На въезде в замок Вальдау, у самого края дороги, проходящей мимо пруда и остатков фундамента некогда разрушенной крепостной стены, стоит огромная липа. Она гораздо толще и, по-видимому, гораздо старше всех окружающих ее деревьев. Неизвестно, сколько лет этой липе, возможно даже, что она растет здесь еще с тех пор, когда все земли вокруг находилась под властью Немецкого Ордена. Ее могучий, в несколько обхватов ствол разделяется на трое, а ветви величавым ярко-изумрудным шатром опускаются от самой вершины почти до земли.
Я приехал в Вальдау солнечным и безветренным днем в конце июня, когда весь воздух в округе был пропитан томным и сладким ароматом липового цвета. Не поленившись, я остановился около величественного дерева, вышел из машины и быстро насобирал объемистый пластиковый пакет небольших желтых веточек с красивыми нежными соцветиями. Теперь, долгими зимними вечерами, я могу пить натуральный липовый чай с настоящим прусским привкусом.
От липы в замковый двор ведет вымощенная плиткой неширокая дорожка, рядом с которой лежит внушительных размеров прямоугольный гранитный камень с выбитым на нем тевтонским крестом и надписью, которую можно перевести с немецкого, как
«в память о погибших на войне наших братьях и товарищах, Вальдау 1914-1918».
Само название Вальдау происходит от древнего прусского слова «вальдов», означающего «владение». В середине далекого тринадцатого века, во времена колонизации Пруссии рыцарями-монахами Немецкого Ордена, два знатных прусских нобиля, Брулант и Диабель, вовремя сориентировались, отреклись от от своих богов, приняли христианство и присягнули на верность Ордену. За что и получили в ленное владение надел земли, где вскоре построили первую, еще деревянную крепость.
Спустя столетие протекающий в этих местах ручей перегородили плотиной, а на образовавшемся островке возвели уже из кирпича и камня новый замок в характерной для тевтонов форме квадрата.
За свою более чем семисотлетнюю историю замку приходилось бывать и оборонительным форпостом, противостоящим литовским набегам, и летней резиденцией Верховного магистра Ордена, и административным центром, и даже зданием сельскохозяйственной академии. А памятная мраморная доска над главным входом в замок рассказывает о том, как Вальдау оказался связан с российской историей:
«27 мая 1697 под именем урядника преображенского полка Петра Михайлова для встречи с Великим посольством в замок Вальдау прибыл царь российский Петр 1»
За прошедшие столетия облик замка сильно изменился. Еще триста лет назад высокие башни и крепостная стена были разобраны на кирпичи, а помещения подверглись изрядной реконструкции. В результате до наших дней дожили лишь два трехэтажных флигеля, соединенных между собой небольшим участком сложенной из полевого камня крепостной стены и похожая на маленький амбар пристройка-туалет. Дело в том, что изначально отхожее место, называемое «данцкер», было построено в типичной для Орденских замков манере в виде отдельной внушительной башни над протекающим ручьем, которая соединялась с самим замком крытым переходом на мощных колоннах. Но при разборке крепостной стены не уцелел и данцкер, а для нужд обитателей замка возвели новое двухэтажное сооружение рядом с основным зданием. На втором этаже этого симпатичного домика размещались мужское и женское отделения, а на первый этаж сквозь высокие стрельчатые арки заезжали телеги с бочками. По мере наполнения бочки вывозились на поля, и их содержимое использовалось в качестве удобрений.
В наше время сельскохозяйственное училище, занимающее один из сохранившихся флигелей, соседствует с расположенным в другом флигеле маленьким провинциальным музеем, который и был целью моей поездки. Это одно из тех очаровательных мест, где мало посетителей, но вся тишина вокруг пропитана духом истории.
Музейный хранитель встретил меня у входа и сам провел по всему замку. Мы переходили из зала в зал, и, слушая неторопливый рассказ экскурсовода, казалось, что вслед за ним я перехожу из эпохи в эпоху. Вот фибулы, каменные топоры, элементы украшений и предметы быта, которыми древние пруссы пользовались более тысячелетия назад. Дальше, в зале Немецкого Ордена звездным серебром таинственно блестели развешанные по стенам тяжелые двуручные мечи и рыцарские доспехи, а макет замка давал возможность увидеть его во всем былом великолепии.
