- Антоний, - прошептала я под учащённое биение своего сердца - Прошу вас...
Сама не зная почему, я назвала его Антонием. Может, быть в памяти всплыла прочитанная книжка про Клеопатру... Не знаю. Он поднял голову, и его лицо было в нескольких сантиметрах от моего. Его тяжёлая грубая ладонь легла на моё обнажённое плечо. Пальцы другой руки раздвинули полу блузки, и я почувствовала тёплую тяжесть его рук на обоих плечах.
- Моя маленькая королева, - произнёс он тихим и отрешённым голосом, как будто читая стихи - Ты победила меня, я у твоих ног. Я исполню всё, что ты мне прикажешь.
Какое-то странное чувство: как будто я неожиданно получила власть над могучей и опасной стихией, способной уничтожить и меня саму. Одно неверное действие, и... И я боялась произнести хотя бы одно слово. Антон сделал движение, наклоняясь ко мне, и я, защищаясь, упёрлась в его рот ладонью с растопыренными пальцами. Его губы прильнули к центру моей ладони.
- Знаете, Линочка, я любовался вами, когда вы играли. Переставляли этими пальчиками фигуры на шахматной доске, - заговорил он, и его губы ловили мои пальцы - Вы не представляете, как много могут сделать ваши пальчики... Для меня... И вот теперь...
Внезапно его руки обхватили мою талию, он рывком поднялся, легко увлекая меня за собой. Альбом с фотографиями полетел куда-то в сторону, я стояла практически прижавшись к нему, нелепо держа в отведённой левой руке бокал, целиком во власти огромных ладоней мужчины.
- И вот теперь я держу в руках самую ценную фигуру, которая только может быть, фигуру прекрасной королевы...
Он смотрел на меня затуманенным взглядом. Неожиданно для самой себя, я протянула Антону свой бокал:
- Возьмите, пожалуйста, Антоний!
Он послушно принял от меня бокал, и теперь за талию меня держала только одна его рука.
- Антоний, а хотите... - сделала паузу, во время которой Антон заинтригованно смотрел на меня, а я, воспользовавшись этим, застёгивала блузку - Хотите, я вас поцелую?
В его глазах промелькнули удивление и радость. Мне пришлось встать на цыпочки, а ему нагнуться, чтобы я смогла дотянуться рукой до его шеи и обнять её, а затем чмокнуть его в щёку. Он выпрямился и пробормотал:
- О, Господи!
Затем выпустил меня из своих рук, сел на диван и, закрыв лицо ладонью и качая головой, пробормотал:
- О, Господи, ребёнок!
В это время зазвенел мой телефон.
- Вика звонит! - воскликнула я, бросаясь в прихожую, где висела моя сумочка.
- Линка, ты где? - Услышала я её голос.
- Я тут недалеко, - ответила я - Сейчас подойду.
Я вопросительно посмотрела на подошедшего с мрачным видом Антона. Тот молча щёлкнул замком и открыл дверь. Я вышла из его квартиры на лестничную площадку и обернулась к нему с сумочкой через плечо. Затем улыбнулась, как могла иронически, и сказала, наклонив голову:
- Спасибо за мороженое, Антоний. Вы готовите его превосходно.
А затем, помедлив:
- Три - ноль. Вы опять проиграли!
Стала не спеша спускаться, и это было моей ошибкой. В одно мгновение я была поднята в воздух одной лишь сильной рукой, а мой крик утонул в огромной жёсткой ладони. Через пару секунд я стояла, прижавшись спиной к закрытой двери, из которой только что вышла. Огромная фигура Антона нависала надо мной, а его лапы лежали на моих плечах, прижимая к полу.
- Вы очень необычная девушка, Алина, - проговорил он, сдерживая дыхание - И это единственное обстоятельство, которое удерживает меня от того, чтобы...
Он сделал паузу. Видно было, что он разгневан, его взгляд стал ледяным,и в этот момент был очень похож на Ганнибала Лектера. Меня всю передёрнуло.
- Пустите меня, - проговорила я - Я приказываю вам.
Его ладони опять плотно обхватили мою талию.
- Разумеется, королева. Но сначала выполните своё обещание. Вы обещали поцеловать меня.
- Я вас...
- Вы меня обманули. Это нечестно.
- Я не обманывала вас. Я вас поцеловала. И я ребёнок. Я несовершеннолетняя.
Он внимательно посмотрел на меня и кивнул головой.
- Ну, разумеется...
Отпустил меня, снова открыл замок и распахнул дверь.
- Уходите.
