, и он вновь шумно приземлился в своё кресло.

-   Понимаю, Люся. Но как ты не можешь согласиться с тем, что перетерпеть подобное - на твоём роду написано. Уже ничего не изменить, поэтому не усугубляй обстановку, а просто-напросто смирись. И главное, надейся. Два года - это ещё очень мизерный срок. Люся, это не двадцать лет и всегда помни об этом.

-   Да если бы мне сказали, что я увижусь с ним всего разок и пусть даже в конце моего отведённого жизненного отрезка, то я бы знала, ради чего мне жить - да ради этой единственной встречи. Мне бы только одним глазком на него посмотреть, а там уже всё безразлично. Ну хоть бы весточку прислал какую. Ничего.

Ларионович долго убеждал Люсю, такое он проделывал пару раз в неделю. Зубков верил, будто после такого общения ей становится немного полегче. Пусть на несколько дней, но и это уже, своего рода, успех в её положении. Сейчас ему Люся обещала, что ко всяким экстрасенсам она больше ни шагу. И то неплохо.

Но однажды, она встретилась на дороге с Клавдией Михайловной. Пожилая женщина с болью смотрела на крёстную своей внучки, она ни о чём не расспрашивала, как это делали многие деревенские, не лезла в душу, лишь взяла Люсю за локоток и доверительно проговорила:

-   Люсенька, детка моя, до чего ты себя довела, на тебя уже без страха и не взглянешь. Ты стала чёрная, как ночь, морщинки избороздили твоё молодое личико, а ведь могло бы обернуться всё иначе, кабы вы с Семёном поступили благоразумно. Я не имею в виду то, чтобы дать добро на брак с той смуглянкой, я о другом. С самого начала вам следовало поехать в церковь и перекрестить Семёна. Тебя-то крестили твои родители, а вот муж твой так и ходит по земле, вроде того отшельника. Мать его покойная тоже так рассуждала, мол, нету Бога и дитя своего не повезу до попов хитроумных. Ну и что получилось? Думаешь, совпадение, что он стал калекой? Вряд ли. Мальчик находился не под Божьим крылом, дабы Господь смог его защитить, вот и результат получился, какой есть. Потом она прозрела на старости лет, отступница наша, и повезла Артёмку для крещения, но не получилось, машина сломалась и они возвернулись. А жаль. Бери, Люся, Семёна и немедленно отправляйтесь в храм, пусть твой супруг станет под крест, а ты попроси батюшку, пускай он все грехи твои отпустит и этим, поверь, вы огромную пользу сотворите для своего Артёмки. Когда он приедет к вам навсегда, а я верю, это непременно случится, если меня послушаете, то и его потом в срочном порядке в церковь тащите, как бы он ни упирался. Вам, Люся, нынче только на одного Господа надлежит уповать и ни на кого больше. Я и сама грешна, но тебе дурное не посоветую.
Понимаешь, чутьё у меня на этих Муравьёвых, хоть вы все со мной не согласны, но я интуитивно умею заглянуть наперёд и с точностью определить, что моя внучка не будет счастлива с этим Ванькой. Никто никогда меня в этом не переубедит. Порода у них вся такая, только беду приносить тем, кто их окружает. Иными словами, как замешено тесто, таковым и пирог зараз поспеет.
Но я ничего не в силах поделать, Машка ждёт его верно почти два года, он уже скоро и отслужится. Наверное, и замуж за него побежит, а я против такой любви бессильна, не знаю средств таких, ведь убить её и искоренить, совсем невозможно. Я пыталась. Но пусть мотылёк обожжёт крылышки, тогда и бабку вспомнит добрым словом, а мне много не надо и то будет радостно, даже на том свете. Вот где несчастье, Люся, а вам-то и нужно всего, что дружно собраться и храм посетить. Очень надеюсь, что прислушаешься ко мне, а я всё время молюсь за вас, но мои просьбы застревают где-то на пол-пути. Я беспомощна, коли отец Артёма креста не носит, ибо пока не имеет на то право. Да и сам Артём тоже. Так помогите мне, не откладывайте намеченное в долгий ящик и увидишь, как радуга на небе засияет разноцветными красками.

Люся со всей серьёзностью отнеслась к словам Клавдии и слушала её, затаив дыхание.

"Какая я дура, чего же сама не догадалась так поступить? А ведь облегчение лежало на поверхности."

В самые короткие сроки была организована поездка в райцентр, там Семёна и покрестили, взяв в крёстные пожилых односельчан, которые недавно вышли на пенсию. Семёна не пришлось долго уговаривать, он понимал какова цена его поступка и для чего он это делает. После обряда, мужчина, нагнув голову, гладил надетый на него серебряный крестик, с распятием Христа, а с его волос вода струйкой стекала ему под ноги, но он был доволен и абсолютно ни о чём не жалел.
Люся неистово молилась перед иконой Девы Марии и её младенца Иисуса, она просила, чтобы сыну всегда сопутствовала удача, а они до самой смерти будут ждать его и надеяться на встречу, которая непременно произойдёт, Люся теперь свято в это верила. А когда она осталась наедине со священником, то смело перечислила ему все свои грехи и среди прочих обмолвилась и том, что когда-то не поняла сына и не благословила его намерений жениться на цыганке.

-   Это не грех, дочь моя.  -  ласковым голосом перебил её священник.  -  Ты хотела для своего ребёнка лучшей доли, но ни одному человеку на земле не дано знать, что для кого польза, а что вред. Бывает и такое, когда юноша выбирает себе спутницу из своего круга, но его родителям она всё равно чем-то не в угоду. А тут - цыганка. Мне понятны ваши с мужем сомнения, потому что мы все обыкновенные люди, и только Отец Небесный способен открыть для нас ту дорогу, которая нам нужнее всего.

Удивительно, но после всех этих событий, Люся приобрела настоящий душевный покой. Её больше не тревожили кошмары, бессонница и те ужасные мысли, без угрызения совести отнимающие последние силы и желание бороться за себя и своё скудное бытие под этим солнцем. Женщина знала - с Артёмом всё нормально, а их разлуке скоро наступит конец.

А ведь и действительно, чудеса есть в этом мире. Как-то ночью в окошко Кочкиных постучались. Семён спал сном младенца и ничего не слышал, а Люся сразу подхватилась и сердце её приняло бешеный, безостановочный ритм. Накинув поверх сорочки ситцевый халат, на ходу застёгивая пуговицы, Люся, забыв надеть обувь, выбралась на крыльцо. Сразу даже испугалась, увидев перед собой заросшего молодого мужчину в цыганской одежде, держащего на руках маленькую девочку, обхватившую его за шею тонкими ручонками.
Но когда, включив свет на веранде, она поняла кто перед нею, то пронзительный крик сначала вырвался наружу, а потом так и застрял в горле.

-   Аааа... - лишь раздавалось из гортани глухое, похожее на рычание, но с этим звуком она и бухнулась на колени перед пришельцем, почти не способная произнести членораздельного слова.

-   Прости меня, сыночек! Прости, родненький, за всё прости.  -  всхлипывая, только и повторяла она.

Артём, а это был он, тоже стал перед матерью на колени, не выпуская из рук малышку. А та без страха, а наоборот с любопытством, взирала на незнакомую женщину и никак не могла понять, почему тётя так плачет, ведь они её не обижали.

-   Мамочка, это вы с отцом меня простите. За то, что скрылся от вас, не предупредив, словно вор какой-то. За то, что напрасно затаил обиду, и за то, что никаких вестей о себе присылал. - потом он поставил перед собой девочку, которой было чуть больше года, и сказал с грустной улыбкой:

-   Знакомься, мам, это твоя внучка. Зовут её Ксенией.

-   О Божечки!  -  Люся протянула руки и кроха тут же, с удовольствием пошла в эти объятия. Не зря говорят, что дети очень хорошо чувствуют, где свой, а где чужой.

Люся прижала к себе маленькое тельце и промолвила:

-   Спасибо тебе, Господи. Ты мне не только сына вернул, но и внученьку подарил. 

Ксения была похожа на Артёма, только карие глазки и тёмные кудряшки на головке выдавали её сходство с матерью, а разрез этих самых глазят, пухленькие губы, носик курносый - всё это, без сомнения, Артёмово.

-   А где отец?  -  с тревогой поинтересовался Артём.  -  Надеюсь, всё нормально?

-   Я здесь.  -  раздалось из глубины веранды. Семён второпях натаскивал на себя тапки, но от волнения у него ничего не получалось. Тогда он бросил эту глупую затею и выбежал на порог босиком. Отец и сын крепко обнялись, к ним присоединилась и Люся с внученькой.

-   Сыночек, а почему ты один, где твоя Зита?  -  наконец, вспомнив, спросила Люся.

У Артёма лицо сделалось каменным.

-   Нету Зиты, она умерла.

-   Как? Как умерла?  -  чуть ли не в один голос вскричали Люся и Семён.

-   Однажды, она наступила на ржавый гвоздь. Рана оказалась глубокой. Я не мог заставить её пойти в больницу, а старая Роза, она в таборе за знахаря числится, не помогла ей. Пошло заражение ноги. Сначала по колено отрезали, а потом... В общем, не спасли Зиту.

-   И давно?  -  тихо произнесла Люся.

-   Да, давно. Ксюше ещё и полгода не исполнилось. Потом мы её нянчили всем табором.

-   А чего же ты домой не вернулся, сыночек? Всё ж легче в родных стенах и мы бы откликнулись на беду, малышку помогли бы растить, или мы чужие тебе?

-   Мам, я переживал, что ты и в калитку меня не пустишь. Помнишь, ты была против этого брака. К тому же, зима тогда выдалась снежная и морозная, ну куда с такой крохой пускаться в далёкий путь, чтобы и дитя загубить? А сейчас табор вновь проезжал наши края, меня довезли до соседней деревни, а потом я километров двенадцать шёл пешком. Как раз ночь и никакой проходящий транспорт нам не попался.

Вести по Валеевке, о том, что Артём Кочкин в целости и сохранности явился под родительский кров, ещё и дочку с собой привёз, разнеслись мгновенно. К их двору с утра подходили люди, всем хотелось его обнять и пожать ему руку. Но были и те, кому просто было любопытно взглянуть на ребёнка и узнать поподробнее о путешествиях молодого человека.
Уже к вечеру Люся накрыла стол под виноградной аркой, приготовила всего много, на случай, если нагрянут друзья или родственники. Ещё далеко не все посетили их гостеприимный дом. И правда, в ворота постучались Клавдия Михайловна и Маша, а чуть позже подъехал и Иван Ларионович. Артём всех встречал при полном параде: отец заставил его хорошенько побриться, а Люся подала сыну его вещи, которые берегла эти два года.
За столом произошла важная беседа, это касалось будущего Артёма. Тем более, от тех, кто к ним присоединился, скрывать было нечего, все им желали только благополучия. О том, что Артём поселится теперь в Валеевке, то Люся выяснила ещё ночью, её это волновало в первую очередь. А нынче разговор начал глава семейства:

-   Артёмка, что собираешься делать дальше? Мы тут с матерью наметили кое-какой план, но нам надо с тобою его согласовать.  -  проговорил Семён.

-   А что за планы?  -  весело поинтересовался Артём, за обе щеки уплетая картошку со свининой. Маленькая Ксюша сидела у бабушки на руках, но её поманила к себе Маша. Девушке не терпелось понянчить это очаровательное создание. Девчушка звонко засмеялась и без раздумий потянулась к миловидной тёте, вызывая у всех трогательные улыбки и нежность во взгляде.

-   Сынок,  -  в разговор вмешалась Люся на правах матери.  -  мы с отцом вот о чём подумали... Тебе обязательно нужно получить образование, но это уже после Армии. Нас тут замучили повестками из военкомата, мы ездили туда и объясняли ситуацию. Ты должен сам туда явиться.

-   Это дело!  -  поддержал Ларионович. - Долг Родине надо отдать.

-   Конечно.  - кивнула ему Люся.  -  Отвезёшь документы в этот же институт, но уже через два года. А Ксюшеньку мы с отцом будем воспитывать. Сейчас у меня отпуск, вот и она пусть пока немножко обвыкнется, а потом я оформлю её в садик, потому что мы ещё продолжаем трудиться. А ты служи, сынок, и не о чём не беспокойся. Ты молодой, красивый и у тебя ещё всё впереди.

-   Насчёт службы ничего против не имею. Но учиться я пойду не в свой институт. Хочу тоже принимать участие в воспитании дочери. Мам, пап, для меня это важно. По этой причине попытаюсь поступить в другой ВУЗ, например, в сельскохозяйственный, и только на заочное отделение. Чтобы мой ребёнок всегда был на моих глазах.

-   Вот это дело!  -  снова одобрил Ларионович.  -  Нам не помешает инженер по сельхозмашинам. Это, своего рода, подсказка.

-   Вот и я так считаю.  -  поддержал Артём главу поселения.  -  А на работу готов выйти хоть завтра. Заберут меня только в октябре, а до него ещё есть время. Ларионович, вы найдёте для меня какое-либо место?

-   А то! У нас навалом занятости для разнорабочих и плотников, только лишь для трактористов работа дефицит. Когда надумаешь, к плотницкой и подтягивайся. Оформим пока учеником, зато после Армии уже полегче будет с освоением этой профессии. Таким образом и получишь две специальности. А в жизни, Артёмка, оно всё пригодится.

-   Одобряю! - воскликнул Семён.  -  Но до тех пор, сынок, нам нужно поспешить в церковь. Тебя перекрестить. За Ксюшеньку ты вчера нам поведал, что она уже крещёная, тогда, получается, будто ты один у нас атеист?  -  Семён, улыбаясь, из-под футболки вытащил наружу серебряный крестик. - Даже я там побывал! Оценил подвиг?



Гл.36


Но Артёма не забрали в Армию.

Он ездил в райцентр с Ларионовичем, последний доверительно поговорил с военкомом наедине и без утайки рассказал тому всю правду о нелёгкой судьбе будущего призывника, но самое главное, упомянул о том, что Артём имеет малолетнего ребёнка, мать которого умерла, а девочка теперь находится на попечении отца, поэтому Артём Кочкин сразу же был отстранён от службы в рядах СА.

Молодой мужчина и радовался такому повороту событий и в то же время, ему было как-то не по себе. Все нормальные парни отслужили, а он, навроде какого-то инвалида или белой вороны, нет. Но та малышка, что является ему родной дочерью, в любом случае для Артёма много дороже всего на свете, и поездка в военкомат вскоре забылась, а Артём с удовольствием стал трудиться в плотницкой бригаде своего совхоза.
Секрет в том, что ему уже приходилось помогать цыганам делать столы, стулья и даже кровати. Всё это выставлялось на продажу. А здесь не надо было мастерить, они всего лишь занимались починкой школьных парт или ещё какой-то мебели, например, в больнице или конторе. Также ставили заборы на свинарнике или другие ограждения на машдворе. А это было намного легче, чем работа в таборе.

О бывших "соплеменниках" он старался не вспоминать, потому что это приносило ему душевную боль, ведь чувство к Зите по-прежнему ещё было сильным и если бы не Ксюша, то забыть любимую жену оказалось бы намного труднее. Он и с цыганами пустился в дальнее странствие только из-за Зиты, понимая, что всего лишь первые недели покажутся интересными своей новизной, раздольем и независимостью, но потом придётся приспосабливаться и терпеть непривычный ему быт. Он не хотел ехать, а пришлось. Если бы его мама дала добро на брак с Зитой, он никогда бы не покинул родные места.
Но, что случилось, то случилось и эту жизненную веху уже никак не выкинешь из его судьбы.

Рядом с Кочкиными жила семья из города. Они сюда переехали лет семь-восемь назад. Валя и Анатолий Багровы и их дочь Лариса. Лариса росла тихой, застенчивой девчушкой, постоянно комплексующей из-за своей внешности, что с самого детства была немного полноватой и, как она считала, совершенно некрасивой. В старших классах, поскольку стеснялась своей угловатости и нескладности, при ходьбе она втягивала голову в плечи и это стало уже привычкой, оттого, вдобавок ко всему, девушка со стороны казалась ещё и горбатой.
Обычно её родителей почти никогда не застанешь дома, постоянно находясь в райцентре, Валя и Анатолий вдвоём работали на заводе. Дочь не боялись оставлять одну, Лариса никогда их не разочаровывала, отличаясь прилежностью и послушанием. Она никуда не ходила, где обычно собиралась деревенская молодёжь, даже в клубе её видели лишь по великим праздникам. А Артём, ещё до встречи с Зитой, никогда и внимания не обращал на соседку, считая её малолетней дурнушкой. Хотя и старше от неё он был, всего на каких-то пару годков.

А вот Лариса давным-давно влюбилась в высокого и симпатичного Артёма, она никогда не выпускала его из виду и если он занимался уборкой двора от сорняков или гравий с отцом раскидывали на дорожки, Лариса, прячась за шторку, незаметно наблюдала за своей несбывшейся мечтой. Она заранее знала, что на такую, как она, он никогда в жизни не соблазнится. Отчаянно ныло сердце, на глаза наворачивались слёзы, но что поделать, не всем же родиться раскрасавицами. Только одно утешало девичье сердечко, что у Артёма пока ещё не было невесты и Лариса радовалась этой временной удаче, по крайней мере, хоть ревновать его не к кому, а это, какая-никакая, а уже награда для исстрадавшейся души. И то, что скоро парень умчал вместе с цыганским табором, для Ларисы был настоящий шок. Как она могла пропустить его встречи с той ромалочкой, ведь вроде и следила внимательно за каждым его шагом. Говорили всякое о нём, но она не верила никому, Артём, по её мнению, ну никак не мог так увлечься этой цыганкой. Вот тебе и не мог.

Разлуку девушка плохо переносила, она продолжала думать только о нём и снова тайно молилась Богу, чтобы Он поскорее вернул назад её любимого парня. Сама в это время выучилась на продавца и заняла место в валеевских хозтоварах. Ларису здесь всё устраивало, она с удовольствием бежала утром в магазин, как на праздник, ведь ею столько пропущено обыкновенного общения с людьми, когда сидела одна, вроде в том затворничестве по собственному желанию. Теперь этого общения, даже был переизбыток. К тому же, меньше думалось об Артёме, эта проблема уходила на задний план, и девушка, выпрямив спину, уже без боязни смотрела в будущее. Ей часто делали комплименты, а это, своего рода, бальзам на сердце. Она же считала себя серой мышкой, а тут получается, иногда даже королева.

Лариса приобрела себе косметику, джинсы и несколько модных блузок с юбками, померила их и сама ахнула, глядя на своё отражение в зеркало. Вот что значит полюбить жизнь и саму себя, а главное - поверить в себя.
Когда Артём возвратился домой, Лариса тоже не пропустила этот момент, несмотря на то, что вокруг царствовала глубокая ночь. Окна её спальни выходили прямо на двор Кочкиных, а тётя Люся так кричала на всю улицу, что не услышать такое было практически невозможно.
Девушка не забыла Артёма и была счастлива узнать, что дорогой ей человек снова поселится рядом с нею, а у неё вновь появляется шанс видеть его каждый день. Ну и что, если у него уже дочь, разве это помеха, когда любишь по-настоящему.

У Люси ещё продолжался отпуск. Пользуясь моментом, женщина занималась домашним хозяйством. Надо и повидло сварить из яблок, чтобы зимой радовать семью, а особенно малышку Ксюшу, вкусными пирогами. И за задворками опять бурьян вырос выше забора. Покосить там нельзя, коса застревала в штакетнике, так и сломать её недолго, а лучше руками вырвать ту надоевшую растительность. Хоть тяжело, но зато с корнями, а коса только стебель срезает. Заодно на Люсе теперь лежала большая ответственность следить за внучкой, чтобы не дай Бог, с нею ничего не приключилось. У них везде по двору расставлены глубокие корыта с водой, на всякий пожарный, если в совхозе отключали воду для профилактики, а худобу-то надо чем-то поить, ещё и цветочки полить в палисаднике.
Да мало ли опасностей на пути такой крохи, для которой всё вызывало восторженный интерес, как и у других деток её возраста. Она везде спешила своими быстрыми ножками, не успеешь оглянуться, а Ксюша уже за сараем и пытается поймать цыплёнка.

А вдруг, упадёт или петух её клюнет, он такой злой, зараза, иногда и на взрослых кидается. А Артём потом скажет, мол, доверил матери дитя на свою голову.

Однажды, Люся завозилась на кухне. Она спешила приготовить обед для мужа и сына, они вот-вот должны прийти с работы и надо бы поторопиться, чтобы успеть всё состряпать вовремя. В окно Люся постоянно посматривала на внучку, та игралась в песочнице, громоздя незамысловатые "замки" и разговаривая с невидимым собеседником на своём детском языке. Это Семён привёз со склада кучу песка, разровнял его и поставил вокруг небольшую оградку.
И вот, в очередной раз Люся покосилась на окошко, одновременно формируя из фарша котлеты, но Ксюши на месте не оказалось. Женщина всё бросила и стремглав выскочила на порожки.

-   Ксюша, девочка моя маленькая, ты где?  -  звала её Люся, в первую очередь осматривая всё за воротами. Или Семён, или Артёмка плохо закрыли калитку, может Ксюша вышла на улицу и побрела, куда глазоньки глядят.

-   Тётя Люся, мы здесь!  -  раздался голос из соседнего двора. Люся обернулась в ту сторону и заметила Ларису, та через забор общалась с её внучкой: у последней были полные карманы конфет, ещё и в ручонках Ксюша держала большую плитку шоколада.

-   Вот!  -  девочка показывала бабушке гостинцы и звонко смеялась. Она ладошкой похлопала себя по карманам и тут же попыталась освободить заветную сладость от разноцветной обёртки.

-   Ой, Ларисочка, а я так напугалась. Вижу, нету нигде нашей малявки. Такой страх сразу взял...

-   Это я виновата.  - улыбнулась девушка.  -  Ксюша в песочке играла, а я её к себе подозвала, чтобы конфетами угостить, ведь специально для неё покупала.

-   Специально?  - тоже улыбнулась ей Люся.

-   Ну да. Мне так нравится ваша девочка! У неё такие кудряшки очаровательные и сама она очень-очень забавная.

Люсе была приятна эта похвала.

-   Тётя Люся, а хотите я с ней посижу, пока вы заняты? У меня всё равно выходной сегодня.

-   Да неудобно, Лорочка. Я, конечно, спешу, скоро мужики на обед явятся, а у меня котлеты ещё не все пожарены. А тебя это не затруднит? Я мигом, мне чуть-чуть осталось.

-   Такое скажете! Как мне подобное может затруднить? Я просто обожаю деток! Идите и не о чём не волнуйтесь.

Артём и не догадывался, что соседка частенько нянькается с его дочерью, потому что постоянно пропадал на работе. Да он, собственно, и Лорку ещё не видел, вот и не имел понятия, что девушка давно внешне изменилась в лучшую сторону и теперь смело могла соперничать с самой видной красавицей деревни.
Но как-то его отпустили с плотницкой пораньше и после ужина он решил прогуляться с Ксюшей по их садочку. Девочка сорвала розовую астру и отдала её отцу. Потом вторую, третью... Её полностью захватило это увлечение, а Артём и не возражал. Вслух он сказал малышке:

-   Вот умница, моя доченька, мы потом бабушке отнесём этот букет, да, моя радость?

Девочка отрицательно замахала головкой и все её кудряшки тоже пришли в движение.

-   Маме.  - вдруг возразила она.

-   Маме?  - переспросил удивлённый Артём. Дело в том, что ребёнок никогда не видел своей матери, в смысле, Ксюша была ещё совсем крошечной, чтобы запомнить родного человека. В их семье: хоть там, в таборе, или уже здесь, никто не слышал, чтобы дитёнок когда-либо произносил это слово.

-   Да, маме.  - настойчиво повторила Ксюша.

"Может, она мою маму путает со своей?  - подумалось Артёму, но потом сообразил, ведь дочь всегда называет его родителей только "дедушкой" и "бабушкой". - Или услышала разговор и поняла, что у неё тоже когда-то была мамочка. Да нет, маленькая ещё и это невозможно."

-   Вон она, мама!  - радостно подпрыгнула девчушка и указала пальчиком куда-то в сторону. Артём проследил за её ручонкой и обомлел. Возле своего дома, на углу, стояла Лорка, но Лорка ли это?

-   Ничего себе!  - перевёл дух Артём.  -  Лор, ты, что ли?

-   Я, Тёмушка, я.  -  зарделась девушка.

-   Ну ты даёшь! Да я еле узнал тебя...  -  Артём не отводил восхищённого взгляда от похорошевшей соседки.

"Куда и сутулость делась. Вся распрямилась, вытянулась. А фигурка-то, фигура... Загляденье! Словно точёная. - молча изучал её молодой мужчина.  - Ну ноги всегда у неё были привлекательными, вот только одни ноги и всё, а теперь, обутая в сабо на каблучках, Лорка будто сошла с картинки какого-то журнала. Не снится ли мне это?"

-   Я сама себя не узнаю, Тёма. Когда мои одноклассницы уже ресницы красили и в клуб во всю бегали, а я всё дома сидела и книжки читала. Вот глупая была. А когда стала продавцом, то как-то в райцентре захотелось зайти в парикмахерскую и сделать завивку на всю длину волос. А они у меня по пояс. Даже сама не ожидала такого преображения. Мне стали говорить комплименты и моя душа, наконец, проснулась. Я стала надеяться, что выгляжу не хуже других и хватит мне уже от людей прятаться, пора и себя показать.

-   Ты права, а показать тут есть чего...  - он продолжал ощупывать её взглядом, но Ларисе это пришлось по душе. Ведь впервые за всё время Артём ею заинтересовался.

-   И от женихов, наверное, отбоя нету...

Ксюша внимательно прислушивалась к разговору взрослых, а потом, отдав цветы Ларисе, за что получила много ласковых слов в знак благодарности, довольная отправилась к песочнице. Ей показалось скучным общение папы и "мамы".

-   Женихов, говоришь?  - с лукавой улыбкой проговорила Лора. Она догадывалась, почему Артём задал ей этот вопрос. - Да нету у меня никого. Не случилось.  - честно призналась она. - Тёма, а приходите с Ксюшей на чай, ладно? Я пирог в духовку поставила, он минут через тридцать будет готов. Кстати, с твоей доченькой мы давно познакомились и я от неё без ума! Так что, придёте?

-   Ну, не знаю...  -  растерялся Артём. Столько событий за несколько минут, он просто не успевал переваривать информацию. Но с этого вечера, Артём вместе с Ксюшей частенько заглядывали в гости к радушной соседке, и мужчина ловил себя на мысли, что он начинает в Лорку потихоньку влюбляться. Такого он от себя не ожидал. Думал, что вряд ли ему кто-то сможет заменить Зиту, но теперь получалось, что сможет.

Родители Ларисы почти всегда находились на заводе, поэтому молодым людям предоставлялась полная свобода. На ночь Артём никогда там не оставался и всегда наведывался к Лоре только с дочерью. Да и не было пока между ними ничего серьёзного, разговоры велись на самые различные темы, как у добрых знакомых, встретившихся просто поболтать о жизни или не о чём. Но тем не менее, они осознавали, что у этих невинных посиделок обязательно будет продолжение и с замиранием сердца оба ждали этого часа, потому как давно поняли, что неравнодушны к друг другу и это совсем не временное чувство, которое быстро забывается, а наоборот, сильное, влекущее, с каждым днём набирающее обороты и силу.

Люся всё подмечала, но не вмешивалась, наученная горьким опытом. Но Артём сам заговорил с ней на эту тему.



Гл.37


Семён и в выходные был задействован на работе, в сельской местности такое считается нормой. Он с утра пораньше отправился в поле, стараясь меньше шуметь, чтобы не разбудить домочадцев. А, примерно, через часок, когда Ксюша ещё сладко спала, мать с сыном сидели на кухне и пили чай с бутербродами. Люся чувствовала, будто Артём хочет с нею поговорить о чём-то, но не посмела спросить, потому что раны на сердце ещё свежи, ещё кровоточили, когда она из-за своего норова чуть не потеряла навсегда единственного сына. Теперь старалась не вмешиваться в его личную жизнь. Артём уже взрослый и сам разберётся в какую сторону ему направить свои стопы, как и с кем устроить будущую жизнь, кого выбрать в друзья или жёны - всё, это теперь будет решать только он. Спросит совета, тогда другое дело, но до той поры, как говорится, роток бы надо держать на замке и всегда помнить, что сын уже и сам отец - и у него теперь на всё есть своя точка зрения.

Сначала они поговорили о насущных проблемах, что надо бы с весны построить новый сарай и завести не одного поросёнка, как обычно, для себя на мясо, а неплохо, кабы штук пять или даже шесть. Что себе оставить, а излишки на продажу. Добавочный источник доходов ещё никому не помешал. Артём предложил ещё один вариант - засадить пол-участка чесноком, который оптом забирали торгующие фирмы и не обижали селян в оплате за этот продукт. Но Люся воспротивилась. Чтобы выращивать чеснок, то надо постоянно быть на огороде с тяпкой наперевес, а иначе зарастёт всё травой и о хорошем урожае остаётся только мечтать. А кто этим станет заниматься, если все трудятся в совхозе? Тут хоть бы картошку вовремя прополоть да лук с морковкой, дабы от людей стыдно не было, что у Кочкиных бурьяны там поднялись выше человеческого роста, в которых волки давно завыли. Артём кивнул, оценивая материнский опыт, накопленный годами, хоть она ещё и не старуха. Ему бы всё хватать, за всё цепляться, а вот силы не умел рассчитывать, молод ещё потому что, мало пока пожил на этом свете.

-   Мам, а ты видела, какой Лорка стала? - неожиданно спросил Артём.  - Хотя, глупый вопрос, вы же не уезжали из дома, как я, а всё время находились с нею по соседству. А я, признаться, очень удивился, еле узнал её. Ничего себе изменения! Да она просто красавица! Ну никогда бы не подумал. Вот и выбирай себе невесту со школы и тебе грозит полностью ошибиться. Моя одноклассница, Людка Федосова, помнишь, какой принцессой была в начальных классах? Мы с пацанами всей деревней за ней бегали. А к десятому - Людка такой страшной стала, угри по всему лицу, нескладная какая-то, так потом она за нами бегала, а мы от неё по за углами шарахались. И взять Лариску... У меня даже слов нет подходящих.

-   Да, сынок, ты прав, очень симпатичная девушка. А хозяйка какая, закачаешься! И пироги печёт, и борщи варит, в доме убирается - там ни соринки, ни пылинки. Валька не нарадуется на дочь, ей такая помощь хорошая от неё.  -  Люся сказала, а сама испуганно покосилась на сына, не догадался ли он, что она открыто сватает его к Лариске?

"Боже упаси, ещё рассерчает."

Но Артём был доволен таким заключением матери.

-   Так значит, ты ничего не имеешь против наших встреч, ведь я знаю, что ты уже в курсе.

-   Я и против? Ты что, сынок? Да мне всегда Ларисочка нравилась! Конечно, я - за! Только...

-   Что такое, мам, тебя что-то беспокоит?

-   Беспокоит, сынок. Я понимаю, ты мужчина и ты должен периодически проводить время в обществе женщин. Но с Ларисой так нельзя. Она порядочная девочка, сынок. И если побалуешься, а потом бросишь, то в отношении неё, прости, это будет считаться преступлением. Ребёнок мой родной, не затаи обиду на свою маму после этого напутствия, но мне будет очень неприятно поссориться с соседями из-за наших детей, ведь я уже много лет дружу с Валентиной, а папа с Толиком.

-   А, ты об этом... Да нет, мам, как раз к Ларисе у меня всё серьёзно. Говорю же, сам не ожидал.

-   Ну что в твоём  понимании, серьёзно? Ты жениться на ней надумал?

-   А почему нет? И свою жизнь надо устраивать, пока не состарился да и дочери тоже мать нужна. А Ксюша сильно к Лорке тянется, она уже "мамой" её называет. Свою-то не помнит.

-   Это другое дело, Артёмушка!  - воскликнула Люся. - У меня тоже слов нет, я просто горжусь тобой, сынок, вот и всё. А как Ларисочка на это смотрит, ведь это только твоё желание, а этого, к сожалению, маловато.

-   Она тоже согласна. Я ей намекал недавно, пошла бы она за того, кто уже был однажды женат и имеет маленькую дочку. Она же не глупая и догадалась, что я себя имел в виду. Лора ответила, будто только и ждёт, чтобы этот бывший женатик, имеющий на руках очаровательную дочку, заслал к ней домой сватов да побыстрее, пока зима не началась и не испортила торжество бракосочетания.

-   Да ты что? Прям, так и сказала? - Люся и не догадывалась, что Лариса ещё с подросткового возраста влюблена в её сына, об этом никто не знал, потому ей было лестно услышать такое признание девушки, что она не прочь соединить свою судьбу с судьбой Артёма, ничуть не тревожась, что у последнего есть ребёнок. - Вот это радость, сынок! Ты так мне поднял настроение! Но есть ещё нюанс... А Толик с Валей? Лариса ещё, считай, девчонка, у неё ни замужества за плечами, ни детей, а у тебя так случилось...

-   Мам, думаю, и тут всё обойдётся.  -  перебил её Артём.  -  Дядя Толя за руку со мной здоровается, по плечу похлопывает, как своего. А тётя Валя всегда улыбается и в её глазах я прочёл уважение и даже сострадание. Лариска мне рассказывала, будто для матери с отцом не секрет, что я в их доме частый гость, когда они отсутствуют. Так вот, тётя Валя ни разу не читала ей нотации, мол, смотри, будь осторожней, он тебе не пара.

-   Ну и хорошо, сынок, что всё так. Слава Богу! И что дальше будем делать?

-   Сватов засылать к Багровым, что делать? Но прежде вам с папкой нужно сходить к ним и договориться, на какой день нам наметить сватовство. Мы, хоть на те выходные, но удобно ли им наше решение?

-   И я такая, чтобы поспешить. А чего тянуть резину? Я бы и сегодня пошла на переговоры, но отец ушился на работу, а когда вернётся - неизвестно.

-   Вечером всё равно дома будет. Вот и есть возможность.

Довольная Люся кивнула.

-   Ладно, сынок, побегу, кликну Валю и сообщу ей, чтобы в гости ждали на ужин. Нельзя же так, будто снег на голову.

Люся приблизилась к межевой ограде и позвала:

-   Валечка, ты здесь?  -  Люсе не хотелось заходить к Багровым с улицы через калитку, когда можно и через забор пообщаться.  -  Валя!  - позвала она громче. Люся надеялась, что у Толика с Валентиной нынче выходной.

-   Аюшки, кто там? Люся, ты?  - из-за угла кирпичного дома показалась женщина среднего возраста, держащая в одной руке недощипанную утку. Низенькая, немного полноватая, но ещё очень миловидная, без единой сединки в тёмных волосах, которые она никогда не красила. -  Здравствуй, Люся! А я слышу, вроде твой голос. А я вот своим плов хочу приготовить.  -  она слегка приподняла утиную тушку.  -  Лорочка моя на работе, так я её заменяю.

-   Понятно. А у меня суп вчерашний остался на обед и мясная поджарка. Забыла позавчера мясо достать из морозилки, а в холодильнике лежал небольшой кусок свинины. Думаю, ну что с него такое сообразить, чтобы вся семья была накормлена? Котлеты жарила недавно, а пельмени долго лепить, я поленилась. Взяла, порезала филе тонкими полосками, обжарила, кореньев туда побольше, томатиком полила. А на гарнир пюре сварганила. Ксюша каши наелась, даже от пюрешки отказалась, Артём сырники со сметаной доедал, а Семён в поле поел с механизаторами. Вот и получается, что я сама ужинала, потому и осталось ещё много, на всех хватит. Валя, ну ты же, наверное, смекнула, что я обратилась к тебе не за тем, чтобы поделиться друг с другом сегодняшним и вчерашним рецептами?  -  спросила соседку Люся.

-   Ну да, скумекала.  -  засмеялась та. Но тут же с её лица стёрлась улыбка и Валя заботливо поинтересовалась:

-   Ой, Люсь, прости. Не случилось ли чего?

-   Случилось, но хорошее. Разве не видишь, я вся сияю?!

-   Тогда поделись и со мной, чтобы и я засияла, а то с Толиком с утра немного поцапались. Представляешь, собирался вишенку дичку выкопать. Я говорю, ну зачем, кому она помешала? Пусть ягоды на ней мелкие, но они такие сладенькие и ароматные, мы с Лорой весь июнь вареники с вишней лепили, а ему бы всё сломать, уничтожить и по ветру пустить. Ну мужики, что с них возьмёшь?  -  Валя снова рассмеялась.

-   Это точно, что с них возьмёшь? Валечка, никак не начну...  - сказала Люся и замолчала.

-   Смелей, Люся, ты ведь меня уже изучила. Если нужно молчание, то я нема, как рыба.

-   Тут я тебе полностью верю, только я о другом...

Валентина примолкла и внимательно взглянула на Люсю, женщина уже начала немного беспокоиться.

-   Валя, для тебя, наверное, не тайна, что наши дети встречаются?

-   Ты права, врать не стану, это я приметила.  -  после небольшой паузы промолвила Валя.

-   Ну и как ты к этому относишься?

-   А никак. Выберет его Лора, так препятствовать не станем. Что касается нас с Толиком, то нам всегда был до души твой Артёмка, и если они надумают пожениться, то с удовольствием отдадим за него нашу Лорку.

-   Ой, Валечка, спасибо за доброту! Я немного побаивалась, у него же...

-   Ребёнок? Ну и что? А чем дитё может быть помехой? Что было у него в прошлом, то прошло, Люся. Жинка его померла, так что же, парню теперь весь век одному куковать? Это будет неправильно.

-   Моя хорошая, если бы ты знала, как мне дорого твоё мнение  - у Люси заблестели от слёз глаза.

-   Люся, я сама мать и знаю, что это такое. Я всё время грезила, чтобы моя девочка удачно вышла замуж, а Артём - лучшая кандидатура, я даже не сомневаюсь. Он сделает её счастливой и копейки они до получки считать не будут, в этом я тоже уверена. Так что, с нашей стороны никаких разногласий, если ты это хотела услышать. - закончила Валя свою речь.

-   Это, именно это. Валя, мы с Семёном готовились к вам подойти, чтобы обсудить, когда сватовство нам затеять, ну и всё, что связано с этой темой: свадьба и прочее.

-   Люсенька, да какие проблемы? Так, тогда плов отменяется. Сейчас засуну утку в духовку и картошкой её обложу, короче - жаркое забацаю. Всё будет готово часа через два, вот и вы подтягивайтесь к этому времени.

-   Валя, в том-то и дело, что мой в поля помчался, а когда назад пожалует, этого не могу тебе сказать.

-   Ладно, тогда поступим так. Когда бы Семён не появился на горизонте, то сразу прямой наводкой к нам. Мы с Толиком ждём вас. Люся, хоть винца с тобой выпьем, а мужики пусть водку свою хлещут. Помнишь, раньше мы чаще вот такие посиделки устраивали, а теперь столы накрываем только по великим праздникам.

Уже несколько часов минуло с той поры, как родители удалились к Багровым, прихватив с собой выпивку и закуску. А Артём, прижав дочь к груди, прогуливался с нею по улице, без конца поглядывая на двор соседей. Уже с Ксюшей и цветочки все изучили во всех палисадниках, и облака на небе, и воробушек посчитали, стайками налетающих к корыту с водой, что выставлено у бабы Нюры Прокловой возле калитки для её гусей, а из ворот Багровых всё никто не показывается.

Артём переживал.

"Хоть бы Лорка выбралась на крыльцо и рассказала, что там да как. Она пробегала с работы, я видел. Но и Лорки нету. Что за глобальные проблемы их так задерживают, а у меня уже и терпения не осталось." - и только он об этом подумал, как у Багровых распахнулись двери и на порожках появилась Лора. Она с улыбкой направилась к Артёму и Ксюше, и молодой мужчина облегчённо вздохнул.

-   Ну вот...  - обратилась девушка не к Артёму, а к его дочери.  -  Скоро я и правда стану тебе настоящей мамой. Ну иди ко мне, моё золотко.

Девочка восторженно засмеялась и потянулась к Лоре.

-   Ну как вы там?  - нетерпеливо спросил Артём, с любовью и нежностью окидывая Лору взглядом.

-   А мы там хорошо. Уже в следующую субботу соизволите меня засватать. Айда на Лукавку, на бережку посидим?  - предложила она.  -  Наши родители ещё долго будут переливать из пустого в порожнее, ведь они давно уже так не встречались.

-   Айда.  -  охотно согласился он.  -  А тебе не тяжело?  -  намекнул Артём на Ксюшу, которую несла Лора.

-   Своя ноша, Тёмушка, не тяжела. - в груди у Артёма, будто что-то перевернулось, он даже объяснения этому не находил, лишь понимал, в его жизни наступили значительные долгожданные перемены. Он обнял Лору и они побрели к заветной Лукавке, куда часто торопились все валеевцы: и стар, и млад, чтобы поделиться с могучей рекою наболевшим и сокровенным.



Гл.38


Кто-то из дедушек-пенсионеров недавно смастерил на берегу Лукавки три деревянных лавочки. Видимо, старику скучно просто так слоняться без дела и он решил с пользой, в том числе и для себя, провести свой досуг. Вот одну из них и облюбовали Артём с Лорой. Ксюша смирненько сидела на руках у Ларисы и пальчиком теребила пуговицы на кофте девушки, для неё это была своеобразная забава. А молодые люди устремили свои взоры к верховью помутневшей Лукавки. Всегда после церковного праздника Ильи, приходящегося на второе августа, все водоёмы сразу теряют свою первоначальную окраску и привлекательность. Вернее, вода всё та же, только водоросли и их гниение меняют поверхность реки до неузнаваемости. И всё же, Лукавка была величественна. Небольшие спокойные волны устремлялись, одна за другой, куда-то вперёд на поиски неизведанных приключений. Возможно, они думали, что где-то там, далеко-далеко, Лукавка впадает в одно из морей или даже океанов, и волны, желающие большего простора, спешили побыстрее оказаться на том месте, чтобы подталкивать своею силой огромные корабли или ласково обволакивать тела китов и дельфинов.

Камыши тоже начали потихоньку сереть и тускнеть, ведь не за горами и осень, а она уже даёт природе свои распоряжения, хоть ещё и не наступил её черёд. На деревьях и кустарниках также можно заметить поблёкшие листочки, готовящиеся к преобразованию своего обычного цвета в жёлтые, красные, коричневые тона, а некоторые и с фиолетовым оттенком. Трава на берегу постепенно сохла, принимая лежачее положение. Это когда в соку мурава, тогда она с достоинством возвышалась над землёй, не боясь капризов погоды. Ну прибьёт её маленько дождик, ну и что? А вот покажется из-за тучек солнышко, обсушит каждую былинку, так сразу травушка на глазах обновлялась и с удвоенной силой распрямлялась. Только репейнику всё ни по чём. Он горделиво тянулся вверх своим мощным прямостоячим стеблем, окружённым крупными лопастыми листьями, чуть сизоватыми снизу. Но лиловые его цветы-колючки, всё равно утешали сердце любого путника, вроде само лето ещё в самом разгаре, будто оно ещё продолжается. На самом деле, так и есть, на дворе всё ещё стоял август, но ранними утрами уже чувствовался запах осени да и ночи стали довольно холодными и ветреными.

-   Вон за тем поворотом и погиб дядя Валера.  -  показал Артём пальцем на небольшой островок овальной формы, простирающийся к середине реки, потому у Лукавки, в том месте, вынужденно получался изгиб. - Именно там нашли на дне перевёрнутую лодку. А его самого отнесло течением аж к соседней деревне. Тогда страшное ненастье все наблюдали на Лукавке.

-   А дядя Валера, это кто?  -  поинтересовалась Лора. Багровых ещё не было в Валеевке, когда произошли эти трагические события.

-   Он дружил с моим отцом. А его жена, тётя Катя, с моей мамой. Машка Иванова, это их дочь. Но её бабушка растила.

-   А тётя Катя где, тоже умерла? Я даже не придавала значения, почему у Машки только бабушка.

-   Да. Несчастный случай. И, кстати, тоже связанный с этой рекой. Она упала в обморок и захлебнулась, хотя и воды было по колено.

-   Надо же как бывает... Ужас какой!

-   Ты права, у всякого человека своя судьба. Тут столько людей потонуло, не перечесть. Наша Лукавка очень своенравная. А всё равно мы её любим.

Лариса кивнула, соглашаясь. Она вот не считает себя коренной жительницей, а уже довольно крепко привязалась к этой капризной реке.

-   Артём, а у нас будут ещё дети?  -  неожиданно спросила девушка.

-   Конечно!  -  сразу подхватил он, ни секунды не раздумывая.  -  Я же понимаю, что тебе бы хотелось иметь и своего ребёнка.

-   Нет, Тёмушка, в данном случае, ты не совсем правильно оценил обстановку. Ксюша никогда не будет мне чужой, но всякая женщина мечтает приложить своего дитяти к груди и видеть каждый миг, как малютка растёт и развивается. Первое слово, первые шаги, а это дорогого стоит. Пусть бессонные ночи или проблемы, когда, например, зубки режутся, но это такое... Я не могу тебе всего объяснить, что так волнует женскую душу в этих случаях да и вряд ли мужчине знакомы подобные чувства. Не обижайся, но у сильного пола этот процесс проходит более обыденно, без лишних эмоций, а мы на рождение сынов или дочек реагируем совсем иначе.

-   Согласен, мужики - это совсем другая порода человечества.  -  и Артём примирительно засмеялся. Лора тоже улыбнулась, довольная, что смысл ею сказанного дошёл до обожаемого ею молодого человека.

-   Тёма, а сколько у нас будет деток?  -  тут же последовал другой вопрос.

-   Ну, не знаю... А сколько бы ты хотела?

-   Много. Для тебя готова и пятерых произвести на свет, но осознаю, что стольких родить всё равно не получится. Двое - другое дело. И тогда всего ребятишек получается трое. Как говорят, Бог любит троицу.

