ВЫРА -РОЖДЕСТВЕНО.
Итак, оставшись летом без полноценного отпуска и, соответственно, автостопа, развлекалась вылазками на выходные. На сей раз местом стал Гатчинский район. Выра- Рождествено. Музей "Домик станционного смотрителя" и музей-усадьба Набоковых в Рождествено. Строго говоря, Рождествено не имеет отношения к Набокову. Это было имение его дяди - брата матери Василия Рукавишникова. Василий был холостяк, детей не имел, а посему завещал имение Владимиру, как старшему. Но вступить в наследство тот не успел - помешала революция 1917 года. Но до конца жизни он испытывал некое чувство вины перед дядей Васей.
Музей же в Выре - "Домик станционного смотрителя" был создан как музей литературных героев, по мотивам повести Пушкина "Станционный смотритель". Действие разворачивается именно там - на почтовой станции на "63 версте от Петербурга по белорусскому тракту". Киевское шоссе стало так называться только в советские времена. До революции это был Белорусский почтовый тракт.
Изначально музей был народный, созданный местными энтузиастами и числился на балансе совхоза, а сейчас перешёл в ведомство Министерства Культуры.
До выезда из города на Пулковском шоссе я добиралась на 187 автобусе, а потом долго топала пешком по шоссе. В последние 10-15 лет город разросся даже больше, чем в советские времена. Раньше здесь всё поля были. Совхозы "Шушары", "Детскосельский" и "Предпортовый". Причём "Предпортовый" уже в советские времена был в черте города. У него дирекция была по адресу Московский проспект 250, что ли... или 256... как-то так... А теперь и в Шушарах скоро метро построят. Недалеко от поворота на аэропорт Пулково, если идти вперёд по Киевскому шоссе, я наткнулась на странное сооружение. Очень похоже на фонтан, но он не действует, решётка закрыта на замок, но внутри, видимо, обосновались бомжи. На каменных лавках валялось какое-то тряпьё, заготовленные дрова для костра и стояла кастрюлька.
За фонтаном - огромное воинское кладбище. Здесь похоронены защитники Ленинграда, погибшие на Пулковских высотах в 1941-42 годах.В основном это бойцы дивизий Народного ополчения. На большинстве могил дата рождения - 1890е-1900-е годы. То-есть - люди зрелого возраста. Им было уже хорошо за 40. Это те, кого удалось опознать и установить личность. Но много и братских могил.
А вообще это всё территория Пулковской обсерватории, основанной ещё в начале XIX века. И вот теперь эти земли приглянулись "инвесторам", пожелавшим построить здесь "элитное жильё". Знаете, ребята... Я от всей души желаю этим горе-бизнесменам, чтобы эта земля так же стала могилой и им, и их родным. Ибо нефиг!
До Выры меня довёз на своей легковушке дяденька-узбек, ехавший в сторону Пскова. Пока ехали он поведал, что живёт в Клинцах, Брянской области, куда перебрался вскоре после развала Союза, потому что служил в тех местах, что женился на местной, что он - ликвидатор аварии на ЧАЭС, что сейчас он строитель и работал в Питере полтора месяца, а теперь едет домой на выходные, а выходных у него 10 дней.
В Выре я была в начале третьего.
"Схожу в музей и купаться!" - решила я.
"Он был коллежский регистратор - почтовой станции диктатор" - так иронично характеризует Пушкин своего героя. "Коллежский регистратор" это был низший чин Табели о Рангах, принадлежащий к самому последнему, XIV классу. К нему же принадлежали и гололевские Хлестаков с Акакием Акакиевичем. Станция же тоже была не первого разряда, а третьего - то-есть без гостиницы и без харчевни. На ней просто меняли лошадей. Но рядом со станцией находился знаменитый "Трактир Самсона Вырина", так что гости, желающие отобедать, могли скоротать время там, пока им меняли лошадей. "Трактир" и поныне жив, но теперь это пафосное заведение с атомными ценами.
