62.
Новый зал.
На другом краю города наш тренер набирал новые группы для занятий. И пока там не набралось достаточно занимающихся, предложил нескольким из нашей группы приезжать туда на дополнительные тренировки. Дважды просить никого не пришлось. Теперь мы могли заниматься каждый день!!!
Дорога до того зала заняла полчаса. Это долго. Рациональное звено мозга предложило в следующий раз брать с собой учебник, чтобы по пути учить устный материал для школы. Чёртик конечно был против, но ничего лучше предложить не смог, поэтому победила рациональность.
Итак, это было здание настоящего спортивного комплекса, где занималось еще много других спортивных секций. Тренер встречал нас на первом этаже у гардероба. Когда все собрались и сдали верхнюю одежду, мы отправились в закоулки коридоров, потом по лестнице вверх и наконец вышли к раздевалкам и залу. Едва успели щелкнуть замки раздевалок, весело наперегонки вбежали занимать себе удобные места. Переодеваясь в форму, делились впечатлениями о новом месте и наших ожиданиях от предстоящей тренировки. И еще, каждый день еще никто из нас не занимался, а это тяжело... Точнее, никто из них не занимался... в моём багаже уже была одна спортивная школа с ежедневными многочасовыми тренировками, и я понимала как это тяжело. И сейчас, слушая восторженные слова своих товарищей - "да мы будем в два раза сильнее всех остальных..." только надеялась, что хватит мне сил и здоровья и вздыхала, заранее принимая всю тяжесть предстоящего пути.
Нам дали несколько минут пробежаться по новому залу и осмотреть все его уголки. Он был гораздо длиннее нашего, но уже. По длинной стене одной сплошной линией тянулись зеркала, в которых было видно каждое движение от вытянутой вверх руки до пола. Не сговариваясь, мы начали повторять свои комплексы, не отрывая взглядов от зеркала, выравнивая стойки и исправляя ошибки.
- Офигенно! Мы сможем исправить всё что не так, сами, без подсказок друг друга...
- Смотри, это лёгкий переход, а как здорово смотрится если его сделать резко!...
- Смотрите, тут даже видно насколько высокий и правильный прыжок...
Мы могли этим заниматься еще долго, но началось занятие и прозвучала команда строиться.
Обычная разминка, обычная тренировка. Почти.
Очень длинные дорожки для отработки техники. Это мы поняли сразу в конце первой, при выполнении махов чжентитуй. Никто не показал, что это тяжело. Вторая дорожка махов сетитуй была еще бодрой, но футболки заметно намокли. Цетитуй некоторые доделали уже не до конца дорожки, надеясь на то, что тренер этого не заметил. Еще 3 дорожки махов мы выживали как могли. Нельзя было их не делать или сказать, что мы устали. Все знали что тренер на это скажет. И никому не хотелось этих последствий.
Техника по тем же длинным дорожкам. Усталость от махов вытеснила радость видеть в зеркалах выполнение техники стоек и перемещения в них, и исправлять свои ошибки. Всем хотелось добиться идеального выполнения и эти дорожки затянулись надолго. Мы видели что перед нами и пытались привести это к тому, что было на экранах учебных фильмов, но далеко не всё и у всех получалось. У меня были две нелюбимые стойки, с которыми я боролась всё время. Не собирался организм их выполнять и всё тут. И когда очередной раз ко мне подошел тренер и в сотый раз показал мои ошибки и развернул как надо корпус и ногу, когда перед собой в зеркале я увидела эту огромную разницу, которой не замечала прежде, не видя всего со стороны, вот в ту самую секунду я сдалась. Сдалась мысленно ему, поверив заранее во всё что он скажет. Решив для себя, что не надо спорить и бороться, надо просто поверить и сделать. Его поправки действительно почти не чувствовались. Он повернул мою стопу примерно на сорок градусов в сторону и выдвинул дальше другую ногу сантиметров на десять. Но посмотрев после этого в зеркало, я увидела ту самую стойку из книжек. Почти идеальную. Сама собой выпрямилась спина и руки можно было вытянуть в нужное положение. Посмотрев на себя в таком виде, я мысленно сходила с ума от счастья. Это была копия его. Только я.