-   А я и не против. Но сначала давай только одного сотворим, а там посмотрим. Лора, не забывай, я пока ещё студент, уже отвезли документы с Ларионовичем в сельскохозяйственный институт. При любом раскладе - это затраты, даже если они не такие ощутимые. В плотницкой нормально платят, но этого не хватит, чтобы воспитывать много детворы. Пока подождём. А уж получу диплом, то тогда и развернёмся на всю катушку. Инженер по сельхозтехнике имеет в разы поболее плотника, а это уже кое-что.

-   Хорошо.  - вновь кивнула Лариса.  -  Ведь наша жизнь только начинается. Тёма, на сватовстве обязательно поднимется тема о нашей свадьбе. Я настаиваю на скромном гулянье. Как-то не очень выглядит невеста в белом, когда у них с женихом сидит на коленях вот такая малышка.  -  Лариса прижалась головой к кудрявой головке Ксюши.  -  Даже если она само очарование.

-   У меня всё время такое на языке вертится, но я боялся тебя огорчить. Любая девушка мечтает нарядиться в свадебное платье.

-   Это так, даже врать не стану. Но в данной ситуации - вы с Ксюшей мне дороже всяких народных традиций. Ну что по сути свадебное платье? Оно совсем не играет роли в будущей жизни молодожёнов. Сколько разводов, несмотря на соблюдение всех обычаев, как делали когда-то наши предки. А бывает и так, что парень с девушкой отнесли заявление в ЗАГС, просто расписались и всем на зависть живут себе вместе до самой смерти: в верности и обоюдной взаимности.

-   Тут не поспоришь.  -  поддержал её Артём.  -  Но давай ещё и родителей послушаем, что они нам предложат, ведь их опыт, каждого по отдельности, совершенно не сравнить с нашим, даже вместе взятым.

-   Да, точно... Тём, а как проходила та твоя свадьба, с Зитой? Прости, что спрашиваю, но теперь мы собрались пожениться и, думаю, что имею право знать об этом. Но если тебе не по душе, так сказать, данный сюжет, то можешь не говорить, я не обижусь.

-   Да нет, почему? Я уже на эти вещи не так болезненно реагирую, как раньше, но рассказывать, в принципе, и не о чем. Но если вкратце, то гуляли всем табором почти неделю, но сперва мы с Зитой расписались, чтобы ни у кого по пути не возникло вопросов. Меня ведь искали. Для моей русской натуры всё было в диковину, потому я и воспринял наш брак с ликованием. Но это с одной стороны, и тревожно - с другой. Рядом не оказалось моих родителей, я не получил благословение от мамы, а это пугало, потому нежданно навалившееся счастье я не ощутил на себе так глубоко, ну, чтобы аж до самого нутра. Теперь-то будет всё по-другому. Мама и папа, это те люди, которых я очень сильно люблю, и сейчас я несказанно доволен, что наш с тобой праздник пройдёт в окружении дорогих нам родственников.

-   А её ты тоже сильно любил?  -  тихо спросила Лора, но ревности Артём не почувствовал в её тоне. Он понимал, что этот вопрос всё равно когда-либо последует, вот и решил сегодня расставить все точки на "и".

-   Да.  -  просто ответил Артём.  -  Ксюша - плод этой любви.  - и замолчал, ожидая реакции Лоры, весь напрягшись.

-   Ты так и собирался весь свой век находиться среди цыган? - спокойно спросила девушка.

-   Нет, конечно! Всё это время я уговаривал Зиту вернуться в Валеевку к моим родителям. И она уже почти согласилась, но тут произошла трагедия. Вот такие дела, Лора. Что ещё тебе интересно о моих похождениях? Спрашивай сразу, чтобы мы больше никогда не возвращались к этой теме.  -  проговорил Артём, намекая, что он не намерен постоянно отчитываться перед нею, если ей, вдруг заблагорассудится вновь завести разговор о Зите или о цыганском таборе.

-   Да нет, Тёмочка, зачем постоянно об этом упоминать, мне и так уже всё ясно.  -  она открыто ему улыбалась, а потом тихонько толкнула его локтем в бок, показывая, что Ксюша крепко заснула на свежем речном воздухе, уютно устроившись на плече Ларисы.  -  Пошли назад, Тёмочка. Девчушку нашу надо положить на кроватку, чтобы ей удобнее было.

-   Пошли. Только давай мне её, а то она уже тяжёленькой стала.  -  Артём осторожно принял дочь на руки и они медленно отправились в деревню.

*****

Свадьба прошла скромно, но всё равно это торжество отличалось своей особенностью и неповторимостью. Во всяком случае, так считают все молодожёны, которые побывали в роли жениха и невесты. Лора надела длинное шёлковое платье розового цвета, его она покупала себе на выпускной бал, вот и теперь оно пригодилось. И кремовые босоножки на каблучках тоже пригодились. Причёску ей сделали коллеги из магазина, с которыми она сильно подружилась за время работы. Они накрутили её на бигуди и теперь по плечам и спине Лоры струились переливающиеся на солнышке, покрытые лаком для волос, локоны. Ничего особенного не было в этой причёске, но Лора выглядела просто королевой или какой-то сказочной феей. Не уступал и Артём. Он тоже облачился в костюм, который ему заказывали родители в ателье, в конце десятого класса. Правда, немного брюки были узковаты, но Артём усиленно занимался на турнике, расположенном на детской площадке в Валеевке и лишних килограммов за короткий срок, вроде и не бывало. Кочкины могли бы вновь приобрести сыну новый костюм, но он сам настоял пойти под венец в старом, чтобы угодить Лоре, хотя та никаких наказов ему не давала.

Смотрелись они вместе просто замечательно, потому гости, почти не отрываясь, всё время поглядывали на новобрачных.
Ларионович предлагал Семёну занять совхозную столовую для проведения торжества, но Семён, поблагодарив директора за участие, отказался, мотивирую тем, что приглашённых ожидается не так уж и много, а значит церемонию проведут в их дворе под виноградной аркой.
Ну что там гостей тех, только Ларионович с женой, Клавдия Михайловна с Машей, семья Миши Журавлёва, подруги невесты и парочка друзей жениха, а остальные все служили в Армии, медсёстры из больницы, с кем работала Люся, и кое-кто из соседей.
Когда наступила очередь родителей Артёма поздравлять молодых, то слово взял Семён, Люся не способна была и рта открыть, её глаза покраснели от слёз, а ещё точнее, слёз радости.

-   Дорогие гости!  - начал глава семейства Кочкиных.  -  Если честно, то я заготовил другую речь...  -  он посмотрел на Клавдию Михайловну и Машу.  -  Но здесь находятся люди, которых я искренне уважаю и у меня нет никакого желания делать им плохо своими воспоминаниями.

-   Говори, Семён!  - вдруг громко объявила Клавдия.  -  Ничего страшного, говори! Я уже примерно знаю, что ты хочешь сказать. Не беспокойся, мне будет только приятно.

Все затихли, наблюдая за обстановкой.

-   Добре, тёть Клав!  - Семён поднял в руке рюмку с водкой.  -  Тогда я смело продолжу. Много лет назад я был свидетелем на свадьбе своего друга. Я очень сильно восторгался Валериком и Катей, мною любимых до сей поры. Именно они вытащили меня в свет, заставив поверить в будущее. Разве я тогда предполагал, что вскоре моей супругой станет вот эта бесподобная женщина?!  -  он потянулся и поцеловал в щёчку зардевшуюся Люсю.  -  И именно она родила мне сына, а им я тоже продолжаю гордиться по сегодняшний день и очень счастлив побывать на ещё одной дорогой мне свадьбе. Всего их было три. Валерика, наша с Люсей, а теперь вот и нашего сына.
От всей души желаем молодым взаимной любви, понимания и почитания друг друга. Ну, и конечно же, подарить нам много внуков, а мы с удовольствием будем с ними возиться. - Семён перевёл взгляд на Лору, как она отреагирует на такое пожелание, но девушка с готовностью поддержала своего свёкра:

-   А как же! Именно так мы и задумали.

Сначала Валя с Толиком захлопали в ладоши, а потом это подхватили и все собравшиеся гости.

В разгар гулянья Артём спросил у Маши:

-   Машунь, а когда мы с Лорой придём на вашу с Иваном свадьбу?

Маша напряглась. Ведь рядом сидела бабушка, делающая вид, будто занята куском шашлыка, но Машка догадывалась, что бабуля всё слышит. Незаметно моргнув Артёму, указывая глазами на своё соседство, Машка вслух сказала:

-   Ой, Тёмочка, солдат ведь ещё в Армии, а вернётся лишь в октябре. Как оно потом всё сложится, то никому не ведомо. Разве только Господу Богу.



Гл.39


Ваня вернулся в середине октября, он прибыл поездом в райцентр ранним утром. После встречи с отцом и кратковременного с ним разговора о самом главном, Сашка засмеялся и сказал:

-   Беги, сын, я знаю, где витают сейчас твои мысли. А более подробно потом поговорим, у нас теперь целая жизнь впереди. А Маша нынче на смене, я видел, как она шла на работу.

-   Спасибо, пап.  -  на ходу крикнул ему Ванька и стремглав бросился к поликлинике. И снова в больничном дворе стояли двое: девушка, которая дождалась любимого с Армии, и парень, честно отдавший долг Родине. Вот как будто и не было этих двух лет или наоборот, все эти годы они так и стояли, прижавшись к друг другу.

Сначала и слов не находили, чтобы что-то шепнуть друг другу, а просто смотрели и не могли насмотреться. Снова обнимались и целовались. Но поцелуи сдержанные, мимоходом в щёчку или шею, оба понимали, за ними следит великое множество любопытных глаз.

Машу отпустили с суток в честь такого события, и потом ей предстояло ещё несколько выходных, потому девушка вернулась вечером домой в приподнятом настроении.

-   Сегодня у тебя всюнощная?  -  первое, что спросила Клавдия Михайловна, столкнувшись с внучкой у ворот. Она уже слышала неприятную для себя новость, что со службы возвратился Ванька, целый и невредимый. Маша догадалась, что бабушка уже в курсе.

"Ну и слава Богу, теперь не надо объясняться на закрытую для обеих тему."

Вернее, тема всегда оставалась открытой, Клавдия периодически пыталась отговорить внучку от напрасного, как она считала, обета ожидания того, с кем всё равно не будет счастлива. Машка огрызалась, плакала и всё равно продолжала быть верной своему парню. Клавдия предлагала ей всевозможные развлечения, мол, чего в таком возрасте сиднем сидеть, в соседней деревне праздник устроили на весь мир, посвящённый Дню Победы, съездила бы, да глядишь, хлопца себе там достойного отыскала. Но Машка и слушать не хотела родственницу и после серьёзных скандалов, Клавдия замолкала на несколько недель или месяцев. Но вечная неприязнь к Муравьёвым, которую она бережно лелеяла в своей душе, не позволяла ей насовсем закрыть насущную проблему. И вновь начинался разлад в их маленькой семье. Теперь же, Клавдия понимала, что она проиграла эту битву, раз Муравьёнок отслужил, то всё, до свадьбы осталось ровно пять шагов.

-   Да, всюнощная! - немного с вызовом ответила Машка.

-   А что, Муравей столы будет накрывать?  -  последовал ещё один вопрос, после недолгой паузы.

-   Конечно! Ну а как же, бабушка? У дяди Саши радость какая, сын приехал со службы. Все гулянку затевают по такому поводу, а чем Муравьёвы хуже от других?

Клавдия снова немного помолчала. Но сердце рвалось наружу от обиды, ей хотелось как-то нагрубить внучке за всю ту боль, что она испытывала вот уже много лет.

-   Обязательно до утра шлындать по улице?

-   Бабушка, сколько мне лет, помнишь? Я и так стерегла тебя долгий срок, никуда и носа из дома не показывала. А, кстати, когда Ванька находился в Армии, то ты сама меня отпускала всюду и везде, только я не соглашалась, а теперь что, внезапно запреты последовали? К чему такие изменения?
Мы не постоянно будем за столами, потом с молодёжью в клуб заглянем, а после танцев - на речку, костры жечь. Но приду я - да, только утром.  -  твёрдо добавила Маша.

-   Сама знаешь, к чему такие изменения в моей голове. - проворчала Клавдия.

-   Ну извини, бабушка, пришло моё время. Мы долго не виделись с Ванечкой, я чиста перед ним, и теперь мы снова вместе.

Но когда Маша зашла в хатёнку к Клавдии, уже при всём параде, чтобы предупредить бабушку о своём уходе, та лежала на кровати и безучастно смотрела на окно. Она ни слова не сказала Маше, но у двери окликнула внучку:

-   Машуня!

Машка тут же поспешила обратно.

-   Чего, бабуль?

-   Ты бы куртку накинула, осень ведь. А вы потом на Лукавку собрались. От воды холодом всегда тянет.

У Маши душа разрывалась от жалости к своей бабушке, она понимала, чего стоило той выказать нежность и заботу о ней. Вернее, забота проявлялась постоянно, но речь идёт о Ваньке, которого Клавдия и на дух не переносила, а внучка торопится именно к нему. Но что могла поделать Маша, ей следовало строить свою жизнь, а без Ваньки она её совсем никак не представляла.

Клавдия проснулась часа в три ночи и сразу кинулась к форточке.

"Может, у Машки свет горит, потому что она свиданничает там с Ванькой?"

Но вокруг было темно, только свет луны отражался серебром на больших окнах дома. И тут же пожилая женщина услышала смех, а вскоре увидела тёмную тень, скользнувшую на порог.

"Машка.  - облегчённо подумала Клавдия.  -  А ну-ка, потерпим чуток, следом за ней никто не побежит?"

Минуло добрых пол-часа. У Машки уже и светильник погас, девушка легла спать, а Клавдия всё караулила ненавистного Ваньку.

-   Домой, наверное, поплёлся. Машка ведь не дура, либо чует, что я стерегу. Постеснялась бабку и то слава Богу.  -  буркнула она вслух и занесла руку вверх, чтобы перекреститься, но сразу же опустила её.  -  Дурное дело не хитрое. Можно и на лавочке дитёнка забацать, он, как Лидка Шаповалова. Родители не беспокоились, доча возле забора на лавочке сидит с ухажёром, а ни где-то на кровати или в кустах. А доча стала по банке огурцов солёных съедать за один присест да раздалась и животом, и в боках. Покуда не наведались мать с батькой жениховы да не просветили наивную Любаву, мол, пора нам уже и сватовство намечать, так она бы ещё долго ни ухом, ни рылом, что скоро в аккурат бабушкой станет. - Клавдия попила воды, зачерпнув эмалированной кружкой из ведра, стоящего на лавке в первой комнате, и отправилась снова в постель. Чувствовала она себя, словно побитая собака, хотелось всё крушить от бессилия, что не получилось изменить будущее внучки. Она старалась, Господь свидетель, но ничего у неё не вышло.
Утром Клавдия направилась в дом к Машке. Девушка уже проснулась, даже позавтракала, разогрев вчерашние котлеты с вермишелью.

-   Бабуль, кушать будешь?  -  предложила Машка.

-   Нет, ещё не проголодалась, разве только чаю.

-   Сейчас согрею. Варенье доставать?

-   А какое у тебя открыто?

-   Вишнёвое.

-   Тогда доставай. Моё любимое.

Когда Машка поставила перед ней чайную чашку с блюдцем и пиалу, наполненную тёмными ягодами в таком же точно сиропе, Клавдия спросила:

-   Ну что, знатный ли стол Муравей накрывал?

-   Да, бабушка. Чего там только не было. Дядя Саша заранее всё скупил, Ванечка ему писал, когда примерно прибудет, потому его возвращение никого не застало врасплох.

-   А кто ж готовил?

-   В столовой.

-   Я так и думала. Он же век одиноким прожил, что и яичницу ему некому пожарить.

-   Бабуль, это его личное дело, тебе не кажется?

-   Да то я просто, я не придираюсь.  -  прихлёбывала Клавдия горячий напиток, а следом отправляла в рот чайную ложку варенья.

-   Машка, ты мне что, ещё и сахар положила?

-   Ну да.  -  удивлённо распахнула глаза девушка.  -  Ой, бабуль, прости. Я и не туда, что ты вприкуску с вареньем. Может новый заварить?

-   Не надо. А кто же там был на гулянке?

-   Ой, бабушка, много народу. И соседи, и наши с Ванечкой друзья, Ларионыч с женой Ириной, крёстная моя с крёстным, Артём с Ларисой, да всех и не упомнишь, полный двор насобирался с Ванечкой поздороваться.

Клавдия нахмурила брови, ей не понравилось, что вся деревня так дружно чествовала Муравьёнка.

-   А что, столы стояли прямо на улице?

-   А где ещё, бабушка? Теплынь вокруг такая. Скоро и бабье лето начнётся. Я пожалела, что тебя послушалась и куртку взяла. Платье-то с длинным рукавом, я бы и так не замёрзла. А теперь курточка моя дымом от костра провоняла, придётся стирать.

Клавдия не обратила на это никакого внимания, её интересовало совсем другое.

-   Ну, раз ты присутствовала на вечере своего ненаглядного, то небось и о сватовстве уже вели разговор? - Клавдия быстро глянула на внучку, не отрывая ото рта чашку с чаем.

-   Говорили, ты права.  -  Маша потупила взор. Это был, как раз тот случай, когда тема поднималась вынужденно. Ну как не оповестить об этом родную бабку?

-   Ну, и что решили?  -  Клавдия с грохотом, вроде невзначай, поставила чашку на блюдце.

-   Ваня готов уже на выходные заслать к нам сватов.

-   Чего?  -  выкрикнула Клавдия.  -  Ты гляди, какой скорый?! Ещё на работу не устроился, ещё по сторонам не разгляделся как следует, а уже жениться ему забожалось. Что, нельзя было до весны отложить?

-   А чего ждать, бабушка? С моря погоды?  -  повысила голос и Машка.  -  Мы и так друг друга два года ждали, ну и какой смысл откладывать?

-   Дура ты, Машка!  - в сердцах выкрикнула Клавдия.  -  А если дожди заладят? Или тебе так замуж не терпится?

-   Что ты такое говоришь, бабушка? Непогода и весной может заладить. Люди и по морозу свадьбы гуляют, а мы что, сахарные, сразу растаем, если дождиком нас намочит?

-   Делайте что хотите, но без меня.  -  Клавдия отвернулась к окну и подпёрла ладонями подбородок.

-   То есть, как это без тебя?  - испуганно спросила Машка.  -  Что ты хочешь этим сказать?

-   Мне лечиться давно надо, почки каждую ночь беспокоят. Меня Люся ещё летом в больницу отправляла, в райцентр. А я всё тяну резину.

-   Ты специально подгадала момент, чтобы перепортить мне сватовство? Так я могу и завтра перевезти вещи к Муравьёвым и не надо мне от тебя ни сватовства, ни свадьбы.

-   Успокойся, Машка! И мысли не было отменять торжество. Я знаю, что не будет по-моему. Сама пойми, как я Сашке в глаза посмотрю да и ему неловко. Люся, на правах твоей матери крёстной, а Миша Журавель, на правах крёстного отца, вот они всё и устроят, я договорюсь. Деньги тоже дам на любые расходы, прямо сейчас к Ларионовичу отправлюсь. Просто меня не будет на этом празднике, вот и всё.

-   Получается, ты и на свадьбу не явишься?

-   Ну как же я на свадьбу не явлюсь, что ты, голуба моя? Как я не полюбуюсь на твою красоту и на твою радость, даже если мне это претит, и даже если свадьба будет у самих Муравьёвых. Приду, кровинка моя, обязательно приду.

-   Спасибо, бабушка.  -  Машка присела на коленки и обняла ноги старушки. А Клавдия, смахивая с глаз не прошенные слёзы, наклонилась и поцеловала голову внучки, а потом гладила её по волосам и думала о чём-то своём, раскачиваясь на стуле всем телом, вроде её и не было рядом с Машкой.

-   Бабушка, а ты угадала. Гулять будем у Муравьёвых. У них двор большущий, там и триста человек поместится.  -  промолвила Машка.

-   А чего у них, а не в столовой? Гости не помёрзнут?

-   Не помёрзнут!  - засмеялась Машка, поднимая лицо к старушке.  -  Там горячительного будет много, никому не дадим околеть. Кстати, дядя Саша предложил, чтобы все расходы он взял на себя.

-   Не надо нам подачек.  - спокойно отреагировала Клавдия.  -  У нас есть средства.

-   Бабушка, это не подачка, просто...

-   Я сказала!  -  теперь уже громко заявила Клавдия.  -  Свадьба будет напополам.

-   Бабушка, а ещё дядя Саша намекнул, что приданного тоже не надо. У них мебели полно и они не будут её выбрасывать.

-   Ну, мебель, то ещё ладно. У тебя есть и своя, понадобится что, так перевезёте, а вот постельное, рушники, подушки, покрывала, скатерти и перину, то сразу возьми. Как это совсем ничего не надо? Ты что, босячка какая-то, что ли?

-   Бабушка, так перины уже не модно.  - улыбнулась Машка.

-   Не выдумывай, не модно. А не сгодится, так распустишь и несколько подушек из неё сошьёшь. Куда ж такое добро выкидывать, я из одного утиного пуха её смастерила. Вот и будет тебе память от твоей бабки, такое дело на всю жизнь.

-   Спасибо, бабушка.  - повторила Маша и уткнулась лицом в коленки Клавдии. И та не выдержала, разрыдалась на всю комнату. Ведь Машка для Клавдии - это всё, что было у неё на сегодняшний день. Теперь и она её покидает. Не так уходит, как Катя с Валериком, но всё же...
Клавдия боялась спросить, где же жить будут молодые? Расстраиваться боялась, потому что знала, Ванька заберёт Машку к себе.

"Господи, Твоя воля... А тут такой домина будет пустовать. А с другой стороны... Смогу ли я смириться с тем, что по этому двору ходит отпрыск того, кто уничтожил моего сына и невестку? Нет, никогда не смогу."



Гл.40


А Валеевку посетило "бабье лето", во всей своей прелести и волшебстве. Как будто осень, договорившись с летом, уступала жаркой предшественнице ещё несколько деньков или даже недель. Несмотря на то, что деревья и кустарники давно обронили золотые наряды, лишь изредка где можно увидеть на них засохшие, ещё не сбитые дождём листочки, а всё равно природа преобразилась. Откуда-то вынырнули стайки воробьёв, до сих пор прячущиеся от непогоды в укромных местечках, в воздухе засновали насекомые, разбуженные теплом и приемлемой для их обитания температурой. Но самое главное, всё вокруг покрылось паутиной, вроде на нашу планету, вдруг обрушилось огромное полчище пауков, собравшихся восполнить потерю опавших листьев и увядшей травы с её соцветиями, украсить землю своей серебряной нитью, сотканной особым тончайшим ажуром. Эти изящные, круглые и овальные "салфетки" лопались и прерывались даже от дуновения лёгкого ветерка, и тогда, они, оборванными нитями, повисали на заборах и даже на ставнях домов, слегка переливаясь под тёплыми солнечными лучами.

Бабье лето много значит и для людей, сердце начинает стучать как-то иначе, преклоняясь перед таким умилительным капризом природы, ведь она даже осень может превратить в конец лета. Те, кто не успел ещё убрать огороды, срезать на них бодылки кукурузы или скосить бурьян, снова поднявшийся после незначительных осадков, тому и карты в руки, бабье лето позволяло заниматься любой работой во дворе, в саду и огороде.
Пожилые жители Валеевки тоже все повыходили за двор, как они говорят, погреть свои старые косточки, а то, может и не доведётся больше увидеть яркое солнышко весной, так надо вовсю пользоваться выпавшим моментом. Обычно они собирались группами, на какой-либо самой объёмной и широкой лавочке, и делились всевозможными новостями, которые, странным образом, они узнавали самые первые, хоть нигде и не появлялись в обществе, потому что им не позволяли больные ноги или ещё какие-то старческие недуги.

В один из таких погожих дней за воротами уселись две соседки. Было раннее утро и пока им ещё никто не успел составить компанию, но у пенсионерок и без кого-то всегда находились темы для разговоров. Они уже обсудили ещё одну молодую соседку, запустившую палисадник, эта лодырь, по их мнению, не хочет навести там порядок, несмотря на хорошую погоду.

-   Да, молодёжь нынче не та.  - обе единодушно сделали такой вывод.

Потом переключились на Сашку Муравьёва: предстоит ли свадьба по осени или всё же перенесут на наступление весны? На этот вопрос пока не знали ответа даже они.

-   А помнишь, Леонидовна, как на бабье лето кузнец Прохор изувечил Полинку Байдину?  - со смехом спросила старушка у своей товарки.

-   А как же! Помню, помню.  -  и они вдвоём дружно засмеялись.

В Валеевке, действительно имел место такой случай. На самой окраине деревни, даже как-то отдельно от всех, стояла низенькая хатёнка. Там жил кузнец Прохор Захарченко, недавно похоронивший отца. А матушка его померла уже давно, ещё Прохор был пятилетним пацанёнком. Парню исполнилось уже почти тридцать, а он ещё и женатым ни разу не был. Хотя имел красивую внешность, недюжинную силу и огромный рост.
Рядом с его хатой разместился деревянный сарай, вот он и считался кузницей. Свою специальность Прохор изучил на отлично, в Валеевке его работы ценились и не случалось ещё дня такого, чтобы кто-то не обратился к нему с какой-либо просьбой, наезжали даже из близлежащих деревень. Все хвалили Прохора, но бабы потихоньку начали и обсуждать такого непревзойдённого додельника. Мол, что это такое, столько ему лет, а он до сих пор жены себе не завёл? Это неправильно. А может он того, негожий?

Но кривотолки однажды закончились, когда всем стало известно, как кузнец безумно влюбился в Байдину Полинку. Девушка на вид была щупленькой и очень малого росточка, рядом они смотрелись, как отец и его дочурка-подросток.
И снова пересуды. Не мог подороднее себе найти, чем этот цыплёнок синепупый. Он, Аксинья Куцевалова, которую и два мужика не обхватят, ну и чем не пара? И красавица, и коса по пояс, и хозяйка первоклассная, так он выбрал себе того заморыша, которого при сильном ветре и на улицу выпускать опасно.

Но любви не прикажешь, Прохор и Полина крепко полюбили друг друга. Молодые часто встречались за деревней, бродили по роще или уединялись в бескрайних пахучих лугах. Прохор боялся дотронуться до девушки, чтобы не навредить ей чем, но однажды, страсть переборола и он так сильно прижал её к себе, что у Полины все косточки затрещали. Девушка закричала от страха и боли, а Прохор тут же разжал свои железные объятия, и Полинка убежала домой, воя на всю округу не своим голосом.
Потом выяснилось, что Прохор сломал ей ключицу и вывихнул правую руку, девушка ходила с гипсом несколько недель. Её родители и слышать больше не хотели о таком кавалере, мол, на чёрта он нужен, этот медвежара, он так и до смерти её когда-нибудь придушит.

Прохор сильно горевал, даже запил на какое-то время, но всё же надеялся, что Полинка, оправившись от случайного неудобства, придёт к нему и они вновь, рука об руку, выйдут вдвоём в чисто поле. Но Полинка не появлялась, а когда через три месяца во дворе Байдиных уже сваты хозяйничали, тогда Прохор раздал своё "добро" односельчанам, что имело хоть какую-то ценность, а себе собрал в дорогу нехитрый скарб и навсегда покинул родной уголок.

-   Интересно, чи живой он ныне и куда уехал тогда от нас?  - рассуждала вслух одна из пенсионерок.

-   А Бог его ведает, давно это было. А вот Полинка жива и здорова. Мужика похоронила, а сама ещё бегает.

-   Да, Макаровна, мы когда-то смеялись над ней, что кости у неё через кожу просвечиваются, а теперь, из-за наших телес, мы без посторонней помощи и на ноги стать не можем, а Полинка, словно бабочка порхает и кто ей даст её возраст?

-   Ты права, Леонидовна, никогда не угадаешь, кого и что ожидает дальше. Но давай не будем о грустном, ты помнишь, как на бабье лето, никто не ожидал такой перемены... Днём мы в платьях ходили, а ночью мороз ударил.

-   Ты про Ваську Кнута?  -  и они вновь дружно рассмеялись.

Да и было с чего. Вася Кнут, ныне покойный, в прошлом знатный конюх Валеевки, каждый вечер уважал выпить самогоночки для аппетита. Как-то ночью не дошёл от кума домой, упал в лужу и беспробудно заснул. Чего бы не поспать на свежем воздухе, ведь второе лето на дворе! Но природа иногда любит пошутить над людьми. На землю опустились сильные заморозки и лужа эта, в которой почивал Василь, покрылась тонкой корочкой льда. Проснулся Васька от сильного холода, а когда понял, что он в объятии ледового царства, то поднял шум на всю деревню:

- Люди, помогите! Есть тут рядом кто? Меня нечистая сила на Север переправила. Я замерзаю, люди!

-   Да, напугался тогда Васька Кнут, прям, полгода заикался. - усмехнулась Леонидовна

-   А что толку, Леонидовна? Пить-то всё равно не бросил.

-   Не бросил, басурман этакий, царство ему небесное. Но он и правда тогда подумал, вроде с ним мистика какая-то произошла.

-   Ой, какая там мистика, пьяное дело да и всё. А вот с Айгуль, то и правда была мистика. Ты помнишь, Айгуль?

-   Да её разве забудешь?

-   А сколько нам лет тогда было?

-   Нам с тобой по тридцать, а ей двадцать.

Жил в Валеевке в своё время парень, Сенька Попов. До Армии сильно увлекался водочкой, не поумнел и после того, как отслужился. А привёз он с собой жену, казашку по национальности, звали её Айгуль. Девушка миниатюрная, среднего роста, с чёрными по пояс волосами, которые она заплетала в несколько косичек, глаза миндалевидные, слегка раскосые.
Айгуль старалась быть своей среди валеевцев, всем приветливо улыбалась, со всеми здоровалась. Отзывчивая и добрая девушка, ещё оказалась очень трудолюбивой, с приусадебного участка не вылазила, умела доить коров, готовила вкусные обеды и ужины. Мать с отцом Семёна полюбили сноху, невзирая на то, что та являлась казашкой, а вот Семён не ценил свою супругу, поговаривали, что он частенько её поколачивал. Его родители заступались за Айгуль, но разве уследишь за этим пьянчугой? Семён же, считал, будто жизнь у него удалась. И жена послушная, и друзья вокруг настоящие, все наливают.

Как-то, дело происходило летом, Айгуль пришла на берег Лукавки сама и полезла в воду прямо в одежде. Все, кто присутствовал в этот день на берегу, наблюдали, как она долго плавала, а потом вдруг нырнула и больше не выплыла. Люди подняли шум, тело искали несколько дней, но так и не нашли. Семён не очень расстроился, крепко помянул супругу, но о смерти Айгуль не удосужился сообщить даже её родственникам.

А этой же осенью, две подруги, которые сейчас и вспоминали свою молодость, Наталья Леонидовна и Светлана Макаровна, отправились в лес за грибами и ягодами шиповника, которые они ещё не успели заготовить в летний период. Возвращаясь домой, молодые женщины обнаружили девушку, собирающую какие-то травы. Но когда эта молодка повернулась к ним лицом, то товарки и корзины свои побросали на землю. Незнакомка была точная Айгуль. Она пристально посмотрела на подруг и поспешно скрылась в лесной чаще.
В деревне никто им не верил, мол, придумали небылицу, дабы страху нагнать на население. Мотивируя тем, что есть свидетели, как она покончила жизнь самоубийством, а мёртвые к нам уже никогда не возвращаются. Но через пару-тройку лет потерялся в лесу подросток. Его искали всей деревней, но безрезультатно.

Сейчас-то все эти леса почти все вырубили, а некоторые исполины сами превратились в сушняк по исходу многих лет существования, а вот молодые саженцы никто взамен не посадил, потому лес постепенно умирал, от него уже почти ничего не осталось. Он и так-то не занимал значимой территории, а нынче и вовсе погиб от недавних пожаров. Многие деревья сами разрастались от корневищ своих "родителей", но и их уничтожило беспощадное пламя.

Мальчик сам добрался до посёлка, рассказывал, будто заблудился и уже умирал, а его спасла тётя с узкими глазами. Она живёт в покосившейся лесной избушке со старым дедом Антоном.
И тогда все поверили Наталье и Светлане, что Айгуль сама инсценировала свою смерть, чтобы навсегда избавиться от мужа-тирана. А дедушка, о котором идёт речь, это местный лесничий, появляющийся на людях раз в несколько лет, про него валеевцы уже и забыли, что он и есть на белом свете. Удалился он в чащобу лет тридцать назад, после того, как молния ударила в его хату и вместе с жильём сгорели жена и двое его ребятишек. Антон, как раз отсутствовал, потому и уцелел.
Глава поселения предлагал ему помощь, мол, уберётся весь хлам с участка и построим новую хату, но мужчина наотрез отказался. Для него это был какой-то знак свыше, вроде данное место совсем непригодно для любого строительства.

А теперь старый Антон приютил несчастную дивчину и она ему стала вместо дочери.
К тому времени, Семён помер от водки и только тогда Айгуль показалась среди односельчан. У неё спрашивали, почему домой не уехала, на свою Родину? На что она ответила, у них не принято бросать мужа, даже если он очень плохой. Теперь ничто её здесь не задержит, потому что супруг уже похоронен. Айгуль купила билеты на поезд и благополучно укатила в свои края. А вскоре и старый Антон обратился за помощью к Ларионовичу, последний как раз только принял бразды правления совхозом. Егерь уже не мог жить самостоятельно, сильно докучали всякие болезни, и Ларионович оформил его в стардом, находящийся за триста километров от Валеевки. Как ни странно, но дедушка смог прожить там более десятка лет, хотя ещё тогда ему уже исполнилось семьдесят три.

Ещё припомнилось двум старушкам, как они гуртом ходили в лес по ягоды и неожиданно, одна из девушек почувствовала на себе чей-то взгляд. Она повернулась в ту сторону и заметила мужчину во всём чёрном. Причёсан, выбрит, но одет в длинный тёмный плащ и смотрел он очень недобро.
Молодайки с визгом покинули лесные угодья и решились туда наведаться аж на следующий год. Теперь другая почувствовала на себе этот взгляд. Оглянулась и на неё смотрел всё тот же мужчина, но уже мёртвыми глазами. Он был повешен. Участковый потом рассказывал местным, что так никто и не расследовал: кто он, где жил и чем занимался? Никаких следов никто не отыскал. И самое главное, кто его отправил к праотцам? Скорее всего, сам повесился.

Вот это точно настоящая мистика.

А деды пенсионеры часто вспоминали, как однажды к ним в посёлок заскочил огромный дикий кабан и стал бросаться на всё, что шевелится. Лишь поздним вечером удалось его пристрелить, но память о происшествии осталась на долгие годы. Порой старики пытались похвастаться перед старухами, мол, не забыли ли боевые подруги, как они самоотверженно кабана завалили? На что те отвечали с улыбками, мол, животное само умерло от смеха, вот это куда справедливее. Весь день деньской по нему стреляли и только к ночи секач выбился из сил. Мол, ага, помним, помним, как вы на крыши домов попрятались от него да по заборам перебирались, герои наши отважные.
Но тем не менее, по такому случаю устроили обширную гулянку на всю Валеевку. Кабана разделали, мяса нажарили, наварили, напарили. Хоть и с нешуточным трудом, но всё-таки враг был побеждён.

У каждого из этого поколения было своё в памяти, если в ней тщательно покопаться. Для них минула, не цепляясь, целая жизнь, где они трудились, веселились и плакали. Они и сейчас не падают духом, несмотря на хвори и возрастные неудобства.

А вот у молодых жизнь только начиналась. Наконец, приблизилась заветная суббота и в окно к Ивановым постучались сваты, держа перед собой огромный ароматный каравай, украшенный разноцветным льняным полотенцем и веточками терпкой, кроваво-красной калины.



Гл.41


Клавдия, как и говорила, отправилась на лечение в райцентр. При более тщательном обследовании у неё обнаружили небольшой камешек в правой почке. Сидел он так глубоко, что, если рассудить логически, не должен был причинять ей никакого вреда, но это когда человек совсем не трудится физически. А стоило Клавдии поднять ведро с водой, как инородное тело начинало шевелиться, доставляя женщине нестерпимую боль. Клавдии грозила операция в том случае, если под действием лекарств, вводимые ей через капельницы, камень не выйдет наружу сам, естественным путём.
Забегая вперёд, следует сказать, что Клавдии Михайловне повезло, пенсионерка обошлась без операции, инородное тело благополучно покинуло измученный спазмами организм на десятые сутки её пребывания в больнице. И то хорошо. В таком возрасте уже опасны всякие хирургические вмешательства.
Но, как и обещала Клавдия, перед всеми этими событиями, она договорилась с Люсей Кочкиной и Мишей Журавлёвым, чтобы те на высшем уровне провели намечаемое торжество. Выделила на эти нужды достаточное количество денег, даже более того, сбегала в контору к Ларионовичу, попросила его, чтобы он, вместе с женой Ириной, согласились быть сватами на предстоящей свадьбе, а ныне, чтобы посетили сватовство и оказали всякую возможную помощь, коли она понадобится Люсе с Мишей.
Все к этой просьбе отнеслись с пониманием, Ларионович тут же дал распоряжение в столовую для поваров, пусть те заранее продумают меню. Люся могла бы и сама справиться со стряпнёй, ей бы и Машка запросто подсобила, но как раз в поликлинику ожидали комиссию и теперь медсёстрам предстояло работать без выходных целую неделю. Но а здешних кухарок всё устраивало: работы в поле почти прекратились, кормить больше некого, поэтому их Ларионович отпускал в долгосрочный отпуск до самой весны. А тут занятость подвернулась, ну кому помешает лишняя копейка?
И всё равно Люсе с Мишей пришлось побегать по рынкам и гастрономам, требовалось ещё много продуктов, в том числе и спиртное с лимонадами.

И когда сваты со стороны Муравьёвых постучались в ворота Ивановых, в доме невесты уже полностью были накрыты столы по первому разряду, врасплох тут никто никого не застал. Пригласили даже баяниста, дядьку Кольку Зорина, который, как заслышав возгласы гостей у калитки, тут же врезал "Прощание славянки".
Ларионович сразу на него прицыкнул, мол, не в армию Машку провожаем, а всего лишь замуж выдаём. Подвыпивший дядя Коля обронил: "Понял, не дурак!" - и на весь дом зазвучал его зычный голос: "А эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала, И крылья эту свадьбу вдаль несли. Широкой этой свадьбе было места мало, И неба было мало и земли..."

Между тем, сваты всё настойчивее стучались в ворота, а местная детвора и просто любопытные, покатывались со смеху, наблюдая за ситуацией. Ведь всегда на предстоящих свадьбах находился такой сват или сваха, которые не полезут за словом в карман, оно у них уже вертится на языке. У таких людей, как правило, очень богатое чувство юмора.
Сашка Муравьёв назначил сватом своего сменщика по работе, Митяню Люблина, остряка и балагура ещё того. А свахой избрали Олю Муравцеву, она жила недалеко от Муравьёвых по той же улице.

-   Отворяйтесь, люди добрые! А то подумаем, что вы не добрые, а мы перепутали путь-дорожку.  -  горланил Митяня, уже успевший опрокинуть пару стаканчиков водки, ради этого особенного и торжественного случая. Митяня и Олюшка были перевязаны крест на крест цветастой шёлковой материей. Этим они очень гордились, что удосужились такой высокой привилегии на местном уровне. Теперь есть чем похвастаться в кругу зевак или на производстве, а там, глядишь, и ещё кто-то изберёт почётными сватами, а это уже, как не крути, деревенский авторитет.

-   Да идём, идём, чего раскричались, от нетерпячие.  - вышел на порог Ларионович с женой Ириной. За ними последовали и другие приглашённые на сегодняшний праздник.

-   А кто вы такие? Чего вам надо и чего пожаловали?  -  придерживаясь обычаев, спросила Ирина у настойчивых пришельцев.

-   У вас товар, а у нас купец.  - выкрикнула Олюшка.  -  От, гляньте, какой красавец! Какой казистый и прилепый!  -  Олюшка толкнула вперёд себя смутившегося Ваньку, когда Ларионович немного приоткрыл железные ворота.

-   А что он у вас делать могёть? - выкрикнул баянист Колька.  -  Водку хоть умеет пить? Если нет, то не наш голубь, пусть порхает дальше.

Ларионович, оглянувшись, одарил Кольку таким взглядом, что тот сразу же скрылся за дверью.

-   Ну вот, хлопца вы нашего разглядели: и спереди, и сзади.  -  при этом Олюшка поворачивала Ваньку на все триста шестьдесят градусов.  -  А потому имеем право запросить и вас, показать нам вашу голубку. Чи такая она раскрасавица, как люди говорят, а то может брешут?  - игриво захохотала Олюшка.

-   Будет вам голубка, а то как же!  -  Ирина с хитрой улыбкой повернулась к порогу и махнула кому-то рукой и тут же в проёме двери показалась древняя бабка Переверзиха, Лукерья Андреевна, обмотанная белой простынёй, к которой были пришиты рюши из обыкновенного дешёвого тюля, по всей видимости использовали его от негодных занавесок. На голове Лукерьи красовался венок из искусственных жёлтых цветов, а к нему была приторочена фата, то есть, кусок такой же материи, из чего и рюши. Веки старухи были ярко накрашены голубыми тенями, до самых бровей. Сами брови и глаза жирно подведены чёрным карандашом. А губы и щёки розовой губной помадой.

-   Вот вам и невеста!  -  сказала Ирина таким тоном, вроде честно выполнила свой долг перед просящими. А бабулька, кряхтя, спустилась со ступенек и закружилась вальсом перед женихом, приговаривая себе под нос:

-   Ой, Господи, хоть бы не упасть. Не поднимусь ведь, ни за что не поднимусь.

Олюшка была довольна, что традиции соблюдены, как и полагается, потому с охотой принялась подыгрывать:

-   Сокол наш ясный! - одёрнула она Ваньку. -  Неужто твой вкус в Армии поменялся и ты выбрал себе в жёны вот эту ведьму, которой только метлы и не хватает?

-   Но-но, поаккуратней со словами! - понарошку возмутилась Лукерья.  -  Эта ведьма ещё в огороде раком умеет стоять и с борщами только так управляется.

-   Только в огороде она умеет раком стоять?  -  крикнул Митяня, который под шумок выпил ещё стакан водки, закусывая её солёным огурцом. Сумка-то с провизией у него находилась, а хозяин, как известно - барин.

-   Придурок, что ли? Тут дети кругом.  -  зашипела на Митяню Олюшка.  -  Да и Лукерья тебе в жизни этого не простит, коромыслом так и навернёт по спиняке из-за угла. Теперь ходи и оглядывайся.

А обращаясь к Ваньке, Олюшка громко выкрикнула:

-   Сынок, это твоя?  - указывая на Лукерью.

-   Не, не моя.  -  тоже громко ответил Ванька.

-   Ну слава Богу, а то перелякались, а Митяня, так и вовсе стал заикаться.

-   Что, не понравилась?  - деланно удивилась Ирина.  -  Ты смотри, какие переборчивые!

-   Вот именно! Харчами тут перебирают без зазрения совести А я бы женился на Лукерье да боюсь, что еёшний дед мне брюки на заднице дробью продырявит.  - вновь вмешался баянист Колька.

-   Ладно.  - опять заговорила Ирина. Она готовилась к сватовству.  -  У нас в запасе ещё есть одна. Выходи, моя лапушка.

Из дома появилась дочь Миши Журавля, пятилетняя Нюрочка, это второй в их семье ребёнок. Девочку нарядили в красивое пышное платье нежно-зелёного цвета. А на головку повязали огромный белый бант.

-   Вы чего, сваточки?  -  Олюшка картинно закатила глаза под лоб.  -  Мы ж не в детский сад на утренник наведались, а к умным и взрослым людям, как нам казалось. А чего это вы невесту не хотите показать? Может, она у вас хромая или беззубая? Ваня, сынок, это ведь тоже, как я понимаю, не твоя?

-   Не, и эта не моя.  - выкрикнул Ванька и подмигнул Нюрочке.

-   А когда ж будет твоя? Или мы напрасно время тратим? Может, нам уже пора обратно поворачивать?  -  подоспел Митяня. Лицо его раскраснелось от приподнятого настроения и выпитой водочки, ему уже плясать охота.  -  Парень-то у нас, каких поискать. Да завтра же очередь выстроится из самых красивых девок. Так что, не тяните резину, коли не покажете нам вашу голубку, так и знайте, уговаривать больше не станем.

-   А вы сначала нас подарками одарите!  - встряла бабка Лукерья.  - Что же мы с Нюрочкой, зря тут на одной ножке перед вами вертелись?

Обычно в невесту все наряжали деда Переверзева, супруга Лукерьи. Но нынче старик занемог ногами, подагра разыгралась, вот и возникла "производственная" необходимость замены деда на его бабку. Но Муравьёвы такой подмены не ожидали, потому подарок был приготовлен, исключительно, для деда. Это бутылка водки и приличный шматок сала. Олюшка несколько стушевалась, не зная как выкрутиться из создавшегося положения. В руках у неё был пакет с выпивкой и салом, но как бабке это вручишь, стыдно.

Ванька выступил вперёд и разрядил напряжённую обстановку. Он вытащил из кармана брюк пятирублёвую купюру и протянул её уважаемой старушке. Та осталась без претензий, а сумку всё равно у Олюшки вырвала, со словами:

-   А это я деду своему передам, он же, сердешный, не виноват, что его хворь одолела.

Вместо второй невесты, так всегда велось в Валеевке, наряжали какую-либо девчушку, обычно детсадовского возраста, потому здесь проблем не возникло, заранее приготовленная кукла и кулёк конфет шоколадных, очень даже устроил Нюрочку.

