Потихоньку жизнь наша стала налаживаться. Папа пошел работать, его с радостью взяли на тот же завод, откуда он был направлен по решению партии и правительства в совхоз «Ударник». Я тоже устроилась на работу. После окончания шестимесячных курсов телеграфистов, я поступила на саратовский Центральный телеграф, в качестве телеграфистки-эстистки, третьего разряда. Так гласила первая запись в моей трудовой книжке.
Решив продолжить образование, я пошла в девятый класс вечерней школы для работающей молодежи. Моя младшая сестренка училась уже во втором классе.
И вот, когда казалось, ничего в жизни уже не надо менять, нам пришло письмо из Тихвина, в котором бабушка сообщала, что подошла наша очередь на получение квартиры. Мы были на седьмом небе от счастья.
Родители сразу же засобирались в дорогу. Я не поехала с родителями. На семейном совете было решено, что я приеду, позже, как только закончу девятый класс. Но и после окончания девятого класса я не поехала в Тихвин.
Судьба распорядилась иначе. Я встретилась с человеком, которого полюбила и вышла за него замуж. Родители не приехали на свадьбу. Приезд этот был им не по средствам. К тому времени папе на много урезали пенсию, пересмотрев его послужной список и недосчитав одного года семь месяцев и пятнадцать дней, определили пенсию не за выслугу 25 лет в рядах Советской армии, а по болезни, как инвалиду 3-й группы; об этом я напишу подробнее в следующей главе.
16 марта 1959 года у нас родился сын. К тому времени мой муж Иван Журавлев заканчивал индустриальный техникум и его направили по распределению в город Елабугу, куда потом приехала я с четырех-месячным сыном. В Елабуге мы жили меньше года, в мае моего мужа перевели в Раифу, поселок под Казанью.
В 1962 году, когда окончилась отработка мужа, мы приехали в Тихвин. Только тогда мои родители познакомились с моим мужем.
Второй раз я приехала к родным, когда была замужем за вторым мужем Станиславом Васильевичем Жегловым.
Отца было не узнать. Всегда живой, энергичный, любящий пошутить, теперь осунувшийся, исхудавший он казался утомленным от жизни, от ее невзгод. Силы ему изменили, он был ко всему безразличен, он теперь ни во что не верил. Столько лет он добивался правды, а она, эта правда обернулась боком. Немало он потратил сил и здоровья добиваясь справедливого решения вопроса о сроках своего пребывания в рядах Советской армии, отправляя в письмах копии послужных списков по годам, месяцам и дням указывая, где, в каких местах страны и в каких рядах войск служил документально доказывая, что его служба в рядах Советской армии, учитывая военные годы и службу на Камчатке и севере страны, составляет 25 лет 2 месяца и 27 дней.
Шесть лет, с 1950 по август 1956 он получал пенсию за выслугу 25 лет службы в Советской армии. А 29 августа 1956 года его вызвали в финотдел КГБ по Саратовской области, где ему было объявлено, что якобы он не имеет выслуги 25 лет. При пересмотре его послужного списка, оказалось, что его служба в рядах Советской армии составила 24 года 5 месяцев и 10 дней. Начиная с 29 августа 1956 года, пенсия ему будет выплачиваться не в сумме 1100, как за выслугу лет, а в размере 770 рублей, как инвалиду 3-й группы, с прохождением ежегодной врачебной комиссии. Куда только он не писал, даже осмелился потревожить своим письмом Н.С. Хрущева. Привожу выдержку из письма.
Председателю Совета Министров СССР
Секретарю ЦК КПСС
Н.С.Хрущёву.
Майора запаса, пенсионера МГБ,
члена КПСС с января 1932 года
Жгун Петра Григорьевича.
Гор. Тихвин, Ленинградской обл.,
ул. Пролетарской диктатуры, дом №46
ЗАЯВЛЕНИЕ
Обстоятельства исключительно формального отношения со стороны финансового отдела КГБ при Совете Министров СССР к решению важного вопроса, как лишения 50% заслуженной пенсии, заставили меня обратиться к Вам с заявлением и просьбой об отмене, состоявшегося решения, противоречащего фактическим обстоятельствам.
Мою службу в Советской Армии при демобилизации исчислили 25 лет 2 месяца и 27 дней, с учетом прохождения мной службы на фронте Великой Отечественной войны, на крайнем Севере и в других местностях положенных по закону льгот службы в Советской Армии офицерского состава.