А почтовые станции располагались на трактах на расстоянии 20-25 вёрст. Именно столько могли пробежать лошади не уставая. Расстояние это называлось "прогоном" и за каждый прогон взимались деньги. На станции менялись и лошади, и ямщики. Отсюда и выражение "путешествовать на перекладных". А впрочем - можно было нанять и одного ямщика на весь путь следования. Именно так, кстати, путешествовал гоголевский Чичиков в "Мёртвых душах" по пути обтяпывая свои делишки. А ямщицкий труд - кстати, очень тяжёлый, назывался гоньбой. Занимались им исключительно мужчины, это был один из отхожих промыслов и одновременно одна из повинностей, которую обязаны были нести крестьяне. Хотя в некоторых местах Севера, Урала и Сибири в ямщицкую гоньбу могли отправляться и женщины. Понятно, что не от хорошей жизни. В основном это были либо вдовы, либо "бобылки" - старые девы, либо самые бедные в деревне. А зародился ямщицкий промысел и вообще вся система почтовой службы на Руси во времена монголо-татарского нашествия. Именно у монголов к моменту вторжения на Русь уже существовала система доставки почты специальными гонцами по торговым трактам, на которых были устроены почтовые станции, называемые ямами. Отсюда и слово ямщик. Основным предназначением ямщиков, конечно, были доставки пассажиров и почты. Поэтому на каждой станции была почтовая служба. Отправка писем была непростым делом. До изобретения конверта и почтовых марок каждое письмо необходимо было взвесить и стоимость письма зависела от его веса. Собственно, эта система с небольшими изменениями действует и сейчас. А появился конверт сравнительно недавно - в XVIII веке. И кроме языка вееров в XIX-начале ХХ века существовал язык почтовых марок. Марка, наклеенная определённым образом и под определённым углом, могла уже сама по себе служить посланием. Не распечатывая письма можно было понять о чём оно уже по тому, как была наклеена марка. Работа, а точнее - служба у смотрителя почтовой станции была хлопотная и беспокойная, рабочий день не нормированный. Каждого проезжающего нужно было вписать в регистрационную книгу, проверить подорожную, принять почту, многие, конечно, спешили, хотели получить лошадей побыстрее, а часто было так, что все лошади и ямщики были "в разгоне"... да и стоявшие выше по социальной и служебной лестнице смотрели на тебя, "как солдат на вошь"... Словом - нервно было служить почтовым станционным смотрителем.
С появлением сети железных дорог в России ямской промысел постепенно сошёл на нет. Хотя кое-где в отдалённых районах нечто похожее сохранялось вплоть до 40-х годов прошлого века. И занимались этим опять же колхозники. Это была теперь уже государственная повинность. Каждому путешествующему по России и пользующемуся услугами ямщиков выдавался особый документ - подорожная. В ней указывался пункт, куда следует человек и количество лошадей, которые ему положены, а так же цель путешествия: личная, торговые дела, или же по казённой надобности. Так в те времена назывались командировки. Количество лошадей и в какую очередь их подавали, тоже зависело от того, в каком чине находился путешественник и с какой подорожной он путешествовал. Конечно, вне очереди предоставляли лошадей фельдъегерям (курьерам) правительственной связи и чиновникам I-IV Классов Табели о рангах. Им полагалось подавать 12-14 лошадей. Остальные могли ожидать своей очереди сутками. Лошадь не машина и ей требуется отдых. А так же еда и уход. Поэтому на каждой станции были кузница, конюшня и помещения для хранения сена и овса и каретные сараи.
Ещё в Выре была своя добровольная пожарная дружина, созданная крестьянами ещё в царские времена. В дружине по очереди дежурили все взрослые жители Выры.
Впервые я оказалась в Выре в 2, или 3 года. Отец тогда служил в Гатчине и жили мы неподалёку, в Учхозе. Дело было летом и к нам на каникулы приехала моя двоюродная сестра из Сыктывкара. Ей тогда было лет 14, или около того...
Ту нашу поездку я помню довольно хорошо. Анюта застёгивает на мне кофточку и говорит, что мы едем в Выру.
- В Вырицу? - переспрашиваю я, потому что название Вырица я уже слышала, а Выра - нет.
- Не в Вырицу, а в Выру. - поправляет меня Анюта.
Саму поездку не помню, а вот музей запомнился тем, что там прямо на столе стояло блюдо, на котором горкой лежали самые обычные бублики. С маком. И я схватила один и откусила к великому ужасу мамы. Бублик был настоящий, кстати.
- Ничего. - ответила смотрительница, - Он просто пыльный.
Теперь на столе не было ничего, кроме посуды. Наверное, после того случая. Хе-хе-хе.
Кстати, обстановка домика весьма скормная, если не сказать - бедная. В этой же комнате смотритель и жил, и здесь же проезжающие через станцию путники ожидали, когда им поменяют лошадей. Максимум, на что могли рассчитывать проезжающие - на чашку чаю. За стенкой была комната Дуняши - дочки смотрителя, в которую влюбился проезжий красавец-гусар, прикинувшийся больным, чтобы выкрасть её из родительского дома... Глядя на эту тесную, тёмную и узкую как пенал комнатёнку, я подумала, что ничего удивительного не было в том, что она отсюда сбежала, не смотря на всю свою любовь к отцу. Я бы тоже сбежала, если бы в таком жила. Однако, гусар на ней женился, он довёз девушку до ближайшей церкви, где и обвенчался с ней. Тогда люди к браку относились куда серьёзнее, а не как сейчас - "Штамп в паспорте это просто формальность". Брак дал Дуняше имя и положение в обществе. И каяться на могилу отца приехала барыня в карете шестериком (недешёвое удовольствие) и с ливрейным лакеем на запятках. Это всё равно, что сейчас приехать на "Бентли", или "Майбахе".
