ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ.
ГОРОД ОРЁЛ
Великая Отечественная война закончилась ВЕЛИКОЙ ПОБЕДОЙ советского народа. Ещё в ходе войны началась напряжённая работа по восстановлению разрушенной страны. Фронт двигался на запад. Вслед за фронтом на запад двигались восстановительные работы.
В мае 1946 года решением ЦК ВКП(б) Леонид Иванович направляется на работу в Минск в качестве уполномоченного КПК при ЦК ВКП(б) по Белорусской ССР (в то время эта должность приравнивалась к должностям первых секретарей обкома и ЦК компартий союзных республик).
В апреле 1947 года в связи с прекращением деятельности аппарата уполномоченных КПК при ЦК ВКП(б) в областях и республиках, Леонид Иванович был направлен на работу в Орловскую парторганизацию, где избирается вторым секретарём и членом бюро обкома ВКП(б).
В ноябре 1948года он был избран первым секретарём Орловского обкома партии.
Орловская область, равно как и Калининская, была разорена войной чудовищно. В колхозах практически не осталось сельхозтехники. Не было тягловой силы и скота. Из населения оставались дети, женщины, старики и инвалиды. Были целые районы, где не оставалось ни одного мужчины. Но благодаря тяжкому труду этих физически слабых, но бесконечно сильных духом людей, благодаря их непосильному труду, область ежегодно справлялась с планами весенних и летних полевых работ, выполняла задания по хлебопоставкам. Такое же положение было по всей стране. Женщины и дети несли на себе всю тяжесть крестьянского труда и большую часть труда промышленного.
А что же семья первого секретаря обкома? Сегодня многие авторы рассказывают о привилегиях партийной номенклатуры. Жданов, по их словам, ел в блокадном Ленинграде персики и блины с маслом, а его помощники выкидывали на помойку недоеденные булки белого хлеба. Не могу ничего сказать о Жданове, но нашу жизнь семьи первого секретаря
обкома партии и свои детские годы помню хорошо.
Конечно, были и зарплата и паёк. Но чтобы жить сытно, вся семья работала. Мне было в то время 5- 6 лет. И я всё лето сидел на грядках семейного огорода. Мы всей семьёй выращивали картошку, свёклу, огурцы, морковь, лук, чеснок, редиску, укроп, петрушку и всякую другую зелёнь. В маленьком сарайчике содержались куры и поросёнок. Никто нам не помогал. Всю работу мы выполняли силами членов семьи.
Вы можете себе представить жену сегодняшнего губернатора, которая сама ухаживает за поросёнком и курами, чистит навоз и перекапывает грядки? Такое представить себе невозможно. Конечно, привилегии были. Была государственная машина, была государственная дача – финский домик с этим самым огородиком и садом, но разве можно всё это сравнить с сегодняшними дворцами, роскошными коттеджами, иномарками и целой ротой секретарей, помощников и охранников демократических чиновников?
В городе мы жили в одноэтажном бревенчатом доме, который не был даже обшит вагонкой. На большой кухне главное место занимала русская печка. Между печкой и мойкой стоял большой дощатый кухонный стол, на котором вся семья кушала, а мы – дети вместе с бабушками и дедушкой играли в свободное вечернее время в карты и в лото. Две большие комнаты занимали спальня и отцовский кабинет, где на письменном столе стоял обычный телефон и телефон без номерного диска, что поражало детское воображение. По этому таинственному телефону, по словам отца, можно было позвонить прямо в Кремль – Сталину. В доме были ещё четыре комнатки поменьше, где ночевали мы – дети, бабушки и дедушка. Чёрный ход – вход с улицы на кухню был совсем простенький – всего три ступеньки без навеса, но и парадное крыльцо дома почти ничем от него не отличалось. Вы можете увидеть это на сохранившейся фотографии.
Единственное, что действительно делало отцовскую жизнь, с точки зрения маленького мальчишки, необыкновенной, так это милиционер у ворот, который всегда отдавал честь почему-то дедушке, когда тот шёл в магазин за продуктами. Да ещё два охранника, один из которых всегда был рядом с отцом. И когда отец ездил в командировки по области, которые были бесконечными, его сопровождали охранники – дядя Лёша и дядя Каменев, а Каменев брал с собой автомат. Сразу после войны в стране было много трофейного оружия. К сожалению, это оружие часто оказывалось в руках преступников. По всей России появились разные бандитские группы, вроде «чёрной кошки» в Москве. Поэтому ночные поездки одинокой машины по дорогам области были далеко не безопасны. Сам отец брал в эти командировки свою партизанскую кожанку с подстёжкой из собачьей шкуры и своё табельное оружие – револьвер системы «наган». Я несколько раз спрашивал у отца, почему у дяди Лёши новый пистолет «ТТ», а у тебя старенький «наган»? И отец рассказывал мне, что в партизанской жизни часто приходилось переходить линию фронта, иногда вброд, через речки и болота. И если на пистолет, случайно попадала вода, то он мог отказать и не выстрелить в самый нужный момент. А револьвер стрелял всегда, даже прямо из воды.