В течение шести лет с 21 июня 1950 по 1 августа 1956 года я получал пенсию согласно постановлению СНК СССР, за № 1474 от 5 июня 1941 года, пункт 5 за выслугу 25 лет, 50% от получаемого оклада 2200.
В августе 1956 года объявляют мне, что я якобы не имею выслугу 25 лет, а лишь только 24 года 5 месяцев и 10 дней. И мне стали выплачивать пенсию не в размере 1100 рублей, а, как инвалиду 3-й группы в размере 770 рублей, с последующей врачебной перекомиссией.
Обращаюсь к Вам с просьбой дать указание применительно к закону, пересмотреть мой послужной список, который предоставлен с искажениями.
ПРИЛАГАЮ: пересоставленную копию послужного списка, отношения финансового отдела Управления МГБ по Ленинградской обл. на 2 листах.
_________________________________________________Подпись, майор запаса ___
Жгун.
Мог ли отец тогда знать, что именно по указанию Хрущева были пересмотрены послужные списки некоторых бывших военных и урезаны сроки их службы? Такая участь постигла не только моего отца.
Эта долгая переписка с органами власти, чтобы добиться правды, а также тяжба, с администрацией города Тихвина об улучшении жилищных условий, отняли немало сил и отрицательно отразились на состоянии здоровья отца.
А просил он совсем о немногом: восстановить справедливость — ведь он отдал все свое здоровье на служение Родине, отслужив честно и добросовестно 25 лет с лишним в рядах Советской армии, и Военно-морского флота. Служил на Севере страны на Камчатке.
В Советской Гавани, во время прохождения положенной для офицерского состава врачебной комиссии со всей семьей, у него вдруг обнаружили шумы в сердце, а у старшей дочери нашли порок сердца. И по предписанию врачей, он был в срочном порядке переведен во Владивосток, где в1950 году с ним случился инфаркт миокарда левого желудочка сердца. В следствие этого заболевания он был демобилизован из рядов Советской армии и отправлен на заслуженную пенсию, как почетный офицер, отдавший служению Родины 25 лет.
И вот теперь, он больной человек просит поменять его двухкомнатную квартиру без удобств на однокомнатную квартиру с удобствами. Ему больному, бывшему офицеру-фронтовику, уже не под силу пилить и колоть дрова и носить воду из колонки.
Но эта тяжба по улучшению жилищных условий, растянулась на годы. Только в 1974 году получил он однокомнатную квартиру и то, когда пошел работать воспитателем в мужское общежитие.
В Тихвине к этому времени развернулось мощное строительство в связи с постройкой Глиноземого завода. В Тихвин приехало множество рабочей молодежи на это строительство. Были в срочном порядке построены общежития — мужское и женское. В довольно короткий срок, выросли многочисленные микрорайоны с благоустроенными квартирами, предназначенными для молодых семей, которые росли, как грибы. Образовался новый каменный город с благоустроенными многоэтажными зданиями, магазинами, школами и детсадами, кинотеатрами и больницами.
Квартиру отец получил за хорошо поставленную работу в мужском общежитии. До него в нем происходили частые пьянки, драки, случалась и поножовщина. Чтобы как-то отвлечь молодых ребят от пьянок и творимых на почве их безобразий, отец организовал самодеятельность и духовой оркестр. В общежитии стали проводится вечера отдыха с концертами, и танцами, на которые приглашались девушки из женского общежития.
Но силы у отца были уже не те, сказывались усталость и болезнь. Очередной сердечный приступ, заставил его оставить работу. А через год после этого приступа отец очутился на больничной койке; он умирал, — тромб перекрыл главную артерию в легких. Врачи не решились делать операцию: больное сердце не выдержит. Отец лежал в реанимации с подключенным прибором искусственного дыхания.
Он понимал, что умирает, жизнь покидала его. Говорить он не мог, но его глаза, смотревшие на нас, говорили: У каждого своя жизнь! Я отдал всего себя служению Родине, партии, всю свою жизнь боролся с ее врагами, не щадя себя, отстаивал правду и верил в ее торжество!
Прощайте, мои дорогие любимые дочери, моя любимая жена, верная спутница жизни. Простите меня за то, что из-за занятости по службе, порой мало уделял вам внимания. Вся жизнь моя принадлежала Родине и партии. Если бы мне довелось начать жизнь сначала, я прожил бы ее точно так же.
Хоронили отца с военными почестями. За гробом шел взвод военных, впереди взвода солдат нес на красной подушечке награды отца. За взводом шествовал военный духовой оркестр. На кладбище при опускании гроба в могилу был дан трехкратный салют.
Конец первой части книги.