В зале, посвященном Великому посольству, на фоне картины, изображающей Петра 1 в полный рост, стоял заваленный бумагами письменный стол, найденный в подвалах замка и отреставрированный работниками музея. Как знать, может быть, именно за этим столом принимал посетителей сам Император российский.
В замке Вальдау я встретился с двумя очаровательными призраками – Сюзанной и Хансом. Их история началась еще в конце шестнадцатого века, когда почти в такой же жаркий июньский день, как сегодня, к подъезду господского дома на центральной площади Кальмкайна, небольшого городка в паре десятков километров от Вальдау, прибыла богатая карета, запряженная четверкой гнедых лошадей. Возничий быстро соскочил с козел, откинул ступеньку и распахнул дверцу кареты. Первым на мостовую вышел крепкий широкоплечий мужчина. Его тяжелая поступь, обветренное, решительное лицо и колючий острый взгляд из-под седеющего «ежика» коротких волос странно контрастировали с расшитым жемчугами элегантным, но несколько легкомысленным и даже франтоватым костюмом пастельных тонов, сшитым явно по последней французской моде. Оглядевшись по сторонам и поправив на плечах слегка помявшийся за время путешествия короткий плащ со стоячим воротничком, мужчина протянул руку и помог выйти из кареты своей спутнице. Молодая девушка была также модно одета в неброское, но явно дорогое дорожное платье. Голова ее была не покрыта, а темно-русые локоны прически были завиты и уложены волнами, что говорило о том, что она еще не замужем.
Так, после долгого отсутствия, в родные места вернулись барон фон Риппе и его дочь Сюзанна.
Примерно лет двадцать назад живший в Кальмкайне молодой барон фон Риппе в кутежах и за карточным столом успешно промотал неплохое состояние, оставленное ему умершими родителями. Поправить положение барон решил путем женитьбы на Анхен, девушке не особо знатного происхождения из семьи богатого торговца по фамилии Меандер. Через пару лет от этого брака у фон Риппе родилась чудесная маленькая девочка, которую назвали Сюзанной. Но женитьба не изменила крутой нрав и разгульный характер барона, и вскоре приданное жены растаяло в попойках и гулянках также быстро, как и перед этим наследство родителей.
Кредиторы уже начинали стучать в дверь и осаждать дом фон Риппе, требуя оплаты по векселям и возврата долгов.
Не выдержав мысли о надвигающейся нищете, бедная Анхен умерла, а барон был вынужден срочно покинуть Родину и, захватив с собою дочь, уехать к знакомым во Францию. Там он определил Сюзанну на воспитание в монастырь кармелиток в Бетюне, а сам в поисках удачи и богатства, направился туда, где, по его мнению, мог добиться успеха и где могли реализоваться его амбиции.
Сев в Нанте на корабль, он отправился покорять Карибское море и Вест-Индские острова. Решительный нрав барона, его отвага и безрассудная смелость вкупе с чрезвычайной жестокостью и беспринципностью, вскоре снискали ему определенную славу и своего рода уважение у так называемого Берегового Братства – вольного сообщества пиратов и бандитов, обитавших на большинстве островов Карибики. Участвуя в захватах торговых кораблей, в налетах на прибрежные города и в разных других грабежах, барон фон Риппе изрядно поправил свое финансовое состояние. В его карманах опять зазвенела монета и, более того, на острове Кайкос под отдельно растущей пальмой на северной стороне лагуны, он зарыл небольшой сундучок с золотом и драгоценностями для будущего возвращения в Европу.
Но жадность сгубила барона. Однажды, после нападения на испанский караван, перевозивший серебро из Панамы, фон Риппе с еще троими друзьями-подельниками, всеми, кто остался в живых из двух десятков головорезов, вступивших в отчаянную схватку с испанцами, возвращался по узкой тропе через джунгли к морскому побережью. Наблюдая за сумками с серебром, висящими по бокам везущих их мулов, фон Риппе подумал, что, если не делиться с Береговым Братством, то этого богатства ему хватило бы, чтобы прожить в роскоши и богатстве до конца жизни, а может быть даже и дольше. Сказано – сделано! Барон выхватил из-за пояса два пистолета и застрелил двоих идущих с ним пиратов, а третьего зарубил тесаком.