Подобные метаморфозы происходили в этом зале с каждым. Как будто раньше мы все были слепы, а сейчас наконец то смогли увидеть всё, и всё понять.
Но понять и научиться делать каждый правильно раз вот так с ходу... да, совсем не одно и то же.
В тот день мы заняли всё время тренировки выравниванием нашей техники - стойками, их сменой (простые комбинации) и техникой ударов ногами и руками.
Боже мой, какая же беда творилась с нашими руками. После длительного времени подготовки к соревнованиям по саньда, мы не особо обращали внимание на то, как двигаются руки во время выполнения таолу. В тот период важнее были критерии скорости удара, его силы, внезапности и быстрого ухода от возможного захвата. И мы довольно хорошо справлялись с теми задачами. Но сейчас, вернувшись к таолу, и глядя в зеркало на свои удары и движение рук тренера, стало понятно все без слов. Вздох был общим. Никто не собирался возражать против многократных повторений. А что они будут никто не сомневался. И что они необходимы тоже все видели. Медленно, внимательно, молча, сосредоточенно мы следили за движениями своих рук, приводя их к тождеству с образцом. Когда более менее регулярно стало получаться, я позволила себе отвлечься на посторонние мысли. Зрительная память никогда не подводила меня, и глядя на удары тренера сейчас, вспоминала картинки спаррингов с ним. Не сходилось. Не так он делал удары в спарринге, не так выносил руку, не всегда поворачивал кулак... Вспоминала разные удары, углубляясь в то время. Не знаю, как у других, а вот получается настолько вспомнить происходившее, что как будто погружаюсь в прошлое, даже запахи, усталость, боль от пропущенных ударов, и не закрывая глаз, я вижу перед собой часть прошедшей реальности. Конечно, чем больше в это погружаешься, тем меньше замечаешь что происходит сейчас вокруг тебя. И машинально начинаешь двигаться в реальности, как в том пространстве тогда. Это нормально. И тогда, погрузившись в другую реальность, я вздрогнула и подпрыгнула от внезапного прикосновения. Ощутив, что кто-то сзади крепко взял меня за руки, мозг захлестнула волна адреналина и пытаясь понять в какой я реальности, доли секунды металась между мирами. Настоящее. Стою перед зеркалом в боевой стойке и конечно неправильно делаю удары. Тренер был за моей спиной, он держал руки и медленно выводил их правильно вперед, как положено в таолу. Осознав где я, быстро вернулась к правильным движениям, и он пошел дальше к другим ученикам.
Не вытащив из памяти ни одного движения в спарринге похожего на то, что мы делаем сейчас, я боролась с желанием спросить его почему так. Правило помнили все, что-то спрашивать только после окончания тренировки. Но сегодня болело всё, и хотелось поскорее запрыгнуть на троллейбус и полчаса ехать домой превратившись в тряпочку, которая не умеет двигаться и мирно лежит на сидении, подпрыгивая на каждой кочке неровной дороги и так же легко падая обратно на сиденье. По окончании тренировки мы спокойно шли в раздевалки и медленно переодевались, довольные всем, что произошло сегодня. В тот момент мы были похожи на детей, опустошивших ящик мороженого. Разговоры тоже были немногословны, но наши довольные замученные физиономии говорили сами за себя.
- Круто позанимались.
- Да.
- Еще поедешь сюда?
- Конечно, если позовут...
Повисла пауза, в головах забегали мысли о том, надолго ли нам доступно это счастье. А вдруг тут будет очень большая группа и больше нас не позовут? Мы боялись этого. И не только в этот день.
Впереди было еще много тренировок в этом спорткомплексе и каждый раз мы боялись, что нас могут не позвать сюда в следующий раз. Не знаю насколько сильно было это чувство у остальных, но у меня точно. Я настолько старалась "выжать максимум" из этих тренировок и возможностей этих залов, что уходила каждый раз последней, и пока другие переодевались, делала что еще не успела ещё и ещё раз. Процесс саморазвития поглощал меня полностью, страх перед тем, что сюда могут больше не пригласить, заставлял меня молчать все занятие. Никаких игр, шуток и приколов... И постепенно они стали пропадать и в нашем зале на плановых тренировках. Я снова стала скучной для остальных и они выбрали себе нового шутника. Меня это мало волновало, процесс работы над собой поглощал мой мозг полностью. Не знаю, куда там прятался от него мой бедный чёртик, но его не было слышно всё это время. И только в раздевалках после занятий он стал вскоре появляться. Это хорошо, друзей нельзя терять.
