Весна в деревне. Чудное время. Всё самое нутро твоё словно хочет вырваться наружу и дышать, любить и биться. Оттаивая, расцветает природа. Оттаивают люди. Заканчивается вялая подготовка к лету, и начинается суматошная ("Чего вы всю зиму то делали?!") А ещё появляется в полях огоньки, загадочные и непонятные.
Каждую весну, люди в деревне замечают на полях далёкие, желтые огоньки. Возникают они в начале апреля, как начинают таять сугробы на полях, а заканчиваются в мае, когда лето готово вступить в наш край. Огонёчки непонятного происхождения давно стали легендой в нашей деревушке. Раньше, видели их часто и в основном дети - диковины в этом никакой не было. Хотя я их ни разу не видел тогда, всё равно в это верил.
Ну и не зря верил собственно. Ощутил, так сказать, на себе всю силу неопознанного.
***
Я стоял посреди полумертвого, чёрного с отходящим, словно гнилая плоть с костей снегом, поля и смотрел на жёлтые огоньки в метре от меня. Размером со спичечный коробок, они источали тепло и какой-то живительный свет... Никак у солнца, нет. Скорее хорошо будет сравнить его с живой и мертвой водой. Солнечный свет - он как живая вода - пробудит жизнь из смерти. А этот свет как вода мертвая - исцелит раны на плоти мёртвой, но к жизни не вернет. Я почувствовал мертвенную бодрость. В этот момент я понял - ещё минута, и до "живого" света солнца я не доживу. Я как-то механически развернулся и побежал, долго и быстро. И не оглядывался совсем. Потому что из сказок помнил, что не стоит.
***
Уже к концу мая опрос деревни: "Видел огоньки в поле?" был мной завершён. Кроме меня, двадцати семилетнего парня, их наблюдали ещё трое ребятишек. Остальные либо просто отмахивались, либо смеялись, а местный самогонщик Артемий и вовсе пальцем у виска покрутил, да и дверь перед носом захлопнул. Один из ребят - сын Алексея, семья которого теперь жила в бывшем доме Захара ( Захар перебрался в свою кандейку электромонтёра в колхозе, да там и жил). Все ребята сказали, что видели огоньки часам к десяти вечера, в разные числа - один в начале апреля, а другие два в середине мая, над сырой, поросшей сорной травой землёй. Пашка, который сын Алексея, на вопрос при каких обстоятельствах он видел огоньки, сказал что выходил по нужде, опустив глаза, и вообще стал выглядеть испуганным и виноватым. Видимо опять сбегал из дому на ночь, от отца пьянючего, но никому не жалуется - боится, или просто стесняется, что папаша любит заложить за воротник больше необходимого. Ну да и бог с ними.
***
Прибежав домой, я прямо физически начал ощущать потребность солнечного света. Трясущимися руками я схватил топор, и во дворе наколол лучинок и хлипких дровишек. Луна глупо пялилась на меня своим белым глазом - маленький испуганный человечек колет дрова посреди ночи. Собрав в охапку щепки и захватив топор под мышку я вернулся в избу. Бросив всё что принес перед печкой, я снова ощутил страшную потребность солнечного света. Схватил с полки над койкой упаковку спичек, содрал с неё обёртку и закинул в топку, сверху наложил лучинок, поджёг. Пламя занялось весело и беззаботно. Я чувствовал, что свет этого огня не такой, какой мне нужен, но он успокаивал, согревал дрожащее моё тело. Я быстро сбегал во двор за парой дровишек и с топором в руке прождал рассвет у открытой печной дверцы, подставив худое, испуганное лицо к топке.
***
В тот вечер, я ходил к Захару в гости. В его мастерской мы пили спирт (технический, жуткая дрянь, после судорожного кашля от выпитой мною рюмки, пил только Захар) и играли в "дурака". В кандейке царил уютный полумрак в любое время дня и ночи.
Продувшись в седьмой раз хитрому деду ("Хех, мил человек, готовь лобок под мой ноготок") я, добро наругавшись на "старого шулера" засобирался по сумеркам домой. Захар проводил меня, пространно улыбаясь - я играл с ним лишь ради этого его настроения, любо-дорого смотреть на него такого. Однако и лоб от сухих и худых, но будто дубовых пальцев, горит уже после третьего победного щелчка.
