После крайней операции дали нам немного отдохнуть. Ну да! Правильно! Спим до обеда, а некоторые, с железными нервами, и обед просыпают. Правда, потом в ужин требуют возврат обеда, включая компот. О кроссах с полной выкладкой, напрочь все как- то забыли. Вспомнишь иногда мозоли во всю ступню, затёртые до мяса плечи от неподъёмного ранца и руки, как у орангутанга, оттянутые «калашом» с двумя рожками. Вспомнишь, перевернёшься на другой бок, и спишь дальше. А вечером на дискотеку. А как же! Приоденешься, стрелки на брюках и шнурках отгладишь и пошёл гоголем в гущу. А гуща вся такая изысканная, французскими духами благоухающая, с огромными глазами и длинными ногами! И под Битлов… е-е-е хали-гали!
Тьфу ты! Вот это понесло товарища майора! Извините, конечно, за лапшу…. Это кто, когда, кому и за какие такие заслуги давал в Армии отдохнуть? На то она и Армия, чтобы быть всегда на чеку и не давать никому расслабиться. Враги ж кругом не дремлют! Смотрит Армия – расслабился боец, значит нужно срочно… Что? Правильно! Напрячь командира расслабленного бойца. Поэтому грамотный командир пребывает постоянно в напряжённом состоянии.
Звонит тебе оперативный по бригаде и закладывает по-дружески, а может и от скуки, протяжно зевая в трубку:
- Васильич, к тебе проверяющий из политотдела потопал! Жутко озабоченный.
- Понял, - зеваю в ответ, - с меня, Витёк…
И побежали дежурный с дневальным, грохоча каблучищами, выгонять из всех щелей моих тараканов заспанных. Всех на табуретки рассадили, тетрадки или листочки, хотя бы в руки. Ручек нет? Мерзавцы! Карандаши пополам! Матом глазки открыли и любознательное выражения на физиономиях изобразили. Графин с водой на стол немедленно. Теперь прапорщика… Любого. Причесать, а лучше лысого, чтоб зайчики по стенам казармы! На все пуговки застегнуть и за стол. Газету ему в руки. Любую. С буквами. Желательно «Правду», хоть мятопрошлогоднюю. Читать медленно, без пауз, нудно, чтоб через десять минут жить не хотелось даже проверяющему. Ну, а там уже, как пойдёт… Водички холодненькой? Чаю? Может прервёмся на пять сек?
Сидим. Минут через пять в коридоре дневальный:
- Тыщ майор, бу-бу-бу жу-жу-жу тра-та-та!
Тут же ору прапорщику:
- Читай, гад!
Как самый опытный сексот, взвизгивает верхней петлёй дверь и:
- Смирна-а-а! Товарищ майор, подразделение «такое-растакое», проводит политзанятие. Отсутствующих нет. Прапорщик (ну допустим) Мушулов.
- Какое политзанятие? Сегодня ж среда, - удивляется, пятясь назад к двери проверяющий, и
начинает искать глазами меня.
- Дополнительное, товарищ майор, - не сдаётся прапор, прикрывая тощим телом своего заспанного командира, - по последнему Пленуму ЦК. Это который недавно был.
И это уже не нас застигли! Это его в расплох застигли! Это политотделец начинает хлопать глазами, судорожно пытаясь вспомнить, этот чёртов недавнишний Пленум. А зацепиться то и не за что!
- Ну, если по последнему, - чешет вспотевшую лысину, ошарашенный товарищ из политотдела, - я к вам, товарищ майор, - это уже ко мне обращается взъерошенный и непрошенный проверяющий.
Нашёл, таки. Встаю с табуретки, жму руку майору и широким жестом приглашаю его выйти, и через полтора метра зайти. В мой кабинето-спальне-штаб. Заходим, сам сажусь на единственный в расположении стул со спинкой, а отглаженного майора усаживаю на табурет. Это чтобы не чувствовал себя как дома, ёрзая задницей на отполированной шляпке торчащего гвоздя. «Угостить тебя мне нечем, так что, начинай», - пытаюсь передать мысль под козырёк фуражки проверяющему.
- Александр Васильевич, - почти неофициально и по-дружески, начал майор из политотдела, - у вас служит старший прапорщик Боцаев Григорий Юрьевич.
- Есть такой. Что натворил этот гад? - напрягаюсь я, пытаясь понять, что от меня хотят и чем удавить этого самого старшего прапорщика.
- Да, всё в порядке, собственно. Я смотрел личное дело старшего прапорщика, оказалось он является ветераном боевых действий и, к тому же, удостоен высоких правительственных наград. Можно сказать – гордость нашей бригады.
- Так точно. Боцаев – орденоносец, орден Красной звезды у прапорщика и «За Отвагу», - а в чём собственно дело, майор? - спросил я, не понимая, к чему он клонит. Вешать этого мудака или уже начинать им гордиться?
- Товарищ майор, ваше подразделение выполняет очень важные и ответственные задания, требующие не только высокой боевой выучки личного состава, но и идеологической подготовки. У вас всего два коммуниста на всё подразделение, а ведь есть очень достойные товарищи, - пролил свет на тему разговора проверяющий из политотдела.
- Ну, почему же! Мне товарищ Боцаев лично сказал, что вот мол, ещё один подвиг совершит и точно в коммунисты запросится, - брякнул я, честно глядя в глаза комиссару.
- Товарищ майор! – вдруг улыбнулся мой собеседник, - ну, ты же понимаешь… Давай на «ты»? Виталий, просто Виталий.
- Да, понял я, понял. Извини за шутку. Ну, а меня можешь звать – Васильич, просто Васильич. Я с ним переговорю, Виталик. Думаю, после крайнего задания он заявление подаст, и ещё людей подтянем. Рекомендации мы со Зверевым дадим, не сомневайся, - решил заканчивать я разговор, поняв, что тревога была учебной.
- Вот и здорово! Рад поддержке. Ну вот! А мне говорили, к Хмелеву не суйся, тяжёлый, мол, послать может запросто. Будем дружить! Возникнут проблемы, поддержку обеспечу, обращайся… Саша, - сказал комиссар, протягивая свою белую ладошку для партийного рукопожатия.
« Вроде ничего мужик - этот майор политотдельский. Трудная у него служба. Ходит, план по коммунистам выполняет. А Боцаев… Боцман то есть, ни в какую партию вступать не будет. Это точно. Как узнает, что не партия, а он ей должен будет взносы платить… Так, что партии лучше не рисковать! Ой, надо было всё-таки хоть чайку… или «Пепси». Одна банка в сейфе завалялась из последних трофеев. Потерпи, майор. В следующий раз. Виталик, нагадил в сандалик!»