Новость стремительно облетела полк: техника-лейтенанта Якова Колотило из третьей эскадрильи вызвали в Москву. В Центр подготовки космонавтов. Это было неожиданным для авиационной части по нескольким причинам. Во-первых, как рассуждали не первый год служившие в ВВС летчики и техники, каким образом этот офицер, прибывший в полк немногим более двух лет назад после окончания военного училища, попал в поле зрения секретного космического ведомства? И за какие заслуги? Во-вторых, сам ли он вышел на Центр, и как, минуя полковое начальство? Или у него есть где-то там наверху покровитель? И в-третьих, что для сослуживцев-офицеров было и первым, и вторым доводом сомнений и предположений, – в Центр космонавтики, в те годы, брали, как правило, лишь пилотов истребительной авиации или инженеров научно-исследовательских институтов. Для подтверждения, даже, называли расположенные неподалеку авиаполки, откуда в космонавты вышли два пилота скоростных МИГов и Су. А тут – какой-то «салага» – авиационный техник-лейтенант затерянного в архангельской тайге полка стратегических бомбардировщиков морской авиации Северного флота.
Так рассуждали офицеры, а матросы, авиационные механики, свое мнение, по поводу Колотилы, выразили однозначно: парень он неплохой, веселый и общительный, но – «мелковат» для космонавта из-за своего обличия. Фигурой не вышел и лицом похож на грачонка, в то время, как по понятию рядового состава эскадрильи, претендент, на столь высокое звание, – должен быть основательным в телосложении или, на худой конец, более степенным и значимым.
У полковника Полюшкина, командира этой воинской части, тоже имелись вопросы к лейтенанту Колотило, а также по поводу полученного сообщения Центра подготовки космонавтов, в котором предлагалось откомандировать этого офицера в Москву. Тем более, что это распоряжение штаба Северного флота для комполка тоже стало неожиданным. Поэтому Полюшкин, «обстрелянный» за свою службу многими нештатными ситуациями, особенно с вышестоящим начальством, благоразумно решил все выяснения и вопросы отложить «на потом». Вдруг, это шустрый лейтенант, которого полковник помнил смутно, действительно станет космонавтом и затем будет в интервью вспоминать, как руководство части чинило ему препятствия, чтобы он не полетел в космос. Поразмыслив, старший офицер решил: лучше повременить. Спустя время, когда все прояснится, у него, Полюшкина, может появиться возможность с гордостью говорить о том, что именно в его полку получил старт в космонавты этот лейтенант-авиатехник.
…Так будоражилась пересудами во многом рутинная жизнь полка, где новость о своем «космонавте» стала событием. Но, спустя короткое время, разговоры о Колотиле стихли так же быстро, как и начались. Тем более, что тот отбыл из части в командировку в Москву. А тем, кто остался, было не до пустопорожних разговоров: следовало ежедневно проводить профилактику материальной части, предполетные и послеполетные подготовки, готовя ТУ-16 к вылетам, выполнять другие работы на аэродроме и ходить в наряды. А летчикам, помимо дневных и ночных полетов, приходилось делать их разбор и заниматься в учебных классах. Все это требовало времени и напряжения, поэтому «космонавт» отошел куда-то в разряд минувших событий.
Хотя, если быть честными к самим себе, офицеры глубоко в душе завидовали пробивному Колотиле и тоже были не прочь оказаться в отряде космонавтов. И если не полететь в космос, то хотя бы испытать себя и прикоснуться к этой величественной и романтичной сфере деятельности. Чтобы потом, не без гордости, говорить детям и внукам о том, что проходил подготовку в Центре, где обучают космонавтов.
Думая так, офицеры полка одновременно соизмеряли свои желания и возможности с армейской реальностью. В Вооруженных силах страны, что проверено опытом службы десятков тысяч лейтенантов и капитанов, птицу счастья ловят лишь единицы. То есть, те, кому удалось продвинуться по службе или попасть на учебу в академии. А остальные – так и дослужат до пенсии в званиях младших офицеров. А все потому, как мудро предполагали не «взлетевшие к высотам», что у полковников и генералов тоже есть сыны, которые идут по стопам отцов и те, сделают все, чтобы их наследники не засиделись в «лейтенантах».
