Толстой, рассуждая о свободе, говорит, что всякая религия представляет
собой свод правил, ограничивающих свободу личности. В истинном, первородном
христианстве - это ограничения во благо, в первую очередь - содержание
Нагорной проповеди. А всякие наслоения, придуманные священниками разных
рангов, часто ограничивают свободу, подавляя инициативу личности.
Второе разногласие Толстого с церковью - отношение к войне, которую
церковь допускает и даже вдохновляет святое воинство на убийство, и к
казням.
Очень в связи с этим интересен вопрос о других ограничениях свободы. Ведь
это не только законы, правила, уставы, но и всякие «методы соцреализма», а
также и другие ограничения, навязываемые человеку партиями, организациями, рекламой, воспитанием. Вот тут и задумаешься: получается, что модель твоей личной индивидуальной свободы требует тоже тщательного и продуманного «высечения из куска мрамора» с удалением ВСЕГО ЛИШНЕГО, что тебе пытаются навязать.
Остаются безусловно авторитетны лишь что-то вроде заповедей Нового Завета, да статей уголовного кодекса. А в остальном - свободен.
Идеал - вектор, а не реальная цель, и не должно быть вселенской тоски по
поводу недостижимости идеала.
Кстати, и «возлюби ближнего» - тоже, очевидно, вектор, а не абсолют, как и
другие заповеди.
В «Исповеди» Толстой пишет, что отвечать на вопрос «как мне лучше жить?» –
-«Жить сообразно с прогрессом» – это все равно, что отвечать в лодке,
несомой ветром и волнами, на вопрос, куда нам держаться – «Нас же несет
куда-то!»
Он недоумевал, почему православная церковь не скажет католической: «Мы
едины по большинству вопросов, а там действуйте, как знаете, с вашим папой
и прочими отличиями!
То же и с расколом, - единение в главном - вот основа для общего единения, которое было бы во благо всем христианам земли. Он добивался толку в этом вопросе у разных представителей духовенства, и, наконец, ему объяснил какой-то авторитет, что православие не может не хранить в чистоте «веру предков».
А я недавно где-то вычитал еще один аргумент, который мне кажется едва ли
не более правдоподобным: Патриархат и православное духовенство на местах
утратит после такого объединения прежний авторитет и финансовое положение.
В дневниках последних лет Л.Н. я вдруг прочел поразившую меня простотой
и ясностью формулу смысла жизни – «Самосовершенствование и
совершенствование мира».
Толстой говорит, что «есть два способа познания мира: первый - 5-ю
чувствами и второй – познав любовь себя к самому себе, познать потом
любовью к другим существам эти существа, перенестись мыслью в другого
человека, животное, растение, камень даже. Это есть восстановление
нарушенного как будто единения между существами. Выходишь из себя и входишь
в другого. И можешь войти во ВСЕ – слиться с Богом, со ВСЕМ».
«Жить до вечера и до веку. Жить так, как будто доживаешь свой последний час
и можешь успеть сделать только самое важное. И вместе с тем так, как будто
то дело, которое ты делаешь, ты будешь продолжать делать бесконечно».
Когда я это прочитал, для меня понятнее стала постоянно, иногда ежедневно
повторяющаяся в дневнике пометка «е.б.ж.» – если буду жив. И это в течение
15 лет. Вот уж поистине memento mori!! У Солженицина про это же
«Новогодняя сказка».
О прогрессе: «…раз развращенное население удобствами комфорта никогда уже
не может быть возвращено к первобытной простоте и умеренности».
«Чудесное определение прогресса у Генри Джеймса: Прогресс есть процесс,
подобный высеканию статуи из мрамора – удалению всего лишнего»
Замечательно: во-первых, предполагает прогресс не как самотек, несущий как
блага, так и вред людям, а в идеале - как управляемый человечеством процесс
созидания счастливой жизни». А во-вторых, по Л.Н. – именно удаление лишнего,
и в идеале – простая жизнь на природе в мире с природой и животными и
самообеспечение собственным трудом.
Еще Л.Н.:
«Надо любить истину так, чтобы, узнав новую истину, отречься от всего того, что прежде считал истиной».
«При каждом споре в тот момент, когда мы начинаем сердиться, мы перестаем бороться за истину и вступаем в спор за самих себя».