63.
В школе проходил медосмотр. Зачем-то привезли много разных врачей и распределили их по кабинетам. Называлось это всё красивым словом - диспансеризация. Вероятно решили, что проще привезти десять врачей в школу, чем триста учеников в поликлинику.
Особых проблем со здоровьем у меня не было уже с 9 класса. Но всё же неохотно шла к кардиологу. Дело в том, что с 5 класса у меня случались "приступы" - так это называли врачи скорой и мама в то время. Что это было на самом деле я сказать не могу, так как страницы с этими ненужными записями я удачно выдернула, порвала и выбросила при поступлении в цирковое училище после окончания школы. Туда бы просто даже документы не приняли с такими записями, про допуск к экзаменам и речи бы не шло. Так вот, теперь в моей памяти осталось только это название "приступ", при котором сдавливало всё в грудной клетке и дышать удавалось с трудом. Обычно в школу вызывали скорую, делали укол и отвозили домой. И надо было регулярно делать ЭКГ. К окончанию 9 класса кардиолог мне сказал, что с сентября речь идет об отстранении меня от уроков физкультуры. Противопоказаны физические нагрузки. И надо было такому случиться, что тот самый "щелчок в голове" произошел в то самое время. С этого и начался весь этот рассказ. Хорошо что мама не ходила со мной по врачам, и не знала этого. Да и про все приступы и выезды "скорой" в школу тоже не знала. В итоге, вместо отстранения от физкультуры, полтора года усиленных занятий ушу, выступления, соревнования, спарринги, утренний бег. Приступы прекратились. Их не было ни разу с тех пор. И сейчас я заходила в кабинет кардиолога с надеждой, что врач сменился. Ведь тот непременно начал бы читать мне лекции и ругать за пропущенные визиты к нему. Открыв дверь, почувствовала как замерло всё внутри. Врач тот же. И он наверняка меня помнит. Думаю, не так много 12 летних детей регулярно привозят на скорой из школы. А все отчеты с этих вызовов конечно же были в моей медицинской карте. И она у него в руках. Взглянув на меня он только вздохнул. Померил давление и снова вздохнул. Заговорил лишь когда приклеивал датчики для ЭКГ.
- Что ж ты не явилась в назначенный приём? У тебя был не очень хороший анализ крови в прошлый раз. Нужно было назначить тебе лекарство и принимать его регулярно. Как себя чувствуешь?
- Хорошо - тихо и неуверенно ответила я.
В тот момент я боялась любого жеста этого человека. Он мог запретить мне заниматься. Когда начал работать аппарат, снимая показания работы сердца, я закрыла глаза и постаралась управлять состоянием своего тела как на спарринге. Там я боролась с волнением и это давало хорошие результаты, и в тот момент я сосредоточилась на глубоком дыхании. Посылая команды рукам и ногам быть в боевой готовности, представляла спарринг, и даже почувствовала как ладони и стопы вспотели. Двигаться было нельзя и все это происходило только в моей голове. Когда процедура закончилась и я снова сидела перед его столом, а он изучал мою кардиограмму, видела как время от времени поднимаются его брови и снова хмурятся. Он тщательно всматривался в каждый кусочек этой ленты, возвращаясь к уже просмотренному и сравнивая интервалы. Я уже перестала надеяться на хороший результат, и как истинный боец, не подавая вида что волнуюсь, готовилась к любому его приговору. Решив для себя что заниматься буду в любом случае. Даже если придется оказаться в больнице. Буду.
- Ложись еще раз - прервал мои мысли он.
Я начала волноваться еще больше. Неужели всё так плохо? До завтра доживу? На подмогу прибежал чёртик: "Алё! На волнуемся, дышим ровно! Глаза закрыли, не подаем вида что страшно! Спарринг! Поехали, сосредоточься, удар пропустишь, слушай, ходи, дыши!..."
