Вы помните как вас в детстве звали домой? Как с наступлением темноты начинали раздаваться крики из окон и с балконов?
Крики разной степени раздражённости в зависимости от количества повторов. Не знаю никого, кто шёл бы на первый же зов.
Меня поначалу звала мама. Её хлипкий, интеллигентный призыв можно было успешно игнорировать раза три. Это дарило выигрышных полчаса, в то и больше, если мама на что-то отвлекалась. Мамин голос, почти как голос Бестужева, был слаб и должного эффекта не имел.
Тогда на арену выходил папа. Его зычное «Ооооксааанаааа дооомоой!» грохотало и эхом отдавалось по всему двору. Деревья гнулись, двери подъездов испуганно скрипели, моя собака Джек, застывала у куста с поднятой лапой. В следующую секунду мы с Джеком срывались с места и неслись домой на перегонки. Второй папин крик мог стать для меня....не знаю чем, но было уже страшно.
Я жутко возмущалась, что все люди, как люди, а меня даже в пятнадцать лет заставляют приходить домой в девять. Причем не примерно в девять, а ровно в девять. Из окна уже не звали, но появляться в квартире я должна была вместе со звуками программы «Время». Та-та-та-да-да та-та-да! Вот тогда я бегала, так бегала! Спринтер! Шумахер на своих двоих!
Как-то раз летом подружка, тоже Ксюша, позвала меня с компанией на озеро. Я понимала, что хрен меня кто отпустит, но охота пуще неволи. Поэтому набралась наглости и написала записку: «уехала с друзьями на озеро, буду в девять». Я понимала, что вечером мне оторвут уши и возможно, даже голову, но.....
Конечно, к девяти никто уезжать не захотел. Мне обещали личную охрану и защиту. Я, не беспочвенно, сомневалась в успехе. Вернулись к началу одиннадцатого. Вова, мой провожатый, поднялся со мной на этаж и позвонил в дверь. Я мысленно попрощалась с Вовой....
Дверь отрыл папа. Я посмотрела на него и тихонько поползла по стенке вниз. Огромные, почти цыганские, папины глаза стреляли непрерывной пулеметной очередью. Лицо изображало крайнюю степень гнева. Сзади маячила мама.
Вова мужественно поздоровался. Объяснил, что я ни в чем не виновата и что это всё из-за него. Что-то ещё говорил. Папа молчал, слушал, внимательно смотрел. А потом вдруг сменил гнев на милость и спокойно сказал ему: «Проходи!»
Я потеряла дар речи от неожиданной перемены в ситуации и посеменила сзади. Они ещё какое-то время общались, потом Вова попрощался. Я вышла в подъезд его провести, быстро вернулась.
Дома всё снова изменилось. Мама настаивала на казни и воинственно размахивала тапком. Папа неожиданно выдал помилование: «Я обещал, что не буду ругать, оставь её, Лида.» Мама негодовала, напоминала папе всё страшное, что он грозился сделать в последние полтора часа перед моим приходом. «Ты видела как он на неё смотрел? Оставь!» - махнул рукой папа. Я поняла, что опасность миновала и радостно ретировалась в свою комнату.
Спустя чуть меньше года папы не станет...
Всю жизнь я буду чувствовать пропасть его отсутствия за моей спиной. Через год неожиданно обрету безграничную, бессмысленную свободу и буду скакать с ней как обезьяна с гранатой. Но это будет уже совсем другая история...