Но вот воспользоваться своим богатством барону не удалось. Один из пиратов, в которого стрелял фон Риппе, выжил, дополз до побережья и рассказал о случившемся Береговому Братству. Бассейн Карибского моря стал вдруг очень тесным и не уютным для барона фон Риппе. Прятаться стало негде, на островах его искали пираты, на море за ним охотился королевский флот, и у всех был лишь один приговор – смерть! Барон решил не искушать судьбу, откопал свой заветный сундучок с острова Кайкос, и под видом скромного торговца копрой на коммерческом пакетботе отбыл в Европу.
Во Франции фон Риппе забрал из монастыря дочь и направился в родной Кальмкайн.
За десять лет, проведенные в монастыре, Сюзанна необыкновенно похорошела, и подобно распускающейся из бутона в прекрасный цветок розе, превратилась из угловатой голенастой девочки-подростка в очаровательную юную красавицу.
По возвращении домой барон погрузился в так милую его сердцу атмосферу гулянок, азартных игр и кутежей. А Сюзане заняться в Кальмкайне было совершенно нечем, поэтому девушка много гуляла в одиночестве по окрестным лугам и весям. С легкой грустью она вспоминала своих французских подружек, их веселые игры и песни, и пыталась представить свое будущее на Родине. А иногда, сжимая в руках томик «Романа о Розе» или какой-нибудь другой пасторальный пастушеский роман, Сюзанна предавалась любовным мечтаниям. Так замечтавшись и забывшись, однажды вечером она оказалась довольно далеко от дома, и чтобы успеть вернуться до захода солнца, решила сократить путь и пройти по узенькой тропинке через уже начинавший темнеть в сумерках густой лес.
Как и положено по законам жанра, в самой глубине леса путь Сюзанне преградил злой и страшный серый волк. Надо честно сказать, что и для волка эта встреча была неожиданностью.
И хотя его уши были слегка прижаты к голове, а верхняя губа чуть подрагивала, позволяя увидеть мощные белые клыки, зверь еще окончательно не решил, нападать ему или нет, а лишь смотрел на внезапно вышедшую из-за поворота девушку. Сама Сюзанна даже не пыталась бежать или как-то защищаться, лишь замерла в оцепенении, глядя прямо в ярко желтые глаза волка.
Неизвестно, как долго бы продолжалось и чем закончилось бы это противостояние, но вдруг Сюзанна услышала тихий свист рассекаемого воздуха и в следующее мгновение увидела, как в шею волка вонзилась длинная стрела с белым оперением. Волк захрипел, из его пасти хлынула кровь, он покачнулся, а затем как-то неловко повалился на бок, несколько раз дернул лапами и затих. Повернувшись в ту сторону, откуда прилетела стрела, Сюзанна увидела высокого стройного юношу в зеленых штанах, кожаной куртке и сдвинутой на затылок шапке с пером. В левой руке он держал лук, за спиной виднелся колчан со стрелами, а пояс украшали большой кинжал в ножнах и охотничья сумка. Так Сюзанна познакомилась с Хансом, сыном кузнеца, охотником и немного браконьером.
Молодой человек поклонился, сослался на опасности, подстерегающие в ночном лесу одинокую путницу, и попросил разрешения проводить девушку до дома. Сюзанна милостиво согласилась.
С тех пор молодые люди стали здороваться, встречаясь на улицах маленького городка. Сначала эти встречи были случайными, а потом и парень, и девушка начали специально искать их. Молодежи в Кальмкайне было мало, и естественно, что Ханса с Сюзанной тянуло друг к другу. Они стали часто гулять вместе по окрестным полям и лугам, наслаждаясь общением и находя в другом что-то особенное, необыкновенное. Образованная и по-французски утонченная Сюзанна вызывала восхищение Ханса, читая наизусть стихи и выдержки из модных романов. А Ханс рассказывал о повадках зверей, показывал найденные на земле следы зайцев и лисиц, и от души веселил девушку, забавно подражая крику кукушки или коростеля.
Так они продолжали встречаться день за днем, месяц за месяцем, и вскоре их дружба переросла в другое, более сильное чувство, - любовь. Ханс и Сюзанна поняли, что уже не могут жить друг без друга, и речь зашла о свадьбе.
