В цинично ханжеском столетье
На всем цена и всюду сцена.
Но дом. Но женщина. Но дети.
Но запах сохнущего сена.
И.Губерман
Обустроились мы в поселке, прижились и решили, что пора завести еще одного ребенка. Однако прошло еще несколько лет, пока наше желание осуществилось. Когда Зина почувствовала, что беременна, мы, не доверяя роддому в Кайраккуме, где было положено рожать по месту жительства, стали искать возможности устроиться в родильном отделении чкаловской больницы Было и ближе к нам, и больница эта считалась лучшей в Ленинабадской области.
Благодаря Маматовым удалось устроить Зину в Чкаловске. Роды были тяжелыми, пришлось делать кесарево сечение, но все равно ребенка спасти не удалось. Более того – во время операции была внесена инфекция, и у Зины начался перитонит.
Перепуганные врачи принялись ее спасать, вновь вскрыли, начали применять антибиотики, делать переливания крови, перевели Зину в отдельную палату. Ее состояние оставалось, как любят сейчас говорить, стабильным, но стабильно тяжелым. Я каждый день бывал в больнице, почти не спал по ночам. У меня начались жестокие головные боли в затылке, как я думаю, от недосыпания. В дальнейшем такие боли в затылке иногда повторялись, и каждый раз причиной были расстройства сна.
Крайне обеспокоенный состоянием Зины, я обратился за помощью к отцу. Ему удалось договориться с известным ташкентским гинекологом о консультации. Помогли и в экспедиции. Я выехал в Ташкент на служебной машине и привез врача в Чкаловск, но там выяснилось, что врачи родильного отделения уже пригласили консультанта из Душанбе, и тот провел какое-то радикальное лечение, которое ташкентский гинеколог считал рискованным. Оставалось ждать результатов.
Зина поправлялась медленно. Измученная, вся исколотая, она отказывалась от уколов, капельниц и переливания крови, врачи звали меня уговаривать ее. Все закончилось благополучно. Зина выписалась из больницы, вернулась домой, понемногу окрепла, и жизнь потекла по-прежнему.
Когда наступила новая беременность, мы решили, что Зине надо рожать в Ташкенте. Моя двоюродная сестра Ная посоветовала хорошего опытного гинеколога, договорилась с ним, и Зина уехала в Ташкент. Снова пришлось делать кесарево, но на этот раз операция прошла без последствий. У нас появился сын, которого мы назвали Мишей.
Очень спокойный ласковый мальчишка был нашим общим любимцем. Надя, хоть и была 9 лет единственным ребенком в семье, как мне помнится, не ревновала к нему, заботилась о нем, возилась и играла с ним. Он и сам находил себе занятие, то, мастеря «гитару» из деревянной дощечки со струнами из лески, то, делая шалаш во дворе и устраиваясь там на ночь.
Как Надю, так и Мишу мы старались приохотить к чтению. Я выбирал что-нибудь интересное и доступное по возрасту и читал им в свободное время, обычно перед сном. Надя начала читать рано и читала много, а Миша долго не поддавался и сам читал неохотно даже после того, как научился хорошо читать.
Перелом наступил на «Следопыте» Фенимора Купера. Я читал ему вечером эту книгу, дошел до драматической сцены нападения индейцев на пирогу героя и вдруг заметил, что Миша спит. Раздосадованный его столь равнодушным отношением к одной из любимых когда-то мною вещей, я закрыл книгу и пошел спать. Наутро я уехал на работу и вернулся лишь через неделю. Когда же я взял «Следопыта», чтобы продолжить чтение, выяснилось, что он давно прочитан.
Отличались они и отношением к поездкам в горы. Наде очень нравились такие поездки, куда бы я ни собирался. Впервые я взял ее с собой в полевой лагерь нашего геофизического отряда, когда ей было года четыре. Миша, прежде чем поехать со мной, допытывался: «А вертолет будет? А на лошади можно будет покататься?» Если нет, то и ехать незачем.