-   Ну и когда же, всё-таки, вы нам голубку покажете? Или есть что скрывать? - не унималась Олюшка.  - Ой, не зря нам видно встречные говаривали, не ходите туда с караваем, там дивчина така страшна, така страшна, что лучше вашему парубку вовсе не жениться, а век одному коротать, чем с такою кикиморой повенчаться.

Но тут на порог величественно выплыла Маша. Все просто ахнули, какой она была красивой. Образовалась абсолютная тишина.
Девушка снарядилась в длинное шёлковое платье абрикосового цвета, его она купила в райцентре в комиссионном магазине. Видимо, какая-то невеста надевала его на второй день свадьбы, а потом сдала в магазин за ненадобностью. Маша тоже собиралась его использовать на второй день своего бракосочетания.
Никакую причёску она не стала делать, а заплела густые длинные волосы в одну толстую косу, которую перекинула через грудь, тем самым выказывая очарование, как на самом деле выглядит русская красавица. А ногах у Маши, дополняя общую картину, виднелись чёрные лаковые туфельки на высоком каблуке.

-   И правда, ладная и распригожая. Значит, можно вам верить, сваточки, не всё в этом мире ещё потеряно.  - закричала Олюшка и тут же забрала из рук Сашки огромный букет цветов, состоящий из алых роз и белоснежных хризантем. Цветы она сунула Ваньке и вновь подтолкнула его вперёд.

Юноша до сих пор приходил в себя после увиденного. Он всю жизнь знал, что Машка у него лучше всех, но сегодня... У него просто сдавило всё в груди от той гордости, что именно он будет являться её законным мужем. Ванька в два прыжка очутился рядом с Машенькой, вручил ей букет и, обняв, поцеловал в щёчку. Гости захлопали в ладоши и заулюлюкали.

-   Ну что ж, дорогие сваточки, поскольку, скажем так, все формальности соблюдены, то любезно просим вас к нашему столу.  - распорядился довольный Ларионович.

-   О, наконец-то!  -  выкрикнул Митяня.  -  Это мы с превеликим удовольствием! Вы не думайте, мы не с пустыми руками к вам завернули, у нас тоже кое-что имеется.  -  и он подтянул увесистую сумку к своей мощной груди, в которой лежали жареные утки с курами, кругляши домашних колбас, копчёная корейка и, конечно же, дюжина бутылок горячительного.

-   Подождите!  -  остановила всех Люся.  -  Ещё не все формальности соблюдены.  -  и она поднесла Ивану стакан, наполненный янтарно-вишнёвой жидкостью.

-   Что это, тёть Люсь? - с испугом тихо спросил Ваня. В его планы совсем не входило напиваться на столь важном для него событии.

-   Не боись, это компот.  - шепнула ему она.

-   Люська!  -  обратился к ней Митяня.  -  Ты мне не балуй! А то раньше меня пить его научишь, а этим должон заниматься только я.

Все вокруг засмеялись, а Ваня так и замер со стаканом, сжатым побелевшими пальцами. Он размышляя, как ему тут поступить?
Ваня не знал этого обычая, его в Валеевке редко кто применял, но что-то парню подсказывало, что содержимое стеклянной тары нужно выпить до дна, и он это сделал.

-   Ну вот!  -  Люся сразу забрала у него посуду и громко объявила:

-   Выпитый женихом до дна компот - означает, что невеста ему давно по вкусу. И не только Ваньке она нравится, но и всем вам. Я ничего не перепутала, дорогие сваточки?

-   Не перепутала!  - подал голос Митяня.  -  Нравится нам невеста, даже очень! Только ты нам зубы не заговаривай. Тут недавно Ларионыч нас к столу пригласил, но ты умышленно оттягиваешь этот долгожданный момент. А у меня душа, может быть горит.

-   Да знаю, знаю, что тебе не меньше корыта всегда требуется, чтобы погасить жар твоей души.  -  дружески похлопала его по плечу Люся.  -  Проходите, сваточки, проходите! Рассаживайтесь там, где посчитаете удобным. Мы ждали вас, потому и готовились.



Гл.42


Когда все гости расселись по местам, Ларионович тут же попросил Машу разрезать каравай, который принесли Муравьёвы. Маша разделила его на четыре части, две из них подала Сашке. Всегда будущая невестка в первую очередь должна наделить хлебом свёкра со свекровью, а поскольку жены у Сашки не было, то один кусок он подал двоюродной сестре своей умершей супруги, она же доводилась и крёстной матерью Ивану.
Оставшуюся половину Маша протянула Ивану. Только зять имеет право угостить родителей невесты почётной сдобой, но их у Маши тоже не было, а бабушка, в данный момент, лежала в больнице. Заветную сдобу приняли из его рук Миша Журавлёв и Люся Кочкина, на правах крёстных родителей.

-   Согласно традиции наших дорогих предков, каравай нужно съесть только сегодня. На завтра его оставлять нельзя ни кусочка.  -  распорядился Ларионович.

-   Побольше не могли испечь?  -  пошутила Люся, обращаясь к Сашке.

-   Могли. Но я же знал, что и мне его тоже придётся есть.  -  тоже с шуткой ответил Сашка.

Муравьёв-старший не мог налюбоваться на Машеньку, девушка так ему напоминала Катю, ну просто вылитая, лишь чуть-чуть есть что-то от Валерика, а так: и волосы, и фигура, и улыбка, и походка - всё от Кати. И тут же, его лицо исказила гримаса боли и чтобы скрыть этот факт, он быстро взял со стола салфетку и сделал вид, будто вытирает ею губы. Сашка знал, что теперь ему до самой смерти предстоит чувствовать вину перед Катей и своим лучшим другом.

Потом люди скажут, что никогда они ещё не слыхали о таком сватовстве, где гулянка продолжалась почти до утра, что горланили песни и танцевали во всю ивановскую, как будто не сваты встретились, а самые близкие родственники.
В разгар веселья, когда уже все находились в лёгком тонусе от выпитого или от хорошего настроения, присущего столь важному событию, Люся обратилась к Сашке:

-   Саш, свадьба где будет проходить, у тебя во дворе или в столовой?

-   Люся, я бы хотел, чтобы у нас. Дома всегда лучше. Двор у нас очень вместительный и тент дебёлый натянуть у меня есть возможность, но вот плохой погоды всё время опасаюсь, чтобы потом люди не осудили. Всё-таки осень сейчас, а не весна. Допустим, молодые в понедельник отнесут заявление в Сельский Совет, это значит, что бракосочетание назначат почти на конец ноября, то есть, через месяц. Кто даст гарантии, что бабье лето продлится до тех пор? Никто. Вот и я также.

Люся кивнула, соглашаясь. Но в их беседу вмешался Ларионович.

-   Сашка, если дело стало только за погодами, а ты принципиально, то бишь, из добрых побуждений хочешь отметить торжество сына на своей территории, то, кажется, я смогу вам помочь. Я попрошу Веру Игнатьевну, чтобы она ускорила процесс, скажем, в порядке исключения. Было уже такое и не раз. Помните, когда у Нинки Сычихи дочка замуж выходила? Дивчине уже платье купили, а регистрацию поставили через месяц, а она-то беременная. Вот Нинка и засомневалась, будто дочурка влезет в свой наряд по истечении тридцати суток, потому я и договаривался с Верой Игнатьевной. Теперь, правда, другая причина, но я попробую, пусть хоть пару недель скинет, возможно, ещё подгадаем под солнечный и пригожий денёк.

-   Спасибо, Ларионович!  -  Сашка через стол протянул ему руку.

-   Пока нету за что. Но я буду стараться.  - заверил его глава посёлка, протягивая навстречу Сашке и свою широкую ладонь.

-   Саш, - снова побеспокоила его Люся.  -  а молодые тоже у вас поселятся?

-   Только у нас.  -  твёрдо ответил Сашка.  -  Разве места мало? Всегда так велось, что муж жену ведёт под свою крышу. - тут он сделал небольшую паузу, а потом промолвил:

-   Если, конечно, Машенька не против.  -  и Муравьёв-старший с ласковой улыбкой глянул на невестку. Вернее, Маша ещё не стала женой его сына, но Сашка уже считал Машу за свою, он даже помыслить не мог, что молодые не останутся вместе.

-   Нет, я не против, дядя Саша.  - искренне призналась Машенька.  -  Я с самого детства столько раз бывала у вас в гостях, что этот дом уже давно своим считаю.

-   Вот и замечательно!  -  восхитился Сашка её ответом. - К тому же,  - старший Муравьёв перевёл взгляд на Люсю.  -  ты сама понимаешь, ну как тут мой Ванька уживётся с Клавдией Михайловной? Думаю, в этом случае, без вариантов.

-   Да, ты прав. - поддержала его Люся.

На следующий день Машка с Люсей отправились в райцентр проведать Клавдию Михайловну. Люся захватила с собой пару белых халатов, поэтому они беспрепятственно проникли в палату, где под капельницей лежала побледневшая Клавдия. Собственно, её здоровью ничего особенно не угрожало, а выглядела пенсионерка не лучшим образом потому, что её беспокоила совесть: "Она здесь вылёживается, а там чужие люди, вместо своих, кровных, вынужденно исполняют обязанности батьки да матери, вроде они являются настоящими родителями.
Понятно, что Катю с Валериком уже не вернуть, но она, как бабка, должна была сама, честь по чести, проделать всё, что от неё требовалось, а уж потом и в больницу ложиться."

Клавдия тяжко вздохнула.

"Как тут проделаешь? Ванька ведь не просто парень, а сын убийцы моего Валерика. Да сам Ванька-то ладно, он не в ответе за своего отца, но как Сашку встречать с его свитой, зубы скалить и притворяться, будто ничего не происходит? Нет, тут даже ради внучки никакими силами себя не переломишь. Вот и почки уже проходу не давали, не помогают даже самые сильные таблетки. Просто, может чуток раньше надо было подлечиться, но всё надеялась, что заживёт, как на собаке. Всю жизнь так было, болеть некогда. Поколет, поноет и перестанет. А теперь всё иначе, возраст уже не тот."

Внезапно, в проёме двери показалась Люся, а за ней и Машенька, и Клавдия, одолеваемая невесёлыми мыслями и не ожидавшая сейчас увидеть свою внучку, не удержалась, расплакалась на всю палату. Благо одна там лежала, всех выписали к выходным.

-   Бабушка, ну что ты...  -  Маша кинулась её успокаивать.  -  Что-то серьёзное у тебя со здоровьем?  - испуганно спросила она.

-   Да нет, цветочек мой, то я тебя вспоминала. Думаю, как вы там без меня управились, так душа моя исстрадалась.

-   Нормально управились, тёть Клав.  -  присела на краешек кровати Люська. - Всё было по высшему разряду, как вы и заказывали. Ой, да люди ещё долго будут лопотать о нашем сватовстве. А деньги Сашке передала на свадьбу, как вы и просили. Он не хотел брать, но я настояла, сказала, что вы потом лично ему их принесёте, если откажется.

-   А он что?  - полюбопытствовала Клавдия.

-   А он сказал, что не против с вами поздороваться, но в другой обстановке, а не тогда, когда из-за наличных вы на него дюже разозлитесь. - рассмеялась Люся.

-   Деньги, это ерунда. В сравнении с тем, что я о нём думаю...  - вздохнув, молвила Клавдия.

Люся с Машей подробно поведали ей о прошедшем мероприятии и Клавдия засияла довольством. А когда Машка выскочила на минутку в туалет, она тут же задала Люсе вопрос, который не давал ей покоя.

-   Люся, скажи мне честно, Ванька потом у нас заночевал?

-   Говорю честно.  -  не задумываясь ответила Люся.  -  На ночь у Машки только мы с Семёном и остались, а все остальные по домам разошлись. Помочь-то надо было дивчине, тёть Клав! Семён паласы до ума доводил, а мы с Машкой перемывали многочисленную посуду. А когда освободились, то глянули, а спать-то нам всего пара часов и перепадало. Решили зря не тратить драгоценное время на всякие переходы до своей хаты, Машка постелила нам в зале, а мы сразу и попадали без задних ног.
Семён мой на работу в новом костюме попёрся, что шили ему на свадьбу к Артёмке, а мы с Машкой бегом на автобус и к тебе.

-   Ну спасибо вам, Люся, что крепко выручили нас с Машкой, Мише тоже передавай мою благодарность. Ларионовичу с Ириной и всем, кто в трудную минуту побеспокоился о моей сиротинушке.  -  на глазах Клавдии заблестели слёзы.

Маша слышала последние слова бабушки и вновь принялась её успокаивать, а Люся поинтересовалась у старушки:

-   Тёть Клав, ну а вам, что хоть врачи говорят?

-   Да ничего хорошего, Люся. Камень в почке нашли, теперь капельницы вот капают. Коли камень сам не выйдет, то будут оперировать.

-   Бабушка, может всё ещё обойдётся?  - расстроилась Маша.

-   Будем надеяться, Машуня, а что делать...

Ларионович и отвозил Клавдию в больницу, он же и забирал. И как только хозяйка вернулась в родные пенаты, то сразу началась усиленная подготовка к предстоящему празднику бракосочетания. Несмотря на то, что деньги она передала Муравьёвым через Люсю, Клавдия всё равно без конца допытывалась, может помощь какая нужна? Но Машка убедительно отвечала, что всё под контролем и пусть бабушка ни о чём не думает и не беспокоится. Тогда Клавдия принялась генералить в своей хате, а Машку заставила наводить порядки в своём доме.

-   Зачем, бабушка? У нас же чисто.  - удивлялась Машка.

-   Машуня, к нам люди придут, понимаешь? И это не просто день Рождения, а свадьба. За тобой же приедут перед ЗАГСом, тут толпа народу соберётся. Ты сватовство не считай, то свои все присутствовали, а теперь нагрянут чужие. Надо чтобы всё блестело и сверкало, ясно тебе, внученька?

Машка лишь плечами пожимала, ну что ж, надо - значит надо.

Потом они перебрались во двор и там прошлись по всей территории: где сорняк засохший удалили, а где лишний хлам убрали долой с глаз подальше. В Сельском Совете скинули им две недели и до свадебного торжества, считай, оставалось всего ничего.
Продукты Клавдия заготовила, это для стола, когда сваты начнут невесту выкупать. Сто раз спросила у Люси, целые ли у них с Мишей перевязки? А то может новые отмерить?
Клавдия мучилась, что нету возможности поговорить с Сашкой. А у неё душа болела за многое, ведь сидеть отдалённо от всех протекающих событий, то не для неё, она должна быть в курсе всего, даже самых маленьких эпизодов. Например, кому каравай с шишками заказали испечь, а кому торт поручили? И что именно будет подано на стол во время свадебного застолья? Машка почти ничего не знала, везде бегали Сашка с Ваней, Ларионович и Люся с Семёном. Иногда даже Артёма с Ларисой подключали. А невесте наказали заниматься, исключительно, собой.

Машка собралась надеть платье, в котором выходила замуж её мама. Она ещё с детства полюбила этот наряд и при удобном случае всегда тайком его разглядывала, когда родителей не было дома. Но нашлись те, что стали девушку отговаривать, мол, где твоя матушка в настоящий момент? Вот и ты там окажешься, если наденешь её одежды. Машка вся в слезах примчалась с работы и сразу же пожаловалась Клавдии.

-   Никого не слушай!  -  громко возразила Клавдия Михайловна.  -  При чём здесь то, что Катя уже на погосте и её подвенечный наряд? Всякое в жизни происходит. Раньше так и велось, даже внучка использовала убор своей бабки, а той уже и в живых давным-давно нету, но все свадебные снаряжения тогда переходили по наследству. Платье матери - это святое. Потому что ни одна женщина своему дитю не пожелает плохого. Надевай смело, Машенька, жить будешь долго, поверь мне.

И Маша с удовольствием верила своей бабушке. Теперь возникла ещё одна необходимость, кого выбрать дружкой на такое ответственное дело? Деревенька маленькая сама по себе, тут и народу того, раз-два и обчёлся, а молодёжь, так после школы все укатили по разным городам, чтобы получить образование, и очень многие на чужбине нашли свою долюшку, вторую половинку, потому и не вернулись обратно. Девушек тоже по пальцам пересчитать в Валеевке, в основном замужние или ещё школьницы, ну как к этому привлечёшь несовершеннолетнюю? А все подруги Машки успели обзавестись семьями.

Хорошо в посёлок приехала, чтобы навестить родных, её одноклассница, Ольга Скорина, у который, в данный момент, только начался отпуск.
Оля на отлично закончила школу и поступила в кулинарный техникум, теперь она трудилась в каком-то кафе заведующей. Успела выйти замуж, но через пол-года молодые разошлись, так и не заимев ребятишек.

И снова пошли пересуды и нравоучения. Машку просто затуркали всякими предупреждениями, мол, Ольга разведёнка, то и тебя ожидает.

-   А кого мне ещё выбрать, бабку, что ли соседскую? Ну и что, если Оля разведена, в данный момент она не замужем, а это главное. И детей у неё тоже нету. Зато она умеет делать красивые причёски, а мне такая дружка, как раз и надо. - от всех назойливых отбивалась Машка.

А Ванька попросил быть свидетелем своего тёзку и друга, Ваню Михайлюка, который тоже только что вернулся из Армии.

Всё вроде было готово к приближающейся регистрации Ивана и Маши, но тут захандрила Клавдия ни с того, ни с сего. Но она постаралась скрыть это от внучки, сама себя накручивала потихоньку и сама же справлялась с этой проблемой. Клавдия не могла себе позволить испортить Машке настроение перед собственным долгожданным праздником. Как бы она ни ненавидела весь род Муравьёвых, но за одного из них выходила замуж её единственная кровиночка и потому Клавдия обязана была это принять. Не сердцем и душой, а хотя бы внешне.



Гл.43


Ещё с семи утра к дому Ивановых потянулись самые близкие этой семьи: Люся с Семёном Кочкины, их сын Артём с женой Ларисой, Ларионович с Ириной, Оля Скорина, несколько подруг Клавдии Михайловны и конечно же соседи, с которыми Клавдия прожила бок о бок много лет, в дружбе и согласии.
Все готовы были оказать самую разнообразную помощь, какая только требовалась, хотя накануне всё уже переделали и на кухне, и во дворе, и наряд невесты сто раз осмотрели, посуду ещё раз сполоснули и накрыли чистыми салфетками, а всё равно все переживали, всё-таки досужие сваты скоро нагрянут, а у тех не только глаз острый, но и язычок тоже. Вроде в шутку что-либо скажут, а для хозяев это неприятно, тем более, что услышат подобное многие земляки и всякий потом расценит это по-своему усмотрению. А Клавдии хотелось, чтобы никто не порочил её имя, а особенно милой и бесценной внученьки.

Все давно выбились из сил, столько пришлось побегать, потрудиться и не поспать в последнюю неделю почти каждую ночь, но, наконец, настал этот торжественный и, одновременно, ответственный денёк. Регистрацию назначили на десять часов, до неё ещё оставалось время, но этот страх, что ещё что-то упустили, не доглядели и вдруг не укладутся в срок, вынудил друзей и приятелей пожаловать к Ивановым ни свет ни заря. А Клавдия и рада, она не находила себе места, уж быстрее бы всё начиналось, так всегда тяжко ожидание, а когда заметила во дворе Кочкиных, они самые первые подоспели, то и от сердца сразу отлегло, ведь компанией легче колотиться, чем одной, ещё и руки, как назло, трясутся от страха, всё падет, за что не возьмётся, совсем ничего не держат.

-   Тёть Клав, где столы будем накрывать, в доме или на улице?  - спросила Люся у измученной хозяйки после приветствия.  -  Вчера этот вопрос так и остался открытым, вы сказали, мол, что погода нам завтра покажет.

-   Люсенька, та думаю, что на дворе и накроем, вот тут, рядом с палисадником. Как раз и арка сверху, хоть немного, но прикроет от дождя. Но, по всему видать, солнышко нынче нас во всю порадует, глянь на восток. Встаёт наше светило дорогое, лучики свои везде посылает и росу сушит с травы-муравы. Дай Бог, чтобы весь день так и было.  -  Клавдия перекрестилась, поднимая глаза к небу.

-   Понятно.  -  тут же сориентировалась Люся.  -  Семён, Артёмка, вытаскивайте столы и стулья.  - обратилась она к мужу и сыну.  -  А ты, Лорочка,  - повернулась Люся к невестке, - надувай шары и перевязывай их нитками.  -  она подала ей сумку с разноцветным материалом.  -  А мы с вами, тёть Клав, давайте заниматься нарезками, доставайте колбасу и сыр, я не знаю, куда вы их вчера сунули в холодильник, там всё под завязку забито.

-   Люсенька, у меня ещё четыре курицы жарится в двух духовках.  - виновато промолвила Клавдия.

-   Всё-таки решили и кур подавать? А зачем? Это же не сама гулянка, а всё наскоро. Быстро выпили перед ЗАГСом, молодым дорожку погладили и всё. Хватило бы салатов, бутербродов, фруктов и всякой нарезки.

-   Люся, ну не могу я так. Ну что это за еда такая, одни бутерброды? Пусть кушают люди, ведь потом пол-дня им кататься.

-   А у Ларионовича пакет с харчами для чего с собой? Мы всем желающим нальём по пути, всех накормим. Там и котлеты, и гусь жареный. Вы что, тёть Клав, не беспокойтесь, с голоду у нас никто не помрёт. Ну раз кур уже поставили, то пусть жарятся, потом поломаем на куски и на тарелки уложим. Кстати, а где Машка?

-   Да в доме, где ж ещё? Дружку свою выглядывает. Сначала причёску сделают, а потом уже и платье станут надевать, чтоб заранее не вымазать его и не дай Господь, не помять.

-   Правильно.  - согласилась Люся, на ходу закрывая ворота на все засовы. Как раз и Оля подошла, наряженная и симпатичная.

-   Я уже здесь, сейчас приступим. Всем здравствуйте! - улыбнулась она и ловко заскочила на порожки.

И вновь закипела работа, все засуетились, исполняя свои обязанности. К ним всё подтягивались и подтягивались новые помощники, а Клавдия постоянно бегала в свою хату и смотрела на часы.
На УАЗике подъехали Ларионович с Ириной, а следом остановился за двором и зелёный Москвич. Это Оля договорилась с двоюродным братом, чтобы повозил гостей в свадебном кортеже. Люся тут же дала новый наряд для всех желающих - украсить машины шарами и лентами, а Клавдию заставила идти и переодеваться.

-   Вообще, тёть Клав, я бы на вашем месте снарядилась вместе с нами. А кого вам тут караулить? Это Сашка не может двор бросить, там сейчас столько забот и хлопот - о-го-го! А вам чего тут сидеть одной? То на внучку полюбуетесь, всё хорошо запомните, на молодых порадуетесь и все потом подъедем к уже готовому застолью. А, тёть Клав?

-   А и правда, Люся. Как я потом угадаю, во сколько мне к Муравьёвым подходить? Оно-то, ясное дело, машины будут сигналить, но ты права, на Машеньку мне подольше хочется налюбоваться. Спасибо, что пригласила.

-   Тёть Клав, а кто-либо оповещал дядьку Кольку баяниста?

-   Конечно! Я сама к нему вчера бегала.

-   Он трезвый был? А то что-то запаздывает.

-   Как стёклышко, Люся. Я его предупредила, чтобы ни грамма не пил до самого бракосочетания, а то лично придушу. Да рано ещё, к половине девятого явится как штык, куда денется? Он ещё никогда никого не подводил.

Но Николай Зорин явился к восьми часам и прямо от калитки зазвучала музыка, и снова Прощание славянки. Ну любил он этот марш, без которого никуда. На всех мероприятиях у него всегда начиналось с этой мелодии. Но через пару минут баянист исправился, заиграл русскую плясовую, и Люся с Семёном и ещё парой подруг Клавдии, бросились танцевать, с выкриками:

-   Уууу -ух-ух-ух!
"Ох, ты, сукин сын, камаринский мужик,
Задрал ножки та й на печке лежит.
Лежит, лежит та й попорхивает,
Правой ножкою подергивает."

А чтобы все далеко услыхали - у Ивановых нынче праздник.

Где-то в начале девятого на порог вышла Оля. Она хитро улыбнулась.

-   Что, уже?  - спросила у неё Люся, утирая платочком пот со лба.

Оля кивнула.

-   Товарищи, невесту уже нарядили, но смотреть будем не сразу, чтобы заскочить в комнату всей толпой. Сначала предоставим возможность её бабушке, пусть побудут несколько минуток наедине. Оля, ты тоже здесь останься, не надо мешать. - вновь взяла на себя роль старшей, Люся.

Оля вновь кивнула и сошла со ступенек.

-   Идите, тёть Клав, чего замерли?  - участливо спросила Люся.

-   Ой, да не знаю... растерялась я чего-то.  -  дрожащим голосом ответила Клавдия и медленно побрела к дому.

А минут через двадцать поспешили туда и все желающие полюбопытствовать на красавицу-невесту. Люся волновалась, чтобы Клавдия не расстроила Машеньку своими слезами, но всё обошлось. Бабушка и внучка сидели в зале на диване, держа друг друга за руки. Они счастливо улыбались вошедшим.

-   Вот, Люсенька, что хочу сказать.  -  проронила Клавдия.  - Я всё Господа молила дожить до этой минуты, дабы насмотреться на Машеньку, когда она под венец пойдёт. Дождалась, спасибо Отцу Небесному.

Восхищению не было предела, все нахваливали грациозную Машу, которая приподнялась со своего места и покружилась перед дорогими ей людьми, которые с самого детства её опекали, терпели её капризы, выслушивали жалобы. Похвалы заслужила и Оля, она стояла в сторонке и скромно выслушивала слова благодарности за причёску невесты и как она, умница, самостоятельно нарядила подругу, искусно поправив на наряде каждую рюшу и каждую складочку.

-   Ну как с картинки сошла!  -  прицокнула Люся языком.  -  Машка, как я рада за тебя! Дай я обниму тебя, моя хорошая...

В комнату ворвался Колька баянист и заорал громовым голосом:

-   Едут! Муравьи едут!

Все вновь засуетились, Ларионович дал команду держать ворота, а баянисту играть что-нибудь весёленькое и задорное. Закуски уже находились на столе, накрытые марлей, а вот невесту не успели спрятать. Собирались усадить её во дворе вместе с дружкой и накрыть простынями, чтобы сразу никто не смог её заметить и оценить. Теперь пришлось в доме устраивать "закулисье", жена Артёма и одна из медсестёр должны были по определённой команде накрыть невесту с дружкой от посторонних глаз, пока не закончатся все причитающиеся этому случаю торги. Быстро привели в дом Ксюшу, дочь Артёма и Зиты, но теперь ей законной матерью приходилась уже Лариса. Девчушке отводилась своя роль - подороже продать невесту. Люся весь вчерашний вечер обучала внучку, что надо при этом говорить и чего требовать. Малышке нравилась эта игра, только в силу своего возраста она забывала некоторые словечки, но Лора обещала стоять с нею рядышком и подсказывать дочери, если возникнет в этом необходимость.

От жениха всего было пять автомобилей: двое Жигулей и три Москвича, а от невесты - две машины, причём, наряженный УАЗ Ларионовича наметили, исключительно, для определённых целей, на нём будут передвигаться четверо почётных сватов, чтобы они находились всегда все вместе и не искали друг друга среди толпы. Это вопрос согласовали с Ольгой Муравцевой и Митяней Люблиным.

Молодёжь выбралась из подъехавшего транспорта и тут же кинулись к забору, двое из них даже успели перепрыгнуть через него. Тут поднялся шум, гам, улюлюканье с обеих сторон.

-   Ты глянь на них, глянь!  - громко возмущалась Ирина.  -  Люди добрые, что делается?! Мы думали, это будет порядочный и культурный народ, а оказалось, что ещё хуже монголо-татарского ига! Ну чисто захватчики!

-   Мы знали, что вы по-хорошему не предоставите нам свободный проход и не посыплете нашу дорожку розами, потому и кинулись сразу в атаку.  -  кричала ей Олюшка.  -  Давай, хлопцы, напирай! Без всяких торгов украдём невесту и повезём её расписываться.

Конечно, никто не собирался воровать Машеньку и таким варварским способом принудить её к бракосочетанию, но обычаи требовали своего, а иначе ни одна свадьба не была бы столь интересной и захватывающей, а наоборот все гости зевали бы от скуки.

Но Артём вовремя перехватил "врага", прижав к забору сразу двоих щупленьких парней, не давая им исполнить задуманное, а точнее - открыть ворота для своих.
Ещё один молодой человек тоже с ходу норовил перескочить ограду, но Ларионович оказался на месте.

-   Куды собрался, волчий хвост? А ну поворачивай оглобли! Сначала дань поднесите к ногам нашей молодицы, а потом варежку пошире раскрывайте. Она что у нас, хужее всех?  -  Ларионович толкнул парня обратно, а сваты, видя неприступность "крепости", начали торги.

-   Чтобы зайти во двор, то мы не возьмём дорого.  -  объявила Ирина.  -  А от, чтобы на невесту взглянуть, тут, будьте добры, раскошеливайтесь. У нас молодую нынче охраняет самый знатный и профессиональный кассир, так что не привередничайте, а заплатите то, что с вас причитается.

-   Да ладно вам!  -  крикнул Митяня на всю улицу.  -  Ведь не в деньгах дело, а в любви. Выводите вашу молодицу и без всяких тут споров - сразу и повезём их в Сельский Совет. Чего время тянуть, там у Муравьёв водка прокиснет.

-   Значит, плохая водка, раз она у вас прокиснуть способна. Ой, тьфу! Что нам пить нынче придётся?  -  шутливо плевался Семён.

-   Выпивка у нас - что надо! Можешь не сомневаться, сваток!  - парировал Митяня. - Я её уже пару недель употребляю и остаюсь весьма доволен. Даже голова с утра не болит.

-   А когда она у тебя болела?  - засмеялся Семён. - Ты канистру вылакаешь и хоть бы что.

-   Ой, жадные какие, ну до невозможности.  - подключилась Люся.  - Даже сто граммов не наливают. Боже, Машка, кого ты себе нашла, кугутов несчастных и больше ничего.  -  она нарочно повернулась к дому и будто обратилась к невесте.

Маша с Олей всё слышали и обе покатывались со смеху.

-   А вы покажите сначала, за кого мы вам должны заплатить? Может там Баба Яга притаилась, а не девица красная. Мы не обязаны покупать кота в мешке.  -  кричала Олюшка.

-   Это вы сначала за вход расплатитесь, а потом невесту требуйте. Ага, специально для вас, прям, на порог её сейчас выведем. Это вам не витрина в магазине, понятно? - вставил свои пять копеек Колька баянист.

-   От ненасытные, ну что с вами поделаешь? - деланно возмущался Митяня.  -  Давай, сваха дорогая, раскрывай сумку, доставай этим алкашам магарыч, а то и правда не пропустят, пока с горла не хлебнут.

-   Зачем с горла?  -  развёл руками Ларионович.  -  У нас для того, даже хрустальные фужеры имеются. А вы посчитали, вроде мы голь подзаборная?

Ваня с дружком стояли в сторонке и тоже посмеивались с той комедии, что на их глазах вытворяли взрослые. Сашка купил сыну дорогой и модный костюм-тройку, тёмно-синего цвета, и кожаные чёрные туфли, отдав за всё кучу денег. Обыкновенные зеваки, подошедшие к дому Ивановых, а некоторые бежали ещё от двора Муравьёвых, не могли дождаться, когда же молодые станут рядышком, все заранее осознавали, какая это будет красивая пара. Ваня сейчас напоминал Сашку в молодости: высокий, чернявый, весь спортивный и очень привлекательный парень, мечта дюжины деревенских девушек.

Олюшка, как будто нехотя достала из сумки коробку с бутылкой коньяка, а на закуску подала килограммовую банку осетровой икры. Все сразу ахнули и на мгновение образовалась полная тишина.
Это тоже была заслуга Сашки. Он вслух объявил, что невестка для него давно любима, потому ничего не пожалеет, чтобы единственный сын был с нею счастлив.
Клавдия тоже наблюдала за торгами с крыльца своей хатёнки. Заметив такие деликатесы в руках Олюшки, которая тут же запричитала, мол, теперь удостоверились, какие мы щедрые, а вы нас разбойниками называли, у Клавдии аж дыхание перехватило, она прекрасно понимала во что Сашке обошлось только то, чтобы его люди просто беспрепятственно проникли в распахнутые ворота.



Гл.44


После того, как жених со "свитой" вошли во двор, Зорин вновь заиграл плясовую и как тут удержаться на месте? Но ещё не все вопросы были решены, потому сваты, с обеих сторон, не сообща предавались веселью, дистанция пока ещё соблюдалась.
Олюшка махнула баянисту, чтобы тот перестал играть, а вслух закричала, чтобы все её услышали:

-   Ну и где же ваша хвалёная невеста? Мы не только расплатились за ворота, но даже и станцевали для вас, а вы всё отговорками нас кормите, да нотации читаете, как следует себя вести, что очень даже подозрительно. Может, мы адресом ошиблись и нету тут никакой девицы на выданье, я права? Переубедите меня. Пока собственными глазами не увижу, так никому не поверю. Баснями, уважаемые сваточки, соловья не кормят.

-   Откуда такое недоверие?  -  театрально возмутилась Ирина.  -  Или на сватовстве вы её достаточно не осмотрели?

-   Мы-то осмотрели, не спорю. Но на сватовстве была одна, а нынче, вдруг да другая. От вас всего можно ожидать, вы и на подмену способны, и глазом не моргнёте. Как мы и убедились в этом на том же сватовстве. Кого вы нам только не подсовывали. Вот и хотим нынче удостовериться, та ли красавица сегодня в фате, которую мы раньше имели счастье лицезреть? Али опять, какая-либо старая клюшка?

-   Да какие проблемы? Платите деньгу и вперёд!  -  выкрикнул Колька Зорин.  -  Сами же время и тянете, мы, что ли? Хотите проявить отношение, то бишь, позыркать, так монету на стол и кто вам тогда ножку подставит?

-   Рано, Колька!  -  одёрнула его Люся.  -  Ещё до комнат не добрались.

-   О, люди добрые, вы чуяли, что у них тут творится? Сами в дом не приглашают, а мы, значит, виноваты, что время впустую проходит.

-   Заходите, пожалуйста!  -  позвал гостей Ларионович.  -  Мы уже привыкли, что вы нигде не спрашиваетесь, на абордаж через заборы сигаете, потому и не приглашаем, думали, сами догадаетесь.

-   О, а это ещё что такое?  -  развела руками Олюшка, когда все очутились в доме.  -  Везде только простыни растянуты, а нам ведь невеста нужна. Вы чи стирку тут устроили, бельё по хате развесили...

-   От теперь и пора подоспела вновь раскошелиться, чтобы на нашу красавицу полюбоваться.  -  напомнила Люся.

-   Ну что ты будешь делать, везде им валюту подавай. Вы, наверное, после свадьбы сразу машину купите, благодаря нам. - ответил ей Митяня.

Кто-то из парней хотел отдёрнуть простыню, дабы обнажить спрятавшихся под ней Машу и Олю, но Артём вновь пресёк эту наглость и попытка закончилась, как всегда неудачно.

-   Ладно уж...  -  с деланным сожалением проговорила Олюшка.  -  Помните нашу доброту. Кому я на этот раз должна магарыч?

-   Мне, например.  -  тут же нашлась Ирина.

-   Ну тебе, так тебе.  -  Олюшка поискала глазами Митяню, но тот уже торопился к ней. В руках он держал неизменную увесистую сумку. Олюшка извлекла оттуда бутылку шампанского и коробку дефицитных шоколадных конфет.

-   Ну что, расплатились?  - спросил Митяня.

-   Пока - да!  -  согласилась Ирина, принимая от сватов богатые дары.

Лариса и две медсестры, моментально убрали "кулисы" и все обратили свои взоры на Машу и Олю. Кто-то захлопал в ладоши, кто-то вслух расхваливал невесту, а Колька Зорин вновь заиграл на баяне, но Ларионыч так покосился на него, что тот невольно заставил свой инструмент замолчать.

-   Да, на этот раз вы с нами честны.  -  с довольством похвалила Олюшка.  -  Именно эту красу мы и шукали. - и специально громко обратилась к жениху:

-   Давай, Ванька, лови мгновение, поторапливайся к своей зазнобе!

-   Куда поторапливайся? - тут же раздалось со всех углов.  -  А выкуплять кто будет, Пушкин?

-   Что, опять?  -  заорал Митяня.  -  Да мы из-за вас скоро с сумой по белу свету пойдём. Вы не просто жадюги, вы крохоборы!

-   Пускай хоть маньяки,  -  парировал Ларионович.  -  наша невеста краше всех, потому, так сказать, будьте любезны... Или кто-то сомневается в её неотразимой внешности?

-   Ты знаешь, Ларионович, чем нас сразить.  -  нарочито обиженно заныл Митяня.  -  Ну и кто тут посмеет засомневаться? Кому охота потом дело с женихом иметь? Но по-русски - это называется шантажом. Понятно, Ларионович?

-   Так, тихо!  - скомандовала Олюшка.  -  Кто у вас продавец нынче?

К Машке сразу подбежала Ксюша.

-   Я!  -  как можно громче призналась девчушка.

Олюшка не ожидала такого поворота. Перед ней стояла малышка, которой ни в чём нельзя отказать. Придётся на ходу менять сценарий.

-   Ты?  - улыбнулась ей Олюшка.  -  Да Боже мой, какое очарование! Что ты хочешь за тётю Машу, а, деточка? Шоколадку хочешь? И по рукам, да?

-   Шоколадку хочу, но ещё и денежку тоже.

На журнальном столике, застланном кружевной розовой скатертью, стояло блюдо, в которое и должны были положить выкуп.

-   Ещё и денежку? Угу.  -  ломала комедию Олюшка. Кроха не кроха, а торги должны были пройти на высшем уровне. Селяне потом, ни за что не простят ей такого упущения. Она вытащила у Митяни из сумки большую плитку самой вкусной сладости и тут же поинтересовалась у Ксюши:

-   Зайка моя попрыгайка, а какую денежку ты хочешь?

-   Пятачок.  - тихо произнесла девчушка, не отрывая взгляда от шоколадки.

-   Как скажешь, моя золотая!  - обрадовалась Олюшка, в душе благодаря Люсю, что та подготовила внучку как следует. А Ксюша всё время посматривала на мать и на бабушку, словно сверяясь, правильно ли она говорит? Те ей кивали и подбадривали, мол, она у них просто умница.

-   Так это мы запросто!  - Олюшка поместила на тарелку шоколадку и пятачок, мол, как запрашивали.

Ксюша молча взяла сладость, а к пятаку даже не притронулась.

-   Я не такую денежку просила.  -  вдруг, сказала она.

-   А какую?  -  Олюшке всё больше и больше нравилась эта девочка, наряженная в белое пышное платье, а в чёрные, как смоль волосы, ей была вплетена красная атласная лента. - Солнышко, ты пожелала пятачок, так вот он!  - Олюшка пальцем указала на тарелку.

-   Я не такой пятачок пожелала.  -  топнула ножкой Ксюша, чем вызвала смех и одобрение у присутствующих.

-   А какой?

-   Ну такой...  - она в очередной раз глянула на маму и бабушку. Те одновременно слегка кивнули, мол, ну, давай! Всё правильно!  -  Бумажный, вот какой!  - выдала девочка.

-   Бумажный? Ах, вот какое дело! Есть у нас и такой.  -  Олюшака достала из кармана тетрадный листок, выкрашенный синим цветом и на нём мастерски были срисованы советские пять рублей.  -  Пожалуйста!  -  Олюшка прихлопнула себя по бокам. Тут Лариса наклонилась к дочери и что-то ей шепнула на ушко.

-   Не такой! Не такой!  - запротестовала малышка, она вошла во вкус игры.  -  Это всего лишь бумага, а я хочу настоящий.

-   Так и быть, ты умеешь уговаривать. Вот тебе настоящий!  -  Олюшка протянула Ксюше купюру в пять рублей. Это было хорошим тоном выкупить невесту за такую сумму. Но "продавец", наученный родными, по-прежнему не соглашался.

-   Почему?  -  допытывалась Олюшка.

-   Потому что... Чтобы с ноликом, вот какой! - подумав, обронила малышка.

-   Есть и с ноликом, моя радость! У нас всё есть!  -  Олюшка со звоном бросила на блюдо монету достоинством пятидесяти копеек.

Ксюша замерла, потом быстро обернулась на бабушку. Та отрицательно махнула головой.

-   Нет.  -  держала оборону Ксюша. И ещё раз добавила: - Нет.

-   Ну как же нет, сладкая моя?! Посмотри, там нолик, как ты и заказывала.

Лариса ещё раз наклонилась к ушку Ксюши.

-   Бумажный чтобы нолик был, бумажный!  -  закричала девочка и все дружно засмеялись.

-   Не, я отказываюсь от торгов. Не ребёнок, а вундеркинд какой-то. И вообще, чувствую, что вы на нас капитально наживётесь. Не только автомобиль приобретёте, но и виллу на Багамах. Вань,  -  обратилась Олюшка к жениху.  -  Может, передумаешь жениться, пока не поздно? Ты смотри, что творится, у них даже новорождённые дети уже деньги считать умеют. Как бы тебе потом в одних трусах не щеголять, и зимой и летом. Да хорошо, если они с резинкой.

Ванька сиял от удовольствия, он тут же подмигнул своему дружку. Тот вытащил из кармана пиджака пятидесяти рублёвую купюру и отдал её Ксюше.
Снова воцарилась тишина и снова некоторые ахнули, а Люся, встретившись взглядом с Ванькой, пожала плечами, мол, никто никого не собирался обдирать, просто так получилось, это всего лишь торги. Но Ваня кивнул ей в ответ, негласно говоря, что всё нормально, так изначально было задумано.

Слух, что Ванька выкупил Машку аж за пятьдесят рублей, быстро добрался и до зевак, что выстроились у забора Ивановых. Ведь это почти месячная зарплата уборщицы.

-   Ничего себе! Вот это Сашка размахнулся.  -  высказалась одна из пенсионерок.

-   И чего бы ему не размахнуться?  - вторила ей другая.  -  Муравьи всегда жили зажиточно, вот Сашке и досталось всё готовенькое по наследству.

-   Архиповна, ты бы помолчала.  - вмешался в их пересуды дед Зазуля, а в миру - Зазулин Андрей Фёдорович.  -  Хоть Муравьи и отличались тяжёлым норовом, но они все были трудягами. И Сашка в том числе. Когда ты наблюдала, чтобы Сашка баклуши бил? От то-то и оно... Ни чета твоему лодырю. Помнишь, как ваш Витюня пол-года гулял опосля Армии, пока милиция его не заставила куда-нибудь устроиться? И поныне, кабы не ты, так его семья давно бы с голоду померла. Пьёт да по бабам таскается и толку от него никакого. Он и не ведает, как дети его растут. А Сашка сам сына на ноги поставил и свадьбу какую развернул. Не завидуй, Архиповна, кто твоему алкашу не давал дом построить и наличных на книжке скопить, хучь немного? Потому рот закрывай и не ораторствуй. Не перед нами только, мы тут в Валеевке, как облупленные друг друга знаем.

А между тем, в доме ещё продолжались мелкие препирания. Всех устраивало, что невесту, наконец, выкупили да не абы как, но дружка, вдруг воспротивилась. Она громогласно заявила, что не уступит место жениху рядом с невестой, покуда ей не заплатят.
Оле это и сто лет не было нужно, но таковы обычаи.
И если за Машку платили Муравьёвы, то за стул рядом с нею предстоит раскошеливаться теперь уже свидетелю, а ведь ему ещё и на дарах нужно что-то кинуть в общий котёл.
Все в курсе, что дружок, Ваня Михайлюк, недавно вернулся со срочной службы, парень ещё не успел и на работу устроиться. Никто бы не возражал, если бы он расплатился рублём, это считалось нормой, мол, дружке на помаду, но Ваня дал Ольге трёхрублёвую купюру.

Все зашумели, заулюлюкали. Ванька уселся поближе к любимой, всё это время он не спускал с неё своих восхищённых глаз. Он вручил ей девять белых роз и поцеловал в щёчку. А свидетель, в свою очередь, преподнёс свидетельнице три тёмно-красные розы.
Зорин не зевал, врезал плясовую по всей форме и теперь все вместе танцевали в кругу, а сваты даже обнимались. У всех радость, что предстоит ещё и основное торжество. Отдыхать трудовому народу периодически необходимо, особенно сельским жителям, которые порой забывают, что такое праздники, не то, чтобы выходные.
Многие перебрались к столу на улице и принялись усиленно гладить дорожку молодым, кто наливал прямо в доме, а какая теперь разница, успеют ещё насидеться за столами. Поднесли и молодёжи четыре фужера с шампанским, но приняли их только дружка с дружком, а невеста с женихом пока отказались.

-   А что ж такое? Детей, что ли, сегодня делать надумали?  -  пошутила Олюшка. Это свадьба, тут всё можно и всё прощается.

-   Да, надумали.  -  ответил Ваня и немного покраснел.

-   Мы в ЗАГСе выпьем.  -  тихо молвила Маша и скромно опустила изящную головку.



Гл.45


Веселье также внезапно закончилось, как и началось, после команды Олюшки, а женщина объявила, что пора бы уже и в ЗАГС собираться. Клавдия была наготове, она заранее принесла из своей хаты свою старую шубу и икону Казанской Божьей Матери.

Ещё наши предки считали, что настоящая семья только тогда сложится, если молодых, на сей ответственный шаг, благословят родители, являющиеся самыми близкими и дорогими людьми для своих детей. Этот обряд всегда почитался, как таинственным и священным.

