В «Чешском этимологическом словаре» (Прага, 2001 г.) Й. Рейзек (J.Rejzek) отмечает, что чеш. tlumo;n;k, ст.-чеш. tluma;, пол. t;umacz, серб.-хорв. t;m;;, рус. толмач и праславянское *тълмачь («переводчик») пришло в славянские из тюркских языков: турецкое dilma;, куманское tylma;. Однако, по мнению Й. Рейзека, это слово в своей древнейшей основе происходит из хурритского (митаннийского) языка, в котором еще в сер. II тыс. до н.э. зафиксирован термин talami («переводчик») с неясной, по мнению чешского языковеда, этимологией.
С учетом общепризнанного в научном мире хуррито-нахского языкового родства, хотелось бы обратить внимание на чеченский термин таллам в значении «исследование», «расследование», «проверка» (А. Исмаилов, «Дош", Грозный, 2009 г.). Следует полагать, что, термин таллам в названных значениях вполне применим к процессу перевода речи с одного языка на другой. Кроме того, в чеченском языке существует слово т1уьллиг – «пустословие», «чепуха», «белиберда» (А. Исмаилов, «Дош»). По-видимому, в восприятии древнего человека именно так должна была звучать речь на чужом языке.
Не являясь прямым аналогом хурритского talami, приведенные выше два чеченских термина вполне способны выявить этимологический потенциал хурритского понятия. Отметим, что как хурритский термин, так и его чеченские созвучия имеют параллели в индоевропейских: например, русск. толковать; англ. talk («говорить») и т.д. Имеется также целый ряд схождений и в финно-угорских языках. Все это свидетельствует о каких-то древнейших связях кавказских языков с тюркскими, индоевропейскими и финно-угорскими языками.