Весна в тот год выдалась холодная, даже на 9 мая выпал снег. Ледяной дождь, сильный ветер и ночные заморозки не давали даже почкам на деревьях проклюнуться.
- Даааа, сейчас бы травки цыплятам дать поклевать, - говорил папа, склонившись над деревянным ящиком, сколоченным для цыплят прямо тут - в кухне.
Тусклая лампочка, имитирующая солнце, светила и день и ночь. Цыплятам был необходим свет и тепло. Мама варила им пшено и добавляла туда какую-то подкормку, которая называлась "Рябушка", а в воде всегда расстворяла витаминку "Ревит".
Выводок цыплят появился на свет больше месяца назад, у многих пушистиков уже проклёвывались пёрышки по краям крохотных крылышек. Один инкубатор уже был убран, а второй ещё делал своё доброе дело - грел и подготавливал к вылуплению новое поколение разноцветных комочков.
Мы любили наблюдать за ними. Они носились друг за другом, клевались. Бесперестанно гребли своими малюсенькими розовыми лапками даже там, где и корма не было. Пылюка от них стояла такая, что "солнце" приходилось протирать каждый день. Подстилка из газеты менялась по нескольку раз за день. Только застелешь, глядь, опять вся коричневая и цыплята все грязные.
Иногда мама сыпала им опилки, в основном труху, и цыпы были чистенькие, но вот только пыли от такой подстилки было в 10 раз больше.
- Скорее бы потеплело, надоела эта грязь в доме, - жаловалась мама и снисходительно смотрела в ящик.
В стайку определить их было невозможно, там жили большие куры, да и холодно совсем для малышей, поэтому все мы терпели и ждали лета.
Когда наступило лето и можно было оставлять наших окрепших товарищей во дворе, папа сколотил для них большой прямоугольный ящик. Разместил его недалеко от окон прямо на траве.
Вот же здорово было им там. Они и траву клевали, и камешки с песком, и всяких там мошек и мурашей. Да и побегать было где, не то что дома в ящике.
По первости на ночь их уносили в дом. Через неделю, когда стало совсем тепло, решено было оставить во дворе. Родители накрыли ящик ковриками и дорожками, чтобы они наверняка не замёрзли. Так делали не первый раз, т.к. цыплят мы выводили давно.
Дома подростал последний в этом году выводок. Их можно было выпустить из дома только где-то через месяц.
Утром мы с братом проснулись из-за маминых причитаний. Она плакала и хваталась за голову:
- Всё 40 штук! Все 40!!!
Мы не понимали что произошло. Папа забежал в дом, что-то взял и моментально выбежал обратно. Он у нас человек не импульсивный, поэтому нам стало не по себе видеть его бегающим по двору.
Мы вышли из спальни и мама начала причитать ещё громче:
- Всё, нет цыплят! Ни одного! Все 40 штуууук! Первую ночь оставили... - она смотрела в окно и держалась ладонью за губы, которые тряслись. В глазах было отчаяние, слёзы текли в два ручья.
Андрей выбежал к папе, а я стала распрашивать маму. Оказалось, что Тобик, наш пёс, сорвался ночью с цепи, оторвал доску от ограждения, где ночевали цыплята и всех там передавил. Ни одного он не съел, потому что не был голодный, мама всегда его хорошо кормила и он был упитанный. Он просто играл и давил до той поры, пока не осталось ни одной живой птицы. Писк птенцов ночью никто не услышал, да и собака не издала ни звука. Утром, когда папа вышел на крыльцо, он увидел Тобика, спящего прямо в этом маленьком курятнике, а вокруг, вытянув шеи, лежали бездыханные цыплята.
- Убью! - со злостью метнул папа, вбегая в дом. Мама аж плакать перестала. Он схватил большой нож и направился к выходу. Я хотела было побежать следом, но мама остановила меня.
Через 10 минут брат и папа зашли в дом. Хмурые. Молча сели за стол.
- Не смог... - сказал папа. - Что там на завтрак? Чай варили?
Мысленно я благодарила папу. Тобик был странный пёс, но моя детская душа сильно прикипела к этому чёрному пушистому балбесу. Уже будучи взрослым, он часто пакостил - таскал от соседей кур. А тут вот они, куры эти, и все твои. Как псу не позариться, раз уж цепь так вовремя оборвалась.
Вечером, его определили на дальнем дворе дома, подальше от всех, теперь он стал жить один, как отшельник.
Я гладила собаку по голове, зализывая его свисающую чёлку назад, а он виновато смотрел на меня и моргал своими коричневыми глазами. За этот день он такого наслушался про себя, чего никто никогда за год не услышит.
- Живи... - спокойно сказал папа, махнул рукой и ушёл в дом.