И снова он изучает новую ленту еще длиннее первой, сравнивает их. Потом звонит куда-то по телефону, входит второй врач, вероятно заведующий, так как обращается он к нему уважительно и по имени-отчеству. Я начала думать где меня похоронят. Рядом с городом 2 кладбища. На одном похоронены родственники папы, на другом - мамины. Выберу пожалуй то, где мамины. Туда бабушка часто ездит. Мои мысли прервал голос моего кардиолога.
- Ну что, девушка, поздравляю, ЭКГ как ни странно идеальная. Если бы я не видел тебя несколько лет назад, не поверил бы, что бывает полное восстановление. Где - то лечилась?
- Нет.
- Физкультуру посещаешь?
- Да.
- Таблетки принимаешь?
- Нет, только парацетамол когда голова болит.
- Вероятно это были подростковые изменения... хорошо, очень хорошо, - задумчиво и уже бодро говорил он, - Ничто не беспокоит больше?
- А можно спортом заниматься?
- Каким? - осторожно спросил он
- УШУ ?
- Драться?... начал было он, но я его поспешила перебить
- Оздоровительная гимнастика, для общего укрепления! - как вовремя вспомнились слова из брошюры про китайскую гимнастику.
- Ну для общего укрепления можно, только аккуратно - спокойно сказал он.
- А напишите справку что можно?
И он выписал мне справку. И я несла её домой бережно, словно она была из тонкого стекла, не помять, не порвать ее было недопустимо. От меня не было справок уже 2 года, а тренер их ждал и все время спрашивал. И как я могла ему сказать, что не могу ее принести?! Врать тоже нехорошо было, поэтому старалась не попадаться ему на глаза, когда он поднимал этот вопрос, или говорила - "Да, принесу как только получится". И вот наконец получилось!!! Теперь мне официально разрешено заниматься УШУ! Это небольшое отступление. История в кабинете на этом не закончилась. Врач дал направление в другой кабинет на повторный анализ крови. И тут началась другая печальная история. Сдала без происшествий, но те результаты, которые показал этот анализ, перевернули с ног на голову вообще всё. О них стало известно конечно же не в тот день.
Несколько дней я летала от радости, здорова, и можно не бояться что опять станет плохо, можно бегать сколько захочу! Можно не бояться полных нагрузок и не прислушиваться к дыханию и ощущениям в грудной клетке. Почувствовав себя совершенно свободной в движениях, бежала в тот день в поликлинику забрать результат анализа крови. Обычно такие результаты можно было найти у участкового врача, но в этот раз его там не оказалось. Выяснилось, что его отнесли кардиологу. И снова мой чертик занервничал - "Что ж такое, опять все дороги идут в этот кабинет, ведь все же нормально было несколько дней назад, даже справка есть". Проходя по знакомым коридорам к знакомой двери, утешала себя мыслью, что это ошибка и возможно его отнесли туда потому, что направление выписано кардиологом. Захожу.
Найдя листочек с моим именем и просмотрев его, он вздохнул и сразу погрустнел.
- Проходи, садись.
"Ну что еще там?!! " - капризничал чёртик и топал ногами. Придумал тоже, топать ногами у меня в голове. Конечно голова сразу заболела. Настроение испортилось. Видно было, что врач подбирает слова и не знает с чего начать разговор. Решила помочь.
- Вам плохо?
- Нет, спасибо, дело не в этом...
- Что-то не так с кровью?
- В общем, да... сильно не так. Это конечно может быть ошибкой лаборатории, но... странно тогда что все остальные показатели в пределах нормы. Вряд ли ошибка. Подожди здесь.
Он взял тот листочек и направился с ним к выходу. По шагам в коридоре стало понятно, он зашел в соседний кабинет. Вы бы остались сидеть на месте? Эх... я неслышно побежала к той двери, она была плотно закрыта, но прижавшись к ней ухом можно было услышать почти весь разговор. Да, это его голос, он точно там.
- ... ну ведь много раз бывал такой случай, ты знаешь что это - говорил уверенно незнакомый голос.
- но не у ребенка пятнадцати лет - удивлялся настойчиво знакомый голос.
- какой возраст? - уже тише переспросил первый
- подросток
Их голоса становились тише, я изо всех сил прижималась к двери чтобы разобрать что они говорят. Перебрав несколько непонятных мне терминов они сказали то, что было мне очень понятно -
- или это тот диагноз, который ты хорошо знаешь, но аномально проявился в 15 лет, либо возрастной скачок на фоне резкого изменения кардио ритма.
