По городскому парку отдыха мягко стелилась пелена то ли утреннего тумана, то ли горьковатой дымки от тлеющих вокруг костров. Одинокий дворник старательно шаркал самодельной метлой на притихших липовых аллеях, сгребая в небольшие кучки опавшую листву. Посетителей в парке пока не было. Лишь бывалые вороны хрипловато каркали на редеющих кронах деревьев да грязные бездомные дворняги рыскали среди зарослей наполовину облетевших кустов в надежде отыскать что-нибудь съестное.
Оно и понятно – суббота. Обыватели привыкли в это время досматривать шестые сны, отходя от бесконечных хлопот суетной трудовой недели. Так уж заведено у горожан: с понедельника по четверг смиренно вкалывать, в пятницу ближе к вечеру – «расслабляться» в шумной компании или в одиночку, а остальные два дня – кому как Бог на душу положит. Но в выходные – непременный отсыпон хотя бы до одиннадцати утра. Это святое!..
А вот Игорю Анатольевичу уже не спалось. За долгие годы педагогической деятельности он привык рано ложиться и рано вставать. Даже в субботу и в воскресенье. Вот и сегодня, проснувшись с первыми проблесками пасмурного октябрьского рассвета, он неспешно позавтракал, облачился в старенькое пальтецо и, натянув на макушку неизменную кепку с пуговкой, вышел на улицу. По старой привычке хотел было свернуть к техникуму, где преподавал литературу, да вовремя спохватился. Теперь-то ему никуда спешить не надо. Отработал своё. С июня ушёл на пенсию, дотянув до шестидесяти семи. Немного поразмыслив, пожилой мужчина неторопливо направился в сторону городского парка. Он любил посидеть там на скамеечке, внимательно изучая всевозможные изменения в природе и размышляя о своём – ещё не совсем старческом, но уже далеко не студенческом…
Добредя до самой дальней аллейки, Игорь Анатольевич присел на широкую скамью и, глубоко вдохнув пахнущий дымком и увядающей листвой влажный осенний воздух, призадумался. В последнее время его стала постоянно преследовать одна вроде бы неказистая мыслишка, не несущая в себе каких-либо оригинальных философских открытий. Однако возвращался он к ней всё чаще и чаще. Словно пытался провести незримую черту, которая могла бы подытожить всё содеянное им за долгие годы жизни…
…Ещё в подростковом возрасте Игорёк утвердился в умозаключении, что все окружающие люди абсолютно похожи на него. Им обязательно должны нравиться те же книги, которые в избытке успел прочитать он. Они, конечно же, восторгаются теми же кинофильмами, смеются над одинаковыми шутками, видят те же недостатки в отдельных персонах и в обществе в целом, предпочитают одни и те же кулинарные блюда. В общем – весь мир воспринимают именно так, каким видит его он, Игорь Климов.
Однако, начав учёбу в педагогическом институте, новоявленный студент со временем осознал, что планета, на которой он обитает, населена совершенно разными представителями рода человеческого. И зачастую отличаются они друг от друга, как день от ночи. Одним действительно свойственно тянуться к свету, к прогрессу и созиданию, а другим – чем кромешнее тьма, тем лучше, есть возможность всласть набеситься и покуражиться.
«Непорядок! – озадаченно развёл руками юноша. – В мире должно процветать торжество интеллекта в гармонии с правопорядом! Иначе наша цивилизация неизбежно приблизится к полному хаосу и краху». Запаковав эту непререкаемую истину в «золотую рамку», Игорь пришёл к убеждению, что целью всей его дальнейшей жизни отныне и навсегда станет борьба с невежеством, тупостью и мракобесием посредством самых разнообразных и доступных средств, лишь бы каждый день он мог разбрасывать направо и налево зёрна «разумного, доброго, вечного». Тем более, что профессия педагога как нельзя лучше подходила для осуществления этой благородной «идеи фикс».
Окончив вуз, Климов, что называется, закусил удила. Долгие десятилетия, несмотря на меняющиеся в стране курсы партийной идеологии, экономического развития и стоимости валют, он неизменно насаждал всем, кому только можно, принципы добропорядочности, уважения к морально-нравственным устоям и культурным ценностям, ставя во главу угла преклонение перед всепобеждающей пытливостью человеческого ума. Помимо нестандартных, но увлекательных занятий в школе и в техникуме, Игорь Анатольевич с головой ушёл в так называемую литературную работу, сочиняя произведения с непременной нравоучительной основой. Из этих «вещей» он кропотливо создавал некое подобие художественных изданий в мягких переплётах. Мужчина не жалел ни собственных сбережений, ни здоровья, ни времени, чтобы данные «просветительские» брошюры, альманахи и книги регулярно выходили в свет хотя бы в виде малотиражного «самиздата». При любом удобном случае пристраивал он свои «причёсанные» очерки, эссе и рассказы в различные журналы и еженедельники. А сколько творческих вечеров и дискуссий было проведено в городских учреждениях культуры? Сколько презентаций его литературно-художественных «трудов» прошло в местных библиотеках? Сколько познавательных экскурсий организовал он для школьников и студентов в мемориальные места, где когда-то жили и творили известные писатели? Скольких учеников пытался «вывести в люди», прививая им любовь к родному слогу, к шедеврам классической и современной литературы?..