Проводил меня Захар, вполне собой довольный, до ворот колхоза, обнялись с ним на прощание и побрёл я в сторону дома, мечтательно задрав голову вверх, разглядывая полную луну, через куцые обрывки облаков. Звезд видно не было. Спирт, хоть и не коснулся моего разума, но по ногам всё-таки прошёлся, отчего я немного пошатывался. И вот, из очередного плавного крена вправо, с поднятой к небу головой, я не вышел, а грохнулся в канаву. Ту самую, в которой Денисыча нашли. Снег в ней ещё не стаял, лежал рыхлый, мокрый и грязный. Я выскочил оттуда как ужаленный, отряхивая с себя дурные мысли, вместе с налипшим на фуфайку снегом. Тут я и увидел в поле далёкие, жёлтые огоньки.
***
Любушка почти оправилась от смерти своего мужа Денисыча, такой жуткой и глупой. Начало этой весны было опечалено страшной находкой - пропавший зимой тракторист Денисыч, был обнаружен оттаивающим в канаве у дороги, возле дома своего собутыльника. Мужик он был толковый и рукастый, и в домашнем хозяйстве и в колхозном, но ровно до того момента, как "зелёный змий" забирал его в запойное состояние. И вот зимой, он не вышел на работу с утра - нужно расчищать улицы от снега, а его нет. Председатель рвал и метал, отправил нескольких человек, в том числе и меня, на поиски "нерадивого забулдыги", как он сам выразился. Я обошел дома его собутыльника Алексея, Артемия самогонщика и к жене Любушке заглянул. В общей картине всё выглядело так, будто Алексей с Денисычем выпивали, потом тракторист ушёл к Артемию, да так и не дошёл. Любушка чуть не сошла с ума до весны, но держалась, и лишь когда нашли мужнино тело, на неё словно всё разом свалилось - истерика была, долго из дому не выходила, не ела, да и не говорила ничего. Схоронили Денисыча в конце марта. Так вот, говоря, что Любушка оправилась, я имею в виду, что она снова стала разговаривать с людьми, хоть и слава улыбчивой красавицы от неё теперь и ушла. Я тогда зашёл к ней - натаскал дров к печи, воды, да погребок от дряблой картошки почистил. Хоть и не за этим заглянул, я почувствовал, как только её увидел, что ДОЛЖЕН это сделать. Она поблагодарила меня, как всегда теперь, без улыбки, да и черт бы с ней, с улыбкой - блеск жизни! Вот чего отныне не хватало в её глазах. Она подала мне чай в блюдечке, совсем как в то зимнее утро, когда я зашёл к ней домой, в надежде, что Денисыч уже вернулся. Я отхлебнул из парящей тарелочки, и осторожно спросил:
- Любушка, а ты часом не видала нынче огоньков?
Глаза её загорелись недобрым светом.
- Каких ещё огоньков? - тихо спросила она
- Ну, знаешь... - я замялся - В поле обычно бывают весной, некоторые видят, некоторые...
Люба резко встала. Глаза её метали страшные молнии, лицо выражало гнев.
- Знаешь, чего я по весне видела? - звенящим от ярости голосом спросила она - Мужа я видела своего, почти оттаявшего! И в глазах его - ничего! Никаких огоньков! - крикнула она и выбила блюдце из моих рук.
Тарелка с фарфоровым звоном покатилась по избе. Я резко встал с табурета и попятился, не сводя расширившихся глаз с лица внезапно обозлившейся женщины. Я только сейчас увидел, что Любушка почти вся поседела.
- Ты чего, хозяйка? - я пятился к выходу, понимая - не хотев того, задел как-то её за живое - Я ж без умыслу спросил, просто так!
- Пошёл прочь! - выкрикнула Любушка. Слёзы брызнули из её глаз - Прочь! Чтоб не видала тебя больше! Уходи! - с последним словом, раскатившимся по избе как гром, она вытолкнула меня в сени и закрыла дверь.
По пути домой мне на глаза попалась злополучная канава и мне стало стыдно - довязался до неё со своими глупостями. Тут горе у человека, жизнь покалечена, а я огонёчки ищу.
