Чего я сразу не заметил, это присутствия в Храме Неба семи монахов. Убелённые сединой, отрешённые от действительности, созерцающие свой внутренний мир, они напоминали мне каменные изваяния, существ из нереальной реальности, волею судеб заброшенных в наш мир.
— Кураторы семи Лучей, Повелитель, – произнёс Мастер Во, отвешивая мне очередной поклон. Захотелось похлопать Эрика по плечу, дружественно и одновременно с этим покровительственно, сказать: «Эрик, друг, хватит этой помпезности. Приглашай за стол, корми, пои человека, ублажай звуками космической музыки, услаждай уши прибывшего потомка Предтеч разговорами о предназначении каждого человека, и не только человека, во Вселенной, необъятной и загадочной.. »
Но вместо этого пришлось обратиться мысленно к каждому Куратору, поздороваться с ними. Ответа, естественно, я не получил, но что-то в облике старцов изменилось, я это неосознанно почувствовал и увидел. Перед Буддой, у его ног, находился каменный цветок лотоса, в центре которого, я даже не поверил глазам, лежал камень тёмно-синего, ближе к фиолетовому, цвета, который я подобрал с земли в Долине Святого духа. Или Ущелья? Нужно будет уточнить у Во. Пока я рассматривал цветок лотоса и камень, подарок погибшего монаха, Кураторы поднялись на ноги, встали полукругом за нами. Мастер Во произнёс короткую, но очень пламенную речь, отмечая какую важную роль я сыграл в возвращении Камня Бога в родную обитель. Лингвор переводил все слова Во дословно, иногда из этого получалась полная несуразица и мешанина. Но мозг человека способен отсечь всё лишнее, интерполировать слова в приемлемое для человека по смыслу звучание.
Я вернулся к цвету лотоса, усиленно вспоминая о предназначении этого цветка в религиях различных стран мира. Пятилепестковый лотос символ пяти чувств человека: рождение, посвящение, брак, отдых от трудов и смерть, как итог всей жизни. Семь лепестков символизируют семь планет, как вариант, семь миров. Логично. Есть лотос с девятью лепестками, с двенадцатью. Но это символы в религии индийского буддизма, насколько я помню. Монахи затянули заунывную мантру, слова которой лингвор упорно отказывался переводить. Но по раскачиванию из стороны в сторону монахов, по их «огненному взгляду», можно было догадаться, что они восхваляют Вселённую, Будду, может и меня, хотя в этом и не уверен.
Запах благовоний усилился, как и звук «воздушных мельниц». Энергия дробилась, равномерно распределялась по всему объёму Храма. Я не уловил того момента, когда оказался сидящем на циновке в позе лотоса. Первое, что я почувствовал, как с непривычки ломит суставы ног, ноют мышцы спины. Но чем глубже я вдыхал в себя запах благовоний, тем проблемы с дискомфортом становились вторичными, отодвигались на второй план. В Храме Неба звучала божественная мелодия (психоделика?), Будда, самым странным образом, начал у меня в глазах двоиться, потом троиться, периодически собираясь воедино. Будда с открытым третьим глазом, Будда с закрытым глазом-изумрудом, Будда с дополнительной парой рук. Руки исполняли какие-то сложные движения, чётко фиксируясь в некоторых промежуточных точках. В голове прозвучал звук гонга, третий глаз божества приблизился ко мне, я «утонул» в зелени деревьев, травы и кустарников, в изумруде прибрежных волн моря.
__________
Dream 3. Extension… now
Опять тот же сон, но теперь более осмысленный, что ли? Я вспомнил пантеру Ному, Ткари, привязанного ко мне кровью. Где он сейчас, интересно? Сколько времени прошло с тех пор, как я побывал в этом мире, на острове Мату-Ари? Джолли объяснила, что время относительно, как и всё во Вселенной. Может быть Ткари стал взрослым и ждёт меня, неотрывно всматриваясь в даль моря, сидя на вершине скалы?
Но это всё потом, сейчас для меня главное - не проиграть шахматную партию, или, как крайний вариант, свести её в ноль. Ничья меня сейчас вполне устроит. Если в прошлом сне я смутно различал противника по ту сторону шахматного поля, то сейчас сумел его очень хорошо рассмотреть и даже выругаться сквозь зубы: встреча с сумасшедшим на набережной Сочи, преследование в гостинице, автомобильная катастрофа, подстроенная этим «гроссмейстером». Пазлы головоломки постепенно складывались воедино, начали проступать очертания будущей картины. Только сколько нужно пазлов, чтобы они стали чем-то осмысленным, единым целым? Сто достаточно, а может тысяча? О сотне тысяч пазлов не хотелось думать: на то, чтобы их собрать в одну картину уйдёт много времени, а его у меня, как сказала Джолли, нет. Что-то она знает, но явно не хочет со мной этими знаниями делиться.
Пешие воины смотрели на меня, чего-то ожидая. Ах, да! У меня же белые фигуры, первый ход за мной.
