— Как долго?
Голос женщины отражался от стен комнаты гулким эхом. Вся комната была выполненна в белоснежном цвете, ни единого пятнышка. Сквозь большое окно проникали лучи солнца, слышался шум ветра. На улице царила весна, сад, вид на который открывался из кабинета, красился в розовый и ярко-красный.
— Около месяца…
Девушка, сидевшая перед ней, выглядела здоровой. Русые волосы лежали на плечах, обрамляя простое лицо. Карие глаза смотрели спокойно, разве что с некоторым оттенком затаённой грусти.
— Почему ты не пришла раньше? – женщина устало откинулась на спинку стула и потёрла руками лицо.
— Я не думала, что это зайдёт так далеко настолько быстро.
Голос звучал тихо, взгляд ученицы Академии не отрывался от окна.
— Ты пыталась…
— Да. Слушайте, я пришла сюда не смотреть на вашу жалость. Я от директора, мне нужна ваша подпись, – она вынула из сумки свиток, слабо мерцающий на свету, и протянула его лекарю. Та развернула его, пробежала глазами по тексту, а после с грохотом, ударив по столу рукой, вернула.
— Однозначно нет! Чем вы думали, когда писали прошение об исключении?!
— Вряд ли мозгом, судя по вашей реакции, но решение изменять я не стану.
Наконец посмотрев на женщину, девушка слабо улыбнулась, а лекарь попыталась скрыть слёзы, встав со стула и подойдя к окну.
— Кто он?
— А разве это имеет значение?
— Конечно! Всё ведь можно исправить, это не приговор…
— У меня печать Герлы*, – спокойно сказала ученица. – Я знаю, что не выживу. Через семь месяцев моя жизнь оборвётся, и я хочу потратить это время не на обучение.
— Почему ты так спокойна?
Слова вырвались сами, но даже если бы она могла отмотать всё назад, то ничего менять бы не стала.
— А зачем волноваться? Изменить ничего нельзя, а расшатывать свои нервы – только ускорять процесс. Ну так что, подпишете? – в голосе девушке начало появляться раздражение, и лекарь, часто общавшаяся с одним из учеников, сразу узнала его.
— Это Арон, верно?
— Зачем вам это информация? Да, это он. Будете разговаривать с ним?
— Нет. Подумать только…– лекарь вернулась за стол, притянула к себе бумагу, проколола палец и капнула на неё. – Он знает?
— До свидания.
— Постой. Покажи, насколько оно разрослось…
Ученица приподнимает рубашку, открывая живот, покрытый инеем. По бокам, через рёбра, к руками, уже тянулись белые полосы. Вновь улыбнувшись, она заправила одежду и вышла из кабинета. Женщина вытирает слезу со щеки и переводит взгляд на свой супружеский браслет.
А девушка, выйдя в коридор, стирает улыбку с лица. Время подобрано идеально, их класс как раз выходит из экспериментальной, которая располагается лишь через несколько кабинетов справа. Поток учеников проходит мимо, но она вылавливает пару подростков, а точнее – одного единственного, за которого изо всех сил цепляется блондинка. Чёрные, как ночь, волосы уложены, серая мантия подчёркивает серые глаза. Смазливость его лица портили только острые, ярко выделяющиеся скулы.
— Арон, мне нужно с тобой поговорить…
— О, Глаци, какая встреча. Прости, но нам нужно идти…– сказала вдруг спутница парня, смотря на Глаци с чистой ненавистью.
— Это не займёт много времени, правда, но это важно…
— Уверен, это может подождать до вечера. Тогда ты мне всё расскажешь, хорошо? – он виновато улыбнулся, а после позволил себя увести, не видя, как девушка потянулась к нему рукой. Но её сковало жуткой болью, и лишь когда толпа скрылась за углом, она сползла по стене и, поставив заглушающий барьер, закричала.
Лишь спустя несколько минут Глаци встала, чуть покачнувшись, и направилась, порой спотыкаясь о свою же ногу, в тот самый сад. Здесь никого, трава едва колышется, с деревьев срываются листья, гонимые потоками ветра. Сев на одну из скамеек, девушка прикрыла глаза и вздохнула, проваливаясь в дрёму.
Вечер. Вдоль дороги, днём невидимые, зажглись шарики света, освещая дорогу. Ученики шли мимо неё, не замечая. И таковым стал бы и Арон, если бы проснувшаяся не позвала его.
— Эй, вечер уже…
Парень вздрогнул. Рядом с ним всё ещё была та девушка, но теперь, несмотря на то, что она что-то говорила, он двинулся к Глаци. Та вновь была облита с ног до головы ненавистью.
— О чём ты хотела поговорить? Только быстро, у меня есть планы.
— Я сегодня уезжаю. Заявление подписала и директор, и главный лекарь.
— Оу, эм… Сожалею? – парень провёл рукой по волосам, а во взгляде читался вопрос.
— И это всё?
— Да.
— Ладно. Если что, все записи найдёшь в моей комнате, я их подписала для тебя. Литература лежит рядом, там всё необходимое, – Глаци встала, а её лицо перестало выражать какие-либо эмоции. Парень нахмурился, а после побледнел.
— А что…
— Удачи тебе. Если будет нужна помощь, попроси небо. Вдруг, оно окажется более близким.
Не смотря больше на него, она прошла мимо блондинки, которая в какой-то момент захотела подставить ей подножку. Но вместо этого её грубо схватили за волосы, а после рывком опрокинули на землю. Некоторые окружающие ученики остановились.
— Если с ним что-то случится, и это будет по твоей вине, то я нарушу свои принципы и убью тебя, – слова были произнесены тихо, но лежавшая на земле девушка услышала. Из её глаз потекли слёзы, а губы забормотали что-то похожее на извинения. Однако, Глаци её уже не слушала. Как после не слышала окриков друга, как не замечала косые и испуганные взгляды других. Стоило ей выйти за пределы Академии, как она наконец смогла вдохнуть.
— Шестьдесят лет взаперти…
Мёртвая улыбка исказила её лицо, в руке появилась белая безликая маска. Повертев её, словно раздумывая, девушка надела её и закрепила заклинанием. Взмах рукой, и картина мира открывается перед ней так, словно на глазах ничего нету. Ещё секунда – и на площадке уже не было фигуры, облачённой в белоснежную мантию.
Речь идёт о проклятии, наложенным Падшим на первого Создателя, в результате которого люди, которые безответно влюбляются, умирают. Это может случиться абсолютно любыми способами. Например, если человек влюбился в богатого, и тот задаривает его дорогими подарками, то вскоре проклятый превратиться в золото. В обычном виде проклятие снять можно.
*Печать Герлы подразумевает, что проклятие снять невозможно, а его проявления становятся тяжелее.