Кластер Лениакея 2

Анатолий Гриднев
2

Время – это река, утверждали древние философы. Но если время – река, то что есть её берега? Загадка. Время скорей безбрежное болото, в котором тонут, погружаются в трясину былого благие и недобрые начинания, да и вообще всё.
Некоторое время (освежающее ли речное, смердящее ли болотное) у меня не было никакой возможности писать,
дрожайшая Антонина Матвеевна. Я пережил ряд воплощений. Не стану вас утомлять подробностями призрачного существования, не имеющими касательства к нашему предмету. Упомяну лишь два эпизода.
Я стал драконом. Если точнее – драконихой, сидящей на яйцах. Пока я, фигурально выражаясь, осознав своё необычное положение, глядел на отвесные скалы (на выступе одной из них было устроено моё гнездо из веток и мягкого мха), любовался снежными вершинами и с недобрым предчувствием разглядывал лежащие подо мной три яйца величиной с большой арбуз, поднялся ветер и что-то большое заслонило закатное солнце. Это прилетел мой дракон, такой ничего себе летающий динозавр Рекс. Я мельком глянул на садящегося партнёра и ужаснулся своему безобразию. В следующую секунду мне бросилось в глаза очевидное несоответствие между массивным корпусом и слишком короткими крылышками, и я подумал (подумала): может он внутри пустой. В дальнейшем я убедилась, что это не так. Вероятно это был баг. Один из тех, который имеет самая совершенная иллюзия.
Мой дракон притащил в коротких лапах полудохлого оленя. Он небрежно бросил несчастное животное на краю пропасти и стал вразвалку приближаться ко мне. Слава богу, или кто там у нас сейчас за него, брачный период был далеко позади и насилие в полном объёме мне не грозило. Он стал тереться своей зелёной гребенчатой головой о моё крыло и хамские ласки его мне были неприятны. Я отстранилась (отстранился: совсем запутался в полах, как в полах сюртука). Тогда, видимо такое моё поведение являлось нормой нашей крылатой ячейки, он подтащил к гнезду оленя. Фу, какая гадость. В нашей версии бытия уже лет сто никто не употребляет в пищу мышцы и кости умертвлённых сородичей наших младших. Мой дракон, надо полагать, этого не ведал. Когтями острыми как кинжалы дамасской стали в мгновение ока он отрезал оленю голову, и горячая кровь дымящийся струёй брызнула на серый камень, на гнездо, на меня и клёкот желания и страсти, родившийся где-то в сердце моём, свободно вырвался наружу. Нда. Вот так бывает в драконьей жизни.
Другое воплощение явилось для меня, уже привыкшему к изысканной фантазии моих мучителей, полной неожиданностью. Я стал коралловым полипом в мелком теплом море. Надо сказать, уже потом после окончания этого невнятного воплощения я его идентифицировал как воплощение в коралловый риф. Ещё хорошо – подумал я – что мои таинственные хозяева, боги мои жестокосердные не вселили мой разум в гранитную скалу, покрытую мхом и чахлыми деревцами, или в айсберг, медленно тающий на просторах мирового океана. Мы можем всё, что уж там греха таить, в границах подвластного нам кластера. Нас совершенно не заботит страдание и боль наших созданий, ибо не что иное они как куски случайного кода, и смерть их не что иное как возвращения кода в изначальную информационную мозаику, из которой лепятся новые души, назначенные судьбой для боли и страдания.
Трудно вспомнить, а ещё трудней описать, что же сталось со мной в коралловом теле. Я оказался лишен всех привычных мне органов чувств. Живых существ я принимал как электрические сигналы, но как и чем я не могу сказать. Соленость моря, температуру воды воспринимал я в категориях плохо-хорошо. И самое главное: полностью отсутствовало ощущение времени. Только здесь я понял на сколько человек погружен в субъективное время. Даже если человека лишить всех чувств, остаётся ритмичные дыхание и сердцебиение; через них ощущает он время. Я могу смело утверждать, что ничего подобного у кораллового полипа нет.
Однако довольно об этом. Вернёмся к нашим оленям, то есть – баранам. Я вернулся в иллюзию (или не иллюзию) моего тела, а тело оказалось в прежнем горячем аду.
В отсутствии Абсолюта всё относительно – сказал когда-то Эйнштейн. После того что со мной приключилось мне даже приятен грохот машин и тяжелый блеск расплавленного цинка. Здесь я дома, в смысле – в своём обличье. Одно это обстоятельство вселяет слабую надежду на избавление. И этот цех не есть иллюзия (вернее сказать, пользуясь классификацией Тарасова-Кнопфа – иллюзия нулевого уровня). Я в этом вполне уверен, потому как могу применять моё тайное оружие названием плюсблок, пилотная и секретная, надеюсь, разработка тех людей, которые по угасающей традиции мнят себя военными. Побочный эффект и единственная функционирующая в цеху фича – составление и сохранение текстов.
Итак, я вам пишу, чего же боле. На чем остановился?