– Ты веришь Главному?! – Розен светил своими голубыми глазами, как фонарями – словно внезапно вернувшаяся в октябре голубизна просторного неба аккумулировалась в его голове и подсвечивала взгляд изнутри.
– Герман, я работаю под его началом уже очень долго, и у меня нет причин… – терпеливо начал Гранин.
– Причём здесь доверие?!! – звонкий розеновский голос разнёсся в этот момент, наверное, по всему этажу. – Ты понимаешь его слова буквально! Ты не догадался, чего он хочет на самом деле?!!
– Чего же он хочет, по-твоему, «на самом деле»? – смиренно вздохнул Гранин.
Розен широко распахнул глаза, словно такую детскую наивность во взрослом человеке видел впервые, и это поражало его до онемения.
– Он хочет использовать тебя, – жалостливо, как провинившемуся ребёнку принялся растолковывать он. – И твоё служебное рвение. Вот он сказал: либо мы, либо они, и ты, что же, пойдёшь теперь и всех зачистишь?
– Не я, – сухо ответил Пётр Яковлевич. – Для этого есть ребята этажом выше.
Розен задохнулся от возмущения. Воздел руки кверху, бессильно потрясая ими над головой. Прошёлся по гранинскому кабинету взад-вперёд.
– Значит, ты соберёшь сейчас этих ребят, озвучишь им задачу, раздашь ориентировки и будешь вычёркивать из списка тех, кого успешно устранили? – стараясь быть спокойным, доброжелательно уточнил он. И склонил голову набок таким бессознательно-кокетливым невинным движением, что Гранин невольно подобрался – как в присутствии женщины, чьи желания нужно предупреждать, за которой нужно ухаживать и, вообще, быть перед ней джентльменом, чтобы не опозориться навеки во мнении света.
Проклятые рефлексы! Или это профессиональная деформация вечного защитника? Точно пора менять род деятельности.
– Сначала я выслушаю тебя, Герман. – Пётр Яковлевич устало выдохнул. – А потом приму решение, как поступить. Потому что здесь решения принимаю я, – веско добавил он. – Так на что ты хотел открыть мне глаза?
Розен невольно хохотнул – так снисходительно, по-взрослому это прозвучало.
– Петь, ну сам подумай, – подходя поближе и заботливо оглаживая лацканы гранинского пиджака, душевно проговорил он, – что будет, когда ты примешься за дело?
– Что?
– Жертвы! «Что», – добродушно передразнил его Розен. – А это значит, что они испугаются. А если испугаются, значит, запросят пощады. Вот тут-то и появится Главный. И заключит с ними перемирие на тех условиях, что устраивают его, но сейчас вызывают у противной стороны только смех своим неоправданным замахом.
– Хороший план, – машинально одобрил Гранин. И обмер под уничтожающим взглядом Розена, из глаз которого от возмущения, казалось, посыпались искры. Руки от гранинского пиджака тот сразу отдёрнул.
– Хороший?! Ты пошутил?! – пронзительный, как сирена, розеновский голос снова резанул слух похлеще ультразвука. Гранин поморщился – хорошо, что до таких децибел Розен докручивает его крайне редко.
– Я чисто теоретически – с точки зрения эффективности… – виновато забормотал Пётр Яковлевич, с опаской глядя на искрящего гневом Розена.
– Вы здесь все, что ли, такие – с дефектом?! – давясь возмущением, вытолкнул из себя Розен. И крепко потёр пальцами лоб. Выдохнул. Прошёлся. – Значит, так. Слушай, что я думаю по этому поводу, Груня. С каждым – С КАЖДЫМ! – надо разбираться индивидуально. Это долго. Зато такой подход решает проблему – раз и навсегда, а не блокирует её. Понимаешь?
Гранин дисциплинированно кивнул.