Я снова вышла на лестничную площадку. Остановилась. Обернулась назад. Антон стоял за открытой дверью и, сложив руки на груди, наблюдал за мной. А дальше со мной начало происходить что-то невероятное. Решительными шагами я направилась к нему, переступила порог его квартиры и закрыла дверь. Прижалась спиной к двери. Мы молча смотрели друг на друга. Я повесила на вешалку сумочку. В тишине защёлкали кнопки блузки. Я подняла руки и прижала их к двери. Антон посмотрел на меня каким-то бездонным взглядом. Сделал ко мне шаг. Моё сердце глухо бухало где-то у горла. Его руки прижали мои запястья, а я смотрела на него сверху вниз.
- Скажи мне что-нибудь, - хрипло проговорил он.
***
Вике я ничего не сказала о том, что со мной произошло. Но она осмотрела меня внимательно и спросила с беспокойством:
- Линка, что с тобой? На тебе лица нет!
- Устала наверное... Жарко, - ответила я, пряча глаза.
- Ну-ну.
Мы прошлись по набережной.
- Смотри, сколько тут шахматистов. Не хочешь кого-нибудь надрать?
- Извини, настроения нет.
Вика отошла к поиску и вернулась с двумя стаканчиками:
- Тебе шоколадное.
- Ага. Лишь бы не кофейное.
- Да что с тобой?! - воззрилась на меня сестра.
- Всё норм. Вкусно. Спасибо!
Чтобы отвлечь Вику от её внимания ко мне, я спросила:
- Вика, а вот если бы я тогда поцеловала Александра Степановича. Что было бы?
- Учителя по физике? В щёчку?
- Да.
- И тебя это так волнует? Ты что, втюрилась в него?
- Не важно. Нет. Что было бы?
- Знаешь, ничего хорошего. Он порядочный человек, ему было бы очень неловко. Тебе кстати, тоже.
- Ну, а если бы он был непорядочный?
- Понимаешь, он не дурак, и не стал бы связываться с малолеткой. Статью из-за тебя получить? Целовалась бы лучше со своими одноклассниками. Чего вздыхаешь?
- Вика, ты не понимаешь...
- Ну, конечно, куда мне. Подумаешь, бином Ньютона! Ты у нас умница, и с пацанами тебе не интересно. Другое дело - умные пожилые дядечки. Ну что, я права?
- Вика, а давай в кино сходим?
Вика засмеялась и потрепала меня по голове.
- Пойдём, Мата Хари недоделанная.
****
Я сидела в своём любимом халате и своём любимом кресле на лоджии, которое податливо покачивалось подо мной, поздним вечером, когда постепенно опускается ночь. Передо мной вновь возникла картина произошедшего сегодня.
… Я снова стою, прижатая спиной к двери. Руки Антона грубо хватают мои запястья и с силой разводят в стороны. Я буквально распята на его двери. Во мне всё дрожит, ноги подгибаются, сердце выскакивает из груди.
Я вспоминаю, как это приятно: чувствовать себя беспомощной в руках сильного, умного и красивого мужчины. Чувство это вновь прокатилось волнующей волной по груди, сладко отозвалось внизу. Опять задрожали колени, заныли, когда я дотронулась до них рукой. Моя рука уже не слушалась меня, она ползла по внутренней стороне бедра вверх, раздвигая полы белого махрового халатика.
… Затем было горячее дыхание Антона у моего уха, его обжигающий поцелуй в шею, затем другой. Он сопел всё чаще и громче, моя голова моталась из стороны в сторону, подставляя шею под его губы.
- Антоний! - умоляюще прошептала я.
Он отпустил мои руки, которые остались прижатыми к двери, как прикованные. Я почувствовала, как его пальцы дотрагиваются до моего лица, заставляя его следовать его движениям, касаются моих губ, которые раскрылись, когда он провёл по ним.
Сейчас, сидя в кресле, изнывая от желания повторить это ощущение, пальцы руки потрогали мои губы, а пальцы другой руки делали то же, но только не здесь. Внизу...
Я сидела, откинув голову на спинку кресла, которое слегка раскачивалось от движений моих ног, становящихся всё более ритмичными, под моё учащающееся дыхание. Мой палец заполз в рот, и я прикусила его, чтобы не выдать себя лишними звуками. Перед глазами всё расплывалось, но внезапно я отчётливо увидела его. Того самого наблюдателя с биноклем. Он стоял, нагнувшись, смотрел на меня, смотрел не отрываясь, при этом как-то странно раскачиваясь. Бинокль он держал в одной руке, а другой что-то быстро делал внизу, как будто взбивая суфле. Но мне было не до него.
