Чья сегодня очередь разливать? – вдруг вырвался у меня вопрос.
– Моя, – спокойно и размеренно ответил он, многозначительно добавив – Только…
– Только что?..
– Туда, куда мы отправимся… Это особенное место… Пообещай мне две вещи...
– Хорошо, – легко согласилась я.
– Первое. Никогда и ни при каких обстоятельствах не отпускай моей руки. Второе. Не слушай, не верь и ни при каких обстоятельствах не следуй за сущностями, какими бы они тебе «доброжелательными» ни показались. – Уже разливал стакан он.
– Хорошо, – снова согласилась я, по привычке оставляя майку возле огромной лужи. – Это может быть опасно?
– Да. Зато при правильных действиях у нас получится поймать пару–тройку весьма аппетитных полей.
Крепко–накрепко сжав его руку на сей раз я не закрывала глаз – любопытство брало верх над страхом. Поначалу прозрачные волны полностью меня поглотили и картина тотчас сменилась, меняясь раз за разом как при уже знакомой перемотке видеокассеты вперед. Видела я проржавевшую ограду с надписью, что вход воспрещен, за ней старое, обветшалое, заброшенное здание по высоте одиннадцать этажей с длинными коридорами, обпшарпанными и разрисованными стенами. Импровизированная перемотка прекратилась возле облицованной белым прямоугольным кафелем стены.
«Больница эта – край чудес, зашел в нее и там исчез!!!» – гласили красные буквы надписи, а ниже черным цветом:
«Это точно».
Первый раз мурашки страха пробежали по спине, когда я заметила скользящие по стенам тени, причем кроме нас там никого не было. Второй раз, когда из тех длинных пустых на вид коридоров стали доносится звуки: шаги, шорохи, скрежеты, крики, стоны, мольбы о помощи, монотонные ритуальные мантры, эхо скулящих перед смертью бродячих собак.
– Где мы, Олег? – прошептала от страха я.
– Ничего не бойся. Ди, – потянул меня за собой он.
Спустя несколько минут из глубины одного из коридоров раздался нечеловеческий голос, не выражающий ни каких металлический интонаций:
– Господин, у меня не вышло его удержать. – Тотчас в воздухе и медленно проявлялась антропоморфная фигура говорящего.
Это был просвечивающийся практически насквозь от падающего сквозь исписанные загадочными рунами стекла лунного света, становящего серым проходя сквозь его неосязаемое тело. Стоя у края внушительной дыры в полу он медленно отступал назад, оставляя вязкие серые следы.
– Как ты мог упустить свежее поле? – смешивая сожаление с яростью надвигался Олег на это трясущееся от страха существо – на вид помесь человека и тени. – По твоей милости я и моя спутница останемся голодными…
– Но, Господин…
– На колени! – презрительно пригрозил ему пальцем Олег, буквально наступая на воздух на месте дыры в полу.
Тем временем существо покорно опустилось на колени.
– Никогда не упускай мою добычу, – распластал он тонкие длинные пальцы на голове существа, медленно, палец за пальцем проникая в черепную коробку. Содержимое в его правой руке почти что полностью напоминало человеческий мозг за исключением неестественной серости и нестабильной желеобразной консистенции. Запрокинув голову назад он отправлял желе в рот: мозжечок, затылочные доли, височные, теменная, лобная. Возможным было даже рассмотреть поедаемые им подкорковые структуры головного мозга.
Не в силах наблюдать дальше я закрыла глаза, закрыла уши от душераздирающей смеси нечеловеческого крика с металлическим скрежетом. И все стихло, окутывающие волны теплого воздуха вселяли в меня спокойствие, а Его голос – уверенность.
– Извини, не стоило этого делать при тебе. Просто… Каждый раб без должного хронического наказания начинает мнить себя хозяином.
– Ни чего, не извиняйся. – О, каким же было восхитительным – прижаться к его сильному, внушающему защиту и уверенность телу.
– Теперь целая неделя Голода… – шли мы по узким и уютным от абсолютной безжизненности улицам.
– О! Посмотри, морская пена обрамляет залив…
– Красиво, Ди. Я раньше не бывал здесь.
– Хм, – боялась показаться глупой я. – А мне казалось, ты тут уже каждую песчинку знаешь.
– Ты так ничего и не поняла?!
– Не поняла что?
– Эти пустые дома, улицы, моря, океаны, деревья, тропинки, бриз, пена, небо, стены, голос, чувственное удовольствие – все это тюрьма, бесконечная тюрьма, без конца и края, обойти которую и миллиардов лет не хватит и я в ней узник.
– Тюрьма? – ошарашено переспросила я остановившись. – Но отсюда уходить.. То есть просыпаться не хочется. Здесь прекрасно.
– Знаешь, какое у меня единственное сходство с людьми? Вы – люди – живете в тюрьме реальности: одним это нравится, другим нет, но никто из вас толком не может выйти наружу, выломать дверь. Когда я попросил Его о теле, о своем собственном смертном физическом и обязательно мужском теле, находясь в котором я бы играл в песочнице будучи маленьким мальчиком , пережил бы радость младенчества, детства, взросления и увядания. Я бы рассматривал в зеркало стареющее тело, с годами появляющиеся морщины, седые волосы и в конце концов прочувствовал бы всю прелесть умирания: как замедляется ритм моего сердца, как в сосудах падает тонус, а после под звуки похоронного оркестра волочащая нагруженную моим открытым гробом телегу лошадь остановилась бы возле свежевырытой могилы – долгожданного пиршества для обитающих в ее недрах колоний червей, только и ждущих гниения досок моего гроба чтобы оставить всего лишь кости хранящие мой генетический код, мой собственный генетический код. Отец лишь посмеялся моему желанию обрести смертное тело и в знак ложности просветления заточил сюда. Лишь некоторые спящие в качестве Проводников в материальный мир изредка могут меня ненадолго отсюда вытащить…