Сваты вывели всех гостей на улицу, оставив Клавдию наедине с молодыми. А та, кинув на пол шубейку, предстала пред ними вся серьёзная и умиротворённая, держа икону на расшитом красными узорами рушнике. Маша и Ванька, как будто договорившись, одновременно стали на колени на подстеленную Клавдией доху и замерли, приготовившись к благословению.
Некоторое время в доме образовалась абсолютная тишина, Клавдия отлично знала свои слова, просто никак не могла начать. Наконец, кашлянув несколько раз, пожилая женщина заговорила:

-   Внученька! На моём месте должны находиться твои мама с папой, но судьбе так угодно, чтобы сейчас их заменила именно я. Это я к тому, чтобы ты никогда не забывала тех, кто произвёл тебя на белый свет. Чтобы эта память прошла вместе с тобой на протяжении всей твоей жизни, а потом ты смогла передать её своим детям и внукам.  -  Клавдия немного помолчала, она волновалась.  -  Вы с Ваней дружили с самого детства, затем ваши чувства переросли в крепкую любовь, а это значит, моя девочка, что сегодня сбывается твоя мечта, ты выходишь замуж за того, кого хранила все эти годы под своим сердцем. А ты, Иван, сделай так, чтобы оказаться достойным этого сильного чувства моей внучки к тебе. Защищай её от всех, кто посмеет обидеть твою жену, либо посмеяться над нею. И сам тоже, лелей и береги Машеньку, как что-то незаменимое для тебя и драгоценное.
Дети! Будьте друг другу хорошими супругами, с которых бы брали пример другие семьи. А я благословляю вас...

Клавдия вначале три раза перекрестила иконой Машу, а после и Ваньку. Потом обоих молодых, давая понять, что признаёт их, как состоявшуюся пару. Она поднесла икону к Маше для поцелуя и строго глянула на внучку, намекая, чтобы та осенила себя крестом. Ванька, внимательно за всем наблюдавший, без предупреждения перекрестился сам и поцеловал святой образ.

А на улице Ларионович со сватами наводили должный порядок. Он выстраивал свадебный кортеж, какой машине ехать второй после Жигулей, где усядутся молодые, а кому в третью очередь и так далее. Свой УАЗ он поставил в хвосте кортежа, дабы за всеми наблюдать, чтобы ничего не пропало с поля зрения, заинтересованных в этом сватов. А Люся, с соседями Ивановых, быстренько убирали салаты и прочие угощения со стола в холодильник. Всё-таки Клавдия Михайловна тоже к ним присоединится, а значит, некому побеспокоиться, чтобы всё тут было по-хозяйски, когда все покинут этот двор.
Клавдию поместили в автомобиль к двоюродному брату дружки, Скорину Вадиму. Туда же сели Артём с женой и малышкой Ксюшей.

В Сельском Совете церемония бракосочетания прошла быстро, молодые обменялись кольцами, закрепили свою верность друг другу поцелуями под крики "Горько!", и запили всё это шампанским.
В Валеевке всегда так было, те, кто расписался в деревне, едут потом в райцентр, к памятнику Ленина и Вечному Огню для вручения цветов к подножию. А после, жених с невестой обязательно посещают парк, где их фотографируют возле фонтана и в других красивых местах. В ЗАГСе молодых снимал пожилой фотограф из соседней деревни, его постоянно приглашали на подобные торжества, но и много снимков уже запечатлел Ларионович на свой личный фотоаппарат.
Когда возвращались обратно, то Олюшка обронила с сожалением, что надо было заехать на городское кладбище к матери жениха и положить букет на её могилу, но Ларионович возразил:

-   Тогда и к нам на погост надо заезжать, ведь у Машки там отец с матерью покоятся. Оля, у нас нынче свадьба, а не посещение всех скорбных мест. А наши новоиспечённые муж и жена и без того знают тропинки к своим умершим родителям. Мы сегодня будем веселиться, а придёт печальная минута, то тогда и поплачем.

Сигналы приближающихся машин заставили Муравьёвых пошевеливаться. Сашка принял от одной из старух икону Спасителя, тоже на рушнике, а Вера, двоюродная сестра Светланы, умершей жены Сашки, она же и крёстная мать Ивану, приняла от другой старушки наготовленную круглую буханку хлеба, похожую на каравай. Хлеб поместили на широкое блюдо, которое тоже было украшено полотенцем. Сашка с Верой вышли за двор встречать молодых, но им пришлось немного подождать, потому что кортеж задерживался, из-за того, что селяне перекрыли дорогу брёвнами и натянутой толстой бечевой, увешенной пустыми консервными банками и красными лоскутами. Мол, нету дальше проезда, пока не получим выкуп. От как только дадите промочить горло, так сразу и путь будет свободным.

Четверо сватов вылезли из машин и направились к "бунтовщикам". Все уже устали, всем хотелось свадебного застолья, потому и торговались не долго. Митяня вытащил из сумки три бутылки водки, оставшуюся закуску и отдал всё это односельчанам, жаждущим выпить за здоровье молодых. Когда все машины остановились у двора Муравьёвых, то валеевцы, и стар и млад, тоже поспешили все сюда, чтобы не пропустить такое важное событие.

Сашка, одетый в чёрный костюм и белую рубашку, торжественно держал перед собой икону Спасителя, а рядом с ним, одетая в голубую шёлковую юбку и такого же цвета блузу, скромно стояла улыбающаяся Вера, но в глазах сорокалетней женщины были видны слёзы. Скорее всего, в эти минуты она сожалела о том, что её сестра не присутствует вместе с ними на таком, весьма значимом семейном празднике. Вера подняла глаза к небу, вроде искала там Светлану, видит ли та, каким красивым вырос её единственный мальчик и какая пригожая у него невеста? Наверное, видит.

Но Вера хранила ещё одну тайну. Вернее, не для всех это являлось тайной, но всё же... Женщина была влюблена в Сашку и этой любви она посвятила всю свою жизнь. Это началось не сразу, когда Света выходила замуж за Сашку и представила его своей двоюродной сестре, тогда Вера и сама была счастлива в браке. Но брак вскоре развалился, а тут и Светлана умерла, вот тогда Вера по-другому и взглянула на Сашку.

"А почему бы и нет?" - подумала она.

Вера зачастила в гости к крестнику, привозила ему дорогие подарки, а от Сашки она постоянно прятала свои глаза, чтобы они её не выдали и он ни о чём не догадался. Надеялась, что сам подойдёт. Но Сашка вёл себя с нею обычно, как с кумой или сестрой супруги, и ни разу не дал усомниться в его порядочности. Так продолжалось долго, лет десять точно. Но однажды, Вера не выдержала и когда приехала в Валеевку в очередной раз, то решила сама ему во всём признаться.
Вот уже и Ванечка ушёл в свою комнату после позднего ужина, а она разбирала грязную посуду и сразу мыла её в кухонной мойке. Сашка возился с раскладным столом и выносил на веранду лишние стулья, ведь к ним ещё заглянули на огонёк и друзья Сашки, с которыми он трудился на свинарнике. Но уже все давно разбежались по домам.

Так и не смогла, язык не повернулся.

"Хоть бы помог мне, ну что за мужик?"  -  возмущалась Вера про себя.

Потом Сашка удалился в зал, где постелил себе на диване, а она - к себе в спальню, но уснуть так и не получилось.

"Может он стесняется, чтобы не нарушить родственные отношения?  - всё гадала она.  -  Тогда надо всё сделать самой, я ведь за этим сюда и наведалась."

Молодая женщина встала с кровати, накинула халат на ночную сорочку и осторожно пробралась в зал. Сашка спал мёртвым сном, он даже похрапывал маленько. Вера растерялась, будить ли? Присев на краешек дивана, она погладила его по плечу, а потом сама испугалась, когда он подхватился.

-   Вер, ты чего? С Ванечкой что-то?

-   Успокойся, с Ваней всё нормально.

-   Тогда что? У тебя что-то случилось? Давай, выкладывай!  - и Сашка громко зевнул.

-   Саш, я вот чего хотела сказать...  - и смолкла.

"Обстановка не та, чтобы признаваться в любви. А тут ещё он, ну как истукан, совсем ничего не понимает и не ведётся ни на какие намёки. Стоп. Какие намёки? Ведь я всегда тщательно скрывала свои чувства к нему. Ну вот, тогда что я теперь от него хочу?"

-   Саш...  - повторила она.

-   Ну?  - с нетерпением поторапливал он.

-   Понимаешь, человеку нельзя вести своё существование одному, обязательно должна быть пара. Подожди, не перебивай, а то я все слова растеряю.

Сашка послушно молчал.

-   Саш, ты один и я одна. Ваня мне не чужой, он мой племянник и к тому же, ещё и крестник. Может попробуем, а?  -  последнее предложение, она произнесла как-то жалобно, вроде упрашивала его, а не констатировала факты.

-   Вер, ты это серьёзно?  - услышала она глухой его голос. Хоть и горел свет в прихожей, но она не видела его лица, оно оставалось в тени. А это важно для неё.

-   Ну да, конечно, серьёзно.  - ответила Вера.

-   Верка, ты с катушек съехала, что ли?

-   Почему сразу с катушек?  - она запнулась от неожиданности.

-   Вер, для этого любить надо, понимаешь? А я тебя не люблю. То, что ты, возможно, любишь, для меня этого мало. Я тоже должен иметь к тебе какое-то чувство. А так, эгоистка ты, Верка. Только о себе и думаешь, а обо мне кто подумает?

-   Но ты ведь уже женился однажды не по любви.  -  сама не ведала, зачем это ляпнула сгоряча.

-   А это уже не твоё дело. Значит так, Вер, на будущее. Приезжать - приезжай, но только к крестнику, а мне не морочь голову на эту тему, лады? Я никогда на тебе не женюсь и запомни это. А теперь иди и ложись спать.

Опозоренная и огорчённая Вера перестала бывать в Валеевке. Ей стыдно было до невозможности и очень больно. Замуж она так и не выскочила, детей тоже не родила. Чуть позже, женщина опасалась, что её не пригласят на свадьбу к Ванечке, когда тот подрастёт, но её пригласили даже на его проводы в ряды Советской Армии. Теперь вот и на свадьбу. Ещё на сватовстве Вера наблюдала, что Сашка только на сына смотрит с обожанием, а ещё на невесту Ванечки и, казалось, никто ему больше не нужен. Она наводила о нём справки, из них и узнала, что Муравьёв-старший периодически наведывается в город, наверное, у Сашки там есть кто-то. А может, сразу две или три, мужик-то он ещё при силе да и не старый совсем, но то, что эти свидания для него лишь потребность, а ни что-то важное и значительное, то и непосвящённому понятно. Иначе бы привёл кого-то под свою крышу, но Сашка до сих пор в одиночестве.

Прежде чем подобраться к отцу, Ваня должен был перепрыгнуть через костёр, устроенный соседями, вместе с Машей на руках. Таков обычай.
Андрюха Казак, который проживал рядом с Муравьями, пытался раздуть пламя посильнее. Но, то ли дрова отсырели, то ли бумаги мало положил для розжига, костерок выглядел слабовато, как ему показалось, и он норовил подлить туда керосина, но тут же получил подзатыльник от Люси Кочкиной.

-   Ты что, совсем сдурел? Глянь на платье невесты, оно же вспыхнет моментально и молодые, как свечки загорятся.

-   Люсь, да маловат костёр, сама посмотри.

-   Нормальный! Казак, не вздумай своевольничать. Ответ передо мной будешь держать.

Ваня взял Машу на руки и ловко перепрыгнул преграждающее пламя, и тут же, почти рядом с калиткой, мужчины стали вгонять в земле железный кол. Обычно так поступали, когда в семье женился последний сын, но Иван являлся и первым, и последним ребёнком, потому сегодня такая традиция производилась - более чем уместно.
Наконец, новобрачные приблизились к отцу и крёстной матери Ивана, и при всём честном люде должно было произойти уже второе родительское благословение.

-   Дорогие дети!  -  начал было Сашка и тут же замолчал. От переживаний забыл весь текст приветствия, что готовил в уме заранее.  -  Совет вам да любовь на долгие годы!  -  только и мог промолвить мужчина, но зато от всей души.

Далее, Сашка три раза перекрестил иконой своего сына и приложил ему образ Спасителя к губам. То же самое он проделал и в отношении невестки, а Вера предложила им отпробовать румяного пышного хлеба, причём, надо было не отломить, а откусить. Среди народа слыла такая примета, кто побольше откусит от каравая, тому и в доме заведовать. Но Иван с Машей не стремились к первенству и их кусочки оказались почти одинаковыми.

-   Уууу.. - раздалось со всех сторон разочарование, но Олюшка всех перекричала, отметив, будто молодожёны в равной степени любят друг друга, а значит, в их семье ожидается постоянный мир и согласие.

Сваты пустились в пляс, забегая с гиканьем в ворота, и увлекая за собой остальных. Как же все давно ждали этого момента!
Пока повара устанавливали на столы последние блюда, гости танцевали и веселились, но их головы постоянно поворачивались ко множественным закускам, которые в неимоверном и разнообразном количестве были установлены на свадебном застолье и которые были приготовлены, исключительно, только для них.



Гл.46


А на столах, накрытых тонкой разноцветной клеёнкой, возвышались вазы с фруктами и конфетами. Рядом с ними заняли своё место вазочки чуть поменьше, наполненные разными пирожными и трубочками с кремовой начинкой. Салатов добрая дюжина, каких только нету. Селёдка с лучком, маслицем и уксусом, рыба вяленая, рыба копчёная. Нарезки из сыров и ветчины, холодец, корейка с мясной прорезью, фаршированные яйца, бутерброды с икрой, соленья, творожные снежки, домашние колбасы. Всего не перечесть, но это только начало. Когда гости усядутся по местам, то сразу начнут подавать горячее: колеты, отбивные, голубцы, крокеты, пальчики, гуляши и просто жареное мясо. Уток, кур, гусей, запечённых в духовке целиком. Сашка основательно готовился, дабы не ударить в грязь лицом перед односельчанами. Специально для шашлыков он купил двух баранов и пригласил из кафе профессионального шашлычника, который уже разводил огонь в огромном мангале.

Клавдия вспоминала свадьбу Валерика и Кати, но она должна была признаться самой себе, что сейчас всё выглядит намного богаче и шикарнее, несмотря на то, что в те годы никто и не скупился на деньги, она вертелась, как белка в колесе, но свадьба у Машуни куда роскошней и зажиточней.

Женщина осталась под впечатлением от той прогулки, где она составила компанию тем, кто ездил вместе с молодожёнами в свадебном кортеже. Клавдия не сводила глаз со своей внучки, всё не могла наглядеться и нарадоваться, хоть и щемило сердечко, потому что Машка выходила замуж не по её воле. А что поделать, кто из молодых нынче слушается родителей? Вот и сегодня, вроде всё хорошо, торжественно и на зависть другим, незабываемо, а всё равно в душе обеспокоенной женщины постоянно присутствовала какая-то тревога.

"Это я уже по привычке переживаю."  - отмахнулась Клавдия от дурных мыслей. Она всё выполнила, что от неё требовалось: и благословила, и поздравила внучку с супругом, даже "Горько!" им крикнула. Все довольны, Маша ей улыбалась и Сашка кидал в её сторону благодарные взгляды, но Клавдия понимала, что у неё такое настроение, скажем так, не ворчливое, потому что всё ради Машки, ради неё ненаглядной. А на самом деле, никому она ничего не простила, Сашка для Клавдии - так и остался убийцей Валерика и невестки Кати. Ванька не при чём, но и она не виновата, что Сашка является его отцом.

Клавдия посидела ещё немного после даров и тут же засобиралась до своей хаты. Она подгадала минутку, когда невеста с женихом вышли танцевать со своими друзьями, вот тогда и отозвала Машку на пару слов.

-   Машуня, ты не обижайся, но я, наверное, уже пойду, ладно?

-   А чего так рано, бабушка?

-   Устала я, лапушка моя, а ну-ка, сколько дней на ногах. Уже мне и прилечь охота.

-   А может, тебе плохо? Так давай крёстную попросим, она тебе давление измерит?

-   Да нормально у меня всё с давлением, просто требуется отдых.

-   Бабушка, а куда же ты одна пойдёшь? Уже темнеет. Подожди немножко, я хлопцам накажу, они тебя и проводят.

-   Не надо, ласточка моя, я сама дойду потихоньку. Кого мне тут бояться в своей деревне? Да и добираться всего ничего, несколько сот метров. Не колотись, я справлюсь.

-   Бабушка, а ты завтра придёшь?  -  Клавдия видела, в глазах внучки столько мольбы и тревоги, что поспешила её обрадовать.

-   А то как же! Конечно, я приду. Обязательно, Машенька!

Сашка, который зорко следил за всем, что происходило на свадьбе, сразу заметил, как Клавдия удалилась. Он поискал взглядом сына со снохой и тут же направился к ним. Ванька с Машей, прижавшись к друг другу, танцевали медленный танец.

-   Дети, я прошу меня извинить, что мешаюсь, но у меня к вам есть разговор. Пойдёмте на задворки, а там и побеседуем.

-   Пап, что-либо случилось?  -  поинтересовался Ванька.

-   Да вроде нет. Но могу я с вами поговорить, Вань, или права не имею?

-   Что вы, дядя Саша, разумеется, имеете право. Вань, не огрызайся с отцом, давай, пошли!  -  распорядилась Маша.

-   А я и не огрызаюсь. Надо, значит надо.  - согласился Ванька.

Сашка немного расстроился, что Маша не назвала его отцом, но он всё понимал и очень надеялся, что придёт ещё это время.
А Маша боролась с собой, но пока не получалось себя переломить. Если бы не эти слухи и бабушкина уверенность, будто Муравьёв-старший убил её родителей, то она, даже ни разу не задумываясь, назвала бы его, как положено. Но пока она не готова. Ей казалось, что этим она предаст своего родного отца, а вдруг и правда...

"Нет-нет, этого не может быть."

Они втроём выбрались на задворки, где не было столько шума и не так громко звучала музыка. Маша и Ванька ждали, чего от них хотят и что же такое произошло, если их вызвали, вдруг сюда, для каких-то непонятных секретов. Но Сашка вновь повторил, что ничего не стряслось, слава Богу, а ему заблагорассудилось откровенно пообщаться со своими самыми близкими людьми.

-   Машенька, а чего бабушка застолье покинула? Ей что-то не понравилось?  -  обеспокоенно спросил Сашка.

-   Наоборот, дядя Саша, ей всё очень понравилось. Она лично мне это подтвердила. Она устала, вот в этом всё и дело. Возраст-то уже какой у неё.

-   Понятно. А у меня сразу настроение испортилось, думал, что чем-то не угодили.

-   Ещё как угодили! С этим полный порядок, дядя Саша! Она и завтра обязательно придёт.  -  радостно сообщила Маша.

-   Фух! Прямо гора с плеч.  -  засмеялся Сашка.  -  Машуня, я вот ещё что хочу сказать... У нас тут продуктов навалом останется, нам и за пол-года не одолеть всю эту стряпню. Хорошо, что на свинарнике я в том году выкупил несколько старых морозильных камер, когда туда новые привезли. Оно и эти ещё долго послужат и чего было не брать по дешёвке? Так теперь хоть есть куда харчи определить. Ты бы предупредила бабушку, чтобы она не тратилась на еду, мы её снабдим всем необходимым на целый год. Ну а чего, тут всё свежее, всё вкусное, жалко ведь, если добро пропадёт.

-   Ой, дядя Саша, вам спасибо за заботу, но она ничего не возьмёт. У неё же диета, из-за почек. Бабушка сама собиралась заколоть поросёнка после свадьбы, наделать тушёнки и нам отдать все до единой баночки, потому что ей уже ничего не надо.

-   Ни в коем случае, Маша! Так и скажи завтра бабушке. Нам бы своё поесть, и не только то, что сбережётся после свадьбы. Я же всё хозяйство распродал, а пасеку, так ещё как Ванька в Армию уехал. Тут бегало у меня несколько кур, уток и гусей, это я на торжество припасал, а так, все сараюшки подчистую освободил. Что в морозильнике лежит, а что и на рынок отвёз. Митяня научил меня тушёнку заготавливать и я почти два поросёнка на неё потратил. Вы загляните в погреб, там и консервы, и колбасы домашние, и сало с корейкой копчёной, поэтому и говорю, чтобы бабушка не вздумала ничего стряпать специально для нас, нам бы со своим справиться. Вот, сохранился один бычок на весь двор и того покормлю ещё зиму, а потом сбагрю на мясокомбинат живым весом да и делу конец. Как раз, к тому времени, может уже и пополнение будем ожидать, так все деньги с бугая подарю для будущего наследника или наследницы. Так сказать, на игрушки-погремушки.

-   Спасибо! Обязательно обрадуем вас внуком или внученькой!  -  Маша была так счастлива в этот момент, что не задумываясь и десятерых родила бы для Ваньки.

-   Вот и славно. А бабушка пусть заколет своего кабанчика и мясом его продаст, всё ж копейка ей пригодится. Если помощь какая нужна, так пусть не стесняется, только намекнёт, а мы никогда в беде её не бросим.

-   Даже не верится, дядя Саша...  -  тихо произнесла Машка.

-   Чего не верится, Машунь?  - растерялся свёкор.

-   У вас всегда был забитый хоз-двор всякой живностью, а теперь только бычок и прохаживается в загородке. Когда такое случалось у Маравьёвых? - Маша нарочно увела разговор в другую сторону, она прекрасно осознавала, что Клавдия лучше к чужим обратится, если ей срочно что-то потребуется, но к Сашке с Ванькой - Боже упаси.

-   Ты права, Маша. Сколько помню, так и дед с бабулей всегда всякой худобы великое множество держали, и отец с матерью. Я тоже не отставал от них, сам вертелся почти двадцать лет, чтобы и мясо своё было, и мёд, и яйцо. Ванька крепко помогал мне, а как забрали сына служить, так и тяжеловато мне стало. Я же раньше был задействован только сторожем, а нынче мне Ларионович ещё одну профессию подкинул.  -  Сашка вновь засмеялся.  -  Теперь я ещё и забойщик на свинарнике. И времени совсем не хватает для того, чтобы следить за хозяйством, а за живностью ходить надо. К тому же, после каждого забоя, мне дают бесплатно кусок мяса, так чего колотиться с этими поросятами, корма доставать да навоз чистить, если я и так принесу уже готовый продукт. Вы тоже дома не сидите, все работаем, ну и кто за животиной будет ухаживать? Вот то-то и оно.
Да вы не волнуйтесь, дети, с голоду не помрём. Я не позволю. Всё у нас будет замечательно, вы только любите друг друга да внуков мне побольше рожайте. А то я рос совсем одинёшенек: ни брата, ни сестры. А это печально.

-   Ну я ведь тоже одинёшенек рос. И ничего.  -  не зло проговорил Ванька.

-   Твоей маме нельзя было снова беременеть, спасибо ей и за тебя. А потом... Потом не случилось личной жизни. Вообще, для меня эта тема закрыта, поэтому, лучше пойдёмте, дети, к нашим гостям да повеселимся от всей души.

Свадьба у Муравьёвых длилась три дня, ещё и понедельник прихватили. Но это произошло случайно, просто мужики приехали на тракторе забрать столы и стулья в столовую, а Люся Кочкина и ещё несколько женщин, тоже подтянулись сюда, чтобы помочь разобрать посуду да может, что ещё помыть или двор замести. Но Маша, с парой соседок, уже со всем этим справились, а чтобы не получилось, как выразился Сашка, будто люди напрасно ноги били, торопились к нему, предложил вновь накрыть столы и продолжить гулянье. Замышляли всего часок-другой посидеть, а запозднились до самого вечера. Но на следующий день Маше и Ваньке уже надо было выходить на работу, потому спать легли пораньше, чтобы, наконец, нормально отдохнуть за все эти последние недели.

Сашка сразу перебрался жить во времянку, предоставляя дом в распоряжение молодых. Маша пыталась его отговорить, ей было неудобно, что с её приходом в эту семью, тот час начали меняться все правила и устои, которые давно плотно укоренились у всего рода Муравьёвых, что были продиктованы долгими годами и сложились здесь ни за один десяток лет, а захватывая намного больший промежуток времени. Но Сашка настоял на своём, он завёл невестку во времянку и показал, какой ремонт он там сделал, пока Ваня находился на службе. Домик тоже кирпичный, на две вместительные комнаты. Тут и камин у него, и газовая печка. Мебель приличная, везде чистенько и красиво.

-   Маша, да у меня тут такие удобства, что жить да жить и помирать не надо. Уже в моём возрасте все мечтают о тишине и покое, а к вам и гости могут наведаться, и музыку погромче надумаете включить, а мне всё это - уже не по нутру. Да и какая разница, мы ведь всё равно все крутимся в одном дворе. Не вини себя, дочка, это моё решение, для меня так лучше, пойми. Когда Ванечка появился, то ещё тогда было задумано моими родителями, что именно он станет наследником этого дома.

-   Я чувствую себя неловко, дядя Саша. Комнат в доме, как в гостинице, а вы во времянку переселились. Ваня ещё не дорос до хозяина, вы тут самый главный и мы обязаны вам подчиняться.  -  продолжала протестовать Маша.

Сашке нравились мысли невестки, но он действительно тщательно обдумывал этот свой поступок, потому назад уже пути ему не было, Сашка твёрдо намеревался отделиться от сына и невестки.

Клавдия грустила, что Машка не с нею рядом, несмотря на то, что внучка её проведывала почти каждый день. Но всё равно старушка была постоянно недовольна. Порой её капризы выводили Машку из себя и они вновь начинали ссориться.

-   Бабушка, ну что изменилось, если я теперь у Муравьёвых? Мы по-прежнему с тобой ругаемся, хоть и забегу всего на какой-то часок. Но ты всегда умудряешься испортить мне настроение, ну в чём проблемы-то? Ты же не маленький ребёнок.

-   А в том и дело, что ты заскакиваешь на какой-то часок, а мне этого мало. Я скучаю за тобой, понимаешь?

-   Бабушка, ну и ты меня пойми. Я уже замужняя женщина, у меня свой быт, своя судьба. Мне нужно кушать готовить, кормить двух мужиков, постирать, посуду помыть, прибраться. Ну чего я с тобой просиживать буду, если дома меня ждут нескончаемые заботы. Ну а как иначе? Вот у других людей, дети уезжают от родителей на край света и ничего. А мы находимся в одной деревне, но тебе, бабушка, опять всё не так. Переходи к нам тогда, если чувствуешь себя так плохо и одиноко.

-   Ты что, совсем рехнулась? Мало того, что домина стоит пустует, так ещё давай и хату мою бросим? Да и не преклонюсь я перед Муравьём ни за что, даже если и помирать буду. Ты хоть думай, что предлагаешь.

-   Но это единственная возможность нам с тобой подольше быть вместе. А ты что предлагаешь, чтобы я снова с тобой поселилась? Ну какому мужу это понравится?

-   Я смотрю, что для тебя Ванька с Сашкой уже стали дороже родной бабки.

-   Ну что ты такое придумываешь? Ты моя кровь, а значит, дороже тебя никого у меня нету. Ваню я люблю, он мой муж. А дядя Саша его отец и я обязана с этим считаться.

-   Ты так и называешь его дядей Сашей?  - вдруг, насторожилась Клавдия.

-   Да, а что?

-   Ничего. Ты только что сильно обрадовала меня. Иди, внученька, теперь я спокойна.

Маша в недоумении пожала плечами и побрела из комнаты.

"Ну вот, ей радость, а я вся трясусь от очередного скандала. Похоже, бабушка, ты только о себе и думаешь."  -  мелькнули мысли в её голове.



Гл.47


Клавдия лишь на время смирилась с замужеством внучки, потому что та однажды обмолвилась, будто до сих пор свёкра называет не отцом, а "дядей", и это Клавдию вдохновило.

"Значит, помнит своего родного папку, не предала его, моя умница. Но главное даже не в этом.  -  рассуждала Клавдия.  -  Всё-таки она мне поверила, что Сашка убил её родителей. Если не полностью поверила, то в её душе всё равно есть такие сомнения, а это уже хорошо."

Но минула пара недель и Клавдия вновь закапризничала:

-   Ты так редко меня навещаешь, Машка, только по выходным. Неужели тяжело забежать после работы, хоть на несчастных пятнадцать минут. Бабка твоя уже старая, болячки одолевают, а ты даже не спросишь, как я тут и что со мной?

-   Бабушка, когда я ходила к тебе часто, то ты мне постоянно нервы трепала, вот потому и перестала тебя проведывать. И после работы забегала, но ты вновь ругалась, что всего лишь часа общения со мной - тебе маловато. Теперь, оказывается, и пятнадцати минут хватило бы, вот это метаморфозы!
Бабушка, я прихожу от тебя домой вся на взводе, уже и Ванька это заметил. Ну нельзя же так. Ты не могла не догадываться, что я скоро вырасту и выйду замуж, а жена всегда поселяется там, где дом её мужа. Мне ли объяснять тебе эти простые истины, которые ты и сама уже неплохо изучила? Всё, теперь будем видеться реже. Я так решила. А чтобы меньше ссориться.

Но вскоре дошло до того, что Клавдия уже была согласна, чтобы Ванька и Маша жили в её дворе, в пустующем доме. Она прямо так и заявила Машке, но та воспротивилась:

-   Нет, бабушка, ты требуешь от меня невозможное. Ваня ни за что не согласится на этот шаг. Да и дядя Саша будет категорически против. Он мне говорил, что тот дом для Вани и никогда не допустит, чтобы сын ушёл к чужим людям.

-   Значит, Сашка свои хоромы жалеет, а то, что тут строение без хозяйки осталось, то ничего? Для кого колотились твои мать с отцом и я в том числе, чтобы стены пустовали да пылью всё покрывалось?

-   Не запылится сильно, не переживай. Вот соберусь перед Новым годом и наведу там порядки. Бабушка, мои любимые папа с мамой, прежде всего строили жильё для себя, ну кто знал, что случится такая трагедия? Мы не переедем сюда с Ваней, бабушка, не обижайся. Я заранее вижу, как всё будет. Ты начнёшь придираться к Ваньке, то не так и это не эдак, потом попрекать его начнёшь, что тут только ты хозяйка, а он не выдержит и возвратится к отцу, а тебе только это и надо. Ведь ты спишь и видишь, как мы вновь с тобой живём тут одни и больше никого с нами нету, я права, бабушка? А обо мне ты подумала? Я же люблю его и только с ним хочу быть всегда вместе.

Маша, как и обещала, за два дня перед Новым годом явилась в свой дом, чтобы там прибраться как следует, ведь после свадьбы она сюда почти и не наведывалась, так наскоками, чтобы взять какую-либо нужную ей вещь. Но когда добралась до комнат, то везде там застала чистоту и порядок, даже занавески постираны и пахнут свежестью.

"Бабушка меня опередила.  -  подумала Маша и улыбнулась. - Теперь можно и сегодня сварить холодец, раз появилось свободное время." -  но тут в дверях показалась Клавдия.

-   Бабушка, где ты гуляешь, смотрю, замок висит.  -   приблизилась к ней Маша. Она обняла старушку и расцеловала в обе щеки. -  Спасибо, что помогла, а то я закрутилась в эти дни, столько дел сразу навалилось. Но если тяжело было, то зачем, бабушка, я бы и сама потихоньку всё до ума довела.

-   Да ничего, мне не трудно. За два дня и управилась. Я в магазин бегала за хлебом и сметаной. Маш, а где ты будешь праздник отмечать, а то я готовлюсь, пироги затеяла.

-   Как где? С семьёй, конечно!  -  с удивлением ответила Маша. Мол, разве не понятно?

-   А я, значит, уже не семья для тебя?  -  завела свою песню Клавдия.

-   Присоединяйся к нам и отметим по-родственному. Можно думать, что тебя кто-то выгонит.

-   Ты прекрасно знаешь, что я и шагу туда не ступлю.

-   А ты прекрасно знаешь, что я не брошу своего мужа в такой праздник.

-   Вот и поговорили.  -  обиженно обронила Клавдия и развернулась, чтобы уйти.

-   Вот и поговорили.  -  крикнула ей вслед Маша.  -  Я наведаюсь к тебе вечерком тридцать первого, но потом я покину тебя, не обессудь. Не хочешь к нам, значит, сиди в одиночестве.

Тридцать первого Маша с неохотой брела по заснеженной тропинке, чтобы поздравить Клавдию с наступающим новогодьем. Сердце молодой женщины замирало в груди от предчувствия очередного скандала. Но, к её радости, на двери хатёнки висел замок.

"Вот и славненько."  - подумала Маша. Она быстро отомкнула замок, ключ лежал на старом месте, на крылечке. Затем достала из сумки гостинцы и оставила их на столе. А именно: коробку шоколадных конфет, килограмм мандаринок и несколько палок говяжьего сервелата. Все эти продукты считались, исключительно, дефицитными и стоили немалых денег. Но Сашка не жалел наличных, если что-то надо было достать для своей семьи. Маша помнила, как бабушка любила конфеты с мандаринами, а такая колбаса тоже была её самой предпочитаемой.
А возле зеркала, на подставочку, Маша положила коробку с духами "Рижская сирень". Это был подарок для Клавдии от всей семьи Муравьёвых.
Ждать бабушку она не стала, а наоборот поспешила обратно. Ей было стыдно за свой поступок, но Маша также понимала, что их встречи никогда не заканчивались мирно и дружелюбно, так зачем портить другу другу настроение в такой знаменательный день?

Но несмотря на то, что они втроём: Сашка, Маша и Иван отлично посидели, выпили шампанского, посмеялись, пошутили, друг другу много чего хорошего нажелали, а особенно Маше понравилось, что мужчины без конца нахваливали её стряпню, ей было очень приятно, но она всё время мысленно возвращалась к своей бабушке, которую не обняла и не поздравила с праздником.

"Но её ведь дома не было."  -  пыталась она успокоить саму себя. Но что-то слабо получалось и Маша чувствовала свою вину перед единственным родным человеком. Утром, ни свет ни заря, пока Ванька ещё спал сном младенца, она торопливо оделась и по сугробам побежала к бабушке. Дверь оказалась не запертой. Войдя в хату, Маша обнаружила Клавдию, которая убирала со стола остатки недавнего пиршества.

-   О, да тут, смотрю, компания гудела до самой зорьки! Молодец, бабуля, так держать! - восхитилась Маша. У неё, как гора с плеч. Думала, что найдёт родственницу в постели, всю в слезах, а тут жизнь бурлит ключом и размеренно продолжается.

-   Ага, соседей угощала и мы просидели почти до рассвета. А меня так в сон клонило, просто глаза слипались, вот потому и не помыла посуду сразу. Передремнула пару часиков, вроде взбодрилась маленько. Машуня, за подарки спасибо, вот угодила!  -  глаза Клавдии светились счастьем и довольством. А Маша была на седьмом небе, она ликовала. Неужели настал тот момент, когда они с бабушкой, наконец, найдут общий язык.

-   У меня тоже есть кое-что...  -  продолжала Клавдия.  -  Жаль, что ты меня вчера не дождалась, я бы вам пирогов к столу передала. Забери их сегодня, а то напекла этой сдобы столько, что на всю деревню хватит. И вот ещё, это для тебя...  -  Клавдия протянула Маше связанные ею шерстяные носочки.  -  У меня не такой богатый подарок, какой ты мне оставила, но зато с любовью и от всего сердца. Зима нынче лютует во всю, и такая вещь тебе будет, как находка.

-   Спасибо.  - у Маши тот час сползла улыбка с лица.  -  На самом деле, вещь ценная, ты права, бабушка, но почему только мне? Нас двое теперь. Как я принесу домой носки лишь одну пару, у меня ведь муж, бабуль. Я не прошу тебя вязать для дяди Саши, тут всё предельно ясно, но для Ванечки могла бы и постараться. Это не так обременительно, к тому же, шерсти у тебя навалом, тогда почему ты так поступила, а? А я в курсе, почему. Тем самым, через меня, ты ещё раз решила донести до Муравьёвых, что до сих пор считаешь их своими врагами. Правильно, я угадала? Извини, но я не возьму эти носочки.  -  Маша положила их на стол и на ходу схватила очищенный мандарин с тарелки, отделяя от него несколько долек.
Клавдия, будто пропустила все слова внучки мимо ушей, она проследила взглядом, как Машка с удовольствием поедает экзотический фрукт и, вдруг спросила:

-   Машка, а ты, случаем, не беременная?

-   Нет пока, а что?  -  замерла Машка.

-   Ну и слава Богу.  - махнула рукой Клавдия.  - Хоть бы ты никогда не понесла от него.

Машку словно кипятком ошпарило после услышанного. Она резко сорвалась с места и подскочила к Клавдии. Взяла её за худенькие плечи и, как можно помягче, не так грубо и сильно, развернула старушку к себе.

-   Бабушка, ты что такое говоришь? Скажи, что мне показалось, скажи! Ты что же, желаешь мне, чтобы я оставалась весь век бесплодной и чтобы меня никто и никогда "мамой" не назвал? Да, ты этого мне желаешь? Отвечай, бабушка, не молчи!

Но Клавдия была нема, как рыба. Она отрешённо смотрела в глаза внучки, а потом спокойно отвела её руки, а освободившись, медленно пошкандыбала в другую комнату. Машка с силой хлопнула дверью с обратной стороны и вся в слезах бросилась к себе домой.

-   Меня больше и калачом сюда не заманишь.  - всхлипывая, приговаривала она.  -  Хоть бы Ванечка ещё спал и ничего не заметил.

Маша и действительно не посещала Клавдию несколько недель, они даже никогда не сталкивались в деревне, например, у магазина или просто на улице. Клавдия тоже не давала о себе знать. Машка скучала за бабушкой, но обида на неё переборола все добрые намерения, потому она совсем не собиралась к ней в гости в ближайшее время.
Но однажды, когда Маша была на смене, к ней в отделение заскочила Люся Кочкина.

-   Машунь, привет! Слушай, а что с тётей Клавой приключилось?

-   А что такое?  - встревожилась Машка.

-   Я её в больнице видела, но подойти некогда было, я несла доктору результаты срочных анализов.

-   А к кому бабушка стояла в очереди, к урологу?

-   Да нет, к кардиологу. А ты что, первый раз слышишь об этом?

-   Да, крёстная, первый раз. Мы разругались с ней первого января и вот уже почти месяц не разговариваем. Представьте, она мне пожелала, чтобы я Ваньке никого не родила.

-   О, Господи! Тётя Клава совсем ума лишилась, что ли? Она мне понравилась на свадьбе, так кротко и смирненько себя вела, а теперь что, компенсирует свою смиренность?

-   Не знаю, что она там компенсирует, но у меня уже мочи нету это терпеть. А ведь снова придётся. Потому что сердце, это не шутки, крёстная.

-   Это так. Но я должна выразить и своё мнение. Маш, она сама себя и накрутила. Мало того, ещё и тебе нервишки изрядно потрепала. Себя не бережёт, то ладно, так хоть бы тебя пощадила. Не пойму я её, честно.

-   Я полностью согласна с вами, крёстная, но мне от этого не легче. Она моя родная бабка и я не могу не беспокоиться о её здоровье.

-   Понятное дело, куда ж её денешь. Отпросись у старшей и сбегай к ней, проведай. Она с утра была в поликлинике, теперь уже, наверное, дома.

Но через несколько минут к Маше в процедурную постучались и на пороге показался Сашка. У Маши всё оборвалось внутри, но свёкор улыбался.

-   Ты чего так побледнела, дочка? Тебе плохо?

-   Да нет. Просто крёстная бабушку встретила в больнице, она на сердце жалуется, а тут вы. Подумала, что...  -  губы её затряслись, а на глаза навернулись слёзы.

-   Я как раз поэтому и заглянул к тебе. Шёл в контору, а мне навстречу соседка твоей бабушки, тётка Людка Князева. Она и сообщила, что Клавдии Михайловне требуется уход. Не так всё и страшно, просто сердце покалывает ночами, а тут ещё и почка воспалилась. Она еле добрела сегодня до своей хаты. Теперь ни встать не может, ни сесть. А я счёл нужным с тобой посоветоваться. Тебя отпустят к бабушке или Ваньку к ней послать? Мало ли, вдруг и правда старуха беспомощна, так чего будет мучиться, если у неё есть мы?

-   Спасибо, дядя Саша, но я сама. Конечно, меня отпустят. Замены у нас достаточно, только и ждут, чтобы заработать лишнюю копейку.



Гл.48


Клавдия была не одна, с нею находилась её подруга, Аня Бусарова, что работала звеньевой в овощеводческой бригаде, где они с Клавдией вместе трудились. Аня теперь тоже уже вышла на пенсию. Завидев внучку приятельницы, Аня сразу засобиралась уходить, ну чего мешаться, пусть родные и поговорят между собой.

-   Бабушка, ну что такое приключилось, опять ты себя не бережёшь.  -  обняла Маша лежащую на кровати Клавдию.

-   Да всё нормально, Машуня!  -  как ни в чём не бывало ответила Клавдия. -  Просто две ночи подряд покалывало сердце. Я и отправилась нынче к кардиологу, чтобы он лечение мне назначил. Думаю, пропьюсь таблетки и всё наладится. Но как назло расшалились и почки. Сразу обе. А как всё произошло... Недавно я так в хате натопила, что дышать было нечем, я и открыла форточку в зале, чтобы проветрилось. Да и забыла закрыть её на ночь, вот меня и просквозило. Пока лежу, ничего, а начинаю двигаться или что-то делать, так боли адские сразу начинаются. Вот оказия-то какая.

-   Ну слава Богу, хоть в горизонтальном положении без болей. Тут "теорема" простая, бабушка. Когда человек встаёт, то и все органы приходят в движение. Отсюда и неприятности у того, кто занедужил. А ты и к урологу тоже записывалась?

-   Не-а. А когда бы я угналась за всем сразу? Тут домой еле добрела, спасибо людям, довели под белы рученьки. Машунь, ты побудешь со мной хоть до вечера, а?

-   Я побуду с тобой до тех пор, пока ты не поднимешься. Я отпуск взяла за свой счёт.

-   Ой, счастье-то какое, Машуня! Я и не чаяла.  -  Клавдия немного всплакнула, но Маша тут же её предостерегла:

-   Бабушка, ты только сегодня из больницы явилась, где жаловалась на сердце. И вновь его надрываешь. Заканчивай давай, моя дорогая!

-   Твоя правда. Всё, не буду. Машунь, я только вот что скажу... Ты не думай, что я злыдня такая-растакая, это совсем не так. Многие слова у меня выскакивают помимо моей воли, поэтому я даже обрадовалась, что ты не навещаешь меня, всё ж нервы твои были на месте. Старый человек и молодой, это две большие разницы, а ещё зависит от характера. Что я сделаю сама с собой, чтобы измениться? Да ничего. Когда помру, вот тогда и поменяюсь.

-   Бабуль, ну зачем ты так? Поверь, я меньше всего хочу остаться сиротой, ведь кроме тебя, у меня совсем никого нету на этом свете.

-   Я знаю, лапушка, и верю тебе, но ты не перебивай, я ещё не закончила. Конечно же, я мечтаю стать прабабушкой и чтобы мою внученьку кто-то "мамой" называл, но только не от Ваньки, понимаешь? Но раз вы так сильно друг друга любите, то это уже ваша судьба такая. Вот, это главное, что я наметила донести до тебя при нашей встречи.

-   Понятно. Но я бы не желала сейчас продолжать эту тему.

-   Я тоже.  - честно призналась Клавдия.  -  Кому охота терять внучку, а я её чуть не потеряла.

Маша четыре дня и ночи жила у бабушки в её хатёнке. За это время она прогенералила в её комнатах, готовила Клавдии еду, согласно её диете. Бегала в больницу за новыми лекарствами, ставила уколы, купала Клавдию, стирала её вещи, в общем, всё выглядело так, вроде они снова живут вдвоём под одной крышей. Домой Маша наскакивала каждый вечер, чтобы повидаться с мужем и хоть на ходу перекинуться с ним парой словечек. Ваня не обижался, он всё понимал. Маша совсем выпустила из виду, что они с Сашкой долгие годы сами управлялись на кухне, потому когда пришла первый раз к Муравьям от бабушки, то сразу заглянула в холодильник. Она переживала, чтобы мужчины не голодали без неё и не питались всухомятку. Но там женщина обнаружила кастрюлю борща, а в сковороде жареное мясо с картошкой. На нижней полке стояла ещё одна сковородка, а в ней минтай, тушёный в подливе с кореньями.

-   О, да у них харчей ещё поболее, чем у нас.  -  довольно ухмыльнулась Маша.  -  Значит, не пропадут.

Клавдия торжествовала, что внучка тратит столько времени на неё, но где-то в глубине души, ведь ей также не чуждо и всё человеческое, ей было неудобно перед Машей, ведь у той фактически, на данный момент, без женского догляда существовала своя семья, но Маша выбрала родную бабку. Хоть и не постоянно, но для Клавдии, по сути, это являлось очень даже значимой победой над Муравьями. То есть, внутри неё, словно два пламени, боролись противоречивые чувства, и какое из них она бы предпочла, то Клавдия не сумела бы так сразу ответить на этот вопрос. Но она старалась изо всех сил, чтобы подняться, каждый день пробовала. Но сильно кружилась голова, ноги подкашивались, начиналось сердцебиение и одновременно со всем - глухие боли в области почек. Но спазмы уже не те, что были раньше, потихоньку действовало лекарство.
На пятый день Маша с утра завозилась на кухне, она варила для бабушки манную кашу и вдруг, услышала за спиной какой-то шорох. Быстро оглянувшись, Маша удивлённо воскликнула:

-   Бабушка, ты уже сама самостоятельно передвигаешься? Вот так чудо!

Перед нею, немного согнувшись, стояла Клавдия и улыбалась.

-   Сама не пойму, Машенька. Попыталась подняться, получилось. Прислухаюсь, думаю, сейчас заболит, но всё нормально, нигде ничего. Я, прежде чем к тебе доковылять, минут десять по залу прохаживалась, боялась, что вот-вот опять прихватит, но пока всё хорошо, я считаю, что уже я полностью очухалась.

-   Ты уверена? Может, давление померить?  -  Маша спешно вытирала руки о фартук.

-   Не колотись, Машуня. Когда у меня скачет давление, то это сразу заметно, а я, как тот космонавт, прямо, даже в космос готова.

-   Не сглазь ради Бога, космонавт мне тут нашёлся.