— Вы заставляете себя, молодой человек, долго ждать. Неучтиво с вашей стороны, – услышал я голос «гроссмейстера». – Смелее ходите, игра только-только начинается. Ну-с…
Темноволосый, белоснежная кожа лица, на котором выделялись глаза-уголья. Кто он такой? Демон, или сам дьявол во плоти? Тот, чьё имя нельзя произносить вслух?
— С вашей стороны очень неучтиво что-то требовать от противника даже не представившись, – парировал я «укол» соперника.
— Применительно к вашему положению, это совершенно ненужное занятие. Разве есть разница кто вас уничтожит, развеет пепел по ветру? Хорошо, для вас сделаю исключение. В разных мирах меня называют по разному. Но мне нравится имя Шархаз. И признаюсь вам, молодой человек, в эту странную игру под названием шахматы я никогда ещё не играл, хотя правила досконально изучил.
Я засмеялся и звук, уйдя вверх, разбивившист на тысячу мельчайших частиц, серебряными осколками вернулся вниз, оседая разноцветный пылью на пол здания, на шахматную доску, на участников предстоящего сражения. Шархаз покачал головой:
— Даже у меня это не получается сделать столь эффектно. Ну, да ладно, это объяснимо. Мы находимся в здании, построенном вашим сознанием и вы, как хозяин, диктуете условия и показываете все свои возможности. Но ответьте, это мои слова о вашей смерти вызвали столь бурную реакцию?
— Нет, ну что вы, Шархаз. Я вспомнил одну книгу мастера Киплинга. В ней рассказывается, как мальчик попал в мир диких животных, в котором правил тигр Шерхан. Созвучно, не находите: Шархаз - Шерхан? Но результат очевиден и предсказуем: в той книге мальчик победил тигра, в нашей с вами истории…. Мне продолжать, Шархаз?
— Это мы ещё посмотрим. Ваш ход, Победитель тигров.
— Ставки не озвучены, Шархаз, – напомнил я «гроссмейстеру».
— Да, действительно. Мне ваша жизнь не нужна, а вот то, что находится у вас на шее на золотой цепочке, пришлось бы ко двору, как говорится.
— Зачем вам Светоч? Ладно, догадаться не сложно. Ваша ставка?
— Обратите внимание на лица моей королевы и ферзя, – усмехнулся Шархаз.
У меня пропал дар речи: ферзь – моя мама, король - мой отец. Они внимательно смотрели на меня, но в их взгляде я прочитал не просьбу об освобождении, а призыв продолжить борьбу, сразиться в честном поединке с «гроссмейстером», устроить ему Севастополь, Курскую дугу и взятие Берлина.
— Удар ниже пояса, Шархаз.
— О, да! Я в этом непревзойдённый мастер. Честная игра не для меня.
Вспомнив слова соперника, страшного и нечестного, о его познаниях, в кавычках, в шахматах, я немного успокоился и двинул пешего воина с клетки е2 на е4. Классика! Посмотрим, кто из нас гроссмейстер! Я даже почувствовал себя великим комбинатором Бендером в столице мирового шахматного турнира, в несравненных Нью-Васюках. Хоть бы всё прошло так, как я задумывал и получилось поставить «гроссмейстеру» элементарный «детский мат» в три хода.
Шархаз, опираясь на трость с набалдашником в форме головы дракона, ответил не сразу. Он, мерно прохаживаясь вдоль кромки шахматного поля, долго размышлял, прокручивая в голове все возможные варианты. Остановился он на ходе пешкой, навстречу моей, на клетку е5. Хорошо, очень хорошо. Нужно усыпить его внимание, отвлечь от обдумывания очередного хода-ответа. Пролилась первая кровь: пешие воины, обнажив мечи, начали сражение, остальные фигуры с безразличием смотрели на происходящее, их интересовала только своя судьба, никак не исход битвы на мечах.
Кровь, кровь… вот то, что отвлечёт Шархаза!
— Я меняю условия договора, Шерхан, – произнёс я, нарочито искажая имя противника. Шархаз встрепенулся:
— Не понял...
— Договор, не скрепленный кровью - ничего не стоит.
— Хм.. Умный мальчик, такого очень жалко будет убивать. Согласен! Вилсморт, неси письменные принадлежности и что-нибудь острое, обеззараженное.
— А я вам говорил, мессир, что тот сукин сын – не простой сукин сын. А вы мне возражали … – услышал я мужской голос.
Воздух, как полотно прочной на разрыв ткани, с характерным звуком разошёлся в стороны, на шахматной доске появился один из «странных типов», пытавшийся подкупить горничную гостиницы в Сочи. Вилсморт достал из кармана большую бобину красочной обёртки конфет «Кис-Кис», и, оторвав целую «простыню», начал царапать гусиным пером текст договора, положив бумагу на спину пешке чёрного цвета. От усердия Вилсморт высунул язык, проговаривая текст вслух. Всё это время мы с Шархазом смотрели друг другу в глаза. Есть такая игра – кто кого пересмотрит и я, похоже, выйграл. Шархаз усмехнулся, отвёл взгляд в сторону, потом посмотрел на Вилсморта.
— Скоро?