Во время войны и в послевоенные годы продовольствие в стране распределялось по карточкам. В 47 году была поставлена задача, перейти на свободную продажу продовольствия в магазинах. Сегодня кажется: что же тут сложного? А на практике, в те годы, это была огромная и сверхтяжёлая задача! Естественно, в самые первые дни свободной продажи продуктов следовало ожидать ажиотажного спроса. Люди изголодались за военное лихолетье. И, получив свободный доступ к продуктам, и не по рыночным ценам, а по ценам доступным всей массе населения, они должны были, чисто психологически, в первые дни сметать с прилавков всё! И если бы продуктов не хватило, если бы начались перебои в поставках, неизбежно последовала бы спекуляция, взвинчивание цен, дефицит и голод. Значит, запасы продовольствия на складах должны были превышать естественную потребность в них в разы. А это означало, что и поставки продуктов из сельскохозяйственных районов должны были увеличиться в разы. Эти месяцы Леонид Иванович провёл в сплошных командировках. Необходимо было объехать все колхозы, выяснить возможности каждого хозяйства, не требовать невозможного любой ценой, но реализовать все имеющиеся резервы!
И вот карточки отменены! Люди бросились в магазины! Они скупали всё подряд – сколько могли, а продукты не убывали! Народ всё скупал, а продукты не убывали! Несколько дней магазины были переполнены народом. Но скоро страсти утихли. Все поняли, что основные, необходимые для жизни продукты есть и будут всегда!
Это у Горбачёва, обременённого массой нефтедолларов, были пустые прилавки! А в стране, которая два года как вышла из тяжелейшей войны, с острым дефицитом сельхозтехники, трудоспособного населения, кормов, скота и птицы всё получилось, продуктов хватило, цены были доступны и каждую весну они снижались обязательно.
В 1950 году от трудящихся Орловского сельского избирательного округа Леонид Иванович избирается депутатом Верховного Совета Союза ССР III-го созыва. А в скором времени, пришло распоряжение из Кремля сдать дела и выехать в Москву в распоряжение ЦК ВКП(б).
Леонид Иванович работал в Орле уже 4 года. Область была в два раза больше теперешней, потому что включала в себя ещё и сегодняшнюю Липецкую. Война оставила на этой земле тяжелейшие следы. Города были разрушены, деревни сожжены, работоспособное мужское население отсутствовало почти целиком. Восстановление хозяйства шло напряжённо, но достаточно успешно. Поэтому внезапное распоряжение сдать дела, было неожиданным и вызывало вполне объяснимую тревогу. Конечно мне мальчишке – школьнику это было непонятно, а переезд в Москву представлялся увлекательным приключением. И небольшой рабочий эпизод из жизни отца, свидетелем которого я случайно стал в эти дни, казался загадочным осколочком таинственной и прекрасной жизни взрослых. Дело в том, что, сдавая дела, отец должен был сдать и своё табельное оружие – револьвер «наган». Наверное, в результате поспешных сборов, представитель НКВД приехал прямо к нам домой, а я, в общей неразберихи предстоящего отъезда, оказался в этот момент около кабинета отца, где всё и происходило. Отец подписал какие-то бумаги, вынул из стола револьвер, пощёлкал барабаном и передал оружие офицеру НКВД. Разумеется, револьвер был предметом моего особого и бесконечного мальчишеского восхищения. И, когда офицер ушёл, я посочувствовал отцу – ведь жалко же отдавать такую прекрасную вещь. Отец посмотрел на меня, открыл соседний ящик стола и выдвинул его. В чёрной коробке обшитой внутри чёрным бархатом, в специальном углублении лежал никелированный как зеркало неописуемой красоты пистолет, на рукоятке которого было выдавлено загадочное слово «БАЯРД». А рядом, в маленьких углублениях, такие же никелированные, но с разноцветными головками были вдавлены полтора десятка патронов. Это зрелище потрясало! Мальчишеское сердце было сражено. «А почему они разноцветные?» – спросил я, указывая на патроны. Никелированные – простые, красные – трассирующие, а зелёные – разрывные, - ответил отец. Но, осторожно потрогав это сокровище одним пальцем, через несколько секунд полного восхищения, я, вдруг, столь же сильно удивился: Зачем? Папа! Зачем он тебе? Ведь война-то уже кончилась!
Отец был предельно серьёзным. Возможно, неуместно серьёзным для разговора с ребёнком. Наверное, это вырвалось случайно. Но этот ответ запомнился на всю жизнь. Отец сказал мне: «Сынок, в жизни может случиться такое, что лучше всего будет застрелиться».
Поколение этих удивительных людей, которые в неполных тридцать лет становились командирами дивизий и армий, брали на себя ответственность и выводили из окружения большие и малые группы потрёпанных в боях и разрозненных войсковых частей, возглавляли партизанские отряды и подпольные организации, назначались директорами военных заводов, которые сразу после разгрузки в тылу, не имея ни крыш, ни стен, ни пола, уже через неделю начинали отправлять на фронт танки, орудия и боеприпасы, это поколение жило одним лозунгом: «Служение Родине и укрепление Родины любой ценой!» Единственным заслуживающим внимания фактом они считали успех общего дела, и даже их собственная жизнь представлялась им событием частным и, конечно, далеко не самым главным!