Клавдия сплюнула три раза через левое плечо и тут же скомандовала:

-   Ты, Машуня, наверное, направляй стопы до дома, там тебя уже заждались. Я же выздоровела, так чего меня караулить?

-   Ой, страшновато мне чего-то, бабушка. Уйду, а ты вновь сляжешь. Или упадёшь посреди комнаты и подсобить будет некому.

-   Чего бы я падала? От ты интересная. Поднимут, коли чего. Соседи всякий раз наведываются, и подруги тоже. Ты иди, пока я не передумала. Спасибо, Машуня, за всё. Прям, довольная я, что откровенно поговорили с тобой и никто нам не мешал. А ещё, ты всегда должна знать, что я тебя очень сильно люблю. Хоть может поругаемся с тобой до потери пульса, но всегда помни - я жизнь отдам за тебя, внученька.

-   Бабушка...  -  Маша обняла Клавдию и заплакала.  -  Конечно же, и я тебя люблю. Да ты это и сама прекрасно видишь.

-   Вижу, а как же! Собирайся, касатка моя.  -  и Клавдия направилась к деревянной этажерке, где у неё хранились кастрюли.

-   А что ты затеяла?  -  спросила Маша.  -  Я завтрак тебе уже сварганила. И суп в холодильнике с отварной курочкой. И пюре картофельное. Еды полно, что ты там завозилась?

-   Картошки хочу в мундирах. Прям, помру, коли не поем. С маслицем и с лучком.

-   Какой лучок, бабушка, тебе нельзя его.

-   Я немножко, детка. Так хочу, что слюною давлюсь. Мне, прям, пахнет эта картошечка. - и Клавдия громко втянула ноздрями воздух, для усиления эффекта.
Но Маша, вдохновлённая выздоровлением Клавдии, не стала ей запрещать питаться тем, что ей противопоказано, она надеялась на благоразумие старушки, ведь перед нею не маленький ребёнок, а всё-таки взрослый человек.

Перед тем, как заболеть Клавдии, Машка как раз намеревалась и дома убраться да и грязных вещей в корзину набросали уже порядочно. Сашка с Ваней были на работе, а она, засучив рукава, принялась наводить порядки. Во времянке Сашка сам мыл полы, он жалел невестку, но стирку она приказала ему носить к ней, всю одежду она сама доводила до ума. Когда с уборкой было покончено, Маша завела машинку, она торопилась расправиться с домашними делами до прихода свёкра и супруга, и вот, когда женщина уже развешивала во дворе последнее выстиранное бельё, её кто-то окликнул. У калитки, держась за забор, будто замерла расстроенная Люся Кочкина. Но Маша, мельком кинувшая взгляд в том направлении, ничего этого не заметила.

-   Иду, крёстная, вот только джинсы кину на верёвку и я свободна. Да вы проходите, чего там огинаться за воротами? -  весело крикнула ей Маша. Она на ходу заготавливала речь, как сейчас похвастается перед крёстной, что бабушка, слава Богу, уже встала. Но её поразило то, что Кочкина молчит, не говорит ей ни слова. Маша обернулась и застала Люсю, вытирающую платочком заплаканные глаза.

-   Крёстная, о Боже, что у вас такое стряслось?  -  кинулась к ней встревоженная Маша.

-   Не у нас, Машуня, а у тебя... Бабушка твоя умерла.

-   Как?  -  Машка задыхалась.  -  Не может быть! Я же только с утра от неё, она уже поднялась с постели, она ходила уже сама...

-   Маша, как рассказывала мне тётка Людка Князева, она заглянула к ней проведать, а бабушка твоя корчилась от сильных болей. Говорит, мол, лука поела с картошкой и сразу всё началось. Тётка Людка предложила позвать дежурных медиков, но Клавдия Михайловна запретила ей. Мол, Маша будет ругаться, она не велела лук есть, а я не послушалась. Вот выпила горсть таблеток, скоро наступит облегчение. Но облегчение не наступало, наоборот, она уже сознание теряла от таких мучительных ощущений, и соседка проявила инициативу, побежала ко мне за помощью. А пока мы пришли, хоть и торопились, но всё равно не успели. Сердце её не выдержало, Машенька. А у тёти Клавы оно порядком поизносилось...  -  Люся всхлипнула.  -  Я сама её на Скорой сопровождала в морг, всё, она уже в райцентре. Следом Ларионович ехал на УАЗе, он меня и привёз обратно.

У Маши потемнело в глазах, она покачнулась, Люся вовремя её подхватила, а так бы несчастная упала прямо на мёрзлую землю.
Очнулась Машка уже в доме, вокруг неё вовсю хлопотали Сашка, Ваня и Люся. Пахло медицинским спиртом и Маша поняла, что её уже вовсю накололи успокаивающим.

-   Как ты?  -  с тревогой в голосе спросил Ваня.

-   Ничего, терпимо.  -  кивнула Маша. Её бил озноб и Сашка сразу принёс тёплый плед, которым заботливо укутал невестку.

-   Машенька, может мы в больницу тебя отвезём?  - участливо поинтересовалась Люся. - Там ты, пока суть да дело, будешь под моим присмотром.

-   Нет-нет, это лишнее.  -  отрицательно замахала головой Маша.

-   Девочка моя, мне уже пора на смену, всё бросила там, даже старшую не предупредила. Если почувствуешь себя плохо, то сразу говори своим, хорошо?

-   Хорошо, крёстная, не беспокойтесь, я в норме.

-   Ну гляди у меня! Только не ври, а то я очень переживаю.  -  Люся попросила Ваньку, чтобы тот проводил её до порога, а Маша осталась с Сашкой наедине.

-   Дочка, я должен сказать тебе... Я тоже терял близких и в курсе, каково это. Но жизнь продолжается, понимаешь? Ты хоть рыдай, хоть волосы на себе рви, но этим ты уже не воскресишь свою бабушку. Запомни одно - ей уже никто не поможет. Сейчас ты обязана, ради нас с Ванькой и ради тех, кто тебя любит, думать только о себе, а всех мёртвых оставь Господу, Он уж сам о них позаботится. Тебе детей Ваньке рожать, потому возьми себя в руки и больше нас так не пугай. Договорились?

-   Договорились, дядя Саша. Вы абсолютно правы во всём.

Но Маша не сдержала обещание. И на похоронах, и потом на кладбище, она не в состоянии была себя сдерживать. Всё нутро её душила такая обида, от всей этой несправедливости. Ну как же так?! Ведь бабушка уже ни на что не жаловалась, прекрасно выглядела, если можно так выразиться о хвором человеке. Да у Машки и единой мысли не промелькнуло, что с нею что-то случится непоправимое.
Ещё Маша винила себя. Следовало настоять и не позволить бабушке добавлять лук в картошку. И тут же осознавала, что Клавдия такая упрямая, она всё равно бы сделала по-своему. И ещё она задумывалась над тем, что если бы тётя Люда Князева не поддалась на уговоры Клавдии, а сразу побежала за медиками, то, возможно, ещё смогли бы её спасти. Но соседка не виновата, так ей Клавдия приказала, а откуда тётке Людке знать, насколько это всё серьёзно.

Маша долго стояла у могилки, которую, специально нанятые мужчины подравнивали лопатами. Сашка с Ваней дожидались её в сторонке, однако Маша не спешила к ним. Тогда Сашка сам к ней приблизился и насильно увёл с погоста.

-   Пошли, дочка, в столовой уже столы накрыты для поминок. Ты обязана там присутствовать, потому что на сегодня, это наша последняя дань твоей бабушке. А сюда ты ещё не раз наскочишь, с веночком или цветами. Пошли, моя хорошая, тебе как следует покушать надо, а потом поспать. Чтобы основательно от всего отдохнуть: и душой, и телом.



Гл.49


В столовой Маша не притронулась к еде, как её не уговаривали. Слёзы, помимо её воли, катились по лицу рекой. Она понимала, что на неё все смотрят, но сдерживать себя была не в силах. Да и где их взять, такие силы, чтобы помогли превозмочь эту душевную боль, сильную и до умопомрачения терзающую каждую клеточку её организма.

"Бабушки больше нет. Её уже никогда не будет и я никогда её не увижу."  - занозой засели мрачные мысли в голове несчастной женщины и переключиться на другую тему нету никакой возможности.

После поминок Ларионович забрал Ваню на работу, домой Машу привёл Сашка. Он посадил её на кухне, чтобы находилась всё время у него на виду, а сам принялся что-то стряпать. Через несколько минут Сашка поставил перед нею в тарелке бутерброды с маслом, щедро намазанном на кусочки белого хлеба. А потом поднёс чашку с горячим чаем.

-   Ешь! - строго приказал мужчина.

-   Я не могу.  -  жалобно промолвила она сквозь слёзы.

-   Через "не могу". Давай, я жду.

Маша, шумно вздохнув, взяла самый маленький кусочек и насильно откусила от него совсем чуть-чуть. И только хотела положить обратно на блюдо, но тут же услышала:

-   Всё съесть! Все три бутерброда.

Сашка нарочно был строг, а иначе, в этой ситуации, никакие уговоры не помогут. Бесполезно, она ещё сильнее начнёт плакать.

Маша старалась, добросовестно пережёвывала, но во рту образовался какой-то твёрдый комок из пищи, который никак не получалось проглотить. Ей хотелось выплюнуть, как в детстве кашу, но она чувствовала - за нею зорко наблюдает свёкор.

-   Не давись, чаем запивай.  -  грубо посоветовал Муравьёв-старший.

"Наверное, он и Ваню так воспитывал.  - подумала Маша.  -  А ведь это правильно. Когда сюсюкаешься с детьми и многое им позволяешь, то с дисциплиной становится ещё хуже."

Хоть и медленно, но она послушно доела всё, что предложил ей Сашка и он похвалил её, на свою голову.

-   Вот и умница!  -  и тот час из её глаз вновь брызнули слёзы.

-   Ох, горечко ты моё...  -  развёл руками Сашка.  -  Ладно, у меня есть в запасе тяжёлая артиллерия. Ну надо же как-то в чувства тебя приводить.

Мужчина открыл холодильник и вытащил оттуда бутылку водки. Маша округлила глаза и замотала головой.

-   Будешь, куда ты денешься. А начнёшь капризничать, так насильно залью. Давай!  -  он пододвинул к ней полную рюмку горячительного напитка.

-   Дядя Саша, я не вру, я вам серьёзно говорю, что водку никогда не пробовала, только вино. Ну пожалуйста, не заставляйте меня её пить. Я сразу вырву, мне уже плохо, от одного лишь запаха.

-   Я сказал, пей!  - хлопнул Сашка ладонью по столу.

Маша схватила рюмку и, зажмурившись, выпила всё до дна. Потом поперхнулась и закашлялась, ей не хватало воздуха. Сашка поднёс ей ко рту, её же недопитый чай.

-   Запивай, быстро! Господи, даже с рюмкой водки справиться не может.

-   А я вам говорила, а вы мне не верили...  - захныкала Машка.

-   Мне сейчас всё равно, что ты там мне говорила. Я хлопочу для того, чтоб ты выжила для нас с Ванькой и с ума не сошла от своего горя, понятно?

-   Ддд... даа...  -  Маша, с мольбой в покрасневших глазах, заглядывала в лицо свёкру, а тот как будто и не замечал. Она уже забыла о своём ненастье, того и добивался Сашка. Теперь молодая женщина следила за каждым его движением, боясь, что он вновь нальёт ей очередную порцию.

-   Спать хочешь?  - поинтересовался Сашка.

-   Нет, а что?

-   А ничего. Значит, мало приняла. Тогда повторим.

-   Нет, не надо. Я сейчас пойду и лягу. Правда. Только не настаивайте, чтобы я употребляла эту противную водку.

-   Ты сейчас пойдёшь, ляжешь, но даже веки не сомкнёшь. А начнёшь снова реветь и убиваться. А мне это не нужно. Я стараюсь, чтобы ты уснула крепким сном. Поэтому, как ты там выразилась, употребляй, пока сам тебе её не залил.

Маша заплакала, но теперь от обиды и беспомощности.

Вот приедет Ванечка, она ему всё расскажет, какой отец у него деспот.

-   Пей! Не вынуждай меня нервничать. А когда я нервничаю, то сам себя боюсь. Давай, это последняя. Я теперь и за мать тебе буду, и за отца, и за твою бабушку.

Приятное тепло разливалось по всему телу и все тревоги отошли куда-то на второй план.

-   А чего я должна хлестать тут сама, как та алкашка?  -  воспротивилась она.

-   Машка, прекращай меня шантажировать! Я сам знаю, когда мне предаваться веселью. Но сегодня не тот день... Я долго буду ждать?

-   Но я уже и так пьяная.  -  Маша даже слегка улыбнулась краешком губ.

-   Да ты что? Это ж замечательно! Давай, ещё рюмаху и баиньки. Не тяни время.

Маша была уверена, что огрызаться не имеет смысла, он всё равно добьётся своего.

"Вот настырный мне свёкор достался."  - размышляла она и молча осушила вторую рюмку, а Сашка вновь поднёс ей оставшийся чай.

Отдышавшись, Машка заявила:

-   Вы обещали, что это последняя. Если вы меня обманете, то навсегда потеряете моё к вам уважение, понятно?

-   Понятно, понятно, характерная ты наша... Ну? Как настроение?

-   По правде, паршивое.  - и она зевнула.  -  Но спать тянет, прямо очень сильно.

-   Отлично! Подъём, барышня, и в спальню. Сама дойдёшь?

-   Угу.  - промычала Машка и, спотыкаясь, направилась в их с Иваном комнату.

-   Машка! Приказываю дрыхнуть до самого утра.  - крикнул он ей вслед.

-   Слушаюсь, товарищ майор.  -  ответила она заплетающимся языком и громко захлопнула двери.

-   Я сержантом был.  - сказал сам себе Сашка и засмеялся.

Через несколько часов Машка проснулась и подняв голову, обнаружила свёкра, который мирно посапывал в огромном кресле, расположенном напротив кровати.

"Беспокоится".  -  догадалась она и вновь крепко уснула.
Потом она сквозь сон слышала, как вернулся Ваня и отец ему тихонько прошептал:

-   Сынок, придётся тебе проявить чуткость в нынешнюю ночь. Следи за Машуней. Я насильно заставил её водки выпить, мало ли, вдруг, дивчине дурно станет? И вообще, врагу не пожелаешь её состояние, потому имей это в виду. И, как говорится, с чувством выполненного долга - торжественно передаю тебе этот пост. Всё, я ушёл к себе.

-   Я понял. Спасибо, пап.

Всю ночь Маша ощущала на себе нежные объятия Ванечки. Ей хотелось улыбаться, но что-то мешало...

"Бабушка... Как бы хорошо было, если бы она не умирала Нет, я не стану больше рыдать и вопить, а то чего доброго, дядя Саша опять придумает для меня какое-либо наказание."

Но если честно, то она благодарила про себя своего свёкра, что так умело вывел её из транса. Не совсем, конечно, но ей стало намного легче.

"Интересно, а что же завтра меня ожидает?"

Утром, естественно, снова нахлынули грусть и уныние, но Маша крепилась. Она ещё лежала в кровати, прислушиваясь к ветру за окном и разговорам на кухне.

"А сколько уже время? На улице светло вроде."  -  Маша нехотя поднялась и стала одеваться.

-   Доброе утро, спящая красавица!  - приветствовал её Ваня, когда она присоединилась к ним. А свёкор улыбался, внимательно её изучая.

-   Доброе утро.  - поздоровалась она.  -  Мы понесём бабушке завтрак?

-   Мы с Ваней понесём.  -  ответил Сашка.  -  Что касается тебя, то это зависит от твоего поведения. Ты же знаешь, как себя ведут на погосте воспитанные девочки? - он нарочно иронизировал.

-   Я не буду реветь. Честно.  - пообещала она.

-   Тогда пей кофе и в путь-дорожку.

Но на кладбище Маша не выдержала. Как глянула на земляной холмик, за ночь припорошенный снегом, так и заскулила, протяжно, по бабьи. Но натолкнувшись на строгий взгляд свёкра, примолкла, изредка всхлипывая.

-   Машунь,  - взял её за руку Ваня.  - знаешь, что говорил один священник? Душа умершего человека сорок дней будет прилетать к нам, но ей предстоит опасная и трудная дорога к Господу. Это крутая высокая лестница, по которой ей пробираться. Твои слёзы только усугубляют и без того нелёгкое положение бабушкиной души. Представь, вокруг неё везде нескончаемая мокрота, сырость по колено и очень-очень скользко. Успокойся, пожалуйста.

Маша во все глаза уставилась на своего мужа.

"Ничего себе, какие вещи он знает!"

-   Ну что замёрзли, детишки мои?  - вмешался Сашка.  -  Нам пора и обратно. Посмотрим, как весной землица осядет, а потом и памятник хороший поставим.

Маша брала отпуск на две недели, чтобы ухаживать за бабушкой. Но прошла только неделя. Оставшиеся дни она решила побыть дома. Ну чего перед всеми там ходить с такой жалобной и отрешённой физиономией? Начнут утешать, выражать соболезнования, а это ещё горше. Уж лучше находиться рядышком с жестковатым свёкром и его топорными правилами, как раз он и не даст умом тронуться с горя или бесконечно оплакивать умершую бабушку.
Маша все дни проводила на кухне, старалась до вечера занять себя готовкой или выпечкой всевозможных пирогов и булочек. Сначала Сашка с Ваней наведывались домой, делая вид, будто явились пообедать, но на самом деле, чтобы проконтролировать, всё ли у неё в порядке? Но потом перестали, понимая, что она и сама бы рада избавиться от всего негатива, что накопился в её сердечке.
А на восьмое марта Машка уже с настроением испекла "Наполеон" и пожарила в духовке увесистый кусок мяса. Ваня подарил ей розы и золотую цепочку, а Муравьёв-старший преподнёс снохе красивые серёжки.

-   Ой, дядя Саша, это ведь недёшево. Ну зачем вы тратились?

-   Маш, я нынче ни копейки за них не заплатил. Покупал давно, ещё в молодости, когда был влюблён в одну красивую девушку.  -  он в упор глядел на неё. И Машку, вдруг осенило, что серьги предназначались для её мамы.

-   А почему потом вы их жене не передарили?  -  не удержалась от любопытства Маша.

-   Потому что они приобретались не для Светланы. Жене я достал другие. Теперь осознаёшь, Машенька, что только ты имеешь право их носить?

-   Осознаю, спасибо. У меня теперь несколько дорогих мне украшений. Обручальные кольца родителей и наши с Ваней, цепочка, что надел на меня мой муж, теперь ваши серьги, а также ещё есть одни серёжки. Бабушке когда-то Ларионович подарил на юбилей, а она мне их вручила на выпускной бал. Вот...  -  Маша хотела продолжения разговора, но Сашка лишь кивнул и поспешил на выход.

-   Дядя Саша! - окликнула она его у двери. Он медленно развернулся, весь напрягшись.

-   А когда вы их покупали, то мама уже была замужем за моим папой?

-   Нет.  -  облегчённо выдохнул он.  -  Мама ещё не выходила замуж за твоего отца.

-   Понятно. Спасибо ещё раз.

Сашка снова кивнул и торопливо выскочил из дома.

"Значит, ещё не пришло время.  -  она смотрела на закрывшуюся дверь. -  Но оно обязательно придёт, этого не миновать. А иначе, как нам существовать вместе? Это не только я понимаю, но и свёкор тоже. Он же видит, что я жду его признаний о том далёком прошлом."



Гл.50


Наступившая весна не очень радовала Машу. Ей не хватало бабушки, за которой она сильно тосковала. Особенно мучительно стало на сердце, когда расцвела сирень. Молодая женщина вспоминала, как она дарила бабушке целые охапки этого душистого волшебства, хоть и своей во дворе росло её - аж несколько кустов. Клавдия всегда прижимала букеты к груди и наслаждалась дивным чарующим запахом. У них постоянно все комнаты были заставлены вазами и просто банками с этим великолепным и неповторимым чудом природы.
Теперь Маша лишь на могилку могла принести бабушке то, что так старушку восхищало при жизни. И не только ей, но и маме с папой и всем своим родственникам, которых Маша знала только по рассказам Клавдии.

-   Бабушка, ты как будто прощалась со мной, когда я жила у тебя последний раз. -  говорила Маша, стоя над земляным холмиком.  -  Я каждое твоё слово помню. Ты сказала, что любишь меня больше всего на свете и что готова жизнь свою отдать ради меня. Вот и отдала, потому что считала себя обузой и лишней в нашей семье. Только ты ошиблась, бабушка. Такой ценой мне не нужно никакое личное благополучие. Прости меня, что наши мнения никогда не совпадали, но в этом никто из нас не виноват.

Маша примолкла, оглядывая сквозь слёзы могилку, но, вдруг услышала, что кто-то к ней приближается. Оглянувшись, Маша увидела Ларионовича.

"Наверное, доченьку навещал."  - подумала она.

-   Здравствуй, Машенька!  -  поздоровался мужчина.

-   Здравствуйте, Ларионович!  -  ответила Маша.

-   Всё плачешь?

-   Угу. Да хоть здесь позволю себе. Дома свёкор не разрешает.

-   Наслышан. И правильно он делает. Давай присядем на лавочку.  -  они прошлись к деревянной скамейке, которую ещё Валерка делал в той оградке, где покоятся все Ивановы.

-   От скажи мне, ну чего ты рыдаешь? Нет, всё понятно, конечно... Чужого человека да жалко, а это своё, родное. Но ты ведь не малый ребёнок, Машка, и должна понимать, что оттуда ещё никто не возвращался. Так чего зазря слёзы лить, если таков жизненный закон и его ни одному смертному ещё не доводилось переделать.

-   Я всё это осознаю, Ларионович, но дело в другом. Допустим, у кого-то умирает родственник, но всё равно остаются другие, кто-то из близких ему. А у меня никого больше нету. В целом мире никого.

-   Как это нету? А Сашка с Ванькой? Они что, не люди тебе? Вы одна семья, а значит, не чужие друг другу.

-   Да правы вы, Ларионович, но я имела в виду родных по крови.

-   Ой, Машка, глупая ты ещё, хоть уже и замужем. Ты когда-то родишь детей, вот и будут у тебя кровники. И разве это горе, в том смысле, что вроде ты без родни осталась? Вот у нас с Ириной - горе, нам уже поздновато рожать. Если в молодости не получилось, то сейчас и заикаться на эту тему не следует. А у тебя, Машка, ещё всё впереди.

И правда. Молодая женщина и не задумывалась об этом. Точно, она нарожает деток и они ей будут самыми близкими по крови.

Машка улыбнулась Ларионовичу.

-   Всё так просто, а я и не сообразила. Спасибо, Ларионович, вы здорово повлияли на моё общее состояние.

-   Да не за что. Ты ж гляди, Машуня, когда забеременеешь, то на погост ни шагу. Нечего тут делать зарождающейся новой жизни, тут царство только для мёртвых.

-   Я в курсе, Ларионович. Мне бабушка много чего поведала на данную тему. Как-то рассказывала, что маму мою они с папой не взяли на кладбище, потому что она меня как раз носила. А мама тогда сильно расстроилась.

-   Всё верно. Слухи нехорошие доходили и до меня, когда непослушные молодайки деток потом теряли или умирали прямо на родах. Это те, кто посещал кладбище во время беременности.

-   Страсти-то какие, ужас.

-   Это не ужас, Машенька, это наша действительность. Да и вообще, старайся реже здесь появляться. Не мешай покойникам. Для этого существуют родительские дни или, например, срочно убраться на гробницах. А то привыкнешь, как когда-то моя Ирина... Вот натерпелся я тогда, думал и жену скоро потеряю.

-   А я не часто на погост бегаю, Ларионович, это потому что зимой сюда ни разу не заглянула. Пришла аж на восьмое марта, гвоздики маме и бабушке принесла. Потом мы с Ванечкой порядки тут наводили, заодно и на могилках у Муравьёвых. А сегодня не утерпела, ведь сирень расцвела бабушкина любимая. Ну как тут не проведаешь?

-   Ну, если так, то тогда ты умница. Поехали, Машуня, я довезу тебя до дома, мне в контору уже пора.

В этот же вечер, за ужином, Сашка поинтересовался у Маши:

-   Маш, а что ты собираешься делать с наследством, когда вступишь в него через несколько месяцев?

Вопрос застал её врасплох, она не знала, что точно ответить на него. Вернее, сама для себя Маша кое-что решила, но это были всего лишь её мечты, которые свёкор не одобрит и ни за что не разделит вместе с нею.

Молодая женщина пожала плечами и промолвила:

-   Пока не задумывалась, дядя Саша, но то, что ничего продавать не буду, это даже не подлежит обсуждению.

-   Молодец! Именно так и я хотел тебе посоветовать, если, конечно, ты нуждаешься в моих советах.  -  Сашка внимательно посмотрел на невестку.

-   Конечно, нуждаюсь, дядя Саша! Можете в этом не сомневаться. Вы отец моего мужа и я отношусь к вам с почитанием.

Сашке понравился ответ снохи, но он не подал вида, по-прежнему оставаясь серьёзным.

-   Спасибо, дочка. Оно и правильно, любое жильё можно по ветру промотать за считанные дни, потому что деньги - это вода. Прольются сквозь пальцы и не заметишь. А у вас будущее впереди, ваши дети, пока не родившиеся. Возможно, вы сами потом обоснуетесь в моей времянке или в хатёнке Клавдии, а ребятишкам своим отдадите по дому. Да и жалко избавляться от такой недвижимости. Мать с отцом старались, строили, Клавдия тоже живота не жалела, так что, спустить всё теперь коту под хвост? Нет, это не по-хозяйски. Там и у Клавдии хата добротная, ещё сто лет простоит. Единственное, что меня беспокоит, это то, что постоянно нужен догляд за вашим двором. Чего доброго, ещё разобьют окна или пожар какой устроят. Хулиганьё за версту чует, где можно поживиться, а там и отпугнуть некому.

-   Вы читаете мои мысли, дядя Саша. Уже всё нутро изболелось, когда думаю об этом. Бабушка за всем следила, зимой печку протапливала, чтобы стены не потрескались от холода и штукатурка не посыпалась. А мы разве набегаемся? Прогревать жильё нужно каждый день, а иначе там всё разрушится в одночасье, ведь дом без хозяина, он сирота, а значит, скоро погибнет без должного присмотра. А чтобы этот должный присмотр осуществить, то только самим там жить нужно. Но вы ведь не позволите, чтобы Ванечка покинул свои "хоромы".

-   А я бы с удовольствием перебрался.  -  заявил, вдруг молчавший до сих пор Ваня.

У Машки аж сердечко ёкнуло, она не ожидала от супруга подобной поддержки. Сашка тоже удивлённо глянул на сына и тут же опустил голову. Образовалась длительная пауза.

-   Ну что ж, раз такое дело... В другом бы случае, я б ни за какие коврижки не благословил сына на этот переезд, даже посчитал бы его предателем всего нашего рода. Но тут безвыходное положение, как-то же надо спасать имущество. Мне искренне жаль труд моего друга, его матери и жены. Да и о будущих внуках забочусь. Иметь неплохое жильё для любого человека - это уже половина всего его счастья. Ну и когда думаете от меня отделиться?  -  Сашка силился улыбнуться, но Маша понимала, как тяжело ему это давалось, она отлично представляла, что сейчас творится в его душе.

-   Да хоть сегодня вещи перенесём.  -  вновь отозвался Ванька.

-   Сегодня?  - брови Сашки поползли вверх.

-   Ну да, а чего нам тут возиться. Только одежду забрать и всё. Мебель-то у Машки есть, верно?  - и он глянул на жену.

-   Конечно! - поддакнула она.  -  Зачем нам обстановка, всё необходимое есть и в моём доме.

В этот же вечер Ванька с Машей перетащили несколько сумок с вещами во двор Клавдии, натопили в доме печку и остались там на ночь.
Маша не стала спрашивать у мужа, почему он так поступил, переехал жить под её крышу, это чтобы не спугнуть удачу и не испортить ему настроение. Ведь сама понимала, как это тяжело покинуть собственный родимый дом, а просто решила, что он очень сильно любит её и тоже не хочет, дабы всё тут разрушилось и пришло в негодность. То есть, ради неё Ваня готов на многое, а она даже не подозревала.

Но к отцу Ванька часто наведывался, всё интересовался, может чем помочь? Но что там было помогать, хозяйства, как такового, уже нету, всего один бычок, да там и Сашке, по существу, делать-то было нечего. И Маша свёкра навещала, готовила для него котлеты или пирожки. Он не отказывался, благодарил. Звали и его к себе в гости, но Сашка пока не торопился и Маша осознавала почему. Не так просто зайти в тот дом, где жили и были счастливы его друг и любимая девушка. Слишком много воспоминаний и многие из них, Маша уверена, Сашка хотел бы забыть на веки вечные.

Как-то Маша пришла к Муравьёву-старшему после смены, занесла ему постиранное постельное бельё, которое она забирала довести до ума, и до неё донёсся рёв бычка из загородки. Маша положила сумку со стиркой в пустую картонную коробку, что стояла на пороге, а сама отправилась под колонку набрать воды и напоить быка, может он запалился, потому и орёт на всю округу. Но только подобралась к загону, как услышала окрик:


-   Машуня, ты что сдурела? Ни в коем случае не заходи к нему.  -  это был Сашка. 

-   Ой, а я думала, что вы на свинарнике.  - вздрогнула Машка от неожиданности.

-   Нет, я уже вернулся оттуда. Маша, я всегда считал, будто Борька меня признаёт, но наяву получилось, что для него никто тут не авторитет. Сейчас весна во всю буйствует, а у него гормоны играют, до коровки наш парень желает. Вот специально и льёт воду из таза, чтобы на него внимание обратили. Уже не дождусь, когда с мясокомбината машина за ним придёт, скорее бы сдать его да и делу конец. Ревёт днём и ночью, на нервы действует, мне же всё равно его жалко, а он этим и пользуется. Но на комбинате очередь образовалась, во всех деревнях весной сдают скотину на мясо, потому вот, приходится и мне запастись терпением.  -  Сашка забрал у Маши ведро и не спеша открыл засов на прочной высокой калитке.  - Ладно, Борька, последний раз тебе наливаю. Маше скажи спасибо.  -  и шагнул к быку в вольеру.

Но бык встретил хозяина не очень дружелюбно, он сопел, опустив голову, шумно выдыхал воздух и рыл копытом землю. В другое время, Сашка может быть повернул обратно, ведь приближаться к мощному и агрессивному животному, в настоящий момент, было довольно опасным и рискованным занятием, но он не мог показать невестке свою слабость, перед выращенной и выхоженной им же худобиной, и Сашка смело продолжал свой путь к огромному перевёрнутому тазу.

Бык напал внезапно, он молниеносно сорвался с места, Сашка даже не успел сориентироваться, и подцепил хозяина на рога. Ведро глухо ударилось о вытоптанный грунт, разливая воду, и с дребезжанием покатилось по загородке.
Маша закричала на весь двор, а бык просто подбросил человека вверх и Сашка перелетел через забор. Маша, имея большое желание убежать отсюда подальше, собрала всю свою храбрость и кинулась к железной калитке, она, дрожащими руками, торопливо закрыла её на все засовы, чтобы рассвирепевший бык не выскочил наружу. Но он и не собирался это делать, спокойно развернулся и побрёл в дальний угол вольеры.

Маша оглянулась на свёкра, тот лежал на боку и корчился от боли.

-   Папочка, что он с тобой сделал, этот Борька дурак?  -  вновь закричала Маша и бросилась к Сашке.

-   Ничего страшного, доченька...  -  улыбался тот. Он не скрывал своего довольства, ведь Машка только что назвала его "папой". Но женщину было не провести. Как медику, ей хватило одного мгновения, чтобы оценить обстановку. Она видела как свёкор заживает рукой правый бок, а из-под его пальцев струится тёмная кровь. Маша помогла Сашке подняться и отвела мужчину в дом на постель, а сама, сломя голову, пустилась в поликлинику, чтобы вызвать Скорую помощь. Сашка противился, не хотел ехать в больницу, но с Люсей Кочкиной бесполезны разговоры на эту тему. И ведь не зря. Муравьёва-старшего отправили в райцентр, уже по дороге туда он начал харкать собственной кровью. Оказалось, что бык задел ему лёгкое, немного проколов его в одном месте. Сашку оперировали в срочном порядке, а чуть позже хирург по телефону заверил Ларионовича, что пациенту больше ничего не угрожает, то есть, жить он будет. И все облегчённо вздохнули.
На следующий день Ванька с Машей отправились в райцентр проведать Сашку, он им вымученно улыбался, когда они вошли в палату.

-   Папа, ну как ты?  - участливо спросила Маша.

-   Да нормально всё, дети. Подштопали меня, подлечили, думаю, не задержусь здесь надолго.  -  Сашка извёл себя догадками. Может, у невестки в порыве страха вырвалось такое слово: "папочка", а потом, возможно, она уже никогда таким образом не порадует его слух. Но Машка вновь назвала его отцом и он был весьма доволен услышанным.



Гл.51


Сашку не сразу выписали, как он мечтал, пришлось побыть в стационаре почти две недели. Но чувствовал он себя прекрасно, ни на что не жаловался. Сразу приступил к работе и на приусадебном участке сам посадил картошку, лук и другие овощи. Когда Ванька с Машей пришли на помощь, то было поздно, Сашка уже управился со всем, что намечал. Мужчина не собирался садить огород в этом году, много ли ему надо? Другое дело семья, а он один, как перст. Но не вынесла крестьянская душа такого позора, все соседи возятся на вспаханной землице, сорняки уничтожают, а он, получается, как лодырь какой-то. Вот и решил не отставать от других. Тем более, всё, что выращено своими руками, много вкуснее и полезнее купленного на рынке или в магазине. То, что посажено для продажи, никогда не выдержит любого сравнения с домашним, что лелеялось и заботливо ухаживалось именно хозяином для его собственных нужд. А ещё Сашке хотелось проверить себя, до сих пор ли он при силе, а то Борька не хило тогда его зацепил и теперь, когда резко встанешь или развернёшься, то по-прежнему пока покалывает в боку.

А Борьку сдали на мясокомбинат, ещё когда Сашка находился в больнице. Ларионович позвонил туда и попросил изолировать быка от людей, попутно рассказывая, как пострадал мужчина от нападения свирепого животного. Машина приехала сразу, в этот же день. Ларионович собрал целую бригаду из валеевцев, чтобы погрузить Борьку в грузовик, но на удивление всем, бык не очень упирался и капризничал, и почти без сложностей сам по доскам взобрался в кузов старого ГАЗона.
Всё, с хозяйством Сашка покончил раз и навсегда. Смысла не было терять на него время и энергию, если со свинарника он всегда себе и детям принесёт тот же кусок мяса.

Возраст уже давал о себе знать, хоть недавно, всего пару лет назад, и разменял пятый десяток, а уже мужчина понимал - годочки молодые ушли в беспросветные дали, откуда, как и с погоста, нету никакого возврата. Да и времена наступают другие, совсем ничего общего с тем прошлым, когда все, кто поселился на селе, держали птицу, скотину, разводили сады и культивировали огороды. Теперь всё больше норовят привезти всё с рынка, а горбиться на жаре над грядками или чистить навоз после свиней, никому неохота. С кормами тоже стало сложновато. Ещё недавно, кто был задействован на СТФ,(свино-товарной ферме) запросто приносил домой кирзовую сумку комбикорма, а нынче не так просто украсть даже горсточку, чтобы никто не заметил. Ларионович ругался, потому что в верхах его ругали, мол, разбазаривать государственное имущество никому не дозволено.

Сашка часто вспоминал детство и юношеские годы. Вот где свобода была. Помог чем-то родителям и гуляй хоть до ночи, никому ничего не должен и нету необходимости задумываться о насущном куске хлеба. Нет, трудиться он не боялся, а просто опасался старости, неустроенности и беспомощности. На детей не роптал, не придумывал лишние "сценарии", наоборот надеялся, что они его не бросят, но сильно не желал быть им в обузу. По нему... так, если уж пришла смертушка, так бы сразу, без мучений и всякого того, когда человек на долгие, долгие сроки прикован к постели.

"Боже упаси такой участи.  - размышлял Муравьёв-старший.  -  Ни в туалет самому не сходить, не помыться, не переодеться, а полностью зависеть от кого-то. Это страшно, до скрежета зубов страшно."

Знал ли он, что когда-то ему надо будет об этом задуматься. Наверное, все люди так, дожив до определённого возраста, начинают подробнее, если можно так выразиться, распределять свою старость. Но ведь случается и такое, когда родители не нужны собственным детям. А вот таких деток Сашка бы ставил к стенке, без всяких разговоров, суда и следствия.

А зачем они нужны, эти паразиты с гнилою душонкой? Как кому-то можно на них рассчитывать или доверить им что-либо сокровенное, если у таких, вместо сердца, кусок льдины. Да они также и Родину продадут и глазом не моргнув. Существуют некоторые обязательства у кровников друг перед другом. Одни когда-то ребятишек растили, лакомый кусочек им подсовывали, над колыбелью плакали тихонько, когда их детки болели, а теперь наоборот, чадушки возмужали, а их родители постарели и всё чаще стали жаловаться на собственное здоровье. Всё, роли меняются, наступил черёд и любимых баловников перед собственной совестью и перед жизненным законом, они не должны бросать отца с матерью, а всячески стараться облегчить их бренное существование. Чтобы потом, когда на гроб падут первые комья земли, не сожалеть о своём равнодушие и бесчеловечности в отношении родных и дорогих им людей. И чтобы подрастающие отпрыски, глядя на то, как мама с папой не очень-то почитали дедушку с бабушкой, не переняли этот заразительный пример и не отыгрались на "предках", когда вдруг наступит и их незамедлительный черёд, а он обязательно наступит. Ведь преклонного возраста не достигают лишь те, кто умер молодым или ещё во младенчестве.

Лето промелькнуло очень быстро, Маша, занятая в свободное время заготовками в зиму, даже заметить не успела, как уже и осень позолотила всю Валеевку. Но эта красота продержалась не так и долго, даже Бабье лето было каким-то скоропалительным. Рано, ещё в середине октября, один крепче другого, ударяли по ночам морозы, а в начале ноября на землю уже вовсю опускались первые робкие снежинки. Их кружило ветром, в каком-то своём своеобразном зимнем танце, а потом они цеплялись за деревья, постройки, заборы и лавочки, укрывая всё блестящим узорчатым одеялом.

Именно вот в такую ночь, когда после дождя на одном из корпусов свинарника сильно прогнулась крыша, продавленная льдом в результате сильного мороза, а потом и вовсе треснула, грозя упасть и передавить только что родившихся поросят и их мамочек. Хорошо Сашка заметил такие неполадки, но куда ночью побежишь за помощью? Он стал переносить малышей в другой корпус, а свиноматок отогнал подальше в угол на тот случай, если крыша всё-таки не выдержит до утра. Все эти переходы и переносы заняли у него полностью всё дежурство. Сашка сам изнемогал от холода, но снял с себя тёплую куртку и ею укутывал молодняк.
Ларионович, который каждое утро начинал объезд хозяйства с СТФ, обнаружил мужчину лежащего в бытовке на лавочке и всего красного от поднявшейся температуры. Директор настоял отвезти Сашку в больницу и ему это едва удалось. Его осмотрели, прослушали и выявили воспаление лёгких. Терапевт назначил лечение, в том числе и уколы, а Маша каждый день бегала к свёкру и колола ему антибиотики. Но помогало очень слабо.

-   Пап, ну что ты натворил, ну как маленький. Тебе, как никому, надо было беречь свои лёгкие после той травмы, когда Борька тебя рогом проколол. А ты отнёсся к этому моменту очень несерьёзно, теперь вот расплачиваешься. - отчитывала Маша свёкра.

-   Маша, а что надо было допустить, чтобы поросята помёрзли или крышей их раздавило?  - огрызался он.

-   Да ничего бы не сделалось с теми поросятами, если бы ты их просто перенёс, а не одалживал им свою куртку. Шутка ли, быть в одном тонком свитерочке при таком ветре и морозе.

-   Ну, как говорится, дело сделано. Чего теперь об этом?

-   Угу, сделано. Ты не понимаешь, пап, антибиотики вредно, когда поступают в организм в неограниченных количествах. Для всего существует определённая норма. Как и еда. Есть такие продукты, что сильно нам вредят, когда мы их потребляем безалаберно и слишком много. Я тебя два раза проколола, уже больше нельзя, а ты поправляешься очень медленно. И я беспокоюсь.

-   Не переживай, дочка, куда я денусь? Ты сбегай к деду Лаврентию Новикову, он коз держит, и попроси, чтобы продал тебе молока и жира. А я пропьюсь горячего молочка с жирком и буду, словно заново родился.

-   Согласна, это хорошее народное средство, но для здравых людей. А у тебя одно лёгкое, как я сказала, травмировано, потому до конца жизни тебе следовало проявлять бдительность и остерегаться плохих погодных условий, но, как я посмотрю, кое-кому тут хоть бы что.
Ладно, сегодня же схожу к деду Лаврентию. А пока - горячий чай с малиной и таблетки не забудь выпить.  - Маша была строга, потому что сильно волновалась за Сашку. Температура у него высокая почти всегда, в редкий день понижалась до тридцати семи, но к вечеру вновь подскакивала. В поликлинику его не заставишь вновь сходить да и что толку? Там тоже пропишут антибиотики, которых уже и так переизбыток в его организме. Ещё могут назначить прогревания и ингаляции, так это и дома можно устроить.

Козье молоко с жиром и действительно помогли. Не полностью, но по крайней мере, Сашка поднялся на ноги. Маша настаивала посидеть дома, хотя бы недельку, но кто бы послушался, Сашка тут же помчался на свинарник. А через пару дней к ней на смену прибыл Ваня и сказал, что заночует у отца. Мол, Ларионович ему в бригаде сообщил, будто Сашке стало плохо на работе и Ларионович лично отвозил его домой.

-   Вань, уговори отца, чтобы поехал в райцентр и лёг там в больницу. Что-то тут не так. Сам посуди, мы его почти месяц выхаживали, а у него постоянные недомогания.

-   Ага, вроде это так просто его уговорить. Этого я не обещаю, но попытаться можно.

Но Сашка не прислушался даже к советам Люси Кочкиной. Сослался на то, вроде вновь ему окажут услугу козий жир и молоко.

Проболел он всю зиму, здорово похудел и телосложением стал похож на подростка, а не на взрослого мужика. На Новый год почти не сидел за столом, его всё время изводил надрывный кашель и чтобы не доставлять детям неудобства, Муравьёв-старший закрылся на замок в угловой спальне. Маша огорчилась, ведь они ради отца пришли с Ваней к нему в дом, а тот удалился в свою комнату и как будто не рад их приходу.
Так точно дело обстояло и на двадцать третье февраля. Маша с Ваней явились его поздравить, принесли праздничную еду и красивый спортивный костюм в подарок, но он поблагодарил деток, а померить костюм отказался, даже толком не взглянув на него. Маша вновь завела речь о стационаре, но Сашка махнул рукой, чтобы эту тему она больше не поднимала. И Машка обиделась.

Ел он мало, ничего ему не хотелось и вообще, даже Ваня не узнавал собственного отца. А Машка сто раз обещала мужу, что и шагу не ступнёт к свёкру, с подобным его отношением к ним, а сама всё равно шла, заботилась и ухаживала.
Как-то забежала она к нему и сразу заметила, что во времянке дверь настежь открыта. Заглянув, она обнаружила там свёкра, который в постройке наводил порядок.

-   Пап, чего ты надумал, зачем тебе времянка? Ты же в доме живёшь. - спросила она после приветствия.

-   Машка, да привык я здесь, а дом для меня таким огромным кажется. Не мог дождаться весны, чтобы побыстрее перебраться сюда.

-   А языка у тебя нету, почему меня не попросил? Я бы собралась в выходной и всё сама помыла и перетёрла.

-   Маш, не ворчи. Я всю зиму пролежал, мне за счастье хоть немного поработать. Вот, с утра тут колочусь, фух, подустал немного. Ну пошли в дом, я лягу отдохнуть, а ты посидишь со мной. Скучно мне одному.  - он как-то странно глянул на неё и у Маши тот час заколотилось сердечко, но она послушно последовала за ним.

-   Маш, ты давно ждёшь от меня серьёзного разговора, я чувствовал это, но сил не хватало настроиться на него. Можешь не верить, но мне очень тяжело говорить на эту тему. Я любил своего друга, несмотря на наш разрыв, и всю жизнь я любил только одну женщину, это твою мать. Из-за этого и поругались мы с Валериком, стало быть, девушку не поделили. Но она выбрала не меня. - начал он, когда улёгся на кровать, а Машка примостилась рядышком с постелью, на низкой табуретке. - Женился я не по любви, это не секрет, но Светлане моей спасибо за Ваньку. Я бы пропал, кабы не сын.  -  Сашка замолчал, собираясь с духом, а Маша боялась даже дышать, чтобы он не передумал и не прекратил это начатое объяснение.

-   Так вот, неужели ты можешь поверить в то, что я убил твоего папку, а потом, вслед за ним и Катюшу? Да я и сам бы любого отправил к праотцам, кто бы замыслил против них худое. Не убивал я никого, Маша. У меня есть свидетель, он до сих пор ещё жив. Во всяком случае, осенью я его встречал в городе, целого и невредимого.

-   Пап, как это было, расскажи. Бабушка видела тебя на берегу.