– Эффективно обезвредить потенциальную опасность – это не уничтожить и не закрыться, – с напором продолжил Розен, – это перестать представлять интерес. Желание – это топливо, оно даёт воле импульс, который прочерчивает вектор движения человека. Нужно рассеять это желание, то есть – трансформировать того, кто по другую сторону границы. И он сам уйдёт. Вот это – эффективно. Потому что он уже не вернётся, как обязательно случится, если ты его уничтожишь. Ты же понимаешь, что уничтожить можно лишь здесь и сейчас – т.е. это кратковременная мера – и через время всё вернётся и тебе снова придётся иметь с этим дело. И – да – нам следует стать ещё менее заметными. Так я вижу проблему. И если ты планируешь воплощать в жизнь план Главного, я сейчас же разворачиваюсь и ухожу. Совсем. Ты меня понял?
Пётр Яковлевич заволновался, и это было очень заметно по обозначившимся на лбу морщинам и растерянному взгляду. Он машинально схватил Розена за локоть.
– Не надо уходить, Герман! Я уже говорил тебе – мы работаем вместе и твоё мнение для меня очень важно. – Под удивлённым розеновским взором он опомнился и руку убрал. – Кроме того, я согласен с тобой, – уже более сдержанно продолжил он. – У нас другая задача. Те радикальные меры, которые предложил Главный, проблему отнюдь не решают. За нами должно оставаться чистое полотно, а не колтуны и разрывы, которые потом всё равно придётся кому-то распутывать и штопать.
Розен сначала недоверчиво, по-птичьи склонил голову набок, прищурился. Потом, видимо, что-то решил для себя.
– Рад это слышать. Надеюсь, это не просто слова?
– Я похож на того, кто не отвечает за свои слова? – нахмурился Гранин.
Розен понял, что перегнул палку, устыдился и, видимо, не найдя сразу нужных слов, с виноватой улыбкой потянулся указательным пальцем и попытался разгладить глубокую складку меж гранинских бровей.
– Ты похож на человека, который давно не брал отпуск, – решил пошутить он.
– Вот закончим дело, поженимся и – в отпуск! – зло отшутился Гранин в ответ. Какого чёрта Розен позволяет себе всё, а его заставляет чувствовать себя виноватым за каждое непротокольное прикосновение?!
– В свадебное путешествие, ты хотел сказать?
– Да! Именно это я и хотел сказать. – Гранина начала раздражать даже розеновская щепетильность в отношении терминов, которая всегда была так близка его порядколюбивому сердцу. – Пойди пока посмотри рекламные буклеты. Мне нужно работать.
– И платья? – Розен уже с трудом сдерживал смех.
– Герман, если ты захочешь красивую церемонию и платье, я не буду против. Иди, иди, – взмолился он.
– Хорошо, дорогой. – Розен игриво чмокнул воздух и порхнул к двери. – Как ты думаешь, голубой мне пойдёт? – театрально задумался он, взявшись за дверную ручку.
– Почему голубой? – не сразу сообразил Гранин, а когда понял, сплюнул в сердцах и сдержанно рявкнул, – Да, это, несомненно, твой цвет. И перья не забудь!
Розен глянул с наигранной укоризной и, наконец, вышел.
Балаган, а не контора!
***
– Герман Львович, а писатель-то женился! – бодро сообщил стажёр.
– Да ты что?! – радостно вскинулся Розен, опуская на диван пачку мятой бумаги, в которую превратились в его руках стажёрские отчёты. – Откуда узнал?
– Так он фотки в сеть выложил и пост соответствующий разместил.
– Покажи, – потребовал Розен, в два шага оказываясь рядом и заглядывая в монитор. – Ты ж моя прелесть! – умилился он, отмечая про себя цепкий взгляд невесты. – Можешь писательское дело в архив отправлять – от такой не рыпнешься. Будет теперь гнездо вить под её чутким руководством.
Он задумался, прикусив губу, нерешительно вытянул из кармана телефон и скользнул пальцами по экрану, но так и не открыл список контактов.