…Но вот пролетели годы. Несколько благодарственных писем и грамот от местного отдела культуры давно уже выцвели в иссохшихся рамках, висящих над кроватью пожилого мужчины. Здоровье стало, мягко говоря, не очень. Одним словом – согласно возрасту. Студенческие аудитории пришлось сменить на одинокую «хрущёвку» в старом доме, торчащем на окраине города, которая не имела никакого отношения к так называемым спальным районам. Нет, выйдя на «заслуженный отдых», Игорю Анатольевичу брюзжать совсем не хотелось. Он прекрасно понимал, что рано или поздно придётся состариться и доживать свой век на скромную пенсию, ежедневно вглядываясь в размытые очертания «финишной прямой». Кто ж будет спорить с вечными законами мироздания? Беспокоило другое. Смог ли он донести до людей все свои сокровенные мечты-идеи, касающиеся «ликбеза» среди заблудших граждан? Достучался ли до их заскорузлых душ? Сумел ли доказать, что интеллектуальный багаж здравомыслящего «хомо сапиенса» – воистину непобедимая сила?..
Эти вот докучливые мыслишки и тревожили старого учителя. Источали мозговые извилины, как пресловутые тараканы в голове. Глядя, как постепенно оживает городской парк, он в сотый раз ловил себя на мысли о том, сделал ли всё возможное, чтобы хоть на пару атомов «облагородить» современное общество? Но что такое песчинка в океане? Чего стоит одна коротенькая человеческая жизнь по сравнению с мудростью веков и тысячелетий? Однако… Чем, как говорится, богаты… В конце концов он не апостол, не мессия и не пророк, посланный на землю Всевышним. Он всего лишь скромный преподаватель литературы и отчасти ещё более скромный писатель, отдавший все свои силы на благо процветания света, а не тьмы…
«Эх, только бы здоровья хватило! Успеть бы заново отредактировать все свои книженции и трансформировать их в трёхтомник избранных произведений! – с затаённой грустью подумал Климов, доставая из внутреннего кармана пальто блокнот и авторучку. – Деньги, конечно, понадобятся немалые. Придётся идти на поклон к местным властям и меценатам. Но не для себя же хлопочу! Не для личной прихоти! А для будущих поколений. Пусть потомкам хоть что-нибудь да останется от бывшего препода изящной словесности. Для их же блага!..»
Воскресив в голове две важные мысли, промелькнувшие минуту назад, Игорь Анатольевич записал их в блокнот и устало откинулся на спинку скамейки…
…Из ближайшего кафе донеслась приглушённая музыка. Потянуло запахами жареного шашлыка и сдобной выпечки. К ресторанчику плавно подкатила серебристая иномарка. Из неё с диким хохотом выпорхнула молоденькая брюнетка в короткой юбчонке. Следом за ней показался и «кавалер» в кожаной куртке. Присмотревшись, Игорь Анатольевич узнал в последнем своего бывшего ученика – Володю Платонова. Тот мельком взглянул на сидящего неподалёку пенсионера и… Нет, не кивнул с почтением, не помахал приветливо рукой. А просто сделал «вид на море». Не признал якобы. И, стараясь угодить смазливой визави, басовито огласил окрестности могучим ржанием. Соблазнительные недра увеселительного заведения мгновенно поглотили эту весёлую парочку, не склонную к проявлениям архаичной сентиментальности…
Порывисто вздохнув, пожилой мужчина медленно встал со скамьи и, отдышавшись, побрёл к выходу из парковой зоны. Ближе к дому. Надо было принять назначенные кардиологом таблетки и позаботиться о незамысловатом обеде. Увидев, что асфальт покрылся влажными пятнышками от дождевых капель, Климов вдруг вспомнил строчки из своего поэтического опуса, написанного им ещё в юности:
В туманной дымке осени
Видны на небе просини,
Но солнцу порезвиться в них,
Увы, не суждено.
Задуют ветры стылые,
Придут дожди унылые,
И этот слишком грустный стих
Заляжет под сукно…
Снисходительно усмехнувшись, он еле слышно пробормотал себе под нос: «Верно говорят – не ищи похвалы от людей, а ищи одобрения в небесной канцелярии… Да ладно! Может, всё-таки не зря старался? И стараюсь?.. Возможно, останется от меня не только могильный крестик?.. Ведь всю сознательную жизнь отдал служению добру, а не злу…»
Мужчина поправил кепку на голове, поднял воротник пальто и, устало передвигая ногами, размеренно пошагал в сторону старой «хрущобы». А забытый на скамейке тёмно-синий блокнотик остался сиротливо мокнуть под нарастающими порывами северного ветра…
Не прошло и десяти минут, как на дальней аллейке парка нарисовался худощавый юноша с серым измождённым лицом. Кутаясь в потёртую ветровку и ежеминутно поддёргивая видавшие виды спортивные штаны, он монотонно передвигал старомодными кроссовками в сторону недавно открывшегося кафе. Внезапно тусклый взгляд парня зацепился за продолговатый предмет, лежащий на ближайшей скамейке. «Кошелёк!» – пронеслась вожделенная мысль в его воспалённом мозгу. Воровато оглядевшись по сторонам, пацан в одно мгновение сгрёб ладонью непонятную находку и быстро растворился в зарослях кустарника. Сообразив, что это просто записная книжка, похожая на бумажный органайзер в переплёте, парень лихорадочно перелистал её в надежде обнаружить хоть какие-нибудь денежные купюры. Пусть даже самые мелкие. Но – увы, не судьба. Не найдя искомого, он приглушённо матернулся и брезгливо отшвырнул блокнот в увядающую траву. Сплюнув под ноги, пошёл дальше…
Бежавший мимо бездомный пёс, притормозив на секунду, внимательно обнюхал валяющуюся на земле тёмно-синюю книжечку. После чего, чихнув, задрал вбок заднюю лапу и старательно «пометил» её своим «присутствием»…
…Игорь Анатольевич вспомнил о пропаже лишь после обеда. Посетовав на проклятый склероз, он неохотно оделся и снова побрёл в городской парк. Однако свой заветный блокнот мужчина так и не отыскал. Потому что стараниями дворника тот уже дотлевал на небольшом костерке вместе с опавшими листьями…