Рядом с комнатой Дуняши, через сени, а точнее - тамбур-прихожую, находилась ямщицкая обстановка там была такая же простая. Но, в отличие от проезжавших путников, ямщикам еду готовила приходящая баба-кухарка. Ямщики ехали до станции, где ожидали попутчика либо в обратную сторону, либо дальше, либо возвращались назад порожняком.
А я после домика станционного смтрителя пошла пешком в сторону Рождествено. Это ещё километров пять по Киевскому шоссе в сторону Пскова. И вскоре добралась до Рождествено. Название своё село получило от церкви Рождества Богородицы. А сама усадьба стоит на живописном мысу у впадения в Оредеж реки Грязны. В Оредежи я в своё время чуть не утонула. Было это во время той самой поездки, когда я бублик откусила музейный.
Усадьбе в ХХ веке не везло. Вскоре после революции в ней организовали техникум, потом в войну в доме стояла немецкая часть и "цивилизованные" европейцы изрядно попортили интерьеры, после войны в доме была начальная школа, потом краеведческий музей, опять же - народный. Имя Набокова предпочитали не упоминать. В СССР оно было под запретом. В начале 2000х началась реставрация, но буквально перед самым её завершением в доме случился пожар. Музей открыли для посетителей в 2010 году. Сейчас здесь музей усадебного быта, писателя Набокова и плюс проходят разные выставки, концерты и прочие культурные мероприятия.
Итак, Владимир Набоков не имеет прямого отношения к этому дому. Имение принадлежало брату его матери, Василию Рукавишникову, который был убеждённый холостяк ( по некоторым сведениям он был вообще того - "нетрадиционной ориентации"). Детей у него, понятно, не было и Владимир, как старший, был избран им наследником. Родители Василия и Елены Рукавишниковых были известными благотворителями. В своём имении они основали школу для крестьянских детей, профессиональное училище для девушек, где обучали шитью и кружевоплетению. Причём работы местных кружевниц славились и даже выставлялись на выставке в Париже. Имение же самих Набоковых - Вырская Мыза, располагалось неподалёку. Оно не сохранилось - сгорело в войну, уже при освобождении этих мест от немцев. В него попал снаряд. Но в имении Рукавишниковых Набоковы бывали часто и именно здесь, в Рождествено, пышно праздновалась помолвка Елены Рукавишниковой и Владимира Дмитриевича - будущих родителей писателя.
Служительница, проводившая со мной индивидуальную экскурсию (посетителей не было, я одна там шастала) рассказывала, что дом был построен ещё в екатерининские времена и многое, в частности, кухня, сохранилось с тех времён. Кухня помещалась в подвале, чтобы чад и запахи не шли в дом, она имела отдельный вход, готовую еду поднимали в буфетную, где раскладывали по тарелкам и относили в столовую. Кухня вообще потрясла моё воображение. Я немедленно захотела свой собственный дом и чтобы там была такая же.
Жилые комнаты находились наверху. Нижний этаж считался парадным, здесь были гостиная, кабинет, библиотека. Кроме постоянной экспозиции в музее было ещё несколько выставок: лоскутного шитья, "мир чемодана", выставка кукол и небольшая выставка художника Леонида Птицына. Уникален он тем, что этот художник был... без рук! Рисовал, зажав кисти и карандаши культями. Руки он потерял во время войны, когда пытался обезвредить немецкую мину. Жил он в Рождествено, а умер недавно - в прошлом году.
А после музея я двинула купаться на Оредеж. Благо недалеко, буквально шоссе перейти. Разумеется, местные купаются там, где написано "купаться запрещено". Я исключением не стала. После этого программу я посчитала выполненной и надо было двигать к дому. По пути перекусила блинами в кафе "Набоков", поговорила с мамой.
Автобусная остановка была неподалёку, но междугородние автобусы, шедшие в город из Луги и Пскова там не останавливались, а местные маршруты все шли в Сиверскую. Оно мне надо - круги нарезать? И я опять двинула на трассу. Стояла опять недолго, минут через 7 меня забрал мужик на внедорожнике до Гатчины. Всю дорогу он ворчал и сетовал на пробки. Вроде бы и объездную построили вокруг Гатчины, но большинство машин в конце недели всё равно ломится через Гатчину и от этого весь город стоит. Он высадил меня на остановке, где, по его словам, останавливаются автобусы до Питера. На автобусе я и вернулась.