Я тогда жила на Авиамоторной, в доме, который еще помнит шуршание осенних листьев под ногами Иосифа Виссарионовича, в момент заложения фундамента. Уютный дворик, во дворе памятник Ленину. Без носа. Да. Какие-то хулиганы по случайности, даже, по всей видимости, не ведая кого покалечили, отбили футбольным мячом нос вождю. Вождь не расстроился, уходить не стал, но в силу современных политических строев перестал обращать внимание на бытовуху. Что же, нос это не так важно, когда есть направление руки в светлое будущее.
Ну так вот! Жила я в той квартире полгода, три месяца из которых решила посвятить себе. Йога, мантры, 8 часовой сон, тишина.
Я жила на пятом. А надо мной был огромный чердак на две подъездные квартиры. Между подъездами он разделялся стеной, как будто чердак достроили позже вместе с квартирой в которой жила. По чердаку иногда кто-то ходил, поэтому тишина заветная прерывалась. Это жутко раздражало и пугало, естественно. В один из выходных я совсем уж злясь на топтунов пошла. Дверь на чердак вела через вполне себе современную каменную лестницу, а над ней бегали блики весеннего солнца. Пахло старым. Чем-то очень старым.
- Ку-ку, есть кто? - крикнула я, пробираясь наверх.
Тишина.
- Вы мешаете мне жить своим топотом, можно потише! - крикнула я снова, и тут же прилипла к стене.
- Простите.
Там действительно кто-то был.
Я обернулась. У единственного треугольного окна ведущего на крышу стоял человек в длинном синем плаще. Я было уже собралась уходить, мол, я вас предупредила, вы в курсе, ну, все я пошла. Но в этот момент человек обернулся.
- Здравствуйте.
- Ага, - махнула я, и "крабиком" направилась к лестнице.
- Простите, что тревожу, просто над вами прекрасный чердак. Я тут бываю часто. Прихожу порисовать.
На мужчину упал свет и лицо раскрылось под пыльным лучом. Строгое, морщинистое, небритое лицо. Он не был похож на бомжа, как я могла подумать, и как, скорее всего подумали вы, он был ухоженным. Я бы даже сказала красивым. Красивый мужчина лет 50 с огромным хвостиком смотрел на меня ясными серыми глазами.
- Рисуете? - переспросила я.
- Да, я художник. Меня зовут Константин Викторович, давайте помогу... - он двумя шагами отмерил чердак от окна ко входу, где щемилась я, и протянул руку.
Я ответила рукой. Зашла на чердак и наконец увидела его полностью. По периметру у стен стояли картины разных размеров. Что-то было написано маслом, что-то карандашом и углем, но все они были прекрасны. На каждой из них был изображен город.
- Вы рисуете Москву? - спросила я обомлев от неожиданности, рассматривая колоны, купола и фрески. Кто бы подумал, что по моему потолку с обратной стороны расставлено искусство.
- Я рисую города. Это вот Ветроград. Тут всегда дует. Люди согреваются чаем и топят печь. Газ у них отключили за неуплату еще в прошлом веке, именно поэтому так пасмурно в моем Ветрограде. А это Морской, тут, если немного задержаться, то на губах остается привкус соли. Чувствуете?
- А это? - поддалась я игре в города.
- О, а это мой любимый, я часто в него путешествую - Юность. Такой посёлок городского типа "Юность". Вам нравится?
- Он написан углём. Неужели ваша Юность такая черная?
- Ну, что же вы, молодая леди, ничего не смыслите в городах. Юность вовсе не чёрная, юность четкая, с контурами и бликами. В этом городе все ровное, все правильных размеров и диаметров, но это, если посмотреть под этим углом. А если заглянуть... - он повернул картину чуть право и пыльный луч упал на город под углом. - Вот видишь?
- Он же совершенно не ровный! - Возразила я.
- А это под каким углом посмотреть. - улыбнулся краешком губ Константин Викторович.
- Вы простите, - осмелела, - я думала тут бомжи ходят, а тут оказывается целая галерея искусств.
- Какое же это искусство! - захохотал высокий, грубый и в тот же момент очень мягкий с мягким голосом, взглядом, движениями, мимикой мужчина. - Это целая вселенная.