... Антон взял меня обеими руками за горло и слегка сжал его, а я окаменела под его пронзительным взглядом. Руки его легли на плечи, затем, не отрываясь от моего тела, скользнули вниз, под мышки, по спине, на талию. И они были такие уверенные, такие приятно-грубые, я вся прогибалась и трепетала под ними. Затем его руки вернулись вверх и прижались к ткани лифчика на спине и на боках. Его лицо нависло надо мной, его губы прикоснулись к моим.
- Ваш ротик, королева, - сказал он вполголоса, не отрывая своих губ.
Меня впервые целовал настоящий мужчина. И если поцелуй Вики был осторожным и нежным, то сейчас я ощущала, что меня грубо и жадно завоёвывают. Мои губы охватывают жёсткие сильные чужие губы, а затем мне в рот лезет сильный язык и по-хозяйски делает всё что захочет. Я пискнула через нос, протестуя, но Антона это только распалило. Он как-то довольно промычал, а потом моя нижняя губа оказалась втянутой в его рот, пока он, причмокнув, её не отпустил. Я вздрогнула, когда его язык одним движением лизнул краешек моих губ, щеку, глаз. Он стоял, уткнувшись носом в мои волосы, я чувствовала его горячее дыхание. Я едва стояла на ослабевших и подгибающихся ногах. Внезапно он крутанул меня и прижал своим телом к двери, я едва успела поднять руки, чтобы уткнуться в них лицом. Я почувствовала его губы на своём плече.
- Скажите мне что-нибудь, королева! - прошептал он, и под его пальцами легко раскрылся замочек бюстгальтера.
Этот человек, который смотрит на меня наверху... Мне приятно, что ты смотришь. Убираю свою непослушную руку, чтобы нашарить театральный бинокль, который где-то нашла Вика. По-прежнему с пальцем во рту, направляю на своего наблюдателя. Теперь вижу, как он облизывает губы, буквально сросшись со своим здоровенным чёрным биноклем. Хочешь посмотреть, где была моя рука? Слегка развожу колени, и бинокль вздрагивает, вперившись в мои пришедшие в беспорядок трусики, где выделяется тёмная повлажневшая бороздка, проделанная моими потерявшими стыд пальчиками. Мужик на лоджии открывает рот и начинает странно подёргиваться. Наконец отпускает свой бинокль, глаза закрыты, на его лице сосредоточенно-болезненная гримаса. Оставляю бинокль на столике и украдкой проскальзываю в тёмную комнату.
***
Я лежу рядом с Викой и смотрю на её лицо. Она улыбаясь, тоже смотрит на меня.
- Вика, ты такая красивая! – говорю я задумчиво и восхищённо.
- Ты тоже.
- Нет, я страшненькая…
- Не говори глупостей. На комплименты напрашиваешься?
- Напрашиваюсь…
Придвигаюсь к ней поближе и легко, по-детски, касаюсь её полных губ своими. Ещё раз, ещё… Губы Вики начинают двигаться мне навстречу. Тихий звук наших поцелуев почти не слышен. Наши губы соединяются всё более плотно, всё более длительно. Наконец, Викин поцелуй заставляет меня вздрогнуть от удовольствия. Я отвечаю ей робкими движениями языка. Мы обе дышим через нос, часто и жарко, не разнимая губ.
Вика приподнимается на локте, смотрит на меня, улыбаясь. Я тоже улыбаюсь счастливо, моя голова на подушке. Задумчиво провожу пальцами по Викиному лицу, шее, плечам. Повторяю это, и она закрывает глаза, её голова клонится в сторону. Я подскакиваю на кровати, сажусь на колени и с хулиганским выражением на лице сбрасываю рубашку. Вика приподнимается, и делает то же, но не торопясь, женственно и изящно. Я подумала, что она, наверное, делает так перед своим мужем. Я тоже так сумею, и у меня есть мужчина... Её горячее тело приближается ко мне. Как это приятно! Мне становится тревожно и сладко, когда её пышные груди прижимаются к моим. Стоя на коленях, мы снова целуемся. Продолжительно, горячо, сбивая дыхание. Я глажу её по обнажённой спине, а её руки поглаживают мои бёдра. Вика, поддерживая меня под лопатками, осторожно опускает меня на постель. Мне вдруг кажется, что это мама держит меня в своих нежных объятиях. Тянусь ртом к Викиной груди и слышу, как она вполголоса ахнула. Вика перекидывает ногу и садится на меня так, что я теперь могу ласкать и сосать её грудь. Вика поднимает мою голову и прижимает к себе. Затем опускается и целует меня в живот.
- Вика, щекотно! – кричу я – А знаешь, у меня тоже есть мужчина.
Немая сцена. Вика соскочив, сидит, поджав ноги, сложив сомкнутые ладони на коленях.
- Какой… Ещё мужчина?!
Она смотрит на меня с тревогой.
- Ну, Антон…
- Какой ещё нафиг, Антон?! Это что, взрослый мужик?