***
Ожидая рассвета я неистово трясся, сидя у открытой печки. Смотрел в огонь. Чудились мне в нём разные пакости - мертвецы гнилые, обрастающие новой, но мёртвой плотью, Денисыч улыбался из огня, с пустыми и безжизненно белыми глазами... Мертвенность одним словом.
Едва завидев признаки рассвета за окном, я снова выскочил во двор, так и сжимая бестолково тёплую ручку топора. Каждая секунда казалась последней, и тянулась, словно маленькая жизнь. Когда же краешек жёлтого, заспано смеющегося солнышка осветил моё лицо, живительная энергия наконец разлилась по моему телу. Я раскинул руки и зажмурившись стоял, всем сердцем желая обнять такое живое и родное солнце. Топор выскользнул из моей ладони и с глухим звуком упал на землю. Земля она всё примет.
***
В начале июня я прогуливался возле нашего леса. Было мне тихо, уютно и тепло. А главное - живо. Солнышко катилось к закату, лениво подмигивая мне из за деревьев. Я шёл неспеша, в голове неторопливо, ползли мысли и образы, прошлое и будущее.
- Привет! - радостный детский крик, вернул меня в настоящее. Я увидел выглянувшую из за березки милую головку моей маленькой, весёлой знакомой, то ли из сна, то ли из видения, подарившего мне покой.
- Привет! - с улыбкой до ушей начал я - Где же ты пропадала всё это время?
- Подожди! - резко посерьезнела девочка. Она вышла из за берёзки и встала напротив - Давай, ты сейчас помолчишь и послушаешь меня, только не перебивай! Не люблю когда перебивают.
И она начала говорить:
- Ты меня вообще один раз должен был увидеть, когда душа твоя беспокойная искала передышки от жизни. Я тебе помогла, знаю, поминаешь меня в мыслях добрым словом. Только вот душенька твоя всё ещё мечется, хоть боли теперь и нет. Послушай меня, не ходи на огоньки по весне больше никогда! Не для вас они горят, и видеть их вы не должны. Из людей только дети могут иногда их узреть, да и то понимают сразу - нечеловеческое это, не для них горит. Ты огоньки увидел, потому что душой ко мне прикоснулся, к детству и святости. И на будущую весну увидишь из-за этого разговора. Только знай - в следующий раз не поспеет солнышко тебя отогреть. Воть так! - голос девочки из взрослого и серьёзного внезапно снова стал очень детским и наивным.
- Дак что же это за огоньки тогда? - задумчиво протянул я - и горят для кого?
- Я тебе так скажу: горят огни - значит кому то это нужно! Ведь даже солнышко, и оно не только для вас светит! - капризно прикрикнула девочка - Поймешь ещё, придёт время. А на огоньки больше не ходи, понял?
- Понял - нетвёрдо ответил я - на самом деле ничего не понятно, но я уж вижу, что ты больше не обьяснишь.
Девочка счастливо захохотала, смех её переливался как золото в солнечных лучах. И снова мне показалось, что вместе с ней смеётся весь лес.
- Прощай! - ласково сказала она, и снова спряталась за берёзку.
Я подошёл к деревцу, девочки за ней ожидаемо не оказалось. Я осмотрел всё вокруг - никаких следов это чудо не оставило на листьях вперемешку с иголками елей и хворостинках. Я задумчивый, и до странного счастливый побрёл домой.
***
Дома я не мог спать. Лежал и думал, думал, думал об этой замечательной, такой искренне настоящей девочке. Заливистый её смех так и стоял в ушах, сладким перекатистым звоном. Я поднялся и, нащупав на полке один из разбросанных спичечных коробков, зажег свечу в тяжелом бронзовом подсвечнике. Она осветила грубый мой стол, и я, повинуясь внезапному желанию, зачем-то сел за него. Смотря на пламя свечи, я вдруг понял: вот она - вся жизнь. Одни ходят в поле за огоньками, вторые – судьбы свои по осколкам собирают, третьим же не дано увидеть солнце следующего дня. А четвертым и жизнь толком-то не нужна, и живут они, не зная зачем, как дорогой мой Захар. И всё равно мы все узнаем рано или поздно, для кого ещё светит солнышко и кому нужны огоньки.