-   Всё верно, я был там. Человек, которого я назвал свидетелем, это Мишка Орлов, пасечник из соседней деревни. Мы с ним ульи вместе покупали, часто к друг другу в гости наезжали, делились советами по уходу за пчёлами, ну и всё такое в этом духе. Однажды, он приехал ко мне и чуть ли не на коленях попросил ему продать несколько ульев с пчелиными семьями. У него пожар случился и пострадала почти вся пасека. Я пожалел его и выделил те домики, которые уже давно приобрёл, я всё равно собирался их менять. А потом мы решили обмыть это дело и выбрали местечко на берегу Лукавки.
Мы в детстве часто с твоим отцом там пропадали, потому нам обоим оно было просто бесценно. Вдруг слышу, вроде кто-то вёслами по воде шлёпает. Выглянул из зарослей, а то Валерик. Ещё хотел его окликнуть, мол, куда ты, дуралей, гребёшь, погода совсем не к чёрту и небо всё заволокло чернющими грозовыми тучами. Но я промолчал. Он и сам не ребёнок и всё прекрасно понимал, так чего я лезть буду не в своё дело? Тем более, мы с ним тогда были в ссоре.
Тут же, у бережка, стояла и моя лодка, это я перед Михой хвастался ею. Но когда поднялся сильный ветер и дождь только-только начался, ещё не ливень, а такая противная мелкая и густая морось. Я вновь выглянул из кустов, дабы убедиться, что Валерик повернул обратно. Но как бы не так, он уже добрался до поворота, а разворачиваться назад никто и не помышлял. Из-за ветра, который уже и камыши с вербами к воде наклонил, я не стал кричать ему, всё равно не услышит, а просто сел в свою лодку и хотел его нагнать, чтобы заставить возвратиться на сушу. Всё-таки на моей посудине мотор, а он использовал только вёсла. Но пока я заводил этот мотор, тут такое началось на Лукавке, вроде конец света. Миха орёт, мол, идиот, что ли, куда плывёшь, перевернёшься?! -  а я во все глаза смотрел на ту извилину, за которой скрылся Валерик.

У Сашки дрогнул голос и он замолчал. Ни слова и Маша не проронила, она тихонько плакала. Сашка даже не успокаивал её.

-   Машенька,  -  Сашка повернул к ней голову.  -  я до последнего надеялся, что он на той стороне прибьётся к берегу и переждёт непогоду. Но, видно, не успел...
Я не убивал твоего папку, он был мне дорог. Да и не способен я на такое. Ладно бы война, а как ни за что, просто так можно убить живого человека?
Миху допрашивали, он давал показания. Зачем ему ради меня рисковать и брать грех на душу? Каждому свобода важнее тюремной баланды. Ты можешь смотаться в райцентр и тебе, как дочери погибшего, возможно, разрешат ознакомиться с документацией.

-   Пап, никуда я не поеду, я верю тебе. Спасибо за эту правду. Но почему ты бабушке моей всё не рассказал? И почему следователь не информировал её об этих событиях? Она же несколько раз туда наезжала.

-   Маш, а она бы поверила мне, если бы я вызвался на такие откровения? Вдолбила себе в свои мозги, что я убийца и хоть ты кол ей на голове теши. Извини за грубость. Где не встретит меня в посёлке, орёт на всю округу, что я Валерика убил, а потом и Катю. Почему я должен был унижаться и что-то ей доказывать, если я ни в чём не виноват? А теперь о том следователе... Не знаю за что, но он почему-то не взлюбил твою бабушку. Может, она нагрубила ему, понятия не имею, но он заставлял меня написать на неё заявление, мол, за ложные показания и за незаслуженные оскорбления. Ведь тут в свидетелях, почитай вся деревня была. Но я отказался, потому что с женщинами не воюю. А почему её, как мать Валерки, он обо всём не информировал, то и для меня загадка. Или не захотел, или она раньше туда наведывалась, когда он Мишку ещё не опрашивал. Маш, я не в курсе, честно. Не до того было. А до Михи хоть сейчас на автобусе проедь, он подтвердит.

-   Пустое, пап. Сказано же, никуда не поеду. Я умею ложь распознавать. А тут я её и близко не почувствовала.

-   А мама твоя захлебнулась. - пропустив мимо ушей её слова, продолжал Сашка. - Она потеряла сознание и упала лицом в речку. Меня в тот день и близко на Лукавке не было, я работал на свинарнике. И свидетелей с десяток наберётся. Могу назвать фамилии тех односельчан, которые могут поклясться, что я никуда не отлучался до самых сумерек.

-   Не надо мне никаких фамилий, всё и так ясно.

-   Бабушка твоя горазда была вину на других перекидывать, а сама имела самое прямое отношение к смерти Кати.

-   Ты о чём, пап?

-   Да о том... Матери и так было тяжко, она потеряла отца, а твоя бабуля каждый день ей нервы трепала, доводила до белого колена. Это точные сведения, можешь у крёстной спросить. Вот и начались у Кати обмороки.

-   Пап, не бывает такого, чтобы люди между собой не ссорились. Вот и представь, сегодня, допустим, ты с соседом перекинулся парой-тройкой грубых слов, он расстроился, а на следующий день взял и умер. И что, получается, тебя надо считать виновным в его смерти? Вот то-то! Это жизнь, папа.

Оба помолчали некоторое время.

-   Ты прости бабушку, ладно? И просто пойми её. Каково это похоронить единственного сына? Понятно, что если произошло такое горе, то не стоит сюда вмешивать невинных людей, потому и прошу тебя, пожалуйста, прости мою бабушку.

-   Я давно её простил, Маша, ещё до её смерти. Она такую внучку замечательную сама на ноги подняла и на свадьбе сделала героический поступок. Мне известно, как она относилась к нашей семье и всё же по-человечески себя вела, хоть у неё на душе, в тот момент, целая сотня кошек разом скреблись. Для этого надо быть сильной женщиной и она именно такая.

-   Спасибо, пап.  - сквозь слёзы сказала Маша, а он с улыбкой взял её руку и сжал в своей огромной ладони.

-   Машунь, можно спросить?

-   Конечно!  -  Маша удивлённо распахнула глаза.

-   А что думала Катя по этому поводу? Хотя... Ты маленькой тогда была и, наверное, ничего не помнишь.

-   Врать не буду, я действительно ничего не помню. Но бабушка не единожды намекала, мол, Катька никогда со мной не соглашалась, будто Сашка убил её мужа.

Сашка сразу повеселел. Его лицо засияло, вроде на него упала добрая сотня солнечных лучей. Морщинки на лбу и вокруг рта - разгладились, мужчина, как будто лет двадцать с себя скинул в одно мгновение.

"Боже мой! Да он до сих пор продолжает любить мою маму."  -  сделала вывод Маша.

-   Ничего, дочка,  мы ещё повоюем.  -  заверил её свёкор и засмеялся. Ему было очень приятно, что Маша ему поверила, но куда более приятнее, что его любимая, в этом вопросе, была с ним когда-то заодно.

Но Сашка не соврал, он поведал Маше истинную правду.



Гл.52


Маша понимала, что мужчина, после такого доверительного разговора, хотел бы побыть наедине с собой, потому не стала навязывать ему своё общество, а сделала вид, будто ей уже пора уходить.

-   Давай, Машка, счастливо! - кивнул он ей.  -  Забегайте, я всегда радуюсь вам. Хоть и бурчу или недовольство порой проявляю, но вы для меня - вся моя жизнь. Я, Машка, не считаю тебя своей невесткой, ты для меня, как дочка.

-   Я знаю.  -  всё было так трогательно, что Маше не терпелось наговорить ему кучу ласковых слов, но она оставила их для следующего раза.

Молодая женщина одолела уже половину пути и тут вспомнила, что не спросила у свёкра самого главного, её Ваня об этом просил. А именно, помогать ли ему с посадкой огорода, а то, может, он вовсе не собирается его обрабатывать в этом году.

"Ну надо же, как я могла забыть? Папка уже спит, наверное, а я его сейчас разбужу. Боже, как неудобно, а ничего не поделаешь, возвращаться всё равно надо."

Маша нарочито громко хлопала дверью, предупреждая о своём повторном визите. Даже крикнула из коридора:

-   Пап, это снова я! Извини меня ради Бога, но я такая забывчивая...  - она уже вошла в его комнату и сразу же застыла на пороге. Её поразило то, что Сашка даже не обернулся в её сторону, хотя она гремела так, что и глухой услышит. Он как лежал на спине, так и продолжал лежать, ни на что не реагируя.

-   Пааап...  - протяжно повторила она, прогоняя дурные мысли.

Но свёкор не шевелился.

Обливаясь слезами, потому что она уже знала причину его молчания, Маша осторожно подкралась к кровати.
У Сашки глаза были открыты, только взгляд потускнел и он ими уже ничего не видел.

-   Папка, ну как же так?  - завыла Маша.  -  Будь проклят тот Борька, это он тебя угробил...

Маша, ещё надеялась на чудо, она взяла ещё тёплую его руку и попыталась отыскать пульс, но он не прощупывался.

-   Ты как знал, что помираешь, потому мне и признался сегодня во всём. Чтобы я потом не мучилась и не гадала, где правда, а где кривда. Как ты себе представляешь, я теперь скажу об этом Ване?

Маша, не замыкая дома, помчалась в бригаду к Ваньке, ей было легче ему обо всём сообщить, когда вокруг полно народа. Наедине много труднее, она сама едва сдерживает эмоции, а ещё для Вани нужно подобрать правильные слова, чтобы его успокоить.

Ваня долго молчал, лишь изредка кивал, когда кто-то из рабочих приносил ему свои соболезнования. Лицо его потемнело, он вроде находился где-то далеко, никого не замечая, в том числе и Машку. Её он не видел в упор. Вот так замер и сидел в беседке на лавочке почти целый час, только курил одну за одной.

-   Ваня, пошли...  -  взяла Машка его под руку.  - Нам ещё в больницу надо зайти, чтобы они засвидетельствовали папину смерть. И Ларионович ещё не в курсе, а он должен вызвать участкового. Мы время теряем, Ванечка, а папка лежит там один.

-   Ему уже не скучно, Машка.  - наконец, заговорил он.  -  Но ты права, идём потихоньку.

*****

На кладбище, прижавшись к друг другу, стояли Маша и Ваня, наблюдая за тем, как мужчины-копачи подравнивали могилку и укладывали на неё венки с цветами. А все, кто пришёл проводить Сашку в последний путь, ожидали их за воротами погоста.

-   Ну вот, Машка, остались мы с тобой вдвоём, ты и я.

-   Это так, Ванечка.  - сквозь слёзы согласилась она.  -  А знаешь, мне папа признался перед смертью, что он не убивал моих родителей.

-   А я в этом ни грамма и не сомневался.

-   Жаль бабушка не дожила до этой настоящей правды.

-   В которую она снова бы не поверила.

-   Возможно, ты прав. Но теперь они на том свете друг перед другом обязательно объяснятся.

-   Это точно, теперь они там все вместе и повстречаются.

-   Да, повстречаются. Только бы твой папа снова не вознамерился отбить маму у моего отца.  -  Маша осознавала трагичность ситуации, но ей хотелось как-то отвлечь любимого от этой горькой и непоправимой потери.

-   Твоя мама ни за что не обратит внимание на моего папку. Не зря она, почти сразу, отправилась вслед за твоим отцом.

-   Да, чувство у них было взаимно... Может, пойдём, Ванечка? Нам пора.

-   Да, конечно.

После похорон Маша очень боялась, что Ваня будет настаивать на переезд в его дом, что теперь по праву принадлежит ему. Но Ваня молчал. Он ни разу не заикнулся об этом по прошествии полгода, а потом и года. Видимо, ему было неприятно жить там, где умер его отец. Слишком гнетущие воспоминания хранятся в тех стенах, а Ваня очень тяжело перенёс кончину родителя.
Они вдвоём часто навещали то осиротевшее жилище, Ваня убирался во дворе, а Маша наводила порядки в комнатах. Ничего оттуда не перевозили, вся мебель так и осталась у Муравьёвых.

Минуло два года с того печального события. За этот срок Ваня с Машей почти нигде не показывались на людях, вели полу-затворнический образ жизни. Но недавно их пригласили в компанию. У Ларисы с Артёмом год назад родилась ещё одна девочка и на выходные ей отмечали день Рождения. Приняли приглашение и Муравьёвы. А когда возвращались обратно, то Ваня, вдруг спросил:

-   Маш, хорошенькая девчушка у Артёма, да?

-   Какая, Ксюша или Наташа?

-   Я о младшей говорю, о Наташке. Хотя и старшенькая симпатичная. Маш, а когда у нас кто-нибудь родится? Мы уже четвёртый год живём, а до сих пор ещё никого нету.

У Маши всё дрогнуло внутри, она давно ожидала подобных вопросов.

-   Будет и у нас.  -  женщина постаралась быть спокойной, как будто речь шла о чём-то обыденном.  -  Куда мы денемся?

-   Ну и славно, скорей бы. Папа часто спрашивал у меня, почему ты не беременеешь? Он думал, что ты принимаешь противозачаточные таблетки. Папка вычитал где-то о таких, а раз ты медик, то будто без труда достаёшь их для собственных нужд.

-   Папа спрашивал об этом?

-   Ну да, а что тут такого? Он днём и ночью мечтал о внуках и ему было всё равно, мальчик то появится или девочка.

Маша промолчала, ей до слёз было обидно, что она не смогла обрадовать свёкра.

Дома Ванька сразу уснул, а Маша и глаз не сомкнула до самого утра. Женщину уже давно беспокоил тот факт, что ей никак не удаётся забеременеть.

"Неужели бабушкино пророчество сбылось? Она так и пожелала, чтобы я от Ваньки не понесла."

Расстроенная Маша не знала что и думать. Она уже разговаривала по этому поводу и с Люсей Кочкиной, собираясь пройти полное обследование по женской части. Но та остановила её.

-   Маш, когда-то и Катя вот так переживала, а потом - раз и тобой забеременела. Не торопись, ведь прошли считанные годочки, а надо, чтобы лет пять минуло, дабы делать какие-то выводы. Подожди ещё немного, а потом уже будем бить тревогу.

Маше было полегче, когда Ваня ни о чём таком не интересовался, а раз он стал допытываться, то уже их совместная жизнь дала трещину и не является столь откровенной и независимой, какой она протекала до этого дня. Теперь она всякий раз станет ожидать от него подобных вопросов, а это уже не назовёшь счастьем или семейным благополучием.
Но на утро Ванька пробудился, как ни в чём не бывало. Всё также с обожанием смотрел на свою жену, также целовал перед уходом на работу и по-прежнему говорил ей много ласковых слов. Всё продолжалось своим чередом и у Маши немного отлегло от сердца.
Во время жатвы Ваньку, как водителя грузовика, отправили под комбайны в соседний посёлок. В Валеевке ведь той землицы с гулькин нос, а шоферам надо семьи кормить, вот Ларионович и заключил такой договор с некоторыми хозяйствами, что его водители должны принимать самое активное участие в ответственной для страны уборке урожая.

-   Вань, а на ночь хоть будешь домой приезжать? -  спросила Маша.

-   Маш, даже не знаю. Есть такие комбайнёры, что до двух часов ночи продолжают работать. Ну и как уедешь? Нельзя, надо караулить до последнего. Потом пока доберусь, поздороваюсь с тобой, обмоюсь, а уже обратно нужно возвращаться. Маш, а спать когда, я же упаду.

-   Ну ладно, я всё понимаю. Делай так, чтобы это не вредило твоему здоровью.

С Валеевки отправили на уборку двоих человек, Ваньку и Толика Лукашина. И вот, однажды, Машка шла в магазин и увидела на задворках у Толика его машину.

"Ничего себе! Толик, навещает своих, а Ванечке всё некогда." - у Машки моментально испортилось настроение.
Не раздумывая, она свернула к Лукашиным и громко позвала из калитки:

-   Толик! Толик!

Тот час на пороге появился хозяин, а следом и его жена Нина. Маше показалось, что они оба, как-то виновато, что ли, на неё посматривают.

"Ещё бы! Машину, наверное, специально спрятал в огородах, а я всё равно её обнаружила."  -  рассуждала Маша.

-   Привет, Маш! Что-то Ваньке передать?  - спросил Толик.

-   И вам здравствовать!  -  поздоровалась она с четой Лукашиных.  -  Толик, а что же получается, ты, значит, находишь несколько часов, чтобы после работы домой заглянуть, а Ваня мне сказал, будто это невозможно. И кому я должна сейчас верить?

-   Конечно, мужу!  - без запинки ответил Толик.  -  Я сломался, Маш, меня скоро в мастерские потянут.

-   А чего сразу туда не потянули?

-   Ночью там всё закрыто. Кто бы меня ждал специально? Не бросать же ГАЗон бесхозным, чтобы колёса поснимали да окна выбили?

-   Ладно, Толик, не обижайся. То я так... Просто скучаю за мужем, вот и всё.

-   Я понял. Привет ему передавать?

-   Разумеется. Скажи, что жду его после окончания страды.

-   Обязательно! Только не волнуйся.

Маше было неудобно за свой промах, ведь Толик слово в слово передаст разговор её мужу. И несмотря на то, что она чувствовала себя виноватой, но в душе так и поселилась какая-то непонятная тревога.



Гл.53


Ванька явился через неделю, чтобы навестить жену.

-   Машка, я соскучился, ужас как!  - и он крепко заключил её в объятия.

"Значит, Толик ничего ему не рассказывал о нашем с ним разговоре. Пожалел её. Что ж, спасибо."  - подумала Маша.

После уборки пшеницы Ванька вернулся домой довольный и жизнерадостный, но Маше почудилось, вроде это довольство какое-то напускное.

-   Машка, я столько денег заработал, ты разве не рада?

-   Рада, Ванечка, да только не в деньгах счастье.

-   Машка, ты меня пугаешь, с тобой всё нормально?  - она видела в его глазах участие и ей снова стало стыдно за себя.

"Муж работал сутками, недосыпал, жарился на летнем солнце, домой привёз приличный заработок, а я всё в детектива играю. Что я хочу расследовать, его измену, что ли? Так я давно бы её почувствовала, тогда что меня так сильно беспокоит?"  - думала Маша, глядя на супруга, а вслух произнесла:

-   Всё хорошо, Ванечка. Просто я тоже немного утомилась. Люди посадили огороды, теперь все решили подлечиться. В моём отделении уже и в коридоре стоит несколько кроватей. А мы всё говорим, будто в Валеевке мало народа.

А теперь Машке показалось, вроде Ваня облегчённо вздохнул.

"Ерунда.  -  уговаривала она себя.  - Я слишком к нему придирчива. Старею, что ли? Так, рановато бы..."

Через два дня, возвращаясь со смены, Маша улыбалась всем прохожим, даже собакам с кошками, и у неё на это были веские причины. Вот уже неделя, как у неё задержка, а это значит...

"Господи, хоть бы не сглазить!"  - сплюнула женщина три раза.

Сначала она не собиралась ставить мужа в известность, пусть пройдёт хотя бы ещё две-три недельки, чтобы наверняка быть уверенной, а уж потом и ему можно предоставить подобные утешительные новости, чтобы супруг больше не переживал и не заморачивался на эту тему о будущих наследниках. Но в ночное дежурство Машка много передумала и остановилась на том, что Ване, всё-таки нужно сообщить, непременно, ведь он будущий отец, вот и пусть проникнется счастливым ожиданием вместе с нею.

Но вдруг, вдали она заметила машину супруга, которая мчалась через поле в соседнюю деревню.

"Странно, а Ваня говорил, будто дней на десять загонит свой ГАЗон на ремонт в мастерские."

Хорошее расположение духа, как рукой сняло. Дома, она едва дождалась вечера, когда Ванька закончит работу. И за ужином, будто невзначай, поинтересовалась:

-   Вань, а чем ты сегодня в бригаде занимался?

-   Как чем, ремонтировался.

-   Вань, зачем ты меня обманываешь?  -  резко спросила она после паузы.

-   Не понял?  - уставился он на неё.

-   Я лично видела, как ты мотался в Ильинку, а утверждаешь, что ремонтируешься.

-   Ты что, следишь за мною?

-   Ты не ответил на вопрос.

-   Хорошо, отвечаю. С утра я возил дядьку Семёна Кочкина в Ильинку. Ему надо было в их контору, к агроному. Мы всю дорогу тряслись, чтобы доехать туда и обратно. А потом я сразу покатил в мастерские. Ещё есть вопросы?

-   Есть. Допустим, ты возил полевода по делам, а почему наша кровать не разобрана? Ты что, дома не ночевал? Только не говори, будто спал у отца. Если мы сейчас и туда пройдём, то я гарантирую, что и там все постели будут застланы.

Ванька как-то нехорошо ухмыльнулся.

-   Я бы мог тебе сказать, что действительно ночевал у отца, а потом заправил за собою кровать, но я не стану этого делать. Потому что ночь провёл я дома - в прихожей, на диване. А что мне одному делать в холодной постели? Прилёг, думал подремлю, а потом переберусь, но так и уснул на том месте. Маш, что с тобой происходит?

-   Я пока не знаю. Только называй вещи своими именами. Не со мной происходит, а с нами, Ванечка. Я это чувствую. Вот будто кошка чёрная перебежала нам дорогу. Что-то надломилось в наших отношениях и стало всё по-другому, а ни то, что раньше. Может, ты мне поможешь в этом разобраться?

-   А чем я тебе помогу?  -  он смотрел на неё холодным взглядом.

-   Вань, я считаю, что ты мне изменяешь. И если ты мужчина, то немедленно признаешься мне в этом. Повторяю, если ты настоящий мужчина.

Ванька рывком поднялся из-за стола.

-   Да! У меня есть женщина, которая готова родить мне ребёнка. Машка, я, кажется, разочаровался в тебе, потому что ты не можешь подарить мне наследника. В общем, я ухожу от тебя.

-   Как?  -  у Машки перехватило дыхание. Она никак не рассчитывала на такую неожиданную подноготную. Правильно, у неё болела душа, были какие-то предчувствия, но она думала, что Ваня сможет развеять её глупые подозрения. А оказалось, никакой глупости, всё это реально.

-   Да вот так! Я буду жить у неё, на развод сам подам, жди приглашения в суд.

-   Ваня...  - еле выдавила она из себя. -  Твой отец не одобрил бы твои действия.

-   Наверное, ты права. Но также мой отец мечтал о внуках, он постоянно мне напоминал, чтобы я любыми способами добился рождения ребёнка. И не одного.

-   Да, возможно, он настаивал, чтобы ты добивался. Но добивался вместе со мною.

-   Он не уточнял.

-   Это же ясно, Вань. Конечно, со мною, ну с кем ещё?

-   Теперь его не спросишь об этом. Но я уверен, он обрадуется, когда я стану отцом.

-   Разумеется, станешь. Вань, я беременна.

-   Кто, ты? Смешно, Машка, тебе не суждено стать матерью. Извини за такую непривлекательную реалистичность.
Ты сейчас это сказала, чтобы задержать меня, не так ли? Это подло, Машка. Если мужчина решил, то его уже ничем не остановить. Ну повтори ещё раз, что ты беременна?

Но Маша молчала. А что оставалось делать? А вдруг, какая ошибка, то Ванька тогда ей в жизни этого не простит. - но Маша про себя надеялась, что ей вскоре предоставится такая возможность - гордо посмотреть мужу в лицо, когда всё станет более-менее ясно. А вот простит ли она его, это уже слишком сомнительно.

Ванька забрал все свои необходимые вещи и отправился на подворье Муравьёвых, а Маша, как только захлопнулась за ним дверь, предалась тихим, нескончаемым рыданиям.

"Господи, как же была права моя бабушка! Вот такие они все, эти Муравьёвы. И свёкор тоже, царствие ему небесное. Ко мне он относился, как к дочке, но у другой женщины, у своей супруги, выпил все соки до самого донышка. Она ведь понимала, что он её не любит. Да, верно, яблочко от яблоньки..."

Маша выплакалась за выходной, но на смену заступила вся подтянутая и при макияже. Уличив минутку, когда они с Люсей остались наедине в ординаторской, она всё ей рассказала, как на духу, что с Ванькой они уже, в принципе, чужие люди.
Та долго и слово промолвить не могла, а потом обняла Машу и прижала её голову к своей груди.

-   Бедная моя девочка, что же за напасть на тебя такая? Без родителей одна росла, а тут ещё и мужик достался, кобель кобелём.  -  Люся замолкла на некоторое время, а потом заговорила, будто пришла к какому-то спасительному решению:

-   Маш, тебе надо уходить с работы. Представь, что скоро все, кому не лень, начнут заглядывать к тебе в душу. А тебе оно надо?

-   А куда я пойду, крёстная, мне же декретные надо зарабатывать.

-   Давай поступим так: потерпи немного, а когда гинеколог скажет тебе с точностью, мол, да, ты беременна, то сразу временно меняй профессию.

Маша ничего не понимала, что задумала Люся, потому слушала очень внимательно, не перебивая. Крёстная плохого не посоветует.

-   Маш, Ларионович жаловался, что ему продавцов не хватает на помидоры. Вот и иди на это место. А что, ящики ты таскать не будешь, за тебя это сделает шофёр. Зато на рынке вокруг чужие люди, даже если когда слеза у тебя навернётся, они уже через десять шагов о тебе забудут, а тут все свои. Понятно, что всё равно вашу с Ванькой размолвку не сохранишь долго в тайне, но пусть это случится потом, только не сейчас. А до того времени, ты как раз свыкнешься с ситуацией, ну хоть немного, и тогда уж... С кем и объяснишься из местных, а кого и пошлёшь подальше. Ну, а когда годовалого малыша или малышку в садик оформишь, тогда и возвратишься в своё отделение и тебя здесь примут с распростёртыми объятиями. Смотри, сколько у нас медсестёр и у всех полно занятости. Даже сменщицы, и те задействованы. Ну, соглашайся!

-   Тогда и Ларионовичу нужно будет всё рассказать.  - заключила Маша.

-   Ему можно, он мужик понимающий, ещё и пожалеет. Хочешь, я это проверну?

-   Хочу. А заведующая?

-   И её возьму на себя. Она нормальная, тоже поймёт. К тому же, сама из райцентра, поэтому ей не с кем тут сплетничать. Что ты скажешь на это, Машка?

-   Я согласна, крёстная. И вот ещё...

-   Говори.

-   Я докажу Ваньке, что я не обманщица, он ещё пожалеет.

-   Простишь, если попросится?

-   Пока трудно ответить. Но больше "нет", чем "да". Интересно, как Муравьёв-младший себя поведёт, когда узнает, что он и действительно скоро станет отцом?

-   Да кто ж его ведает, что в той дурной башке творится? К тому же, возможно, он скоро дважды станет отцом, ты не предполагала такой момент? Не зря он по-быстрому вещички собрал.

-   Нет, такое я и не предполагала. Но всё равно, ведь ему донесут о моём выросшем животе, верно?

-   А кто ему донесёт? Если он сказал, что переезжает на её место жительства, то и трудиться он тоже будет в Ильинке. Какой смысл каждое утро сюда добираться, особенно зимой, когда все дороги заметёт или льдом покроет. Нет, слухи дойдут, конечно, но ты настраивай себя на то, что теперь тебе одной предстоит поднимать своего ребёнка.

-   Я подниму его, только бы он был.

-   Кстати, Машка, а ты в курсе, что ему могут отказать в разводе, по поводу твоего интересного положения? Потому что именно ты доводишься ему законной женой.

-   Нет, впервые слышу. Но я дам ему этот развод, если он его так хочет.

-   Боже, Машка, ты копия Кати! Как же ты на неё похожа: и внешностью, и характером. Та также, царствие ей небесное и Валерику тоже, превращалась в настоящую хищницу, если кому-то вздумалось с нею гадко пошутить. Ты - вылитая она, Машка!

-   Это хорошо или плохо?

-   Конечно, хорошо! Значит, есть гордость и достоинство. А это верный признак того, что ты преодолеешь все трудности, ты все их выплюнешь скоро, как ту ненужную подсолнечную лузгу. Да, так всё и будет, я уже заранее вижу.



Гл.54


Машка, конечно, лукавила, а что творилось в её душе, то было ведомо только ей одной. А действительность наступала не слишком завидная, в одиночку поднимать ребёнка - перспектива не из лёгких. Да, задачка довольно не простая, даже если крёстные, Миша с Люсей, Ларионович и другие не оставят её в беде, всё равно это хлопотно лишь от одной мысли, что твоё дитё, ни в чём не повинное, растёт безотцовщиной, ну и как с этим можно смириться? Сложно. Особенно, если позади долгие годы любви, дружбы и преданности. Они же всю жизнь знали друг друга и тут такое...

-   Разве так бывает?  - спрашивала себя Маша каждую бессонную ночь. Ведь ей казалось, что они с Ваней совсем неразлучны, как те сиамские близнецы.
И вот, пожалуйста, весь он и открылся, когда почувствовал, что может остаться без наследников. Тут сразу же сыграла защитная реакция всего рода Муравьёвых, что это неправильно, не так, как у всех. Его понять можно, ну какой мужчина не мечтает стать отцом. А кто поймёт её? А вдруг, и правда она была бы бездетной, что ей потом делать после развала семьи, вешаться? Ведь им в ЗАГСе давали напутствие, чтобы всегда были только вдвоём: и в горе, и в радости. А что получилось на деле?

Да, она всё также его любила, но простить такое не представлялось возможным. Предателям нельзя верить. Бывают исключения, но они настолько редки, что даже не стоило на этом делать какой-то значимый акцент. Предавший однажды, предаст и в следующий раз.
Брак с таким человеком теряет всякую духовную ценность и всего сокровенного, что свято хранят предания настоящей семьи, он полон тревог и недоверия, а это уже никак не назовёшь хорошей или продуктивной, не говоря о благополучии, жизнь.

"Ведь Ваня спал с той женщиной, а не чаёк попивал с ней на веранде, наверное, даже о чувствах своих шептал ей на ушко, а иначе зачем сразу поставил вопрос ребром о разводе, это, надо понимать, говорит о внезапной и высокой любви с первого взгляда, так, что ли?" - все эти мысли постоянно будоражили и без того ранимое и болезненное воображение Маши, но она крепилась изо всех сил, старалась меньше думать об этом, но помимо своей воли, вновь и вновь возвращалась к неприятной теме. Одно сдерживало от нервных срывов - беременность, о которой Маша уже конкретно услышала от врача-гинеколога.

Да, она действительно беременна. И если раньше она всей душой желала, чтобы и до Ваньки дошли такие слухи, даже может, она лично бы ему сообщила о таком событии, то теперь ей было всё равно, информировать женщина никого не собиралась. Узнает, так узнает, а нет, то что же, так тому и быть.
Маша ушла из больницы и после выходных ей предстояло ехать на рынок с грузовой машиной, чтобы продавать там населению, выращенные в Валеевке помидоры. Ларионович одобрил их с Люсей затею и одновременно обрадовался заиметь такого надёжного, во всех отношениях, продавца. А когда они втроём сидели в его кабинете, он украдкой кидал взгляды на Машу и тяжело вздыхал. Но ничего не произносил, боясь навредить ей каким-то неосторожным словом. И Маша была ему благодарна за это. Ей вообще ни с кем разговаривать не хотелось, она частенько просиживала дома, закрывшись на все замки, и перебирала в памяти то время, которое считала неповторимым и самым лучшим в своей судьбе.

"Да, вот они, Муравьи какие, все как на ладони. Права была бабуля моя, ой, как права!"

Маша вспомнила, как она спорила с Клавдией и приводила в пример родителей Сашки, мол, вот, весь век прожили и сына воспитали. Но Клавдия тут же возразила:

-   Да куда там! Гулял Лёнька от Маньки, аж шуба заворачивалась. Открыто тут с одной закрутил, забыла, как её звать-величать. Она давно умотала с Валеевки. Ходил к ней даже днём, а Манька выла на всю улицу. Сашке по ту пору лет шесть исполнилось. И вот, однажды, Лёнька заглянул на огонёк к своей зазнобе, а за ним следом подкрался и Сашка. Лёнька на него прикрикнул, мол, чего тебе тут надо? А Сашка - возьми да и скажи:

-   Если ты сию минуту не пойдёшь со мной до мамки, то я никогда тебя не буду считать своим отцом и за километр к себе не подпущу. Мы уедем с мамкой от тебя и найдём себе нового папку.

Лёнька стал возмущаться, мол, щенок, учить меня вздумал и всё такое, ему же неудобно перед полюбовницей, а сам оделся и похромылял до дому и больше никогда не показывался в том дворе. После того Лёнька капитально присмирел, может, с кем когда и крутил шашни, но теперь старался всё тщательно скрывать. А кабы не Сашка, то до последнего бы по бабам бегал. И дед таким был, и прадед. Я всю их подноготную знаю. А то как же!

"Хорошо.  -  рассуждала Маша.  -  Даже, если бы я и послушалась бабушку, то что толку? Я же его любила и всё равно бы не усидела, а побежала к нему на свидание. Получается, судьба у меня такая, крепко полюбить и за это быть обманутой.
Какая она у него? Хоть бы одним глазком глянуть. Неужели красивее меня? А он всякий раз меня восхвалял, вроде прекраснее меня никого нету на всём свете, "королевой" называл. Вот и верь мужикам. А оказывается, есть королевы, ещё распрекраснее меня."

Особенно было обидно, как Ванька, с издевательской улыбкой заявил ей, что Маше не суждено испытать радости материнства.

"Вот подонок... - грустно вздыхала Маша.  -  Кому он это сказал? Той, с которой встречался не один десяток лет? Той, которая верно ждала его из Армии? Той, которую назвал своею женой и почти четыре года делил с нею постель?"

Как-то бабушка обмолвилась, будто случается и такое, когда с человеком живёшь бок о бок долгое время, но совершенно не знаешь, что творится в его душе. Маша не соглашалась с таким заключением. Ей представлялось, что Ванечку она изучила полностью, ну, прямо - от и до.

"Угу. Я и на мизинчик его не знаю."

*****

Маша и не подозревала, что ей так понравится исполнять на рынке роль продавца. Водитель грузовика, Сергей Анатольевич Курочкин, что привозил её в город с товаром, муж заведующей терапевтическим отделением, Натальи Николаевны Курочкиной, Машкиной начальницы. Супруги с утра добирались в Валеевку, Сергей Анатольевич забрасывал жену в больницу, а сам спешил в бригаду, где ему предстояло загрузиться помидорами и следовать вместе с Машей на базар. Там он помогал таскать ящики, Ларионович предупредил мужчину, что Маше тяжёлое поднимать нельзя. И пока она продавала поднесённый товар, шофёр дремал в кабинке или читал газеты с журналами.

Рядом с Машей работала молодая женщина, она всем предлагала овощи со своего участка. В первый же день они познакомились, соседку звали Марией.

-   И я тоже Мария. - засмеялась Маша.

-   Значит, тёзки.  -  не удержалась от улыбки "незнакомка".

-   А ты откуда, Маш? 

-   Из Валеевки.

-   А я из Ильинки. Ой, слушай, у вас там парень какой-то жену бросил и спутался с нашей местной шалавой. Ты извини за матерные слова, но она того заслуживает. Не знаешь такого? Вроде, Ванькой его кличут.

У Маши всё внутри оборвалось. Да уж, пути Господни неисповедимы.

-   Не-а, впервые слышу.  - соврала она.

-   А может, он не из Валеевки, это не точно, но не в этом дело. Представляешь, а эта Анька, вот стерва, она уже стольких мужиков от жён уводила, а потом бросала их, а те домой возвращались. Вот непутёвая! Если он тебе не нужен, то зачем семью разбивать?

Маше о многом хотелось расспросить словоохотливую соседку, но нельзя задавать сразу много вопросов, это будет слишком подозрительно.

-   А что, она молодая, что к ней весь мужской пол липнет, словно осы на сладкое?  -  стараясь быть безразличной, поинтересовалась Маша.

-   Да какая там молодая, я тебя умоляю! Лет на десять от нас постарше. Мы ведь с тобой почти ровесницы, нам и по двадцать пять ещё нету, а ей - уже целых тридцать пять годков стукнуло.

"Кошмар!  -  Маша даже глаза прикрыла от услышанного.  -  Да она же старуха в сравнении со мной. Кого на кого поменял? Ещё и надеется, будто она ему родит кого-то. Боже мой, ну что мужикам надо от этой жизни? Я уж думала, вроде он само совершенство себе отыскал, а тут такой сюрприз..."

-   Что у неё привлекательное, так это волосы.  -  продолжала Мария.  -  Длинные такие, по пояс. И густые-густые. А уж причёски она мастер делать. Когда Анька накрашенная, так ещё ничего, а как умоется - крокодил крокодилом. И куда сильный пол смотрят?

"И у меня коса по пояс.  -  размышляла Маша. -  Бог его знает, как угодить этим мужьям, они запросто, даже молодость на старость разменивают."

-   И детки, наверное, у неё есть?  -  невзначай спросила Маша, отвешивая пять кило помидоров следующей покупательнице, а заодно и Сергею Анатольевичу махнула рукой, чтобы поднёс ещё пару ящиков. Валеевские томаты всегда славились на рынках. И цена доступная, и овощ ходовой для заготовок в зиму или так, покушать.

-   Да какие там дети, Маш, ты о чём? Они ей нужны? Вообще, тут всё покрыто мраком и тайной. Она, эта Анька, не местная, буквально в прошлом году купила тут хату. Мы ещё все поражались, чего такой примадонне, с маникюрами, делать в нашей глуши, сама ведь городская. А потом кто-то рассказывал, вроде Анька трудилась в администрации секретарём и загуляла со своим начальником. А его жинка устроила громкий скандал, ведь у коммунистов всё строго, особенно если ты занимаешь высокую должность. Вот и выперли гулёну не солоно хлебавши. Возможно, денежек сунул ей хахаль на первое время, что только на избушку старенькую и хватило. А ещё ходили слухи, что у неё есть мальчик, в школе учится в третьем классе, но его воспитывают её родители. У нас же, в Ильинке, Анька устроилась полеводом, ну а чего, так-то она грамотная.

"Ах, вот как Ванька с нею снюхался, полевод, значит...  -  негодовала Маша.  -  Теперь всё понятно."  -  на языке у неё вертелось ещё уйма вопросов: толстая эта Аня или худая, стройная ли, высокая или маленькая? Какая она хозяйка, пьёт ли водку? и многое другое. Но Маша, к сожалению, не могла себе позволить чрезмерного любопытства.

-   Маш, а ты замужем?  - донеслось до неё.

-   Да.  - снова соврала она на всякий случай. Хотя, ложью это тоже не назовёшь. Пока не состоится между супругами развод, то до той поры они с Ванькой будут считаться мужем и женой.

-   А я нет. Недавно развелась, даже деток не успела завести. Но меня сразу же подхватили...  - по-доброму улыбнулась Мария.  -  У нас есть один вдовец, тоже бездетный, так он на меня глаз положил. Встречаемся с ним.

-   Ну и чего ты теряешься?  - просто так спросила Маша, лишь бы поддержать разговор, а на самом деле, мысли её находились далеко отсюда.

-   Да я-то не теряюсь, но он пока ничего не предлагал. Может, присматривается? Но я чувствую, что он ко мне серьёзно. А у тебя есть детки?

-   Пока нет, но скоро появятся.  - Маша многозначительно глянула на свой живот и погладила его. Там, по сути, ещё ничего и не было заметно.

-   Здорово!  - искренне порадовалась за неё соседка.  -  Я тоже очень хочу! И если забеременею, то никаких абортов. Даже если вдовец не позовёт меня замуж. Маша, а ты и в выходные будешь торговать?

-   Нет, мне повезло, на субботу и воскресенье мне дают замену.

-   И я отдыхаю в эти дни. Всех денег не заработаешь. Но в деревне разве отдохнёшь? То стирка, то уборка, и кушать надо приготовить, а ещё сирень уничтожить. Вернее, её отростки. Поросли от неё полно, пол-палисадника захламила, уже цветам некуда деваться. Весной поленилась, всё перекладывала на завтра да на послезавтра, но руки так и не дошли. А она и рада стараться.

-   А какая у тебя сирень?

-   Белая. Несколько лет назад мне дали кустик, так он так разросся, мама родная, ну, вроде тот же сорняк.

-   Я всю жизнь мечтала посадить такую сирень. У меня какая-то бледненькая и фиолетовая, это мы ещё с бабушкой хлопотали над ней, а вот белую так и не приобрели.

-   Так приезжай ко мне и выбери себе саженцы, какие тебе понравятся, и я не стану их губить, оставлю до осени. А потом я тебе их выкопаю, а ты дома спокойненько и посадишь.

-   А можно?

-   А почему нет? Сядешь на автобус в райцентре и езжай до самой конечной в Ильинке. Я живу на Свободной улице, номер семь. Кстати, напротив этой Аньки.

-   А зачем она мне?  -  спросила Маша, в душе радуясь, что предоставилась такая возможность воочию оценить любовницу мужа. Может, это всё и лишнее, но всякой брошенной женщине всегда хочется сравнить себя с той, которую выбрал себе муж после их разрыва.

-   Как это зачем?  - весело глянула на неё Мария.  -  Да хоть посмотришь на эту дурочку.  - и обе засмеялись.

-   И заодно глянешь на того Ваньку, знаком ли он тебе? Может, он и правда не с вашей Валеевки.



Гл.55


Маша быстро нашла тот дом в Ильинке, в котором жила Мария. Это было проще пареной репы, конечная остановка находилась, как раз у начала улицы. Маша сразу глянула на нумерацию чётных и нечётных чисел, чтобы определить, по какой стороне ей дальше двигаться. Номер семь должен быть где-то совсем рядышком.
Но потом женщину, как будто осенило, она даже шагу не могла дальше сделать.

"Боже, что я делаю, а если Ванька меня увидит? Он же сразу подумает, будто я специально сюда явилась, чтобы наделать скандала и вмешаться в его личную жизнь. Хоть я и имею право, потому что до сих пор прихожусь ему законной женой, но мне гордость не позволит так унизиться перед ним и перед его сожительницей."

Маша оглянулась назад, но автобус уже повернул в обратный путь. Тогда она обошла улицу и решила идти по задворкам, чтобы её никто не заметил.

"За одно Ивану спасибо, что не привёз эту Аньку к нам в деревню, наверное, людей постеснялся. Я бы с ума сошла, видя их вместе. Вот и сегодня, сама не знаю, как всё перенесу. Вот дура, зачем только ехала сюда? И как я теперь зайду во двор к этой Машке, а вдруг у неё собака злая. С огорода разве докричишься?"

Но Мария возилась на своём участке и звать никого не пришлось. Товарка обрадовалась приезду валеевской гости, которую сразу повела в небольшой деревянный домик, чтобы угостить чаем. Но Маша отказалась, ссылаясь на то, что плотно покушала перед дорогой.

-   Ну ладно, тогда айда сирень смотреть.  - предложила хозяйка.

Пока они шли к палисаднику, Маша все глаза проглядела, окидывая взглядом дома напротив.

"В каком, интересно, Ванька мой поселился. И мой ли он теперь? Пожалуй, уже нет."

А Мария болтала без умолку, показывая, какие у неё георгины, а рядом пионы трёх цветов, а у забора ромашки и так далее. От противоположной стороны их скрывали густые заросли сирени и Машка облегчённо вздохнула.

"Слава Богу, будем надеяться, что Ванька меня не обнаружит. А то позору не оберёшься."

Но зато со двора Марии, очень хорошо просматривались все соседние жилища.
Маша указала на три саженца белой сирени, самые большие и крепкие, а Мария пообещала в начале осени доставить их на рынок.

-   Маша, раз чаю не хочешь, то посиди здесь на пенёчке, будем разговаривать с тобой, а я заодно все поросли обрежу, чтобы зря время не терять. Кстати, по телевизору должно кино какое-то начаться, может включим?

-   Может, давай свежим воздухом подышим? Нынче не жарко, а тут тенёчек от твоих акаций, такая благодать!  -  вымученно улыбнулась Маша.

-   Давай, мне ещё и лучше.

Маша почти не слушала болтливую товарку, даже ругала её про себя.

"На рынке все уши прожужжала про эту Аньку, а теперь ни словечка. Хоть бы показала, где она живёт. Получается, зря я явилась в эту Ильинку?"

Но вдруг, в поле её зрения попала высокая длинноволосая дама, она с ведром направилась к колонке, расположенной в её дворе. На крыльцо вышел и мужчина. Из-за веток плодовых деревьев и разросшейся сирени, совсем не угадать, кто это, но когда он двинулся вслед за женщиной, у Маши всё внутри затряслось.

"Ваня."

Да, это был Муравьёв-младший.

Пока набиралась вода в ведро, он обнял любовницу за талию и что-то ей говорил, говорил, а она смеялась.
Маша не спускала с них глаз, несмотря на то, что наблюдать такое ей было не очень-то и приятно.

"Ну что он в ней нашёл? Полноватая, на лицо совсем не красавица. Ваня, Ваня, что же ты наделал?"

Маша отвернулась от них и попыталась сосредоточиться на цветах, заботливо выращенных Марией, а когда через минуту глянула на то место, где только что стояла влюблённая парочка, то там уже никого не было.

-   Маш, ты что, глухая?  - услышала она.  -  Зову, тебя, зову, а ты ноль эмоций.

-   Извини, но мне что-то затошнило.  - пришлось снова придумывать на ходу.

-   Может, водички холодненькой?  - участливо спросила Мария.

-   Не откажусь.  - кивнула Маша.

Но утолив жажду, она сразу засобиралась домой.

-   Поеду я, а? А то и тебя от дела отрываю да и самой уже пора.

-   До остановки проводить?

-   Да что я, не дойду? Тут пять шагов. Занимайся своей сиренью.

-   Ну тогда до понедельника.

-   До понедельника.

Дома Маша вновь предалась рыданиям. Не зря говорится, мол, с глаз долой - из сердца вон. А она увидела его и снова обида захлестнула её раненое сердечко. Но вскоре, словно очнувшись, Маша побрела в ванную, чтобы умыться.

-   Всё, прекращай! - приказала она себе.  -  Если не хочешь выкидыша. - а этого Маша боялась больше всего. То, хоть что-то от Ваньки останется... Ой, ну при чём тут Ванька? - тут же корила Маша себя вслух.  - Я просто очень хочу маленького, вот и всё.

Когда в Валеевке закончились помидоры, ведь и консервный завод у них томаты покупал в огромных количествах, а Маша и давленные уже продала, то Ларионович устроил её на весовую, что на свинарнике, через которую проходил весь транспорт с кормами для животных.