- и что ей сказать? у меня нет вариантов чем ее лечить в этом случае, просто ждать?
- обстоятельства таковы, что если это первое, то в течении года-двух это летальный исход. Если второе, то за эти два года организм полностью созреет и тогда нужно снова провести полное обследование.
- да уж... и что я должен сейчас сказать? если за эти два года не умрет, если переживет два года, то и дальше будет жить?! Ты уже говорил такое детям?...
Дальше я слушать не стала. Уже понятно что мне скажут, только сейчас решают какими словами. Я направилась к выходу из больницы. А в голове крепко застряла фраза - "если переживет два года, то и дальше будет жить". Два года. Два года.
64.
Конечно никому я об этом не сказала. Зачем? Мама не ходила по поликлиникам со мной с пятого класса, и с того же времени в школу тоже не ходила. И вряд ли поверит если я ей такое скажу. Обычно если что-то случалось, и я ей имела неосторожность рассказать об этом, в надежде получить хоть какую-то моральную поддержку, получала резкий ответ - "Ой да, слушай их больше! Всех слушать, так лучше сразу ложиться и помирать!". Как понимаете, ген сочувствия у этого человека не предусмотрен природой. Этот вывод подтверждается на протяжении всей моей жизни и всего опыта общения с ней. Отец тоже не умел этого делать. Если со мной что-то случалось, он сначала бурно возмущался узнав об этом, а потом решал что делать в этой ситуации. Как видите, стадия сочувствия и тут напрочь отсутствует. Поделиться своими переживаниями и обсудить чувства я могла только с бабушкой. С моей любимой бабушкой, чьей огромной души хватило бы на десять человек. Именно она научила меня любить, чувствовать, радоваться, прощать, расставаться, встречаться... все мои эмоции, всё моё счастье - это большая часть её огромной души. Никто в мире не дал мне больше, чем она. Ну как я могла рассказать ей о том что произошло сегодня ?!!! Она всегда так переживала вместе со мной. Ей было неважно какую оценку я получила в школе, ей было важно, расстроило меня это или нет. Любые мои радости она умножала в сотню раз. Любые печали могла заурчать-замурчать как большая белая медведица, нежно обнимая своими большими сильными руками и укачивая как маленькую. Все невзгоды отступали в ее объятиях. Никого на свете я не хотела видеть в тот момент, когда вышла из поликлиники, кроме нее. Мыслей в голове было немного, как осколки в банке бились несколько - "два года" и хочу к бабушке". Мои шаги становились все быстрее и вот я уже перешла на бег. От поликлиники до ее дома было почти три километра, и это хорошо. Всю лишнюю, бьющую по вискам энергию, оставила в пути. Подходя к двери остановилась отдышаться. Что я ей скажу? Нельзя рассказывать всё, неизвестно как она это воспримет. Скажу частично. Открывшаяся дверь выпустила на лестничную клетку запах горячих блинов. Он окутал меня, захватив в такие родные объятия. Все беды волновавшие минуту назад, уже не казались такими реальными. Мы ели блины с вареньем, говорили о погоде и о ее знакомых соседках. А потом я решила сказать ей.
- Бабуш, мне сказали, у меня не очень хороший анализ крови... - старалась спокойно говорить
- таблетки какие надо покупать? - озаботилась она
- не, сказали что за два года должно само пройти, возрастные изменения... - ведь в общем правду сказала, исключив тот пункт, что в течении этих двух лет может... всякое произойти.
- так конечно, ты растешь, тебе кушать хорошо надо, вон какая тощая и маленькая, не растешь совсем, - как обычно перевела разговор к питанию она.
Мы обе понимали, что есть больше и качественнее я не стану. Видя мой грустный взгляд, она взяла меня за руку, повела в комнату. Усевшись на диване и навалившись на нее, я получила то, на что рассчитывала, моё успокоение. Обнимая меня она немного покачивалась и рассказывала о своем детстве. Говорила спокойно, тихо. И медленно погружаясь в сон после всех переживаний, я еще раз порадовалась, что она у меня есть.