- Ну да.
- И… Что он с тобой сделал?
- Вика, да ничего… Ничего особенного… Ну… То, что любят делать мужчины. Ты ведь показывала.
Вика сидела бледная, с широко открытыми глазами.
- Ты дура совсем?! Говори, что он с тобой сделал!!
- Я не дура. Отстань.
- Я тебе покажу «Отстань»! Вот ведь когда только успела! Кто он?!
- Антон. Он военный пенсионер. Хочешь, я тебя с ним познакомлю?
- «Познакомлю»! Охренеть! Завтра же пойдём к этому старому педофилу. А потом в милицию.
Она немного успокоилась, но продолжала спрашивать:
- Он правда ничего с тобой не сделал? Ну! Говори, партизанка хренова!
- Будешь ругаться, вообще ничего не скажу.
Ночь прошла не важно. Вика почти не спала, я тоже. А утром мы уже стояли у знакомой двери Антона.
***
Открыв дверь, Антон поднял бровь и сделал приглашающий жест.
- Прошу вас, леди. О, не снимайте обувь. Вы, наверное, Виктория, сестра Алины?
Вика вскипела.
- Да, я её сестра. И я требую…
- Тссс! – неожиданно прервал её Антон, поднося палец к губам, и поманил за собой, проходя в комнату.
В комнате на диване сидел молодой парень в джинсах.
- Это мой сын, Сергей. Сергей, эти две дамы пришли ко мне с важным делом. Тебе уже пора.
- Чего?
- Иди, говорю! Деньги в прихожей возьмёшь.
Парень направился к выходу и, оглядывая нас с Викой, пробурчал восхищённо:
- Ну, ты батя, даёшь…
Хлопнула дверь. Антон сделал жест рукой:
- Присаживайтесь, прошу вас. Хотите фамильного мороженого?
Прежде чем моя сестра успела что-либо сказать, я бодро воскликнула:
- Конечно, хотим!
Вика воззрилась на меня:
- Какое мороженое! Мы сейчас пойдём писать заявление на вас в милицию, как на педофила. Но прежде я хочу знать: что вы сделали с моей сестрой!
- В милицию. Понятно. Но сначала всё-таки предложу мороженое. Минуточку!
Через пару минут Антон вернулся с тремя бокалами.
- Прошу вас, милые леди. Алина. Виктория. Прошу.
- Я повторяю свой вопрос. Что вы проделали в отношении моей сестры.
Её тон был ледяным. Ответила опять я.
- Вика, ты всё равно не ешь. Можно, я съем твою вишенку?
- Тем более, - продолжала Вика – Вы ведь видите, что это ребёнок. Причём, ребёнок – идиот. Точнее, идиотка.
- Вы бы видели, как эта «идиотка» обставила меня в шахматы… Да и не только в шахматы, - засмеялся Антон – А что, Алина вам ничего не рассказывала? Как я её, предположительно, мучил?
- Вы совершали в отношении её действия сексуального характера.
- Перечислите, какие именно?
- Перечислит Алина.
- Не перечислит, - ответила я с полным ртом холодного мороженого, отчего мой язык плохо двигался.
- Заявление я всё равно напишу, - упрямо провозгласила сестра.
- Конечно. Во всём должен быть порядок. Роспись, прОтокол, отпечатки пальцев, - согласился Антон.
- Вы ещё и издеваетесь?
- Напротив. Собираюсь вам помочь. Вы действительно хотите знать, что я делал с Алиной?
- Конечно.
- Знаете, об этом не расскажешь… Точнее, мне будет трудно рассказать об этом, я не поэт. Поэтому… Я могу показать это. Сделать то же самое с вами.
У Вики был ошеломлённый вид.
- Вы это серьёзно?!
- Более чем.
- Да вы… Вы старый извращенец. Хватит с меня!
- Ну, как хотите. Мороженое хотя бы попробуйте. И подумайте всё-таки: какое заявление без фактов? Это клевета. Это целая статья УК. Мне так однокашник – прокурор объяснял. Ну, так хотите узнать, как всё происходило?
Вика сидела, задумавшись, и наконец, решилась.
- Да, хочу.
- Прекрасно. Ешьте мороженое.
Вика посмотрела на меня, я утвердительно кивнула.
- Альбом, - добавила я.
- Точно, альбом! Сейчас принесу.
Вика смотрела на меня уничтожающим взглядом.
- Смотри, на что я иду ради тебя! Предательница!
- Тебе понравится! Правда.
Вика закрыла лицо рукой и застонала.
- О, Господи!.. Не могу поверить... Это какой-то кошмар!..
Кейт Миранда.
mir-and-a@yandex.ru