- Олька! Ты меня своим отъездом совсем с толку сбила! – неожиданно резко сменил Юрий тему разговора - Ни о чём другом даже думать не могу.
- Что это ты вдруг? – не поняла она – Что не так-то опять?
- А всё не так! Я почему-то всё время теряю и теряю и это не выходит у меня из головы. Вот, не хочу я тебя отпускать и всё…
- Юр… Ну, сколько можно об одном и том же? Мне казалось, что мы с тобой это уже перетёрли и не один раз… Что ты, как маленький? Я искренне тебе благодарна за приём и ту душевность, в которой нахожусь, но моя жизнь уже как-то стабилизировалась, понимаешь? И она очень сильно отличается от той, что предлагаешь ты… очень… Я – горожанка, пойми ты это наконец, и у меня нет абсолютно никакого желания что-то в этом менять! Хочешь, поехали со мной!
- Нет! Вот это как раз исключено! И ты прекрасно знаешь почему – на мне лежит ответственность за судьбы жителей Соснового, благополучие большого количества людей, которые только-только начали вставать на ноги, почувствовав уверенность в завтрашнем дне после стольких лет безнадёги, поверили и доверились мне… Нет, я не могу стать предателем даже в угоду вспыхнувшему во мне чувству, тогда как тебя там ничто по большому счёту не держит! Работа? Найдётся и здесь точно такая же, если не лучше! Жильё? С этим тоже проблем нет, так что…
- А ты знаешь, я даже не стану спорить с тобой! Вот если хочешь, обзови меня трусишкой или ещё кем-то… тем же страусом, который прячет в испуге голову в песок, хотя это неправда! Да, я элементарно боюсь…
- Чего? Или, может, кого? Меня?
- Себя… Себя я боюсь, Юрий Алексеевич! Ты как-то сказал, что я слишком доверчива… Так вот, это правда! Абсолютная и неоспоримая правда!
- Когда это я успел такое брякнуть?
- А когда паспорт мне свой в нос совал… Но, ты прав! Уже столько раз мне эти самые пресловутые грабли по лбу били, а я всё, как глупенькая… Но так нельзя, понимаешь? Нельзя…
- Нет, прости, но не понимаю! О чём ты сейчас? Как нельзя?
- А вот так… Нельзя жить нараспашку… Ты мне правда очень-очень нравишься! Я словно бы всю свою жизнь твоя жена… Но это же не так! Костю я также знала, как мне казалось, а что вышло в итоге? Риск бесплодия и куча всевозможных фобий… Не торопи меня… Позволь всё обдумать вдали от твоих губ, рук, взгляда! Я обещаю, что не исчезну, довесочек мой дорогой! Но… - и заплакала… Тихо и почти беззвучно, свернувшись на стуле в тугой клубок… Словно ежик, у которого почему-то выпали все иголки и он от этого выглядел вот так, как она, беспомощно и бесконечно трогательно…
- Ладно, прости! Я всё понял… Перестань, пожалуйста плакать… Оль, ну не умею я утешать, слышишь меня? Вот же старый дурак, обидел ребёнка…
- Ты не старый и, уже тем более, не дурак! Да и я не ребёнок… - прошептала она из глубины своего «кокона» - Это я дура, причём, набитая…
- Оль, а посмотри, что у меня для тебя есть! – позвал он её, возвратившись откуда-то, куда отходил на пару минут.
Она неохотно подняла заплаканное лицо и увидела у него в руках довольно-таки большой резной ларь или шкатулку, покрытую лаком:
- Что это?
- Филиал ювелирного магазина… - усмехнулся тот – А если серьёзно, то подарки от отца ко всем твоим дням рождения! Я бы должен был сразу его тебе вручить, но у нас всё так закрутилось, что просто вылетело из головы! Открой! – и поставил ларец на стол возле неё.
Недоверчиво покосившись, она встала, откинула верхнюю крышку и заглянула внутрь:
- Но, я ничего не понимаю… Что это? Зачем? Ты можешь вразумительно объяснить, чтобы я поняла? – и принялась выставлять на столешницу бархатные футлярчики, в которых и на самом деле продают украшения в ювелирных магазинах – синие, бордовые, малиновые и даже чёрные, которые несколько отличались вытянутой формой от большинства остальных. – Сколько здесь?