-   Машунь, тут и зимой уютно. Сторожа печку топят, вот и сиди себе на здоровье. А в больнице сейчас бы носилась с теми капельницами да шприцами, а тут, как говорится, не бей лежачего. Дотянешь тут до декрета, а потом уж и отправим тебя с почестями на отдых. Ты не против?

-   Нет, что вы, Ларионович?! Я благодарна: и вам, и крёстной. В отделении тяжело, ещё плюс ответственность.

-   Машенька, давно хотел сказать. Знаешь, у меня совершенно нет беспокойства насчёт твоего будущего, а обычно моя интуиция никогда не дремлет, сразу извещает о грядущих событиях. У тебя всё будет хорошо, поверь.

-   Спасибо, Ларионович, вы добрый, замечательный человек. Бабушка к вам с уважением относилась.

-   Знаю. Ворчуньей Клавдия слыла ещё той, но справедливая была баба, каких поискать. Царствие её небесное. Маша, раз суждено испытать тебе все эти жизненные тяготы, то лучше пусть сейчас, в молодости, когда ты ещё при силе и при здоровье. Я часто думал, если бы наша дочь умерла позже, когда мы с Ириной постарели, то вряд ли нам тогда перенести эту трагедию. Вот так и ты. Справишься со всеми невзгодами, как говорится, когда ещё утро жизни, зато старость свою будешь уже счастливой встречать.

-   Да хоть бы, Ларионович, а пока ещё тяжко мне. Но я поднимусь обязательно, надо только время.

-   Я и не сомневаюсь.

Теперь Машка была задействована на свинарнике на лёгком труде. Ей нравилось и это занятие. Сиди себе да отмечай в канцелярской тетради проезжающие грузовики. Не работа, а рай.

"Совсем, что ли, сюда перейти и ну её в болото, ту медицину. Да нет, ведь не зря же училась."

На весовой всё было убрано, как в комнате. Тут и диван находился, и два кресла, а также стол и несколько стульев. Всю мебель перевезли сюда из конторы, когда там меняли на новую. Недалеко от стола расположена печка, небольшая, но жаркая. И туалет, хоть на улице, но в десяти шагах. Чистенький, толем обитый, чтобы зимой не поддувало.
Единственное, чего боялась Маша, это вновь повстречаться с Ванькой. Она Бога молила, чтобы он не явился сюда на своём ГАЗоне. Даже у Ларионовича поинтересовалась, не произойдёт ли невзначай такой казус? Но он её успокоил:

-   Не волнуйся, Машуня, у нас всё под контролем. Он не завернёт в Валеевку, это точно. Семён Кочкин это предвидел и на совещании спрашивал у ильинского агронома, мол, ставили ли они Муравьёва на перевозку кормов в Валеевку? Агроном ответил утвердительно, но добавил, что Ванька отказался. Чует собака, где мясо зарыто. - подытожил Ларионович.

-   Может, до него уже дошли слухи о моей беременности?

-   Вряд ли, Маш. Семён никому там не объяснялся. Я его немного пожурил, отчего же он не похвастался, что мы ждём пополнение? Пусть бы Ванька понервничал. Семён сказал, что много чести знать ему об этом. Он думал своей головой, когда уходил к той старухе? Маш, считаю, что Сенька прав.

Ларионович часто заглядывал к ней на весовую, они подолгу разговаривали на различные темы.

-   Я вот, Машунь, ещё продержусь несколько годочков да и уйду на пенсию. Всё, чую силы на исходе. Вроде ничего не болит, кроме клятого радикулита, что досаждает мне с самой моей юности, но раньше я мог по периметру все поля свои пешком обойти, а нынче дойду до середины первого поля и мне хочется упасть в траву и лежать там до самого вечера.

-   Всё дело в вашей усталости, Ларионович. Поясняю вам это, как медик. Молодым и то отдых требуется, а вот вы скажите, когда последний раз брали отпуск? То-то и оно.

-   Ты права, покой нам только снится. Но всё равно, Маш, должен тебе признаться, что я твёрдо намереваюсь уйти. Ещё лет пять назад думал, что мне не прожить без этих полей, хотя, чего душой кривить, так оно и есть. Но это не в моём нынешнем возрасте. Понимаешь, не хочу на этих лугах и нивах растранжирить свои последние силёнки, чтобы потом на пенсию выйти инвалидом. Мы с Иришкой планируем завести курочек, даже может и на поросёнка замахнёмся. Будем копаться в саду и огороде, а вот быть прикованным к постели, сия перспектива меня не устраивает.

-   А кого она устраивает? - засмеялась Маша.  -  И чего только поросёнка, а на коровку не хотите замахнуться? А мы к вам за молочком будем наведываться. - и она погладила свой округлившийся живот.

-   Не, Машуня, коровку мы не потянем. В смысле, сено заготавливать и всё такое. Да моя Ирка и доить-то толком не умеет, это что, скотина будет на моей шее? Не-не... Вот пятачков, то другое дело. Так что, за молочком вам придётся в другое место наведываться.

-   А кто же после вас заступит?

-   Артём Кочкин. Вот жду, когда он институт закончит, а ему осталось учиться два года, так сразу и передам ему все дела. С начальством я уже согласовал этот вопрос. Ничего, справится. Семён подскажет, если возникнут трудности да и я на совет не поскуплюсь. Артём видный молодой человек, считаю, что я в нём не ошибся.

Где-то к ноябрьским Маше пришла повестка явиться в нарсуд для слушания дела о разводе. Маша отказалась ехать, Ларионович завёл свой УАЗ и в положенный день отправился в райцентр. Когда возвратился обратно, то сообщил:

-   Всё, Машка, я договорился. Там без тебя порешают все проблемы, я судью убедил, что ты не в том положении, чтобы расстраиваться. Только тебе потом бумажку одну надо подписать, по почте пришлют, а то ему не дадут развода из-за твоей беременности. Вот как раз Ванька и узнает, что ты носишь его ребёнка.

-   А вы Ваню там видели?

-   Нет, я туда не доехал. Говорил с ними по телефону из администрации. Если честно признаться, то и не горю желанием его видеть, боюсь не сдержаться и много плохих слов ему наговорить. Ну а коли, всё-таки столкнёмся когда-нибудь, то и руки ему не подам.

-   Ларионович, я подпишу ему эту бумажку.

-   Я понимаю. Я бы точно так же поступил на твоём месте.

Ближе к Новому году Муравьёвых развели официально и что удивительно, Маша равнодушно отреагировала на данную ситуацию, просто она к ней была готова.
Машка теперь ещё сильнее округлилась. Чтобы не застыть, надевала тёплую шубу и сразу становилась похожа на медвежонка. Беременность протекала хорошо, Маша тоже чувствовала себя прекрасно, ну, за редким исключением, если иногда испытывала дурноту или живот казался слишком тяжёлым, а отёкшие ноги не слушались хозяйку. Так подобная беда у всех будущих мамочек, тут уже ничего не поделаешь. Но Маша знала, какая цена её ожидает за все эти периодические страдания, потому переносила всё стойко и мужественно.



Гл.56


На встречу Нового года Маша не приняла ни одного приглашения и к себе тоже никого не позвала. Ёлку не наряжала, слишком много воспоминаний, как они с Ваней отмечали этот праздник. Ваня привёз из города небольшую искусственную ёлочку, чтобы всегда лежала в запасе, на случай, если не достанут настоящую, лесную, и Маше захотелось её нарядить. Потом они танцевали под музыку медленный танец, обнимали и целовали друг друга, а счастливая Маша всё оглядывалась на горящую огоньками ёлочку, вроде это она являлась венцом её женского благополучия. Теперь понятно, отчего не хотелось украшать в доме перед торжеством, лишь убралась потихоньку в комнатах и на этом всё. Стирая пыль с мебели, Машка обнаружила в хрустальной вазочке обручальное кольцо, оно принадлежало Ваньке. И снова на глаза навернулись слёзы. Хотела зашвырнуть его форточку, потом пожалела, золото всё-таки.

И если её жильё ничем не напоминало предпраздничное, как у других: с гирляндами и блестящими снежинками на окнах, то уж на кухне Маша постаралась. Ну как обойтись без холодца и бабушкиных пирогов? Ещё она пожарила котлеты, нарезала Оливье и потолкла картошку на пюре. На всякий случай, вдруг, гости. И не зря готовилась, на следующий день к ней заглянули Кочкины всей своей дружной семьёй. И сразу с порога Люся задала уйму вопросов: Почему не пришла? Или отмечала в другой месте? И всё ли у неё нормально?
Попили чаю с пирогами и Люся с Семёном забрали её к себе. Они кабанчика накануне закололи и замариновали мясо на шашлык. Маша посидела у них пару часиков, чтобы не обижались, ей уже было в тягость всякое веселье и Люся это понимала.
В середине января Маша оформила декретный отпуск и теперь осталась совсем одна в своём огромном доме. Она скучала. Чтобы совсем не завернуться от этой тишины, женщина навещала Кочкиных, иногда добиралась даже до конторы, к Ларионовичу. Только бы находиться на людях и с кем-то общаться. Как-то Ларионович довозил её от Кочкиных и вроде невзначай обмолвился:

-   Машка, если тебе полегчает, то Ванька бросил свою любовницу и умотал в неизвестном направлении.

Сердце женщины сначала замерло, чтобы потом внезапно ожить и в бешеном ритме пуститься в пляс, сметая всё на своём пути. Маша расстегнула пуговицы на вороте пальто и часто задышала, приоткрыв рот. Но она не испытывала дурноту, иногда у всех так случается, из-за чрезмерного волнения.

-   Откуда информация, Ларионович?  -  быстро спросила Маша, боясь, что это, всего лишь сон. А сейчас она проснётся и окажется, что Ванька до сих пор с нежностью обнимает свою старуху, попутно признаваясь ей в любви.

-   Семёну спасибо, это он из Ильинки сегодня привёз такие новости. Об этом даже Люся ещё ничего не знает.

-   Ну и куда же он уехал?

-   А вот тут заминка, никто не в курсе. Видимо, Ванька специально не объяснялся насчёт своего маршрута. Но ходят слухи, будто за пределы нашего края.

-   То есть, как за пределы нашего края? А кто за его недвижимостью будет присматривать или он на меня надеется?

-   Маш, в той недвижимости, если можно так выразиться, уже неделю живут чужие люди.

-   Ваня продал отцовское подворье?  - округлила глаза Маша.

-   Я тоже нынче удивился не меньше твоего, когда ко мне в кабинет постучался незнакомый мужик с просьбой устроить его на работу. Вот он и поведал, что приобрёл жилище у Муравьёва Ивана Александровича.

-   Получается, и Ваня был здесь недавно?

-   Получается. Ну а как без хозяина купля-продажа может состояться?

-   И даже не зашёл.  -  тихо обронила Маша.

-   Ну да. Хоть бы извинился, паршивец. Не захотел лицо ронять, ведь заранее предполагал, что ты его к себе, вряд ли допустишь. 

-   Смотри, какой настырный!

-   Что есть, то есть...

Машка бегом заскочила в комнаты и ещё долго обдумывала услышанное.

"Ничего себе, Ваня сделал ход конём! Это же какие мысли надо иметь в голове, чтобы решиться на продажу имущества, которое ещё дед его добывал?"

Маша раньше считала, будто дом Муравьёвых никогда не будет принадлежать кому-то постороннему. Сашка бы ни за что так не поступил. Лучше бы постройки развалились от времени, но чтобы их продать...

Но женщина не могла не признать, что она очень довольна таким известиям.

"Ванька, наконец-то, бросил свою зазнобу, это ли не радость? Пусть он где-то вдали и я ничего о нём не знаю: как он там и с кем, но не здесь под боком, что сильно отражалось на моём общем состоянии."

Особенно Маша боялась, что эта Аня, вдруг надумает совершить героический подвиг и родит Ваньке ребёнка, а Ванька умеет уговаривать. Тогда её беременность теряла бы всякую значимость, а теперь, на данный момент, лишь одна она будет считаться матерью его ребёнка.

"Боже, что за мысли в моей голове?  - ужаснулась Маша.  - С какой стати меня волнует, кому ещё предстоит быть матерями его детей? Разве это так важно? Главное, я рожу малыша и он мне очень дорог. У Ваньки теперь своя дорога, а у меня своя. И никаких перекрёстков."

Если бы Ваня так легко не расстался с домом, то Машка наверняка надеялась бы, что он к ней скоро наведается. А раз так, значит и правда умчал её сокол в дальние дали.

"Оно мне нужно, чтобы он возвращался? Я же решила, что на нашей судьбе поставлена самая жирная точка."

А всё равно ей хотелось, чтобы он приехал. Не для того, чтобы с ним сойтись, это уже не получится. А просто до ужаса мечталось заглянуть в его глаза и спросить, как он мог назвать её бездетной, если на данный момент видны все признаки её будущего материнства. Но больше всего она желала унизить его и выгнать, как когда-то он поступил - безжалостно и опрометчиво. Променял на ту, что и ногтя её не стоит.
Но Ванька не постучался к ней в окошко.

Однажды, Маша шла с прогулки, её тропинка петляла между магазином и плотницким двором. Там она натолкнулась на какую-то бригаду незнакомых людей.

"Шабашники.  - сразу догадалась она.  - И все чёрные, наверное, мусульмане." - что было удивительно для Маши. Обычно к ним наезжали строители все русские, а тут, вдруг такие перемены. Среди этой толпы она заметила одного молодого человека, как его не заметить, если он в упор на неё смотрел, при этом ещё и улыбался.

"Симпатичный.  - про себя отметила Маша.  - И волосы у него шикарные, вьются прямо до плеч. А кожа не такая смуглая, как у его собратьев." - подумала и забыла. Хотя, если признаться, то ей приятно было ощутить на себе заинтересованный взгляд. Ведь даже самая красивая женщина, если её бросает мужчина, начинает сомневаться в своей привлекательности, и как раз подобное внимание просто необходимо для таких, как она.
Но на следующий день этот кавказец вновь отличился, бросил погрузку кирпича на трактор и не спускал своих карих глаз, обрамлённых густыми длинными ресницами, с проходящей мимо беременной селянки. Теперь уже Маше было не по себе.

"А если кто заметит подобное, ведь осудят деревенские, пить дать. Скажут, мол, брюхатая, а сама кокетничает перед нерусскими. Чего доброго и дальше зайдут, типа, потому и Ванька с ней расстался, что она хвостом вертела перед чужими мужиками."

У Маши всё внутри похолодело, она недобро глянула в сторону любопытного приезжего и фыркнув, отправилась дальше.

"А у него ни совести, ни стыда. Видит же, в каком я положении, а всё равно вытаращился. Неужели не понимает, что если беременная, то значит, у меня должен быть муж... Ага, должен быть по идее, но его и в помине нету. Ладно, как бы там не обстояли мои личные дела, но этой дорожкой не следует больше ходить."

Но она продолжала здесь появляться. Сама себе не могла объяснить, почему она это делает, почему на свою голову ищет приключения, а также осуждения земляков. И не только осуждения, она просто умышленно настраивает валеевцев против себя. Если сказать, что ей нужны какие-то любовные утехи, то это неправда. Маша сейчас размышляла о насущном, как бы родить благополучно и суметь своего ребёнка сделать счастливым, чтобы он не ощутил на себе какие-то неудобства, будто растёт в неполноценной семье.
Поэтому все эти знаки внимания, со стороны симпатичного и очень стройного "иностранца", для порядочной "матроны" были совсем ни к чему.
Но она не прекратила ходить этой тропинкой, теперь уже и не специально. То анализы надо сдать в больнице, то в магазин за продуктами. Были ещё несколько дорожек, если двигаться в обход. Но это слишком утомительно, совсем не для её ног.

"Нет, не ищи причины.  - укоряла она себя.  -  Тебя привлекает этот джигит, а его пронзительный, полный очарования взгляд, ещё больше привлекает и манит, как в омут с головою. Как приятно кому-то нравиться!"

Но ничего не поделаешь, была бы Маша не беременна, то можно бы немного с ним пофлиртовать, а так, она только издалека любовалась на горного красавца, когда же они равнялись, то опускала глаза к земле и ни разу не подняла их, пока не удалялась на приличное расстояние. А он всё смотрел и смотрел, улыбался и ничего не говорил. Может, Маша ждала его обращения к себе? Но зачем?
И всё-таки, она не выдержала, призналась во всём Люсе Кочкиной, но прежде спросила у крёстной, мол, что это за народ в посёлке, шабашники? Откуда они?

-   Ага, шабаи. Садик будут достраивать. А то детки у нас всё прибавляются и прибавляются, потому начальство вознамерилось не одну группу, а две сделать. Из солнечного Азербайджана прибыли эти строители. Просто наши много берут и порой незаслуженно, а эти молодцы, справедливую цену назначили. - отчиталась Люся.

-   Крёстная, там есть один такой смазливенький, всё время за мной наблюдает?

-   Да ты что? Смотрю, и он тебе понравился, да?

Маша дёрнула плечиком и вся скраснелась.

-   Ну да, понравился. Но это всё понарошку, просто так. Я же понимаю, что у нас нет будущего.

-   Откуда тебе известно за будущее? Об этом никому не ведомо. А в жизни такое может произойти, что не успеваешь удивляться. А может, он влюбился и хочет на тебе жениться? Знаешь, мусульмане просто обожают русских девчат.

-   Ага, обожают. Поразвлекаться с ними, это поверю.

-   Маш, тебе не кажется, что для развлечений не подходит та, у которой пузо выше носа, можно найти что-то и поудобнее, не так ли?

-   Крёстная, если я в положении, а это уже не скроешь, он же должен как-то осознавать, что у меня есть супруг.

-   Ой, Машка! Он никому ничего не должен. Вот приглянулась ему дивчина и всё тут, сердцу разве прикажешь? К тому же, они уже успели перезнакомиться с нашими местными и думаешь, он не навёл о тебе справки? Вот и зыркает, потому как уже в курсе, что ты одна-одинёшенька. Да и что тебе терять? Убудет от тебя, что ли, если он лишний раз голову повернёт в твоём направлении?

-   Ага, а дома семья, дети, а он тут голову поворачивает не туда, куда надо.

-   А хочешь, я о нём узнаю всё поподробнее? У Ларионовича, наверняка, поболее информации об этих строителях.

-   Нет, крёстная, не вздумай! Я не хочу никаких скандалов. Ведь Ларионовичу нужно правду сказать, с какого перепуга тебя заинтересовал какой-то симпатичный азербайджанец? А тот накинется на него, словно коршун на беззащитного воробушка и на ровном месте возникнут неприятности.

-   Маш, ты Ларионовича собралась поучить, как ему разговор вести с кем-то? Да в этом ему нету равных. Ты мне лучше скажи, тебе правда до души этот горячий хлопец?

-   Крёстная, ради Бога, не шантажируй меня, я не желаю продолжения беседы.

-   Странно. Я, что ли, навязала тебе эту беседу? Да я понятия о нём не имела, не подозревала ни о чём и ни в каком сне мне это не снилось. Ты же первая начала, поэтому будь добра, признавайся, нравится он тебе, ну, как мужчина?

-   Ты уже спрашивала, а я ответила.

-   Помню. Но это было не очень серьёзно, просто треп, а теперь я спросила основательно.

-   Что ты задумала? Я уже пожалела, что доверилась тебе.

-   Глупая, ещё может настать такой момент, что будешь благодарить меня. Машка, я жду!

-   Ну, милый он, приятный молодой человек. И что? Но это ничего не меняет. В смысле, свою жизнь я не собираюсь менять.

-   Конечно, не собираешься! А никто и не станет принуждать тебя это делать.  - хитро улыбнулась Люся. - Прибегай ко мне завтра в больницу, думаю, что я уже буду чётко проинформирована о нашем славном горце, который с кинжалом в зубах. То бишь, с кирпичом.



Гл.57


На утро Маша специально не торопилась к Люсе.

"Пусть крёстная не думает, будто я по уши влюбилась в этого азербайджанца. Но с какой стати я так переполошилась, неужели я совсем Ванечку забыла и меня уже привлекает совершенно другой мужчина?"

Это хорошо и плохо. Хорошо то, что она больше не будет вспоминать прошлое и страдать от нахлынувших чувств и обиды. А вот плохого, хоть отбавляй. Во-первых, как Маша уже упоминала, что между ними нету будущего. А во-вторых, не дай Бог ещё в этого и действительно по уши влюбиться. Он справится со своей работой и уберётся отсюда на свою Родину, оставив на её сердце глубокую рану. Вот и получается, куда ни глянь, везде она в проигрыше.
Маша планировала навестить крёстную ближе к вечеру, но не утерпела, в обед отправилась в больницу. Но шла туда уже другой дорогой. Пусть это и неудобно, но Маша твёрдо себе приказала покончить с этим глупым флиртом раз и навсегда. Хотя, никакого флирта с её стороны и близко не было. Но она ведь умышленно ходила мимо шабашников, чтобы издалека полюбоваться красотой и атлетическим телосложением заезжего горца. А это значит, что повод, всё-таки имел место быть.

-   Привет, Машуня! - радостно встретила её Люся.  - А к тебе Ларионович не заскакивал? Я думала, вы общаетесь с ним, раз тебя так долго нету.

-   А чего он ко мне обязан заскакивать?  -  насторожилась Маша.

-   Об этом после. А сейчас послушай о своём сказочном принце.

-   Ну какой он мой, крёстная? Такое сморозила...

-   Ладно, не психуй, тебе вредно. А лучше помолчи и не сбивай меня с мысли. Зовут парня Руслан Городецкий.

-   Так он русский? - перебила её довольная Маша.

-   Не совсем. Папа у него был русский, а мама из Азербайджана.

-   Почему о папе в прошедшем времени?

-   Это относится к обоим родителям. У него их нету. Они разбились на собственном автомобиле, когда ехали на Родину его матери.

-   А что, сами жили не там?

-   Нет. Я же сказала, отец у него русский. Дальше. Руслану двадцать два года...

-   Ох, на целых два года младше меня.  - снова вмешалась Маша.

-   И что? Два года - не двадцать два. Так, ерунда какая-то. Главное, что не женат и никогда не был. Ну, чем не партия?

-   Крёстная, я не пойму, чему ты радуешься? Вроде я девка на выданье?

-   Ну, не девушка, конечно, но в настоящий момент узами брака ты не обременена.

-   А откуда данные?

-   От моего Семёна. Он, оказывается, тоже с ними уже познакомился.

-   А обо мне они не говорили?

-   Чего не было, того не было. Откуда Семёну знать о таких тонкостях? Если бы он, хотя бы догадывался, то, вероятнее всего, намекнул бы Руслану о тебе.

-   А Ларионович тут при чём? Почему он должен ко мне приехать?

-   Я разговаривала с ним и он намерен принять активное участие в твоей судьбе.

-   А вы у меня спросили, вместе с Ларионовичем?

-   Машка, замолчи! Ты первая преподнесла эту тему, я к тебе не набивалась в слушатели, а теперь грубишь. Не совсем честно, тебе не кажется? Тем более, последнее слово всегда останется за тобой.

-   Не обижайся, крёстная, просто мне стыдно очень, понимаешь? Ларионович, небось, на меня ругался, будто я забыла все нормы приличия.

-   Маш, если Ларионовичу даже вся деревня скажет, что ты непутёвая, то и тогда он не поверит. Также, как и я. А, собственно, чего ты стыдишься? Тебя что, в постель к нему укладывают? Твоя постель теперь не скоро случится: ты дохаживаешь последние месяцы да и после родов, как минимум пять-шесть недель нельзя жить половой жизнью.

-   Я себя чувствую так, вроде меня навязывают этому Руслану.

-   Вот заладила, как попугай одно и то же. В общем, мне уже некогда, я на работе нахожусь. Побеседуешь с Ларионовичем, тогда и разберёшься, как тебе дальше поступить, договорились?

Маша кивнула, но она такой сильный страх испытывала, будто решалась вся её дальнейшая судьба, по этой причине она и разговор не хотела заканчивать.

-   Крёстная, ну сама подумай, зачем я тому Руслану сдалась? Он красивый, молодой и у него ещё всё впереди. И дети у него свои родятся, в общем, тут и так всё ясно. Говорю же, ему поматросить захотелось, вот и весь сказ.

-   А я тебе уже намекала, что для этих дел ему нету необходимости выбирать себе "колобка." Маш, прости, я называю вещи своими именами. У него уйма возможностей подобрать себе ту, что менее всего похожа на воздушный шарик. Ты же не думаешь, что он извращенец? В жизни, моя девочка, всяко разно случается, потому прими всё, как должное, если появляется такая возможность.

Домой Маша возвращалась, как в воду опущенная. Мысли, одна смелее другой, теснились в её голове и рвались наружу. Она едва себя сдерживала, чтобы не заговорить вслух.

"Что происходит на самом деле?"

Ей, правда, и самой не очень всё понятно, но Маша пыталась все текущие события расставить по полочкам в должном порядке.

"Так... - она потёрла варежкой переносицу.  - Что мы имеем? Блин, я уже рассуждаю, как какой-то детектив. - она горестно усмехнулась. - Ладно, Машка, не отвлекайся! - приказала она себе.  -  Итак. К нам в село нагрянули нерусские строители... Ну что такое? Какая разница, какие они, русские или азербайджанцы, например? Почему я на этом делаю акцент? Ладно, начну сначала. К нам в Валеевку явились шабашники, они будут достраивать местный садик... О, а это ещё зачем? Садик они будут достраивать или школу, на мою личную жизнь это никак не отражается. Я много лишнего сюда вношу, а надо только главное. А что главное? Наверное, этот Руслан, который, увидев меня, влюбился...
Нет, так не пойдёт. Откуда мне известно, что в его сердце? Может, просто я ему приглянулась, а это не одно и тоже. Ну хорошо, пусть будет "приглянулась", а то "влюбился", уж слишком громко. Ну да, так честнее, по крайней мере. Дальше. А что дальше? Я заметила его внимание и поведала об этом крёстной, ну а та - расстаралась, так расстаралась. У дяди Семёна узнала биографию Руслана, которая, если быть честной перед собой, меня очаровала. Угу, очаровала, ещё бы! Молодой и красивый парень, не женатый и бездетный. К тому же, русский. Ну есть в нём мусульманская кровь, но он родился в России и жил здесь, записан тоже по отцу, значит, всё равно русский. Ну и кто останется равнодушным к подобным данным на моём месте? Вот именно, на моём месте. Беременная разведёнка, брошенная мужем, а возомнила себя нетронутой девственницей. Губа не дура, однако. На какого-либо мужика, старшего лет на десять, внимания бы не обратила, только свеженьких ей подавай, а сама-то, сама? Заслуживаю ли я такого?
Фу, как я грубо о себе, вот дура. Ну кто меня ещё пожалеет, если не сама себя? Разве я виновата, что моя судьба сложилась таким образом, или не Ваня меня, а я его бросила? Никого я не бросала, я цеплялась за сохранение брака, я его предупреждала, что я беременна, но он не поверил. Ну, и что это значит? А это значит, что я имею полное право начинать свою жизнь с нуля, но уже без него. Верно, прав меня, конечно, никто не лишал, но не рано ли я вновь замуж собралась? Родить бы, потом ребёнка хоть до годика вырастить, а потом уж и о себе можно подумать. Стоп. Меня что, кто-то замуж звал, что я уже губёшки раскатала? Нет, но вдруг позовут, нужно ко всякой ситуации основательно подготовиться.
А дело обстоит так: надо ковать железо, пока оно горячо. Да! Не в моём положении набивать цену и кочевряжиться. Этот Руслан запросто найдёт себе другую, а та другая, только спасибо мне скажет, что "подарила" ей такого пригожего джигита. Если берут, то следует принять приглашение, пока не поздно. Но это в том случае, если чувство взаимно, а просто так выскочить замуж, абы за кого, лишь бы замужней считаться, то неправильно, даже, я бы сказала, преступление.
А Руслан мне нравиться, я за версту чую, что он надёжный.
Боже, я же не учла наиважнейший для меня факт. Если даже Руслан ко мне со всей серьёзностью, то мне придётся уехать отсюда. Ну не будет же он, из-за меня, прозябать в этой глуши? Да, я была права, у нас нет будущего, потому что отсюда я никуда не уеду. Ну как я могу покинуть дорогие мне могилки, а эту Лукавку? Нет-нет, разговор окончен. Не судьба видно."

Дома Машка стала возле зеркала и покрутилась, оглядывая свой живот.

-   Да, кабы не беременность, то я бы все шансы имела выбрать того, кто мне больше всего подходит. - и вдруг, ей сделалось так гадко на душе. - Дура я ненормальная! Что я такое мелю?  - обняв живот обеими руками, Машка завыла, обращаясь к ещё не родившемуся ребёнку:

-   Родненький мой, прости свою мамку чеканутую. Я совсем не то имела в виду, клянусь! Я люблю тебя сильно и очень-очень жду! А ещё... А ещё, я в жизни тебя ни на кого не променяю. Просто понимаешь, кровинка моя, я очень стараюсь, чтобы у нас с тобой было светлое будущее, чтобы ты ни в чём не нуждался и у тебя протекало счастливое детство. Каждая мама этого желает своему малышу. Я очень боюсь не справиться одна, опыта у меня совсем маловато. Была бы твоя прабабушка жива, так я бы и горя не знала. А теперь я ищу для тебя порядочного папку, чтобы заступился, если потребуется, и чтобы всегда был твоей правой рукой. Без папки плохо, малыш, по себе знаю. Это мне повезло, что всегда рядом находился мой друг Ваня, то есть, твой родной отец, а кабы не он, то мне пришлось бы туговато. Всякий, кому не лень, так и пытался обозвать меня "безотцовщиной", а это больно, милый, даже не представляешь как. А будет ли у тебя такой друг? Вот в чём вопрос. Или самому придётся разгребать всё это дерьмо. Мир жесток, моя детка, очень жесток. Я прошла всё это, моё сердечко, потому говорю теперь не понаслышке, а только то, что на себе испытала. Прости, любимый, ты самый главный человек в моей судьбе. Есть и будешь.

Так Маша и уснула со слезами на глазах. Проснулась от стука в дверь и сразу узнала голос Ларионовича:

-   Машуня, ты дома? С тобой всё в порядке?

-   Да-да! Я слышу! Сейчас открою.  -  Машка побежала в коридор, чтобы отомкнуть двери.

-   Простите, Ларионович, маленько вздремнула.

-   Да ничего страшного, Машунь! Я ведь тоже знаком с причудами беременных, так сказать, когда-то проходил курс молодого бойца. И клубники Ирине хотелось посреди зимы, и самогону понюхать. Представляешь, не пить, а понюхать. Пришлось искать по деревне самогонку. А вот с клубникой беда, где я её найду в январские морозы? Ладно, Маш, я по делу. И начну с того... В общем, сама покумекай, вот родишь ты первенца и что дальше? У нас в Валеевке одни старики, вроде меня, а ещё сопливая молодёжь. Пары нету для таких, как ты. Маш, говорю на полном серьёзе, наши девчата в соседние деревни мотаются на танцы, чтобы там кавалера себе подыскать. На нашего брата дефицит в такой глуши. Не, ни то, чтобы нету на селе хлопцев, они есть, конечно. Но надо, чтоб до души он был, возраст совпадал, соблюдая все приличия, и чтобы ты ему тоже была до души. Маш, понимаешь, о чём я?

-   Угу. Ларионович, вы общались с Русланом?

-   Разумеется. Потому сейчас я у тебя. А вышло всё - лучше не придумаешь! Я приехал в их бригаду, вроде по делам, а он, представляешь, сам меня отозвал в сторонку и спрашивает:

-   Вы тут самый главный?

Я растерялся, не ожидал, что так дело повернётся, в выгодную для нас с тобой сторону. Потому что заранее предвидел, о чём он собрался со мной тут посекретничать.

-   Ну я,  - говорю, - а что? Есть жалобы на что-то?  - специально отвожу основную тему на задний план.

Он:

-   Да нет, нас всё устраивает. У меня к вам разговор личного характера. Чтобы потом не обвинили меня, вроде я ловелас какой-то или ещё хуже. Мне, Ларионович, тут девушка одна понравилась, я намерен на ней жениться, если она не против. Да вы не удивляйтесь такому откровению и такому напору, всё-таки во мне есть и мусульманская кровь, а мы не любим долго ходить вокруг да около, а сразу берём быка за рога. Она очень красивая и я спешу, чтобы не опоздать. Её муж бросил, вот дурак, извините. Она беременная и зовут её Маша.

Я, естественно, намекнул ему, что не имею права за тебя решать, даже если бы ты приходилась мне дочерью, потому, Маш, он пригласил тебя сегодня на свидание. На детскую площадку в шесть вечера. Только тебе предстоит думать, идти или нет, поняла? Но от себя хочу добавить: Машка, перед моими глазами столько людей побывало всяких разных: и честных, и не очень, и открытых, и хитро продуманных. Я научился отделять зёрна от плевел. Убей меня, но не почуял в нём обмана, гордыни и всяких мерзких пороков. Я бы рад остался, если бы вы нашли общий язык. Тебе муж хороший, а мне строитель первоклассный. Он же в бригаде и за прораба, башковитый малый.

-   Ах, так вы в строителях нуждаетесь?  - засмеялась Машка, довольная от услышанного.

-   Маш, не придирайся к словам, я же тебя, вроде как за внучку свою считаю.

-   Я знаю, Ларионович, и обязательно схожу на детскую площадку.

-   Ну, раз так, то я тороплюсь. Ирка меня пельменями нынче балует. Представляешь, сама руками лепила? А может, и вы к нам на ужин, а?

-   Не, Ларионович, спасибо. Ещё рановато мне с ним по гостям шастать.

-   Ну, как знаешь, тогда я поехал.  - но у порога директор развернулся и строго спросил:

-   Машка, а не вознамерилась ли ты Ваньке сделать назло? Не вздумай! Не морочь парню голову, если он тебе не ко двору. Сразу уважать перестану. - и погрозил пальцем.

-   Не, Ларионович, с Ванькой всё покончено. Даже не беспокойтесь.

-   Ну, коли так, то желаю удачи!



Гл.58


Хоть и обещала Маша Ларионовичу, что отправится на детскую площадку, но когда осталась одна в доме, то куда и вся храбрость делась. Теперь возникла дилемма: идти или не идти?

"Может, не надо никуда ходить, посмотреть телевизор, а потом спокойно лечь спать. И больше не появляться в тех местах, где работает этот Руслан. Пусть поищет себе девушку, которая родит ему его детей, а у меня будет своя жизнь. Ну и что, если не выйду больше замуж? Это моё личное дело. Многие живут ради детей, вот и я так же поступлю."

Маша не представляла, с какой совестью она попрётся на то свидание.

"Девка красная, что ли? Пузо выше носа, а всё туда же. Боже, какая стыдоба? О чём я думала, когда заверяла директора, будто не прочь посетить ту детскую площадку?"

Вроде и решила Маша, что судьбу свою уже поздно ей менять и тут не в возрасте дело. Беременной женщине сейчас надлежит заботиться о будущем ребёнке и о своём здоровье, ведь ей в одиночку придётся поднимать своего малыша.

"Да, всё верно! - но сама без конца поглядывала на часы. -  Уже четыре.  -  про себя отметила Маша.  -  Через два часа Руслан явится на обговоренное место, а меня там нету. Ну и что? Могу я передумать, в конце концов?  -  она взяла из кладовки баночку аджики, чтобы намазать себе на хлеб. - Ой, тут же чеснок!  - спохватилась молодая женщина, но чуть позже, себя же и укорила:  -  Мне что, целоваться с ним, даже если пойду?"  - но баночку так и не открыла.

Как-то она похвасталась Люсе, что съела почти половина баллона маринованных огурцов, а Люся тут же вскинулась, мол, сама, что ли в погреб лазаешь за ними? И когда получила утвердительный ответ, то выругала Машку, предварительно прочитав нотацию, что ей уже, как бы и опасно спускаться в погреб, и если Машке на себя наплевать, то хотя бы о будущем ребёнке побеспокоилась. С тех пор ситуацию контролируют Кочкины, Семён с Артёмом. Раз в пару недель они навещают Машку и по списку поднимают ей наверх все консервы, что ей понадобятся в ближайшие дни.

"А может, всё-таки сходить?  - ей было неспокойно на душе. Маша признавала, что она лукавит. Если парень и правда порядочный, то такая удача может случиться только раз за весь жизненный срок. Чего выпендриваться, спрашивается? Ребёнок вырастет и его ожидает своя судьба и, возможно, отдельная от неё. А она, кому будет нужна, постаревшая и потерявшая всякую привлекательность. - Нет, полюбопытствовать стоит. Ну что я потеряю, если послушаю, как и о чём он рассуждает? Ничего. Да хоть вблизи рассмотреть этого горца: издалека вроде красивый, а там - кто его ведает, как на самом деле. Ну тогда, хоть волосы бы подкрутить? А, обойдусь. Он же заметит перемены, догадается, что специально готовилась. Наоборот, надену бабушкину фуфайку, а что тут такого? Нет, фуфайка, это уж слишком, накину своё пальто, а вот платок - бабушкин, он такой тёплый и мягонький."

Руслан уже ждал её. Маша медленно двигалась по тропинке, боясь показать или выдать чем-то свой восторг.

"О Господи, да вблизи он ещё красивее!
К чёрту Ванечку, он предал меня. А за этим я поеду на край света. Стоп, Машка, не увлекайся! - мысленно одёрнула она себя.  -  С Валеевки никуда ни шагу. Никогда! И вообще, возьми себя в руки и сделай лицо, соответствующее моменту."

Он широко улыбнулся и поторопился к ней навстречу.

-   Машенька, я волновался, как пацан. Вдруг, не захочешь повидаться.

-   Признаться, была на распутье. Не знала, как поступить. Удобно ли то, что я сейчас здесь?

-   А что неудобного? Мы кого-то убиваем или ограбить магазин надумали? Ничего удивительного, если двое людей решают важные для них проблемы.

-   Но деревенские...

-   Машенька, земляков слушай, но делай так, как велит твоё сердце. Я понимаю тебя. Твои односельчане скажут, что ты в положении, а сама по мужикам бегаешь, так?

Маша кивнула, улыбнувшись краешком губ.

-   Машенька, тебя осудят даже тогда, когда твоему ребёнку исполнится восемнадцать и ты начнёшь встречаться с каким-нибудь мужчиной. И кумушки сразу вынесут тебе приговор, что ты уже старая, а всё туда же. На людей не угодишь, потому угождай себе в первую очередь.

-   Убедил. Руслан, ты хотел со мной поговорить. О чём?

-   А разве ваш директор тебя не информировал?  -  и не дождавшись ответа, продолжил: - Если ты не против, то я вознамерился взять тебя в жёны.

Он стоял рядом, едва касаясь её живота. Приятный аромат одеколона, смешанный с запахом сигарет, добавлял какой-то особенный шарм. От него за версту веяло настоящим мужчиной, которого хотелось любить вечно.

-   И как ты себе это представляешь?  -  задала глупый вопрос Маша. Просто, чтобы продолжить беседу.

-   Обыкновенно. Как сходятся вместе другие пары, а мы чем хуже?

-   Руслан, у тебя могли бы родиться твои, кровные дети, зачем тебе чужой?

-   Будут у нас и мои, но насколько мне известно, что отцом считается тот, кто воспитал. А я не отказываюсь от подобных обязанностей. Или ты напугана за будущее своего первенца, что я потом предпочту делать различие между детьми? Как можно, если я его приму на свои руки ещё с самого роддома?

Маша вспомнила, как её одноклассник, Никита Лунченко, всегда жаловался на отчима, вроде тот его постоянно обижает, даже полосы на спине им показывал от ремня. Маша с Ваней считали дядьку Андрея Лунченко, ну просто зверем каким-то, даже с ним не здоровались. Но однажды, Никита упал с дерева и потерял сознание, так дядька Андрей оказался там раньше матери и кричал на всё село:

-   Сынок, ты только держись! Моя жизнь сразу закончится, если ты помрёшь.

Давно уже нету матушки у Никиты, остался один отчим. Никита поселился с семьёй в городе, но почти каждый выходной навещает старенького отца. Родные сыновья так не относятся к своим родителям, как Никита, по существу, к чужому мужику. И попробуй скажи, что дядька Андрей не отец ему, а отчим.

-   А жить мы где будем?  - тихо спросила Маша.

-   У тебя. Не могу же я привести свою жену в общежитие. Ты не думай, жильё у меня есть, квартира в Подмосковье и дом в Азербайджане. Но на Родину мамы я редко наезжаю, а за двором смотрят мои многочисленные родственники.

-   Я имею в виду потом, когда твоя работа здесь закончится.

-   А, ты об этом. Знаешь, мне у вас нравится, природа красивая. В Подмосковье не могу находиться долго, эта квартира мне сильно напоминает моё детство, когда ещё были живы мои близкие... - Маша догадалась, что Руслану не очень-то по нраву такие воспоминания, поэтому он переменил тему. - Ну что, Машенька, примешь меня под свой кров? Обещаю, никакого интима, я же не маленький, всё осознаю. Как раз и присмотримся к друг другу.

-   Ну и как ты вытерпишь такое испытание?

-   А мне не первый раз. Мы иногда по полгода трудились в степи, где днём с огнём не сыскать ни одной женщины. Ничего, живы остались.

-   А может, тебе прачка нужна или кухарка, чтобы удобнее провести здесь своё пребывание?

Руслан засмеялся.

-   Машенька, нас неплохо кормят в вашей столовой, а что касается стирки, то мы привычные, давно сами себя обслуживаем. Всякие разные условия приходилось испытывать, этим вряд ли меня напугаешь.

-   Руслан, но почему именно я? Неужели в Подмосковье девушки перевелись? Даже у нас можно выбрать себе достойную спутницу, раз уж ты решил покончить с холостяцкой жизнью.

-   Ты себя недооцениваешь, Машенька. Девушек красивых везде много, их всюду можно встретить, но мужчина всегда выбирает ту единственную, которая ему больше всех вскружила голову. У женщин ведь, то же самое, не так ли? У нас с тобой есть время получше узнать друг друга, если что-то тебе не понравится, то насильно я не смогу претендовать даже на звание друга. Понятия не имею, Машенька, почему именно ты. Точно никто не ответит на этот вопрос, но я нутром чувствую, что ты мне будешь хорошей и верной женой.

Маше казалось, что всё это ей снится. Ещё совсем недавно она до изнеможения страдала от подлого поступка Вани, а уже ей предлагают руку и горячее сердце джигита. Ну точно, как во сне.

В этот же вечер Руслан перенёс вещи к Маше. Это был всего один рюкзак.
Первые три дня Машка боялась даже на порог выйти, чтобы тут же не осудили соседи и не начали наводить всякие справки. Но постоянно ведь не будешь сидеть в четырёх стенах и Маша отправилась проведать крёстную, а заодно разузнать, что о ней говорят валеевцы?

-   Наверное, судачат на всех углах?  - предположила молодая женщина.

-   Да нет, я бы не сказала.  -  подмигнула ей Люся.  -  Все Ларионовича опасаются, он сразу предупредил некоторых сплетниц, что потом дело с ним будут иметь, если он что-то плохое о тебе услышит. Ой, Машка, ну о чём мы сейчас? Да пусть хоть заплюются! Я так рада за тебя! Давай, рассказывай!

-   А что рассказывать?  - улыбалась Маша.

-   Да хотя бы то, почему на твоём лице такая счастливая улыбка и вся ты посвежевшая, даже ресницы накрасила, не то, что раньше. Горем убитая и вечно глаза на мокром месте.

-   Да всё нормально, крёстная, живём потихоньку. Теперь мне есть для кого обеды и ужины готовить, а он меня хвалит. Всё съедает и добавки просит.

-   Ну правильно. Потому что мы не лыком шиты, ещё с детства нас к кастрюлям приучают.

-   Вчера Руслан аванс получил, так мне его весь принёс, до копейки. Лавочку во дворе починил, забор прошёлся по периметру, тоже ремонтировал там, где нужно. В общем, хозяином я обзавелась. Но спим на разных кроватях, он мне обещал и слово своё держит.

Однажды, вернувшись вечером с плотницкой, Руслан настоял на серьёзном разговоре.

-   Машенька, нам с тобой необходимо срочно расписаться. - волнуясь, выпалил он.

-   Почему такая срочность? - опешила Маша.

-   Понимаешь... В общем, мне Бахтияр сказал, что у тебя живот уже опускается, значит, скоро рожать будешь. А Бахтияр раньше фельдшером работал, он разбирается. - Руслан открыто улыбнулся. -  Ты не думай, что мы простые строители, мы всё умеем.

-   Хорошо, допустим, я верю вашему Бахтияру, но разве после больницы нельзя выбрать подходящее время? - Маша очень тяжело дохаживала последние недели, ей уже ничего не хотелось затевать, только бы поскорее в роддом.

-   Можно. Но вот именно, что после хлопотно бегать по всем инстанциям, а я сразу решил ребёнка записать на себя. И никаких проблем.

Маша специально сделала паузу и в упор смотрела ему прямо в глаза, пытаясь найти там какой-то подвох, но парень не отводил взгляда и кроме уверенности в своём поступке, она ничего там не прочла. Но на всякий случай спросила:

-   А ты не пожалеешь?

-   Нет, не пожалею. К тому же, моя мечта стать отцом. У нас все женатые, один я, как дурак полу-русский.  - и они оба засмеялись.

Ну как тут обойдёшься без помощи Ларионовича, Кочкиных и Миши Журавлёва?
Все были предупреждены о предстоящем событии. Ларионович вновь ходил в Сельский Совет и просил, чтобы молодых зарегистрировали раньше положенного срока, по причине беременности невесты. Люся с Мишей закупали продукты к столу, а деньгами их Руслан снабдил. Громкого гулянья не предвиделось, собирались только близкие, чтобы отметить скоропалительное торжество. Но настроение у всех было праздничное. А вот за кольцами Руслан с Машей сами поехали в райцентр автобусом, Ларионович не смог их отвезти, как раз в совхоз явилась незапланированная комиссия. Пришлось жениху приобретать и костюм, он не взял с собой на стройку выходную одежду, а как в ЗАГСе покажешься в джинсах и ветровке под свадебный марш Мендельсона?
Маше он купил свободное шёлковое платье, а Люся дала ей свои туфли, ведь ноги Маши уже не помещались ни в одну обувь.