Старый барон фон Риппе был просто шокирован, когда одетый в свой лучший костюм, подстриженный и надушенный Ханс пришел к нему в дом сватать Сюзанну. Во-первых, это был явный мезальянс – сын простого кузнеца просит руки дочери барона!
А, во-вторых, у фон Риппе имелись свои планы на будущее замужество Сюзанны.
Дело в том, что финансовые дела у барона опять шли не очень хорошо. Те деньги, которые он привез с Кариб, уже подходили к концу, а бесконечные кутежи и, главное, совершенно неудачная и разорительная игра в карты, вообще ставили барона на грань банкротства. Поскольку других источников дохода фон Риппе найти не мог, единственный выход из сложившейся тяжелой ситуации он находил лишь в удачном замужестве дочери. Он уже и жениха подобрал. В этой роли фон Риппе видел своего партнера по карточному столу польского графа Ружинского, с которым познакомился вскоре после возвращения в Европу. В отличие от барона, граф был более удачливым в картах и, главное, бесконечно богат. И ничего, что граф находился уже в далеко преклонном возрасте и был более, чем в два раза старше его дочери. Барон видел, какими жадными взглядами граф исподтишка провожал девушку, когда сиживал в гостях у фон Риппе за стаканчиком вина или за партией в пикет или марьяж. Барон искренне надеялся хорошо пристроить Сюзанну, да и с помощью этого брака самому поближе подкрасться к состоянию старого графа. И тут вдруг все рушится из-за какого-то сына кузнеца! Надо было срочно что-то делать.
Барон придерживался принципа, что нет человека – нет и проблемы. Конечно, на палубе пиратского галеона или в какой-нибудь таверне Порт-Ройяла или кабачке Тортуги он без колебаний подослал бы к сыну кузнеца наемных убийц, но, к великому сожалению барона, простые и действенные методы пиратов Карибского моря были совершенно не приемлемы в цивилизованной Европе. Поэтому барон фон Риппе занял немного денег у своего нового друга графа Ружинского и начал действовать тоньше и изящней, но с прежней жестокостью и беспощадностью.
Вскоре в лесу под Кальмкайном сборщики валежника обнаружили мертвое тело хромого Курта, никому не нужного местного бродяги, со множественными ножевыми ранениями. А рядом с бездыханным телом валялся нож, в котором по резной рукоятке из оленьего рога жители без труда опознали охотничий кинжал Ханса. Естественно, на Ханса в первую очередь и пало подозрение в убийстве. И хотя Ханс утверждал, что нож у него пропал неделю назад на местном рынке, клялся и божился в своей невиновности, его арестовали и заключили в одну из камер подземелья замка Вальдау, где в то время располагался районный суд.
На следующий день начались следственные действия. По существующим в те времена представлениям, при встрече с убийцей раны жертвы должны были начать кровоточить. Но когда Ханса привели к телу Курта, ни одня капля крови не выступила из покрытых запекшимися корками ран. Сын кузнеца радостно стал убеждать судей в своей невиновности, но обвинитель мотивировал отсутствие выступившей крови тем, что тело Курта пролежало в лесу достаточно долго, чтобы кровь успела загустеть. Ханс был возвращен в темницу.
Оставался невыясненным мотив преступления – зачем Хансу надо было убивать никчемного бродягу? Поэтому в поисках дополнительных улик стражи закона провели обыск в доме сына кузнеца. Каково же было их, а также всех присутствующих при обыске, изумление, когда из-под кровати Ханса вытащили целый мешок янтаря! И хотя уже давно минули времена, когда по приказу фогта Ансельма фон Лозенберга побережье Самбийского полуострова украшали многочисленные виселицы с телами дельцов, уличенных в незаконном обороте янтаря, наказание за нелегальную торговлю солнечным камнем по-прежнему оставалось достаточно суровым.
Тем временем барон фон Риппе начал проводить психологическую обработку своей дочери, раз за разом показывая Сюзане с каким страшным преступником, этим ужасным Хансом, она собиралась связать свою жизнь.
Но в ответ Сюзанна лишь плакала, а во время редких свиданий в тюремной камере Вальдау клялась Хансу, что будет вечно его любить и будет ждать, сколько бы ни пришлось. Ханс убеждал девушку, что он не виновен во вменяемых ему преступлениях, но на душе у него было тяжело. Ханс прекрасно понимал, что даже если он сможет доказать свою непричастность к делу об убийстве хромого Курта и избежать смертной казни, то за контрабандную торговлю янтарем в особо крупных размерах ему грозит наказание вплоть до пожизненного заключения.
