Работая волонтером в городском хосписе, я подружился с парнем, который умирал от СПИДа. Я знал, что он умрет, и возможно у меня на глазах. Было полным безрассудством заводить дружбу с человеком, который не завтра так через неделю исчезнет. Но дружба, она как любовь - ей не прикажешь, и мы много времени проводили вместе. Читали, слушали музыку, гуляли в парке, и иногда смотрели на черный дым, который развевало осенним ветром из трубы морга. Мы знали, что там кремировали тела, знали, что тот парень, возможно, тоже поднимется дымом к небу, но молчали. Делали вид, что смотреои на что-то обыкновенное, хотя это было кошмарно.
- Именно из-за таких как ты не хочется умирать, - однажды сказал он, кутаясь в плед. Он не мог ходить и передвигался в инвалидной коляске. Иногда терял память, не мог понять где находится. Исхудав до кожи и костей, он напоминал живую мумию.
- Почему? - спросил я.
- Потому-что такие как ты дают надежду на то, что все будет хорошо.
- Извини, если даю тебе такую надежду.
- Ничего. Я привык.
Впервые мне сказали, что я хороший человек. Хотя нет, моя добродетель несла лишь разочарование - я поддерживал в человеке огонь, которому вскоре суждено погаснуть, поддерживал жизнь, когда лимфоцитов в крови моего приятеля было все меньше и меньше, а прогулки по парку могли его просто убить. Одновременно я чувствовал себя спасителем и убийцей.
Помню, за неделю до его смерти, я хотел от него заразиться. Набрать в шприц ядовитой крови и вколоть себе. Просто мне хотелось внести в жизнь какой-то смысл, какой-то стимул к действиям. Я жил по инерции, ни к чему не стремился, и не написал ни строчки к той пьессе, которой горел и жил с двенадцати лет. А осознание скорой кончины заставило бы меня сделать нечто, что могло принести людям пользу. Возможно я бы написал роман, который многих бы вдохновил на жизнь.
Но меня спасло тщеславие. Глядя на парня, я понял, что не хочу выглядеть как эксгумированный труп. Я убрал шприц в карман, и накрыл друга одеялом. Он тяжело дышал. И он не проснулся от моих рыданий. Господи, да что я за сволочь?
Как раз перед самой смертью он хмурясь переспросил, а правда ли то, что окно моей квартиры выходит на кладбище? Я рассмеялся и спросил, не думает ли он стать моим соседом. Он криво улыбнулся:
- Я не против, но с условием, что твое кладбище красивое.
Оно было красивым, хотя на него мало кто ходил, так как оно было старым. Темные памятники, яркие пятна искуственных цветов, некошенная серая трава, голые клены. А дальше кладбища был небольшой лес, за которым - промзона. Моя многоэтажка стояла не в самом подходящем месте для жилья, но этот район имел антиутопическое очарование. Здесь все было в серо-бурых тонах, и вечером поднимаясь по лестнице домой, можно было встретить наркомана, алкоголика, или проститутку. Обычные работяги да пенсионерки почему-то воспринимались мною не реальней персонажей из снов, и думаю меня они воспринимали так-же.
- Квартира с видом на кладбище, - вздохнул он, подняв глаза к потолку, - Знаешь, некоторые бы за это многое отдали. Напомни, на каком этаже ты живешь?
- На третьем.
- Круто. Я бы смотрел вечерами на кладбище и пил пиво. Ты так делаешь?
- В первое время я вообще боялся в сторону окна ночью посмотреть. Спал со своими друзьями, боясь трупов.
- Какого черта ты тогда там живешь?
- За аренду мы платим копейки.
- Вы маргиналы. Ну, а потом ты перестал бояться, да?
- Я понял, что наркоманы в подъезде более опасны чем кости на глубине двух метров. Мы вечерами залипали у окна, смотрели как садилось солнце, как дым из труб заводов окрашивался в красно-оранжевый. Потом я долго смотрел на кладбище, наверное надеясь увидеть призрака или осквернителя могил. Но ничего такого там не происходило.
- Брось. На кладбищах никогда ничего не происходит. - он усмехнулся, - А что ты будешь делать, когда меня не станет? Продолжишь работать здесь?
- Нет. Я уйду.
- Ты бы мог многим помочь. Знаешь, это не просто, когда... Если бы я был один, то я бы сошел с ума от страха. С тобой умирать веселее.
- Всегда пожалуйста.
Он упрашивал своих родителей похоронить его на кладбище возле моего дома. Он плакал, кричал, умолял. А потом сдался. Родители сказали ему "да", но все равно сделали все по своему. В итоге моего друга кремировали и засыпали в урну. Чтобы не было так обидно, чтобы хоть как-то чтить о нем память, на своем кладбище я нашел гранитную плиту - видимо на ней хотели выбить имя и даты, но передумали. Эта плита больше напоминала стол, этакое языческое место для жертвоприношений. Но я поставил на гранит свечу в банке, положил пару искуственных цветов. Когда становилось плохо на душе, я приходил сюда с бутылкой вина, зажигал свечу, и беседовал не то с ним, не то с самим собой, пока в сумерках не начинали мерещиться чьи-то голоса и шаги.
" Успокойся, - говорил я себе, - Ты в самом безопасном месте в мире. На кладбище никогда ничего не происходит".
https://t.me/red_winstons