Размышляя так, в третьей эскадрильи, почему-то сразу вспоминали старшего техника Николая Герасимова. Этот безотказный «пахарь» и профессионал высокого класса (закрепленный за ним ТУ-16 он лелеял как дитя) лишь несколько лет назад стал капитаном. И это после 24 лет службы, в том числе и на севере.
А еще на слуху офицеров был старший лейтенант Анисимов из группы радиоэлектронного оборудования – умница и мастер на все руки. Он уже двенадцать лет ходит в старлейях и трети раза подавал документы на учебу в военной академии, но – получал отказ. В первом случае звание не повышалось ему потому, что по штатному расписанию в его подразделении уже имелся капитан Иванов, который руководит группой РЭО, и должна была соблюдаться воинская субординация. А во втором, как уже было сказано, всплывал непреодолимый барьер сыновьей полковников и генералов и полковых «везунчиков». А академии – не резиновые. Так думали офицеры эскадрильи, при этом стойко неся службу и четко исполняя свой воинский долг – совершая полеты и провожая и встречая бомбардировщики и ракетоносцы.
А потом, где-то, через месяц, полк из уст в уста вновь стал передавать новость: вроде, даже, как возмужавший лейтенант Колотило, вернулся в часть. К своему ТУ-16, разместившемуся на стоянке эскадрильи рядом с самолетом старшего техника Герасимова. На все шутки и вопросы – что да как? – претендент в космонавты отвечал просто и вроде, как виновато. Он подробно рассказал, как проходил многочисленные медкомиссии и психологические испытания. Как его экзаменовали по уровню технической подготовки и, даже, школьной программы. Все это, в том числе и барокамеру, он прошел, но «зарубился» на центрифуге, которая вращала его с нарастающей нагрузкой не только по кругу, но и верх ногами, одновременно сотрясая во всех направлениях. Что, по замыслу, имитировало то ли вхождение в атмосферу при аварийной посадке, то ли иную нештатную ситуацию, в которой космонавт должен ориентироваться в пространстве, сохранять четкость мышления и координацию своего движения.
- Здесь мой вестибулярный аппарат отказался мне подчиняться и меня, словно пьяного, вытащили из кабины центрифуги, – оправдывался лейтенант. – После чего отчислили из отряда, и я вернулся в часть.
…Получив такую информацию, техники в своих группах начинали ее «переваривать», делая свои комментарии. Одни из них звучали шутливо, другие – не без злорадства, где изречение – знай, сверчок, свой шесток – было самая безобидная. А третьи – молча слушали других, думая о чем-то своем. Все эти суждения впитывали и механики-матросы, позже в своем кругу обсуждая лейтенанта и его попытку стать космонавтом.
…Спустя неделю на аэродроме, как обычно, велась предполетная подготовка. В обед механики строем отправились с аэродрома в свою столовую в матросском городке, а техников повезли в офицерскую в их жилом поселке. В таком же порядке все вернулись назад и вновь принялись за свои дела. Спустя какое-то время, кто-то из самолетной обслуги предложил передохнуть и несколько человек направились к так называемой «зоне отдыха». По соседству с пышным кустом ивы, неподалеку от самолета техника Колотилы, кто-то когда-то вкопал в землю обрубок бревна, закрепил на нем щит, сколотив, таким образом, стол, а вокруг него смастерил скамейки. Иногда, в теплую погоду, когда ТУ-16 улетали куда-то на несколько часов, обслуга этих «тушек» собиралась здесь для неспешных бесед или негласно сыграть в домино. В их числе бывал и не состоявшийся космонавт.
Так вот, направившись к месту отдыха, матросы и техники вдруг остановились. На поверхности стола лежала, неизвестно где добытая, мертвая, полуразложившаяся ворона. Было видно, что ее приволокли издалека, так как птицы предпочитали облетать аэродром и не гнездились поблизости от него.
Все застыли в молчании, поняв намек, и первым на него среагировал лейтенант Колотило. Он развернулся по-военному и, опустив голову, зашагал к своему самолету.
Предполагаемый отдых был отменен, хотя матрос Золин утащил ворону куда-то в кусты и протер пучком травы крышку стола. Да и вообще, после этого случая больше никто не собирался возле ивы для разговоров и не играл там в домино. Более того, командир эскадрильи приказал вообще убрать этот стол и скамейки. Полк продолжал службу в прежнем режиме. Тем более, что больше никого из его состава в космонавты не приглашали.
Сергей Горбунов