Дни шли за днями, но следствие буксовало. И хотя барон фон Риппе периодически приезжал из Кальмкайна в Вальдау побеседовать с судьей, собранных материалов никак не хватало для окончательной передачи дела в суд. Так прошло несколько месяцев. За это время Ханс и Сюзанна сильно изменились. Казалось, что силы и воля постепенно покидают их, и теперь они лишь напоминали тени тех красивых и жизнерадостных парня с девушкой, которыми были всего год назад.
Наконец, фон Риппе решил, что нужный момент настал. Однажды вечером в большом зале своего дома в Кальмкайне барон объявил Сюзанне, что больше не может видеть, как его единственная любимая дочь тихо угасает в бесплодных мучениях и никчемных страданиях, а посему он решил выдать Сюзанну замуж за графа Ружинского. На удивление барона, Сюзанна не заплакала, не стала возражать и противиться, а лишь молча повернулась и ушла к себе в комнату.
Завертелись приготовления к свадьбе, которая была назначена уже через пару недель.
Неизвестно, знал ли что-нибудь Ханс о предстоящем событии, но во избежание срыва готовящегося мероприятия барон самолично проследил, чтобы в эти дни у Сюзанны не было возможности видеться с Хансом.
И вот наступил день свадьбы. Под торжественные звуки органа барон фон Риппе вел свою дочь по центральному проходу церкви к алтарю, где их уже поджидали пастор и одетый в роскошный темно-фиолетовый костюм с открытым плиссированным воротником граф Ружинский.
Сюзанна с бледным лицом, так чудесно гармонировавшим с ее белоснежным платьем и венком из белых цветов с вплетенными веточками мирта, покорно следовала за отцом. Взгляд ее был обращен куда-то внутрь, и казалось, что она не отдает себе отчет, где находится и куда идет. Какая-то неясная мысль терзала девушку, и лишь она одна интересовала её, но Сюзанна не могла эту мысль осознать
Вдруг совершенно неожиданно, не доходя нескольких шагов до алтаря, Сюзанна вырвала свою руку из рук барона и, подхватив подол платья, бросилась бежать назад к нартексу, проскользнула в небольшую боковую дверь, и ее каблучки застучали по лестнице, ведущей наверх в колокольню.
Вскоре она оказалась на ярусе звона, где висели колокола, и дальше бежать было уже некуда.
Разноцветное людское море гуляк, высыпавших на площадь по случаю праздника, волнами прилива качалось и плескалось под ней.
«Туда, на самую середину» - поняла Сюзанна, затем решительно перелезла через перила, глубоко вдохнула, перекрестилась и сделала шаг в пустоту.
«Аааааа-х!!!» - прокатилось над площадью испуганно-сладостное многоголосье. Это разом выдохнули десятки зевак в ожидании трагической развязки, ведь зрелище чужой смерти всегда немного щекочет нервы. Но, к удивлению многочисленных зрителей, Сюзанна не рухнула вниз и не превратилась в окровавленную поломанную куклу, разбившись с глухим стуком о каменную брусчатку мостовой. Белым облаком она взмыла вверх, выше шпиля церкви, и вскоре растворилась в низко нависших над городом серых предгрозовых тучах. Так Сюзанна навсегда покинула мир живых.
Ханс не надолго пережил свою возлюбленную. Узнав о случившемся, он совсем зачах и вскоре тихо умер в своей камере в подземелье замка, так и не дождавшись приговора.
На этом историю Ханса и Сюзанны можно было бы и закончить, но…
Люди говорят, что неприкаянные души влюбленных по-прежнему обитают в Вальдау, и что каждый месяц в ночь полнолуния призрак Сюзанны приходит на свидание к Хансу. Но вот быть вместе им уже больше никогда не суждено.
Было бы крайне любопытно познакомиться с Сюзанной и Хансом поближе. Мой приезд как раз совпадал с полнолунием, поэтому я решил остаться в Вальдау на ночь и устроить засаду. Быстренько съездил в ближайший магазин, купил бутылку воды для питья, а в качестве еды прихватил пачку печенья и шоколадку. Затем отогнал машину к старой липе и спрятал ее в тени развесистых ветвей таким образом, чтобы обеспечить себе наилучший сектор обзора.
