Разгар лётной смены. На стоянке суета. В воздухе пятая эскадрилья осваивает премудрости авиационного мастерства. Руководит полётами сам Командир эскадрильи.
На стартовом командном пункте все заняты своим делом. Хронометражист за маленьким столиком ведёт учёт полётного времени экипажей. Планшетистка рисует замысловатые виражи на кальке. Наблюдающий за шасси, опираясь глазницами на буссоль, спит. Дежурный штурман оказывает неоценимую помощь руководителю полётов и периодически будит наблюдающего. Дежурный связист на связи. А у руководителя полётов все эти люди, люди на стоянке, люди и самолёты в воздухе - под его пристальным контролем!
Лето. Духота. Кроме самолётов летают ещё и мухи без всякой плановой таблицы! После стартового завтрака в сон тянет всех. Как только у дежурного штурмана прикрываются веки, наблюдающий откровенно дрыхнет! Связист выходит на балкон размяться. Комэска в свободную минутку уделяет пристальное внимание планшетистке. Она краснеет, но глазками поблёскивает!
Хронометражист, боец, роняет карандаш – связист стучит ему в окно. Тот кидается поднимать карандаш, опрокидывая столик.
- Тьфу ты чёрт, спишь что ли? – ругается РП.
- Никак нет, - бодро и громко отвечает боец.
От громких звуков вздрагивает и бьётся об буссоль наблюдающий.
- Я тебе посплю! – грозится дежурный штурман, очнувшись от забытья.
- 78-й, запуск!
- Запускайте, 78-й!
- 56-й, на третьем, шасси выпущены!
- Выполняйте третий, 56-й!
Комэска ставит карандашом в плановой таблице «птички» и поворачивается к планшетистке. Она смущается, но как бы ненароком подвигается ближе к Командиру. Он что-то шепчет ей на ухо. Та ещё больше смущается.
Проходит ещё минут тридцать в невыносимой духоте: боец клюёт носом, штурман застывает, упираясь стеклянными глазами в схему полётов, наблюдающий спит на окулярах, связист застревает на втором абзаце передовицы «Красной Звезды».
- 57-й, в четвёртой зоне, четыре тысячи метров, левый крен и не убирается! – среди ясного неба прозвучал дрожащий и отчаянный голос Шурки.
Проснулись все!
Комэска, расстёгивая комбинезон, хватает «соску», нажимает на тангенту, ничего не говорит и отпускает тангенту. Планшетистка открывает рот, забывая рисовать каракули. Штурман лихорадочно листает «Руководство по эксплуатации» в поисках особого случая в полёте. Боец встаёт, вглядываясь в синеву. Наблюдающий, со следами буссоли на глазницах, подбегает к штурману, как бы предлагая свои услуги в поиске решения нештатной ситуации. Связист нервно курит на балконе, а мухи прекращают полёты, рассаживаясь на стеклах СКП.
- …, - очередное нажатие от РП.
Тишина становится зловещей.
- 57-й! – Наконец, вышел из оцепенения Комэска.
- Отвечаю, - что-то героическое слышится в ответе.
- Набирай высоту! …сколько сможешь!
- Понял, набираю…
Эскадрилья, на земле и в воздухе понимает, что у самолёта, в котором Шурка, что-то с системой управления и курсанта готовят к катапультированию. Суета на стоянке прекращается. В воздухе все замолкают. На СКП растёт напряжение!
- 57-й, Ваша высота?
- 4200.
- Набирай, 57-й… набирай…, - кладёт «соску» на стол и хватается за сердце.
Медленно тянутся секунды…
Что произошло в воздухе? Почему крен не убирается? Как справится курсант второго курса с такой ситуацией? Сможет ли покинуть самолёт?
А на кону ведь жизнь…
Бодрый и жизнерадостный голос какого-то инструктора, находящегося в воздухе, прерывает гнетущую тишину:
- 57-й!
- Отвечаю, - трагизм в Шуркином голосе достиг апогея!
- Фару убрал? – спрашивает тот же голос, наполненный оптимизмом.
Надо сказать, что в полку были самолёты двух серий. У одной серии фара расположена под центропланом ближе к фюзеляжу, а у другой - на конце консоли крыла. Последних в полку мало, и летать приходилось на них изредка. Вот такой самолёт и достался впервые Шурику.
- Убрал, - застенчиво ответил Шурка.
- Крен есть?
Жалобно так:
- Нет…
- На аэродром! Домоооооой! – застёгивая комбинезон, ревёт в эфир, обезумевший от счастья, руководитель полётов…