— Да уже закончил, Хозяин. Прошу стороны сойтись для ознакомления правила дуэли. Со стороны господина Шархаза секундантом выступает граф Вилсморт, со стороны будущего трупа…М-да… секунданта нет, он отсутствует. Ну, да ладно, и так сойдёт.
— Вилсморт, не переигрывай, – одёрнул своего слугу Шархаз. – Итак, договор составлен, ознакамливаться будете, молодой человек?
Я вышел на середину шахматного поля, взял из рук Вилсморта обёртку от конфет, с обратной стороны которой, корявым почерком, с наползающими друг на друга буквами, был написан договор. Одни ошибки и ошибками погоняют. Увидев на моём лице подобие брезгливости, граф пожал плечами:
— Мы университетов не заканчивали, знаете ли..
Текст был так себе для договора, но в целом, годным. Вилсморт протянул мне женскую брошь-заколку, усыпанную драгоценными камнями.
— Ничего острее не нашёл, господа.
— Откуда у тебя вещь Екатерины Медичи? Ты знаешь, осёл ты этакий, что она была великой отравительницей всех времён и народов? Ты! Меня! Хотел отравить, Вилсморт? – закричал Шархаз.
— Ну что вы, господин. Я хотел отравить его! – Вилсморт ткнул в меня пальцем с обгрызенным ногтем и пожал плечами. – А такой был план, такой план! Хорошо, тогда самый обычный кинжал. Не помню кому он принадлежал, если честно. Но он чистый, даже чересчур чистый. Кто первым скрепит кровью договор?
Вилсморт красноречиво посмотрел на меня, но ответил Шархаз.
— Я буду первым.
Он взял кинжал, обоюдоострый, с длинным долом и красивой гардой в форме завитой спирали, проткнул им большой палец. Капля крови, попав на бумагу, начала пузыриться, потом застыла бесформенной кляксой. Скрепив договор кровью, я отошёл за границы шахматного поля и двинул офицера, или слона, на клетку с4. Ответ со стороны Шархаза последовал незамедлительный: конь на клетку с6. Замечательно! Или он замыслил какую-то пакость?
— Что произойдёт при нарушении договора одной из сторон, Шархаз? – задал я вопрос, усиленно обдумывая ход противника.
— Ничего особенного. Нарушивший договор исчезнет на долгое время из поля зрения выигравшего, не смея вмешиваться в его дела. При нарушении договора могут произойти необратимые последствия для нарушителя вплоть до потери личности и способности управлять большим количеством энергии.
— И всё? – уточнил я, вспомнив один из пунктов договора, в котором проигрыш налагал большие обязательства на нарушителя. Шархаз ответил очень уклончиво:
— Так, по мелочи. Ваш ход, Повелитель тигров.
Ну, с Богом. Я подошёл к ферзю, шепнул ему на ухо следующий ход. Ферзь, по внешнему виду парень лет тридцати, засмеялся, показав большой палец руки. Он перешёл на клетку h5. На лице Шархаза отразилась целая гамма чувств. От непонимания происходящего, до отрицания возможной угрозы со стороны белого ферзя. Я даже расслышал рассуждения «гроссмейстера»: «…ишь, чего задумал, мерзавец. Хочешь предстать перед моим королём лицом к лицу? Нет, я это хамство не потерплю!» Шархаз сыграл партию согласно средневекового кодекса о чести и достоинстве. Но выигрывают в шахматы люди хитрые, просчитывающие комбинации на много ходов вперёд. Я не очень-то удивился, когда увидел чёрного (второго) коня на клетке f6. Конь угрожал уничтожить моего ферзя, поэтому я услышал:
— Убирайся из моего мира, Повелитель тигров, и не смей появляться без разрешения в моём царстве.
Звучали слова Шархаза глупо и наивно. Он сыграл партию и проиграл. Ферзь посмотрел на меня, улыбнулся. Я кивнул, сложив руки на груди. Ферзь достал из-за голенища сапога нож, метнул его в сторону пешки, прикрывающей короля. Чёрный король схватился за сердце, когда на место упавшей чёрной пешки встал белый ферзь. Король Шархаза рухнул как подкошенный, белые фигуры возликовали, ринулись в атаку на фигуры чёрного цвета.
— Так быстро? Странная игра! – удивился Шархаз.
— Всё как в жизни. Ты могущественный, никем не победимый. Но всегда найдётся тот, кто тебя переиграет. Шархаз, пора выполнять свои договорные обязательства. Отпусти на свободу родителей.
— Я же предупреждал, что правила честной игры не для меня, – развёл руками проигравший «гроссмейстер». – Перед началом игры, до первого хода, я успел передать право владения твоими родителями графу Вилсморту. Увы, но проиграл Повелитель тигров…. Это ему урок на будущее.
_______
Сон, липкий и дурманящий голову, никак не хотел меня отпускать из своих объятий. Я сидел в позе лотоса в центре Храма Неба совершенно один. С трудом поднявшись на ноги, пошатываясь из стороны в сторону, пошёл к выходу из Храма. Я проиграл там, во сне, но это совсем не означает, что я проиграю Шархазу сражение при нашей встрече в реальном мире. Нужно время, чтобы стать сильным, а его у меня не было.