Что, извините?
– Как мама?
– Эээ, чья? – спросила я, пытаясь понять что делаю во дворе.
Я не помнила ни как оделась, ни как закрыла дверь за собой, ни как вышла на улицу. Каждое слово сквозь внутренний туман давалось с трудом; туман был настолько густым что я ели–ели узнала соседку – пожилую женщину в пальто.
– Твоя мама. Ты в порядке? Что–то лицо бледное, взгляд отсутствующий, да и смотри как на улице холодно, а ты вон в одной майке. Простынешь!
– Ааа, моя… Она в норме.
– Привет ей передавай и оденься теплее.
– Хорошо. Да я тут… Ну… За сигаретами иду.
– Ну, понятно.
Сознание отказывалось возвращаться, тело было ватным, руки не слушались, еще надо было прятаться от них – от посторонних глаз на улице. Хоть и родители находились за 600 километров отсюда, все равно нашлись бы информаторы. Одна затяжка на ходу, другая..
«Как я все–таки вышла из дома? Когда? Зачем? Почему не накинула хотя бы ветровку на плечи», – крутились одни и те же мысли по дороге домой.
«Тааак, дверь я заперла на ключ – это уже хорошо»
Картина в моей пустой квартире слегка ошарашила: на кухне, в комнате родителей и в моей – повсюду был включен свет, работало радио, вода лилась из кранов, был включен родительский компьютер:
– Диметрочка, я голоден. Ложись спать поскорей. – Гласила надпись блокнота на мониторе.
Быстро все выключив, нервно выкурив сигарету я легла под одеяло, мысли, одни и те же мысли не давали покоя.
– Здорово ты про сигареты придумала!
– Смеешься? У меня от страха коленки дрожали. Я стояла и не знала что делать.
– А разве ты ничего не помнишь?
– Не помню что?
– Иди ко мне, тебя же всю трясет.
– Олег…
– Тс–с–с, успокойся. – обнял он сомкнув руки на талии. – Моя хорошая, тихо, тихо.
– Ведь это было море?
– Стань ровно, расслабь тело.
– Так?
– Да. – Он расположил руки так, что теплые мизинцы плотно прилегали к моим вискам, большие пальцы ко лбу, а его указательные пальцы я почувствовала словно всем черепом.
Это напоминало брызги, сквозь их поток я видела картину со стороны, видела себя идущей по теплой поверхности море – идущей по воде.
– А потом ты остановилась и спросила куда ведет море. Прости, я так часто делал раньше, ты не должна была ничего запомнить.
– Так куда же ведет море? – грелась о его теплое, живое, астеническое тело.
– В тебя, дорогая, в окружающие тебя цвета, вкусы, запахи, вибрации, полеты, приземления. Я встал с твоей постели, одел твою одежду, завял шнурки твоими пальцами, трогал твоими руками, твоим телом выходил на улицу.
– Так ты был мной?
– Так происходит каждую ночь, – еще крепче обнимал он. – Пошли, покатаемся?
Теплый от летнего солнца, комфортный от отсутствия каких–либо людей кроме нас, свежий и влажный от недавнего дождя город гостеприимно впускал в подземные переходы, ведущие к располагающе пустующим перронам станций метро, окрашенным лампами освещения, лампами ограничительных полос, часами и таймером интервала движения поездов. Из глубинной тьмы тоннеля сначала показались отражавшиеся на стене полоски фар, а потом и ни с чем несравнимая музыка – гул прибывающего поезда – дополнил картину: ни машиниста в кабине, ни пассажиров кроме нас, ни объявления о закрывающихся дверях. Мы заняли места, он сел у дверей, чтобы положить голову на продолжающуюся дальше окном стену, я рядом, поезд медленно набирал скорость, с еще более завораживающим звуком тормозил открывая двери на каждой безлюдной станции.
– Здорово я придумал, правда? – раздался вторым потоком мыслей в голове его голос.
– Еще как!
– Не кричи, а то голос сорвешь. Ты можешь говорить со мной не размыкая губ.
«Интересно, как», – подумала я.
– Именно так, – подтвердил он.
– То есть ты слышишь мои мысли? – мысленно обратилась я.
– Не все, только обращенные ко мне, – достал что–то из кармана он. – Держи, а то у меня привычка класть в карман чужие зажигалки.
– Спасибо, – взяла зажигалку я, крепко сжала его руку и положила голову на плечо – его теплое плечо.
Калейдоскоп одного множества фонарей в туннелях перед станциями сменялся другими, временами тьма озарялась мельканием встречных поездов, инстинктивно закрыла глаза, а проснувшись в своей сжатой руке обнаружила ту самую зажигалку.