А Див то ли хотел, чтобы очнувшись,
Та, что не покорилась, поняла,
Что ей или кому-то не удастся
Свободно удалиться из шатра.
А может быть, он сам себя тем тешил,
Подобное, свершая волшебство…
Смотреть, как заставляют устрашенья
Дрожать, было приятным для него.
Навеять ужас, вдоволь насладиться,
Что он заставил женщину страдать…
Он должен подчеркнуть, что он всесилен!
Красавица должна об этом знать.
Чуть позже он, смягчившись, приголубит,
Внушит ей волшебством свою любовь,
Но даже при малейшем ослушанье,
Див страх мог зародить в сознанье вновь.
Он действовал всегда так. Но иначе
Всё началось свершаться с Нуриёй.
Похищенная слишком много знала…
Див видел, что она была другой.
Она от всех избранниц отличалась.
Её ни устрашить, ни обмануть.
Внутри неё преградою стояла
Любовь, в которой можно утонуть.
Меж тем, пока мы строили догадки,
Красавица по-прежнему спала.
Ни солнце, ни шипение прибывших,
Не вывели её в тот день из сна.
Под вечер Див, конечно заподозрил,
Что что-то было с женщиной не так,
Но всё же, он решил её не трогать
И только приказал ему дать знак,
Когда она поднимется и выйдет.
Волшебник отдыхать к себе ушёл,
Затем он вновь в ночи витал на небе,
А утром, он был сильно удивлён,
Что Нурия, оставшись в той же позе,
Всё также продолжала мирно спать.
Она была и спящая чудесна
И Диву ей хотелось обладать.
Тогда он к ней прильнул… И в это время
Почувствовал, что женщина – мираж,
Оставленное некое виденье,
Похожий, кем-то сделанный муляж.