Приготовил фотоаппарат, достал из багажника теплый клетчатый плед, чтобы укутать ноги. Хоть и июнь месяц, а ночью бывает довольно прохладно. Заводить же для обогрева двигатель я не хотел, чтобы его звуком не спугнуть призраков. В комнатке музейного смотрителя вскипятил воду и заварил себе полный термос кофе. Потом уселся в машину и стал ждать.
Светлые июньские вечера хороши для влюбленных или романтиков, но очень долгие для тех, кто ждет темноты. Час за часом я почти неподвижно сидел в машине, прихлебывал кофе, «гулял» по интернету, тыкая пальцами в экран своего «планшета», слушал тихую музыку из автомобильной магнитолы и время от времени отмахивался от настырных комаров.
Лишь после полуночи наконец-то стало по-настоящему темнеть, и небо сменило свой цвет с белесо-кисельного на темно-бархатный, на котором таинственными бриллиантами вспыхнули россыпи звезд. Вскоре взошла большая и круглая, как головка сыра, Луна, и в ее магическом свете стали ясно видны каждая травинка, каждый лист на деревьях и каждый, даже самый маленький, камушек в замковом дворе.
Я отложил «планшет», выключил музыку и приготовился.
Мне повезло. Ближе к двум часам ночи появилась Сюзанна.
Не знаю, как лучше это описать. Даже сидя в машине, я внезапно почувствовал странный, пробирающий до самых костей и совершенно нехарактерный для июньской ночи промозглый холод, а в следующий момент увидел, как откуда-то сверху, прямо из черно-фиолетовой глубины бездонного ночного неба к стене замка полупрозрачной серебристой стрелой метнулась женская фигура. Она была вся как будто соткана из лунного света, а бахрома на подоле ее длинного платья образовывала за призраком что-то похожее на сверкающий хвост кометы.
- Ханс! – громко позвала Сюзанна и попыталась влететь в окно, но неведомая сила отбросила ее назад.
- Сюзанна, Сюзанна! – я отчетливо слышал немного приглушенный голос Ханса, доносившийся из глубины замковых подвалов.
Сюзанна попыталась влететь в соседнее окно, но также безрезультатно. Снова и снова она взмывала ввысь, к самым звездам, а затем с громким криком «Ханс!» бросалась вниз на неприступные стены замка и раненной птицей билась о стекла, не в силах проникнуть внутрь.
Говорят, хороший фотограф должен предвидеть то, что будет с объектом его съемки через долю секунды. Наверное, я плохой фотограф. Хотя и щелкал фотоаппаратам почти непрерывно, пытаясь поймать в видоискатель мечущийся призрак, получить нормальную фотографию Сюзанны мне так и не удалось. Только лишь размытые светлые пятна на фоне темноты и смазанных звезд.
Врать не буду, крика петуха я не слышал. Просто обратил внимание, что звезды поблекли, а небо над лесом на востоке перестало быть таким темным, как раньше. Сюзанна простонала последний раз «Ханс, Ханс!», устремилась вверх и исчезла навсегда.
Я быстро вылез из машины, чтобы успеть спуститься в подземелье и до рассвета встретиться с Хансом. Кстати, договориться с ним насчет фотосессии оказалось на удивление легко. Дело в том, что при жизни Ханс очень любил пиво, но, по понятным причинам, последние четыреста с лишним лет пить его никак не мог. Поэтому Ханс позволил немного себя пофотографировать в обмен на мое обещание выпить за него пива. Фотографировать, правда, пришлось через решетку камеры, потому что нет такой силы на Земле, что смогла бы открыть дверь его темницы. Но зато теперь у меня есть несколько настоящих фотографий призрака!
А слово свое, данное Хансу, я сдержал и в ближайшие после поездки в Вальдау выходные отправился бар. Конечно, такого темно-коричневого, настоянного на каштановом концентрате пива, которое раньше варили в Вальдау, в наше время найти уже невозможно. Поэтому я заказал просто хороший лагер, поднял кружку, и, разглядывая на свет янтарный напиток, произнес тост:
- За тебя, Ханс! За Сюзанну! За любовь!
фото автора