Лариса с Люсей готовили закуски, кое-что помогали им Маша и Ирина, жена Ларионовича. И вот, в первый день марта, а это была суббота, Руслана и Машу расписали в валеевском Сельском Совете. А через две недели, четырнадцатого марта, Маша родила девочку, Городецкую Екатерину Руслановну. Имя дочери Маша дала в честь своей мамы. Малышка появилась на свет черноволосой, ведь Муравьёвы все тёмные да и Маша не считалась светлой, и Руслан всем объявил в своей бригаде, мол, ну чем не мой ребёнок? - намекая на смуглость своей кожи, карие глаза и смоляные вьющиеся кудри.



Гл.59


Ещё давно, как только Маша забеременела и от неё ушёл Ванька, она заранее представляла, что когда-то её некому будет забирать из роддома. Ко всем роженицам приедут счастливые отцы, а у неё нету теперь мужа. Понятно, что одна бы она не вышла на порог больницы, ни Ларионович, ни Люся не позволили бы ей горевать в такой день, но ведь самое главное в этот торжественный момент, именно любимый и должен быть рядом с нею и с их новорождённым малышом.

Маша с нетерпением поглядывала на дверь, когда же её пригласят, ведь уже все собрались, чтобы её увезти отсюда, приехали на двух машинах Ларионович, Миша Журавлёв, Люся с Семёном и конечно же, Руслан. Он стоял с огромным букетом красных роз для неё и ещё Люся цветы держала, но это для медперсонала.
Они махали ей руками и что-то кричали, радостные и весёлые. Молодая мамочка улыбалась им, но её взгляд так и притягивался к Руслану.

"Какая я умница!  -  похвалила она себя мысленно.  -  Мне впору просто гордиться таким супругом, он словно с картинки сошёл. И ко мне относится хорошо, внимательный, добрый. А ведь я его хотела откинуть, не идти тогда на свидание на детскую площадку."

-   Маш, у тебя муж мусульманин, да? То-то и девочка твоя чернявенькая.  -  спросила одна из рожениц.

-   Русский. Наполовину.  - спокойно ответила Маша.  -  Фамилия-то моя Городецкая, а разве у мусульман бывают такие фамилии?

-   Ой, Машка, какой красавчик!  - приблизилась к окну другая.  -  Как смотрит на тебя, с такой любовью!

Маша скромно промолчала, а в душе не было конца и края её ликованию. Ей хотелось бегать и скакать, как когда-то в детстве.
Но тут открылись двери в палату и на пороге показалась медсестра:

-   Городецкая, пойдём со мной. Вот твоя одежда, переодевайся. - она протянула ей сумку с вещами.  -  А ребёнок уже готов, нарядили. Слушай, у тебя муж нерусский, да?  - не удержалась пожилая женщина от любопытства.

-   От вы все заладили... Папа у него русский, значит, и он наш.  - улыбнулась ей Маша.

-   А, вон как. А мы сначала думали, что цыган, потом решили, что парень, наверное, кавказец. Вот, почти угадали.

-   Ну и какая разница?  -  Маша продолжала улыбаться. Ей нынче никто не испортит настроение.

-   Да что ты, детка, абсолютно никакой! Приходите к нам ещё, а мы всех примем: и цыганчат, и русских, и негритят. Нам все для плана нужны.

-   Посмотрим-посмотрим.  - шутила Маша.  - На ваше поведение. Опять как начнёте любопытничать.

-   Не, уже не начнём! Мы ведь теперь будем считаться старыми знакомыми.

Руслан, вдруг превратился в самого неуклюжего человека в мире, когда медсестра передала ему ребёнка на руки. Он боялся даже дышать, а Маша смеялась с этой ответственной для него ситуации. Ей казалось, что муж даже побледнел, боясь уронить этот живой свёрточек или сделать малютке больно, когда прижимал её к себе. Видя такое дело, Семён Кочкин предложил ему:

-   Давай мне, Катюшу, Русик! Всё-таки у меня опыт поболее.

Но Руслан не согласился, мотивируя тем, что когда-то ведь и ему надо учиться. Потому что, это только начало. Руслан и в машине никому не отдал ребёнка, так и ехал всю дорогу притихший, но довольный, ещё и на других ворчал, чтобы громко не разговаривали, ведь его Катенька заснула.

А дома их ждал уже накрытый стол, Ирина с Ларисой спешили всё успеть, чтобы вовремя разогреть закуски, нарезать сыры с колбасами, сварить картофельное пюре и нарезать салаты. Но засиживались недолго, понимали, что в доме теперь появился самый главный и капризный член семьи. Провожая гостей, Маша благодарила всех за участие и приглашала почаще к ней наведываться, мол, а то Руслан на работе, а я одна со скуки помру.

-   Это ты со скуки помрёшь?  -   с иронией переспросила Люся.  -  Напрасно ты так думаешь, дорогая. Молись Богу, если появится возможность расчесаться с утра, а то и до этого дело не дойдёт.

Но девочка получилась тихой и совершенно не крикливой. Иногда куксилась, когда проспит обед или ужин, но насытившись, замолкала и снова спала по много часов.
Однажды, Катя подхватилась среди ночи. У них в комнате теперь всегда горел светильник, поэтому она сразу обнаружила Руслана, тот сидел над детской колыбелькой, которую, кстати, он сам и смастерил в плотницкой из дерева, а потом покрыл лаком.

-   Руслан, Катюша плакала, а я дрыхла, бессовестная такая, и не слышала?

-   Нет-нет, то мне не спится, а Катенька совсем не плакала. Я просто любуюсь на неё и знаешь, совсем не чувствую, будто она мне чужая. Катя моя, Машенька, только моя.

-   Спасибо за всё, Руслан. Твоей сердечности и благодушия я никогда не забуду.  -  у Маши на глаза навернулись слёзы.

-   Мне-то за что? Это тебе и Катюше спасибо, за то, что вы появились в моей жизни.

Но часто так случается, когда рядышком со счастьем где-то бродит и несчастье.

Уезжая в Валеевку, Руслан попросил соседскую старуху, чтобы она высылала ему важную почту на его временный адрес, и вот пришла телеграмма из Подмосковья, что умерла его бабушка, мамина мама. И Руслан спешно засобирался в Азербайджан.
А Маша считала не только дни, но и часы, когда он вернётся обратно. Женщина скучала за своим заботливым и радетельным мужем. Как-то, укачав дочурку, она побежала во двор, чтобы вывесить постиранные пелёнки. Маша знала, что Катюша не потревожит её, как минимум часа три, поэтому и сама полагала вздремнуть маленько. Почти все ночи глаз не сомкнула, очень переживала, чтобы родня Руслана, по материнской линии, не переманили его в Азербайджан на постоянное место жительства. Такие мысли никак не выходили у неё из головы. Вешая детское бельё, она и сейчас их перебирала в уме. И вдруг, до неё донеслось:

-   Привет, Машка! А ты сделалась ещё красивее! 

"Боже, знакомый до боли голос." - женщина резко обернулась. - "Так и есть!" -  в проёме калитки стоял Ваня.

-   Что тебе нужно?  - грубо спросила она вместо приветствия.

-   Как это что? Я приехал посмотреть на свою дочь.

-   От которой ты отказался ещё в самом зачатии?

-   Прости. Я очень сильно виноват перед тобой. Каюсь, Машка. - он смущённо улыбался.

Она перекинула через проволоку последнюю пелёнку, цеплять на прищепки её было некогда, и направилась к нему.

На лице щетина двухдневной давности, но она ему шла и совсем не портила общего вида. По-прежнему привлекательный и такой родной, но... уже нелюбимый.

-   От твоего признания своей вины - мне нисколько не легче. Ты хоть знаешь, что мне пришлось душевно перенести?

-   Я догадываюсь.

-   А если такой догадливый, то должен понимать, что нету тут твоей дочери, у неё уже другой отец.

-   Русского не могла найти, что ли? - съязвил Ванька.

-   У меня был уже русский, ну и что толку? Как раз нерусский и записал на себя ребёнка, который стал не нужен русскому. Кстати, у него только мама мусульманка.

-   Ну и как тебе живётся с полукровкой?

-   Представь себе, даже пожаловаться не на что.

-   Маш, ну позволь мне повидать мою девочку. - попросил Иван после короткой паузы.

-   Нет. Ты не заслужил.  - твёрдо ответила Маша.

-   Я представлял нашу встречу иной. - с грустью в голосе проговорил Ванька.

-   Это какой, интересно? Что я брошусь тебе на шею и побегу подавать на развод?

-   Ну, ни то, чтобы так, просто думал, будто ты до сих пор меня любишь.

-   Я где-то вычитала умные слова, там примерно такое: "Не позволяйте своей женщине обходиться без вас. У неё получится, поверьте!" Вот так и у нас с тобой. Я не люблю тебя больше, Ваня. Тебя не за что любить.

-   Я верю. Прочёл это в твоих глазах. Тогда, хоть дочь покажи мне, пожалуйста. Я ей тут денег много привёз. - и он хлопнул ладонью по выпирающему карману тёмно-коричневой ветровки.

-   Ничего нам не надо, её отец неплохо зарабатывает.

-   Её отец...  - со злорадной ухмылкой Ванька повторил её слова.

-   Именно так! Она - Городецкая Екатерина Руслановна. Где ты тут видишь Муравьёвых?

-   Скоро же ты слепила себе судьбинушку, я даже не предполагал.

-   Ты не предполагал? Это я никогда не думала, что ты бросишь беременную жену и помчишься к какой-то потаскухе, которая, чуть ли не в матери тебе годится.

-   Ты об Аньке? Уж и забыл про такую. Да, это моя ошибка. Маш, как позже выяснилось, высоких чувств там и грамма не побывало. С моей стороны.

-   Надеюсь, сейчас ты будешь более разборчив в выборе?

-   Даже и пальцем не шевельну. На всю жизнь останусь одиноким, потому что мне никогда уже не встретить такую, как ты.

-   Вань, уходи. И больше никогда сюда не приезжай.  -  Маша развернулась и торопливо направилась в дом.

-   Маш! - снова окликнул её Ванька. Она с неохотой остановилась.

-   Ну что ещё?  - в её глазах пламенем полыхали гнев и обида.

-   Обещай мне, что когда доча подрастёт, ты ей расскажешь, кто её настоящий отец. Говори ей всю правду, мол, подлец я, каких поискать, но она должна знать, кто на самом деле её биологический отец.

-   Она никому ничего не должна. Как и я тоже, обещать тебе не обязана.  -  сказав, Маша скрылась за дверью и осторожно прильнула к окну веранды. Ванька топтался возле забора ещё несколько минут, поглядывая на порог, потом медленно побрёл от дома. Но пройдя с десяток метров, вновь вернулся. И снова задержался у калитки на некоторое время. Наконец, он махнул рукой и быстрым шагом удалился прочь.

Машу всю трясло. Вроде бы и добилась она всего, о чём мечтала. Всё высказала ему в лицо и прогнала восвояси, как и хотела. Но в душе оставался какой-то неприятный осадок, вроде она виновата перед ним. А ещё жалость к нему и сострадание. Маша уже на будущее осознавала, что вряд ли Ваньку ожидает удача и благополучие.

-   Сам виноват.  - подытожила она вслух и поставила на печку чайник, чтобы вскипятить воду для своей маленькой дочурки. Пока суть да дело, а водичка в бутылочке и остынет к нужному моменту.

Руслан вернулся через две недели, ночью. С полными сумками подарков и гостинцев от родственников. Но когда он постучался, то Маша почему-то решила, что это вновь Ванька ей досаждает. Открыла двери, лишь когда Руслан отозвался.

-   Я напугал тебя, Машенька, что ты так долго не открывала? - он крепко обнял жену.  - Я так соскучился.

-   Я тоже. Нет, не напугал. Просто подумала, что это опять бывший муж.  - и она честно поведала Руслану, что сюда являлся Ванька, чтобы повидать Катюшу, но она и близко его к ней не подпустила.

-   Может, надо было разрешить?  - проявил мужскую солидарность Руслан. - Всё-таки...

-   Что всё-таки?  - перебила его Маша.  -  А тебе бы было приятно, если бы он здесь находился в твоё отсутствие? Только честно!

-   Если честно, то нет.

-   Ну вот, а ты говоришь... К тому же, ему дай волю, он потом постоянно будет здесь окусываться, под предлогом проведать свою дочь.

-   Возможно, ты права, Машенька. Раньше ему надо было головой думать, что творит, а не задним местом. Маша, я хочу на Катеньку посмотреть, извини.  - и он направился к колыбельке.

Машка последовала за ним.

-   Как съездил?  - тихонько спросила она.

-   Нормально. Бабушку похоронил.

-   Ещё раз прими мои соболезнования.  -  она прильнула к мужу.  -  А родственники не обиделись, что не присутствовали на нашем бракосочетании?

-   Нет, не обиделись. Они всегда догадывались, что я женюсь вдалеке от них. Даже удивились, что это случилось ни где-то на Северном Полюсе. Но с тобой и нашей дочерью очень хотят познакомиться, в гости приглашали.

-   Обязательно как-нибудь съездим, но... Ты сейчас сказал "нашей" дочерью...  - Маша пытливо заглядывала ему в глаза.

-   Да, Машенька, ты правильно поняла. Вся моя родня теперь знает, что именно мне ты родила Катюшку. И только я являюсь её отцом.

Она не могла и слова промолвить, просто благодарно прижалась к мужчине, к которому всей душой привязалась за такой короткий срок.
А когда Катюше исполнилось три годика, Маша родила ещё одну девочку, плод их с Русланом крепкой любви.   



Гл.60


В роддом Машу отвозил Руслан на Скорой помощи, вернее, сопровождал её. Фельдшер уверял его, что это без надобности, мол, сами довезём в целости и сохранности, но Руслан настоял на своём и находился во дворе больницы до тех пор, пока Маша не родила и ему не сказали, что с малюткой и женой всё нормально.
А до этого, Машу в приёмной встретила всё та же медсестра, которая принимала участие в выписке Маши ещё при рождении Катюшки.

-   О, знакомые люди!  - всплеснула руками пожилая женщина.  -  Я так и знала, что вы ещё к нам наведаетесь.

Маше было не до шуток, она хваталась за поясницу и морщилась от боли. Но медик, вроде и не замечала этого, за столько лет она насмотрелась и не на такое.

-   Но я, как и обещала, не буду спрашивать, нерусский ли у тебя муж, потому что мы уже почти что друзья, верно?  - и она подмигнула Маше.  -  Пошли вместе со мной к врачу, а то рискованно тебя одну в коридоре оставлять, чувствую, что ты уже на подходе.

Средних лет гинеколог, одетая в короткий халат и брючки синего цвета, сразу повела Машу на кресло, но назад они так и не вернулись, а наоборот, туда сразу набежали ещё несколько медработников, потому что срочные роды уже начинались.

На следующее утро Люся приехала в райцентр автобусом, чтобы проведать Машку. Родильное отделение находилось на первом этаже, и Люся медленно шла вдоль здания, внимательно вчитываясь в фамилии, написанные на тетрадном листке и прилепленные к стёклам. Таково было распоряжение администрации больницы, дабы мужья и близкие не орала на всю округу, разыскивая своих родственниц.
Наконец, Люся, нашла что искала и, дотянувшись до окна рукой, постучалась, при этом негромко позвала:

-   Маш! Маша! - но поразмыслив, что в палате могут быть сразу несколько женщин с таким именем, Люся добавила:

-   Маша Городецкая! - и тут же увидела вымученную, но улыбающуюся Машку.

-   Как дела, лапушка моя? Меня хорошо слышно или звук добавить?

Маша сначала кивнула, а потом отрицательно махнула головой.

-   Я слышу тебя, крёстная, не надо кричать.  - и оглянулась назад.  -  У нас только что с кесарева одну привезли и она уснула. А мои дела отлично.

-   Умница! Так держать! Ну а девоньку, как назовёте?

-   Гулей.

-   Кем-кем? Что ещё за Гуля? Так голубей подзывают.

-   По ихнему, значит Гульнара. Это имя моей погибшей свекрови.

-   Понятно. Ну, Гуля, так Гуля. Привыкнем и к ней. Лишь бы здоровенькой росла, правда? Машка, я там харчи тебе передала полную сумку, но вечером ещё и Руслан подъедет с Ларионовичем.

-   Да не тащите мне ничего, я не осилю всё это. Крёстная, мне ничего не хочется, только лишь компот часто пью и всё. Такая жажда у меня почему-то.

-   Я тебе дам, только компот она пьёт. Ешь, давай! И побольше! Тебе детину кормить.

-   Ладно, разберусь. А Катюшка у вас?

-   Не, дома. Руслан сказал, что сам её в садик будет отводить и сам забирать. Говорит, как это, мол, при родном отце ребёнок должен по чужим людям скитаться?!  -  Люся засмеялась. -  Не, Машка, мне понравился его настрой, но ты ему объясни на досуге, что мы друг друга никогда чужими не считаем, вот уже сколько лет. Сюда же и Миша Журавлёв входит, и Ларионович с Ириной. Ну и какие мы чужие?

-   Крёстная, не обижайся, я с ним поговорю. Да он и сам это понимает, просто не так выразился и всё.

-   Может быть. Но знаешь, прям ухо резануло. Всю жизнь дружим и вдруг, мама родная, оказались лишними и неизвестными.

-   Крёстная, Катю привезите сюда хоть разок, ладно?  -  Маша старалась переменить тему.

-   Хорошо. Да завтра и привезём, в садике же выходной.

*****

Катюша, расширив глазёнки и приоткрыв рот, долго изучала сестрёнку через окно, не произнося ни звука. Люся с Семёном и Ларионович тоже, затаив дыхание ждали, чем же дело закончится? Наконец, Катюша громко возмутилась:

-   Мама, отдай её обратно! Где ты такую некрасивую взяла? Посмотри, она же вся чёрная, зачем нам такая?

Все со смеху покатились, а Люся, сквозь смех, обратилась к Катюшке.

-   А ты какой была? И ты тоже родилась с чёрными волосами, но мы же тебя не выбросили. Котёнок, ну разве можно так не любить свою младшую сестричку?

-   Баба Люся, ты обманщица! - тут же парировала Катя.  -  Я не говорила, что не люблю Гулю. А ещё, баба Люся, ты противная, потому что заставила меня есть кашу и не дала конфет. И я с тобой больше не играю, вот так!

Все снова засмеялись, даже роженицы в палате.

-   Доченька, ну нельзя так на старших, как ты на бабу Люсю. Чего ты разошлась с утра пораньше?  - сделала ей замечание Маша.

-   Маш!  - вмешалась Люся. - В кого она такая настырная, ну, прямо не знаю.

-   Чи не в кого?!  - перебила её Маша и подмигнув, многозначительно глянула на неё, всем видом намекая на Ваньку.

-   Угу.  - согласилась Люся.  -  И я об этом. Вот послушай... Предложила ей на завтрак оладьи с вареньем, она отказалась. Артём приготовил ей бутерброды с колбасой и сыром, она снова носом крутит. А как не крутить, если Руслан ей напихал полные карманы шоколадных конфет, а она одно туда лезет и щупает их, а тут я со своими оладьями. Тогда я поставила перед ней тарелку манной каши и сказала, что если не съешь, то до мамы никто тебя не возьмёт. Вот только это и помогло, а так бы, до сих пор за столом сидела. А всю дорогу мне высказывала, что она манки объелась и теперь вкусненькие конфетки ей в животик не помещаются.

И вновь все рассмеялись. Только Кате было не до смеха. Девочке не очень нравилось, что у неё появилась маленькая сестричка. Детская интуиция подсказывала ребёнку, что теперь ей много меньше будут уделять внимания и теперь она уже не числится всеобщей и единственной любимицей, потому что на белый свет появилась ещё и Гуля. Нахмурив брови, Катюша прислушивалась к разговору взрослых. Ей хотелось забрать мамочку домой из больницы, но без Гули и чтобы у них всё было по-прежнему, и никаких больше "хвостиков" она не желает. Передумала потому что.
Катя тяжело вздохнула. Она и другое прекрасно осознавала, что мама и папа  - ни за что не расстанутся с Гулей.

От Маши не укрылось настроение дочери и несмотря на то, что Катюша, в принципе, ещё несмышлёныш и ещё времени навалом у сестёр, дабы подружиться как следует, когда Гуля немножко подрастёт, но женщина всё равно расстроилась. Она знала много примеров, когда в некоторых семьях очень сильно не ладили между собой братья и сёстры. И такая вражда потом оставалась на всю оставшуюся жизнь. И если раньше их хоть как-то сближали родители, потому что все жили под одной крышей, но повзрослев, чадушки укатили в разные концы страны и стали друг для друга совершенно лишними и далёкими. Вот такого конца боялась и Маша, в душе молясь, чтобы у них всё произошло совсем иначе.

Но напрасно Маша волновалась, когда её выписали домой, именно Катюша и стала её первой помощницей. Маша сумела ей внушить, что у неё вся надежда на старшую доченьку и Катя с удовольствием осознала свою значимость в их семье. Она подавала маме пелёнки, относила намоченные в корзину для грязного белья, качала колыбель и развлекала Гулю, чтобы та не плакала, пока Маша была занята на кухне. И после, когда девочки подросли, то дружнее сестёр Маше не приходилось видеть, они просто жить не могли одна без другой. И играли вместе, и в школу ходили вместе, на переменках Катя прибегала в младший класс сестрёнки и узнавала, всё ли у той в порядке и не получила ли Гуля плохую оценку по какому-либо предмету? Так у них и повелось, что Катя взяла негласное шефство над Гулей, контролировала её учёбу, проверяла выполненные домашние задания и также всё остальное: чтобы Гуля не забыла надеть варежки зимой, не протекают ли у Гули сапожки, когда идёт дождь, взяла ли Гуля зонт с собой и не оставила ли дома приготовленные мамой бутерброды, чтобы съесть их на большой перемене?

Когда Кате исполнилось десять лет, то Маша, посоветовавшись с Русланом, решила, что пора бы дочери рассказать правду, кто её родной отец. Руслан одобрил.

-   Ты права, Машенька, нужное дело. Лучше мы первые ей сообщим об этом, чем услышит от кого-то другого.

Но у Маши не получалось подобрать подходящего момента, вернее, как раз моментов было предостаточно, но женщина всё откладывала важный разговор и откладывала, не могла собрать в себе воедино силу воли и силу духа, чтобы поведать дочери настоящую истину о её рождении. Язык не поворачивался. Как оно аукнется потом, никто не знает. Как Катюша себя поведёт, услышав о своей судьбе не очень приятные для неё новости, ведь она по сей день уверена, что её отцом является ни кто иной, как Руслан Городецкий.
Но тяни резину, не тяни, а когда-то начинать надо. Что же ждать, когда за них это кто-то сделает. Удивительно, что ещё не сделали.

-   Катюш, ты сильно занята?  - Маша заглянула в зал, где Катя рисовала в альбоме каких-то животных.

-   Вообще-то да, я занята.  -  ответила Маша, не поднимая глаз от рисунка.  -  А чего, мам?

-   Доченька, мне надо с тобой серьёзно поговорить. Ну, вроде как со взрослой, понимаешь?

Такие общения Катя любила, когда мама могла на неё положиться, как на взрослую. Ради этого девчушка бросила своё любимое занятие и быстро подбежала к матери, а у Маши сердце ёкнуло от жалости к ней, ведь Катюша совсем не подозревала, что её ожидает ровно через одну минуту.
Маша присела на диван и взяла руки дочери в свои. Катя насторожилась, ребёнок почувствовал, что происходит что-то странное.

-   Катенька, в твоём классе учится Света Шаповалова.  - начала Маша издалека.

-   Да, мама, это моя подруга. Я дружу со Светой, мы с ней обмениваемся фантиками из-под конфет и шоколадок, если у нас есть одинаковые.  -  с радостью объяснила Катя, облегчённо вздохнув. А она-то думала, что там такое... Маша всё это понимала и в душе ругала Ваньку, который когда-то так поступил, а теперь ей приходится мучить собственного ребёнка.

-   А помнишь, когда вы учились в первом классе, то Свету и её маму бросил их папа?

Катя кивнула и посмотрела в окно, видимо воспроизводя в памяти события двухлетней давности.

-   Мама, но потом им повезло! С ними теперь живёт дядя Егор, а он хороший. Он даже собрался Свету и Витю записать на себя.

-   Да, моя дорогая, им повезло. Как и нам с тобой. - выпалила Маша, чтобы не передумать.

-   Нам с тобой?  - переспросила Катя.

-   Да, мой ангел. Когда-то давно, когда ты ещё не родилась, твой папа бросил нас, а Руслан женился на мне и получилась настоящая крепкая семья. Катенька, твоего родного отца зовут Муравьёв Иван Александрович. Та могилка, на которую мы носим цветочки, где похоронен Муравьёв Александр Леонидович, это его отец, а значит, твой дедушка.

Катя в упор уставилась на мать, она переваривала услышанное. Затем, дрогнувшим голоском спросила:

-   А Гуля?

-   Нет, только ты. Гуле - Руслан отец.

Машу бросило в жар.

"Господи, хоть бы она не возненавидела свою сестру."

-   Мама, зачем ты мне это сказала?  - спросила Катя. Это было страшное зрелище. Маша так сочувствовала своей старшей девочке, что сердце нещадно ныло от безысходности, но она не смела даже обнять её, потому что из глаз Кати сразу же брызнут нескончаемые слёзы.

-   А затем, чтобы никто меня не опередил, а ты, чтобы потом не задавала вопросов, почему посторонние люди тебя информируют, а не я, твоя мама.

-   Я не об этом, мама. Папа что, отказывается от меня и мне нельзя больше называть его "папой"?

-   Что ты, детка, он очень сильно любит тебя, он ни за что в жизни от тебя не откажется!

Катя вымученно улыбнулась.

-   Мне тоже не нужен другой папа, он у меня уже есть.  - тихо подытожила она. И тут в комнату вошёл Руслан, он только что вернулся с работы.

-   Папочка!  - с криком бросилась к нему Катя. Руслан присел на корточки и принял дочь в объятия, а она сразу уткнулась лицом ему в шею. Руслан взглядом спросил у Маши, мол, что происходит? А она дала ему знак, что Катя уже в курсе всех событий. Тогда мужчина взял лицо Кати в свои большие ладони и сказал:

-   Доченька моя любимая! Хочу, чтобы ты запомнила: я никогда тебя не брошу! Ни тебя, ни твою маму.

-   А Гулю?  - поинтересовалась Катя.

-   Ну куда её денешь? Она ведь тоже наша. Кстати, а почему я её не наблюдаю?

-   В бабушкиной хате в куклы играет.  - пояснила Маша.

-   Скорее всего, Гуля нас бросит, но не мы её.  - продолжил Руслан.  - Три раза ездили в Азербайджан и постоянно она с рёвом возвращалась обратно, потому что не хотела уезжать оттуда. - и мужчина широко улыбнулся.

А ещё спустя год, Руслан оформил свою квартиру на Катю, а дом, который строили на Родине его мамы, на Гулю.

-    Ну, а мы с тобой будем встречать старость в твоём доме.  -  сказал он Маше.

-   Не в моём, а в нашем.  -  уточнила молодая женщина.

-   Ну какая разница, в нашем, значит в нашем. Только бы дети нас не забывали и почаще заскакивали в гости.



Гл.61


Только в детстве или в подростковом возрасте времечко движется очень медленно. Мальчишкам и девчонкам хочется побыстрее стать взрослыми, но года продвигаются черепашьим шагом, такое впечатление, что они и вовсе стоят на месте. Зато потом, когда тебе перевалило за пятый десяток или даже за четвёртый, к сожалению, происходит совершенно обратный процесс: не успеешь посуду вымыть после Новогодних праздников, а уже и следующее новогодье в окошко заглядывает.
Раньше и дни Рождения были в радость, а потом они лишь напоминают, что твоя жизненная дорожка всё быстрее и быстрее приближается к старости. Но в этом случае надо воедино собрать весь накопленный опыт, мудрость, смекалку и прочее, чтобы уметь восхищаться каждым деньком и каждому наступившему утру, и во всём находить волшебство красоты, великолепия и очарования. Уже нету резерва, чтобы просто прожигать оставшийся отрезок, а нужно с интересом всматриваться в окружающий мир, потому что в нашем прошлом нам было некогда его замечать, мы занимались, исключительно, собой, устраивая свою судьбу.

"А мир прекрасен, если только умело его разглядеть. Жаль, что когда-то давно он нас так сильно не привлекал и хорошо, что ещё есть такая возможность наслаждаться увиденным." - такие мысли всё чаще посещали Машу, ведь ей уже исполнилось сорок три, а она даже не поняла, когда пролетела её молодость.

С Русланом до сих пор у них крепкая и дружная семья, но уже без их девочек, потому что они выросли и благополучно выпорхнули из родного гнёздышка. Катя закончила медицинский институт, недавно защитила диплом и вот-вот должна явиться проведать родителей. Она, скорее всего, насовсем поселится в Подмосковье, в той квартире, которую ей подарил Руслан. А Гуля, как все и предполагали, сразу после десятого класса укатила в Азербайджан, где девушку приняли родные Руслана по материнской линии, с распростёртыми объятиями, и она легко позволила себя баловать и угождать всякому её капризу. Приглашали туда и Катю, но девушка не согласилась, потому что облюбовала себе другое учебное заведение, куда уже подала документы. Но к сестре в гости Катя иногда наезжала и они могли общаться по нескольку дней, радуясь, что вновь видят друг друга. Гуля всегда мечтала пойти по стопам отца, поэтому училась в строительном институте, под чуткой опекой мусульманских родственников. Узнав, что старшая сестра скоро навестит Валеевку, Гуля в письме отписалась папе с мамой, что, наверное, тоже наскочит, чтобы побыть всем вместе в семейном кругу.

Руслан и Маша ждали дочерей, заготовили продукты, Маша два дня пропадала на кухне, чтобы порадовать своих девочек вкусными блюдами, она жарила и пекла всего помногу, на случай, если и ещё кто-то присоединится к их компании.
Катя первая добралась до деревни, а поскольку у Руслана был рабочий день, то именно с Машей у неё сразу же состоялся серьёзный разговор.

-   Мам, помнишь, я тебе всё время рассказывала, что дружу с мальчиком, которого зовут Сашей? - уплетая кусок пирога с чаем, начала Катя.

-   Помню и что? - насторожилась Маша.

-   Мама, мы решили пожениться.  - Катя внимательно следила за реакцией матери.

-   Ну что же, молодцы!  -  ответила Маша с грустью в голосе.

"Вот и выросли наши девчата. - вздохнула Маша. - Не за горами и такое, что и Гулька замуж побежит. А значит, теперь у них будут свои проблемы, свои дела, а мы с Русланом перейдём на самое последнее место."

Маша понимала, что таков жизненный закон, но когда дети поселяются где-то рядом, то ещё полбеды, а вот как у них, как говорится, за тридевять земель, то где тут не пригорюниться. Остаётся только надежда, что Гуля с Катей, хотя бы раз в год будут наезжать к своим старикам, а если повезёт, то может и почаще.

-   Мама, мы старались институт закончить, а потом уже думать о личном.

-   Да, это хорошо, что дипломы у вас уже на руках. -  А когда вы надумали пожениться?

-   Уже скоро, мама. Сегодня воскресенье, а на следующие выходные его папа с мамой хотят меня засватать, чтобы всё было правильно, по-настоящему, несмотря на то, что их посёлок от нашего - почти за семьсот километров, а всё равно будут ехать сюда. Мама, а я послезавтра уезжаю туда, к нему, чтобы познакомиться с его родственниками, и он меня встретит с поезда. - но увидев, что Маша хочет возмутиться, она спешно добавила:

-   Я в среду уже вернусь, мам. Как раз и Гулька подоспеет. Я предполагала вместе с Сашей сейчас пожаловать, но потом поменяла планы, ведь лучше сначала с тобой и папой переговорить, чтобы все свои были, понимаешь? Потому с зятем познакомитесь лишь на сватовстве.

-   Ой, Катюха, ну ты и огорошила, теперь не знаю, за что нам хвататься. Ладно, подключим всех друзей и со всем этим справимся на раз-два. А свадьба где будет проходить? И жить где намереваетесь?

-   Мама, только не ругайся, пожалуйста. У нас не будет свадьбы, мы в кафе посидим в Подмосковье и всё. Нам уже скоро на работу выходить, а с таким громоздким гуляньем очень хлопотно, просто посватают меня, а распишемся мы сами. Дело в том, что заявление уже подано.

-   Ох, час от часу не легче. Катька, ну что мы с отцом не заслужили, чтобы полюбоваться на тебя, как ты в белом платье, ну хоть на фотографии? Катя, доченька, ну что же это такое?  -  Маша расплакалась: и от радости за дочь, и от обиды, что молодёжь нынче другая пошла, у них совсем не те взгляды на жизнь, как когда-то у них.

В дверях появился Руслан, он слышал кое-что из их разговора. Обняв Катю, которая кинулась ему на шею, расцеловал её и только тогда обратился к Маше, чтобы успокоить супругу:

-   Машенька, да разве в свадьбах дело? У нас с тобой не было настоящего торжества, с нарядами и прочими обычаями. Я даже не сватал тебя, а до сих пор живём в любви и согласии. А бывает, что тратятся бешеные деньги, чтобы угодить гостям, а молодые через месяц уже обратно в ЗАГС наперегонки бегут, дабы подать заявление на развод. Они уже взрослые, пусть решают сами, как им удобно, только бы наши дети были довольны свои выбором и своей судьбой. Катенька!  - он присел рядом с дочерью на диван.  -  Пусть сваты не беспокоятся, стол мы накроем шикарный, не переживай, дочка.

Кате стало жалко маму, потому она обещала, что возьмёт свадебное платье на прокат и обязательно в нём сфотографируется.

-   Мам, у Саши есть огромный кирпичный дом, но мы выбрали Подмосковье. Ну где мы там будем трудиться, в его посёлке даже больницы нету. А до райцентра далековато, это несколько десятков километров.

-   Ясно.  - тихо промолвила Маша.  -  Тогда совет вам да любовь, моя сладкая.

Несколько лет тому назад Городецкие приобрели себе автомобиль, Жигули пятой модели, и Руслан с Машей отвезли Катю на вокзал на собственной машине. А там, куда она добиралась, её встретил Саша с огромным букетом ромашек.

-   Кать, прости, что ромашки. Я уже опаздывал и некогда было на рынок заскочить.  - смущённо оправдывался высокий симпатичный юноша.

-   Ну что ты, Сашка? Я просто обожаю эти цветы, ты мне сделал самый лучший подарок. - честно призналась Катя.

Родным жениха Катя понравилась, все знали, что они уже пять лет встречаются, потому папа с мамой Саши остались довольны, что родители Кати поджидают их в субботу на семейное торжество.

Вечером молодые пошли прогуляться по деревне.

-   А что там за огородами, река?  - поинтересовалась Катя.

-   Река. - с хитрой улыбкой ответил Саша.

-   И как же она называется?

-   Лукавка.  -  рассмеялся он.

-   Наша Лукавка аж сюда протекает?  - удивилась Катя.

-   Аж сюда.  - подтвердил юноша.  -  А я специально информацию засекретил, хотел сюрприз тебе сделать.

Они выбрались на берег величественной реки и обнявшись, молча смотрели на её волны, слегка красноватые от заката.

-   А знаешь, я чуть не утонул однажды.

-   Да ты что? У меня с этим делом тоже есть не очень хорошие воспоминания, а представь, если бы ещё и с тобой случилось несчастье, не дай Бог, тогда бы у меня не было такого замечательного мужа. Правда, мы ещё не расписаны, но я уже считаю, что мы с тобой пара.

-   Я тоже так считаю. Да, могло бы закончиться всё трагически, если бы не один мужчина. На берегу отдыхали две женщины и он, так этот дядька и спас меня, тащил на мелководье аж с самой середины.

-   Боже, а что ты там делал на середине?

-   Я увидел деревянный кораблик с белыми парусами. Такой большой, метра на полтора и очень красивый. Наверное, кто-то пустил его на воду, а он и уплыл. Вот я и хотел его догнать, но вода холодная на глубине и я начал тонуть. Вдруг, чувствую, кто-то меня за волосы схватил и перевернул на спину, чтобы моё лицо оказалось наверху. Даже сейчас жутко об этом вспоминать...

-   Понимаю. Спасибо тому незнакомцу.

-   Да, спасибо... - замялся Саша.  -  Кать, он не выжил. Меня вытолкнул на сушу, а сам ушёл на дно.

-   Какой ужас! - воскликнула Катя и на некоторое время образовалась пауза.

-   Лукавка! Какая ты коварная.  -  прошептала девушка.

-   Да, она такая.  - вторил ей Саша.




 
Гл.62


На следующий день Кате надо было уезжать, Саша купил ей билеты на вечер, а утром они отправились на кладбище. Дело в том, что у Саши недавно умерла бабушка и он решил её проведать. Молодые люди принесли на погост цветочки и конфеты с печеньем, всё это положили на земляной холмик и немного там постояли. Потом Саша взял Катю за руку и сказал:

-   Пошли ещё в одно место. Оно много для меня значит.

Девушка молча подчинилась, про себя подумав, что он её ведёт ещё к каким-то своим родственникам. Через несколько минут они добрались до оградки, выкрашенной в синий цвет, за которой находился одинокий памятник, сделанный из чёрного камня, а рядом с ним, кроме узкой деревянной лавочки, ничего больше не было.

-   Заходи, не стесняйся. -  парень увлекал её за собой в полуоткрытую калитку.  -  Здесь лежит тот мужчина, что жизнью поплатился, спасая меня.

Катя глянула на снимок и сердце её зашлось бешеным стуком.

"Почему я так реагирую на всё это?  - она ещё успела задать себе вопрос и тут же девушку осенило: Я где-то видела это лицо."

Катя опустила глаза ниже, где пишут инициалы покойного и ей стало дурно. Там она прочла следующее: Муравьёв Иван Александрович.

-   Боже, Сашка, это же мой отец...  -  Катя едва добралась до лавочки, ноги её подкашивались.  -  Тебя спас мой родной отец... Ну что ты уставился на меня?  -  и девушка заплакала.

-   Кааак...? Ты же Руслановна...  -  выдавил из себя юноша, он растерялся и в данный момент ничего не понимал.

-   Саша, я просто ничего тебе не говорила.  - выкрикнула она, утирая ладонью слёзы с лица. - и после недолгой паузы продолжила:

-   Мама рассказывала, что когда я ещё не родилась, он бросил нас...  - она вновь глянула на надгробный снимок, но в этом взгляде не было ни зла, ни ненависти, лишь бесконечная боль и сожаление. - Я не знаю, почему так расстроилась... Папка всё-таки... Папа Руслан самый лучший, он у меня один, но именно Иван Александрович - мой биологический отец.

Саша присел рядом с Катей и обнял её.

-   А как ты догадалась, что это он, ты же никогда его не видела? Мало ли однофамильцев.

-   У мамы много фотографий: и школьные, и свадебные. Я любила их в детстве перебирать. Ещё она говорила, что он однажды наведывался, хотел на меня посмотреть, но мама ему не разрешила. И всё, больше он не появлялся.

-   А почему он вас бросил?

-   Сглупил потому что. Мама не беременела несколько лет и он побоялся остаться без наследников, потому и изменял с другой женщиной, но после и её бросил. Ходили слухи, вроде отец подался в чужие края, а он, оказывается, здесь обосновался, в вашем посёлке.

-   Не у нас, а в хуторе, что через Лукавку. Там нет своего кладбища, всех умерших приносят сюда.

-   У него была семья? А то, возможно, у меня где-то есть братья и сестры?

-   Нет, мужчина жил всё время один, в очень старой хатёнке. Хотя мог бы себе позволить и более лучшее жильё, деньги у него водились, но Иван Александрович, вроде как специально истязал себя такими условиями, ничего иного не хотел приобретать. Работал в колхозе водителем. Получку спускал в райцентре в ресторанах, но часто и местным помогал, старикам или многодетным семьям. Его все уважали, Кать, дядя Ваня хорошим был человеком.

Катя кивнула.

-   Спасибо, мне приятно. Саша, отец понятия не имел, какой совершает поступок, отдавая свою жизнь. С виду, это просто спасение тонущего мальчика, да, оно так и есть, но не для меня. Он как будто заранее знал, что вытащил на берег не просто Сашу Донцова, а будущего мужа своей единственной дочери. Понимаешь?

-   Да.  -  кивнул молодой человек и они ещё долго сидели возле надгробия, рассматривая фотографию, где Ванька улыбался своей девочке и вроде говорил ей:

"Я так рад, что хоть что-то сделал для тебя полезное."

-   Нам пора, Саша.  - она приподнялась и последний раз взглянула на могилку.

-   Вот и свиделись, папка. Но я ещё вернусь сюда, обязательно вернусь, обещаю. Ты только жди меня. А то всё время носила цветы только дедушке Саше, теперь и сюда привезу когда-нибудь. Главное, я теперь знаю твоё постоянное "место жительства".

Маша сразу заметила плохое настроение Кати, как только та появилась во дворе.

-   Катенька, вы с Сашей поругались и свадьба уже отменяется? А мы готовимся полным ходом. - женщина торопилась навстречу своей старшей дочери.

-   С Сашей у нас всё нормально, мам. И сватовство тоже состоится. Гуля уже дома?

-   Да, Гуля уже в деревне, но они с отцом в город за продуктами покатили, скоро будут, не волнуйся.

-   Вот и хорошо.  - вымученно улыбнулась Катя. - Мам, давай к Лукавке пройдёмся, а?

-   Катенька, и всё же что-то случилось, ну я же не слепая. Не томи, детка, поделись с мамой своими секретами.

-   Поделюсь, но сначала пойдём на речку, ладно?

-   Мам, я нашла своего отца. Вернее, Саша мне подсказал.  -  еле слышно обмолвилась Катя, когда они расположились на два пенёчка, специально оставленных после вырубки засохших акаций. Кто убирал эти акации, теперь не разобрать. Возможно, ещё Владимир Анатольевич, отец Валерки.

-   Ты общалась с Ваней?  -  удивлённо воскликнула Маша.

-   С его могилкой, мама. Отец погиб.

-   О Боже!... Нет, я, конечно, была недовольна его поступком, но такого я ему никогда не желала. Когда же стряслось такое несчастье и, главное, как?

-   Судя по надписи на памятнике, мне тогда было всего десять лет. Получается, давно.

-   Ну вот, а я, в твои десять лет, поведала тебе всю правду о твоём настоящем отце. А Вани, возможно, уже и не было с нами. 

-   Возможно. Мам, он Сашу моего спасал.

-   Сашу?

-   Да. Саша кинулся догонять кораблик, но силы не рассчитал, стал тонуть. А отец помог ему.

-   А сам не выплыл?  - подытожила Маша.

Катя кивнула.

-   А сам не выплыл. Видишь, мама, Лукавка не только твоего отца забрала, но и моего тоже.

-   Да, ты права. Лукавка многих забрала и мою маму в том числе. Если бы она упала в траву, то ничего бы не произошло, а поскольку в воду, то твоя бабушка просто захлебнулась. Лукавка и прадедушку твоего, Володю, тоже жизни лишила. Работал в холодной воде, застудил лёгкие и отправился на тот свет. Вот такие дела, доченька.

-   Но ты всё равно продолжаешь её любить, верно?

-   Это так, продолжаю. Ну как её не любить, эту Лукавку и эти вербы? - Маша взмахнула рукой и указала на высокие деревья, с низко опущенными к воде тонкими ветвями. -  Ведь несмотря ни на что, в них вся моя жизнь, детка. Тревоги и печали, радости, восторг и слёзы - всё в них, Катенька, я же все свои годы прожила на этом бережку, я и дальше буду продолжать хранить верность нашей старенькой Валеевке. Может, ей такая услуга вовсе и не нужна, но прежде всего, мой ребёнок, это мне нужно. Как и Ларионовичу, которому уже больше восьмидесяти, а он всё переживает за совхозные дела, подсказывает Артёму в ведении хозяйства. Как и его жене, Ирине, твоим крёстным, дяде Семёну. Почти все мы родом отсюда и никуда не поедем от дорогих и милых сердцу могилок. Жаль, что Ваня не здесь похоронен, он тоже любил наш посёлок и нашу Лукавку. Земля ему пухом на чужой сторонушке.  - голос женщины дрогнул.  -  Котёнок, дождик начинается, может, побежим обратно?

-   Давай ещё тут задержимся, ну хоть чуточку...  -  Катя выставила ладошку и она тут же сделалась мокрой.  -   Мама, а дождик небом пахнет.

-   Ты знаешь, как небо пахнет?

-   Нет. Но я знаю запах дождика, а он ведь с неба...  - они улыбнулись друг другу и Маша крепко обняла свою ненаглядную девочку. Женщина невольно всматривалась в водную поверхность, будто мысленно сейчас хотела воспроизвести те события, когда погиб её первый муж. Она представляла, как к испуганному мальчонке подплывает красивый, полный сил и энергии, мужчина. Они вдвоём всё ближе и ближе подбираются к желаемой суше. Мальчик цепляется за корни кустарника, всюду торчащие с крутого берега, выскакивает на самый верх, радуясь солнцу и зелёной травке. Опасность позади и он продолжает своё существование в этом огромном мире.

Но где же тот дядя, который протянул ему руку помощи?...

Да, моя Лукавка...  - тяжко вздохнула Маша.  -  Приходила я сюда к тебе и с любимым, потом с детьми. Даст Бог и с внуками приду. Ты много горя мне причинила, очень много... Но я по-прежнему тебя люблю, моя беспокойная, своенравная река. Быстрая и полноводная.


               


                К о н е ц