Мы стали видится с моим соседом сверху чаще. Эта весна стала сплошным путешествием по улицам незнакомых, неведомых мне городов.
- О, Аня, посмотри, это Солнечногорск. Каких цветов тебе не хватает в этом городе?
- Сирени, наверное!
- Какая же сирень летом! Аня, это Солнечногорск!
- А, если следовать этой логике, то одуванчиков!
- То есть желтого тут мало?! Тут все желтое! Не выйдет из тебя художник. - Бормотал сосед. - Ты бы вот в каком городе хотела побывать?
- В Милане. - И даже думать не стала.
- В Милан хотят все, а именно ты в каком городе хотела бы побывать? - переспросил он и достал из-за картонных коробок новый холст.
- Я? - Удивилась. Задумалась. Ушла в другую вселенную, наверное. - Я бы хотела во Времени лэнд.
- Там красиво?
- Там все замерло. Знаете, как в детстве, когда у тебя спрашивают - какую супер силу ты хочешь иметь? Вот я бы хотела уметь останавливать время, тогда можно подольше побыть с теми, кто скоро уйдёт.
- Все уходят. - Он достал простой карандаш и провел линиями по бумаге. - То есть, в твоем городе всегда тихо?
- Ни в коем случае! У моего города есть саунд-трек. Это Анна Герман или... Radiohead.
- И даже в краю наползающей тьмы, за гранью смертельного круга... - Он сделал еще пару движений и я разглядела дом. В доме были окна и казалось, что совсем скоро в окнах загорится свет.
- В этом городе ночь?
- В этом городе не бывает ночи, здесь всегда сумерки. Загораются фонари на дороге и во дворах, окна, четче видны фары машин.
- А я там буду?
- А ты там хочешь?
- А где хотите вы? - за нашим чердачным окном горел закат, над пятым этажом он как-то был ярче, по-городскому прекрасен с контурами дымных заводов и следами на розовом от пассажирских самолётов летящих в Шереметьево.
- Город в котором я бы хотел быть вернуться невозможно.
- Почему?
- Потому что в город Прошлого уже никого не пускают. Закрытый такой город. Там радиации много или военный завод, кому как нравится.
- А в вашем Прошлом была другая жизнь?
- В моем Прошлом я был не один. - он опустил серые потухшие и провел еще более темным, чем его глаза грифелем по белому. - А однажды в Прошлом случился страшный пожар. Взорвалась АЭС. Загорелись дома, машины, мосты, даже люди попали под огонь. Я пытался тушить, просил людей, умолял не уничтожать мой город, но люди злые. Людям что надо? Чтобы их город не трогали. А я и не хотел их город...я хотел свой спасти. Меня вывезли из него на скорой, а обратно не пустили. Сказали, что в моем городе нет жизни. Прошло 17 лет после эвакуации. Так я начал рисовать новые города. - Он достал акварель и в моем городе появилась трехцветная гирлянда - красный, желтый, синий.
- А можно еще зеленый фонарик?
Так по велению моему появился и четвертый цвет.
- А ваш город есть среди картин? На него можно посмотреть?
- К сожалению, Прошлое не воспроизводится на бумаге. Горело все так, что остались лишь угли, а нарисовать одни угли не эстетично для глаз. Ты же посмотришь на угли и скажешь - какая безвкусица? А на самом деле во всей этой безвкусице когда-то был самый настоящий город! Самый красивый на свете город!
Через три месяца я съехала с квартиры на Авиамоторной. Больше с Константином Викторовичем мы не виделись. То Времни лэнд, то он где-то в Прошлом застрял. Я даже не знаю, как он там сейчас, рисует ли свои города. А свой я забрала с собой. Мой Времени лэнд замер на белом полотне застав его жителей в тот момент, когда они были заняты самыми важными делами. Совсем недавно я шла мимо Ленина. Ему снова прилепили нос. Теперь он счастлив, но по привычке направляет людей туда же, к светлому будущему. Но, мне кажется, светлого будущего не будет, пока не снесут все угли прошлого, чтобы с чистого холста нарисовать новый город.