– Слушай, Жорик, а хочешь к соседям в гости со мной сходить? – натянуто улыбнулся он. – Ты же там никогда не был?
Георгий ожидаемо вдохновился и энергично закивал, с готовностью привстав в кресле.
Розен, видя такой энтузиазм, просиял.
– Ну, пойдём тогда. Прямо сейчас.
– А Петра Яковлевича предупредить? – насторожился Георгий.
– Никого мы предупреждать не будем, – недовольно отмахнулся Розен. – С чего бы это? Пошли. И дверь запереть не забудь.
Георгий послушался – любопытство оказалось сильнее боязни получить дисциплинарное взыскание от Гранина, который, на самом-то деле, чётко проинструктировал стажёра на случай подобных экспромтов со стороны Германа Львовича. Но, честно говоря, Георгий не придал особого значения этому пункту инструкции – что может случиться в стенах Конторы с её собственными сотрудниками?
Впечатлиться неуютом находящегося над ними этажа стажёр не успел – Розен своими длинными ногами преодолел расстояние от лестницы до единственной видимой двери молниеносно. С натугой оттянув дверь на себя, он с благодарностью принял помощь Георгия, который поспешил её придержать, шагнул внутрь, воздев патетическим жестом руки кверху, и зычно провозгласил:
– Позовите мне Вия!
– Сейчас, – буднично раздалось из полумрака.
Розен нервно выдохнул, оглянулся и вдруг крепко схватил стажёра за руку, подтягивая к себе поближе. Георгий заметил, что глаза у Розена возбуждённо сверкают во тьме и весь он напряжён так, что едва не вибрирует. Впрочем, Розен всегда был странным, поэтому особо рефлексировать Георгий на эту тему не стал. К тому же очень скоро его внимание отвлёк на себя весьма колоритный персонаж: длинный, весь в чёрном парень со змеиной улыбкой на тонких губах и гипнотическим взглядом бездонных чёрных глаз.
– Рисковый ты человек, Розен, – ласково пропел он, склоняя голову набок, – но сообразительный. – Он скользнул заинтересованным взглядом по коренастой фигуре стажёра. – Держи своего помощника крепче и не отставай. – Он стремительно пошагал вперёд, ловко петляя между неожиданно вырастающими из темноты стеллажами и столами.
Оказаться после этого хаоса и мрака в светлой и яркой гостиной было приятно. Золочёная мебель с красной обивкой, пышные драпировки на окнах, весёлый огонь в беломраморном камине и глянцевые блики наборного паркета смотрелись так нарядно и жизнеутверждающе, что недавние блуждания во тьме казались неясным путаным сном, не имеющим с реальностью ничего общего.
– Чего хотел? – с неподдельным любопытством спросил чёрный, жестом предлагая гостям усаживаться на диванчик. Сам он с комфортом устроился в кресле, протянув ноги в остроносых лаковых туфлях к огню.
– Поблагодарить, – широко улыбнулся Розен. Вопреки своему обыкновению, он не сутулился, сидел ровно, выпрямившись, как стрела, но при этом был напряжён так, словно ему вкололи дозу адреналина и он готов в любую секунду сорваться с места и пробежать марафон.
Чёрный, наоборот, был расслаблен – растёкся в кресле и зачарованно уставился на огонь.
– За писателя-то? Не стоит. Мы с ребятами прикинули, что так, в самом деле, будет проще. Работы нам и без того хватает. А чего ещё хотел? – понимающе усмехнулся он.
– Мне нужен аналитик, – твёрдо сказал Розен.
Чёрный разулыбался так елейно, так сладенько, как маньяк, пытающийся расположить к себе жертву.
– А мне нужен человечек дела в архиве разгрести, – умильно пропел он. – Дашь своего стажёра на подмогу?
– Не вопрос, – небрежно пожал плечами Розен.
У Георгия появилось ощущения, что его только что продали, как крепостного. Это нормально?