Учились дети неплохо, особенно в младших классах, Миша школу кончил хорошо, все время оставаясь одним из лучших учеников в классе.
Никто из детей не наследовал профессии отца и деда. Надя поступила на энергофак и, в дальнейшем, если была возможность, работала по специальности. Миша закончил военное училище радиоэлектроники ПВО в Ленинграде, но, отслужив несколько лет, перешел на гражданскую службу.
Все прошедшие десятилетия, 56 лет, я прожил с одной женщиной, которую любил и уважал. Было бы неправдой говорить, что наши отношения были ровными и безоблачными все эти годы. Были периоды непонимания и охлаждения, ссоры и примирения. Любовь и чувство долга всё же брали верх.
Однако ссоры, мне кажется, не самое опасное для семейной жизни, если не переходить определенного предела. Гораздо хуже – рутина, привыкание и соответственно охлаждение. Мы все-таки не надоели друг другу. Безусловно, сыграли роль общие интересы, забота о детях.
Были длительные периоды, когда мы жили врозь. Зина с Надей, Мишей и матерью, прикованной ревматоидным артритом к постели, жила в Ташкенте, работала в институте гидрогеологии и училась заочно в геологоразведочном техникуме. Я, по-прежнему, работал в экспедиции, жил в поселке, наезжая в Ташкент 1-2 раза в месяц.
Позже, после развала геологической службы в Таджикистане, в 90ые годы, уже я работал в Ташкенте, а Зина, выйдя на пенсию, летние месяцы проводила у Нади в Пензенской области, куда та перебралась со своей семьей. Наши встречи в то время были похожи на медовый месяц.
Сейчас я, дети, внуки и правнуки живем в одном городе или поблизости, не теряем связи и помогаем друг другу. Нет только Её.
И даже в краю наступающей тьмы,
За гранью смертельного круга,
Я знаю, с тобой не расстанемся мы:
Мы память, мы память,
Мы звёздная память друг друга.
Она очень любила голос Анны Герман.
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
Многих в наше время беспокоит кризис традиционной семьи в России и других странах: катастрофический рост числа разводов, безотцовщина, сокращение рождаемости, разгул и легализация нетрадиционной сексуальной ориентации.
Я сторонник сдерживания этих тенденций, хотя кардинально изменить ситуацию вряд ли удастся. Пусть люди, которым дети, семья в тягость, живут так, как им хочется, не рожают детей, меняют сексуальных партнеров, вступают в однополые браки, но свои пристрастия не пропагандируют и детей не воспитывают.
Я не сомневаюсь в том, что определенный процент людей в силу психического склада, воспитания, а может быть и генетической природы привержен семейным ценностям, любит детей и готов отдать им все. Такие люди представляют большую ценность для человеческого общества, и, чем дальше, тем в большей степени. Это хранители благополучия и будущности человечества.
Государство, которому будущее небезразлично, обязано выявлять таких людей, создавать им условия для развития их семей, неважно, будут ли в ней чужие дети или свои собственные. Сейчас законы России привели к парадоксальному и совершенно безнравственному положению, когда на усыновленного ребенка выплачивается приличная сумма, а на ребенка, живущего со своими родителями, ничтожное пособие. По сути, материально стимулируется избавление от своего ребенка, чтобы завести чужого.
Наделение многодетных семей участками земли без помощи в строительстве домов, по-моему, издевательство. У многих ли есть средства для этого? Для таких семей государство должно строить дома за государственный счет или, по крайней мере, выделять беспроцентные ссуды на длительный срок.
Главы успешных многодетных семейств должны быть самыми уважаемыми в стране людьми. Недостаточно провозгласить и даже обеспечить повышение рождаемости. Важно, чтобы все дети были здоровыми физически и нравственно. Для этого нужна полноценная счастливая семья.
Не сумеем сохранить традиционную семью - придется возрождать идеи Макаренко, создавать «трудовые колонии» и ШКИДы.