- Двадцать пять.
- Но – почему?! Вместо алиментов, что ли?
- То есть, как это – вместо? Алименты регулярно перечислялись на счёт, который твоя мама открыла на твоё имя в банке! Почему ты не в курсе? Она, что, не говорила тебе об этом?
- Нет, знаешь, не говорила… Понимаешь, у нас с нею были очень сложные отношения, настолько, что мы могли по году не разговаривать и не встречаться вообще… во избежание ужасных ссор… Я рано стала жить отдельно, снимая комнату у её подруги, уехавшей за границу, за чисто символическую плату, просто оплачивая коммунальные услуги...
- Но – почему? Не могло же это быть без какой-то всё объясняющей причины?
- Не знаю… Но порою мне казалось, что именно меня она считала виновной в том, что так неудачно сложилась её судьба… - задумчиво ответила Ольга, открывая один за другим футляры – Красиво… Странно всё как-то…
- Ничего странного! Честно говоря, это была моя идея… Однажды Семён вернулся от вас с огромным, чуть ли не в рост человека, плюшевым медведем, которого по его просьбе привёз какой-то знакомый из Германии, что ли… Тебе на день рождения… Но его с ним и на порог не пустили. Не сочли нужным. Потрясение было таким, что он почти неделю не мог разговаривать и перестал есть. Мы все уже стали переживать за его душевное здоровье… Но, слава Богу, обошлось… Вот тогда мы с ним и приняли решение покупать золото к твоим датам. А ещё, с тех пор он не распечатал ни одного конверта, подписанного рукой твоей матери. Там, на дне шкатулки, её письма, перевязанные ленточкой.
- Серьёзно?! Они переписывались? – воскликнула Ольга – Вот видишь, и об этом я ничего не знаю… Сколько их?
- Прочитанных шесть, а сколько остальных я не знаю, не считал.
- Ты их читал? О чём они?
- Нет, ну что ты? Зачем бы я стал это делать? Кто я такой, чтоб совать свой нос туда, куда Шарик не совал? Нет, конечно, нет… Это трагедия человеческих отношений… Как ты могла даже предположить такое? Оль, а что тебе самой известно об разводе родителей?
- Ничего… Или очень мало - не сошлись характерами… Измена отца… Юр, я конечно понимаю, что ты более осведомлён, нежели я, но как-то пока не готова обсуждать это с тобой… Прости, но я дочь, а ты… как-то это всё не комильфо, что ли…
- Как знаешь – не хочешь, не будем, но ты права, мне очень и очень многое известно, больше, чем ты можешь предположить. Первые письма Семён читал вслух, принуждая меня слушать, делая при этом свои какие-то замечания, вставляя саркастические в основном реплики. И хотя я всячески старался избежать этого, мне не всегда это удавалось сделать… Кто из них двоих более прав, а кто более виноват я даже не пробовал вникать, а уж тем более разбирать… Нужно отдать ему должное, Семён и не настаивал ни на чём подобном, просто иногда, и слава Богу - не часто, ему нужен был слушатель, даже такой молчаливо-отстранённый, как я. По моему твёрдому убеждению, в проблемах семьи всегда виноваты оба и в равной степени, без каких-либо скидок! Сам через это прошёл - знаю… А они… оба редкостные упрямцы, хотя она одумалась первой и начала взывать к его голосу разума, приплетая сюда его отцовские чувства, но тщетно! Упёрся – не прощу! И не простил… с тем и ушёл… С его слов знаю, что изменила-то как раз она ему, а не он, причём, как-то очень уж безобразно и чуть ли не открыто – с его лучшим другом, встречаясь какое-то продолжительное время!
- Что?! - не поверила Оля – Не может такого быть!
- И тем не менее… Как-то в одну из редких минут откровения мне пришлось выслушать такое, о чём уважающие себя мужики предпочитают молчать, да и женщины тоже. Я не знаю, что его сподвигло, но он словно измывался сам над собой, смакую постыдные подробности постельной сцены, свидетелем которой стал, вернувшись домой в неурочное время.
- Не надо, умоляю тебя! – закрыла уши ладонями Ольга – Я не могу и не хочу быть судьёй своим родителям. Я совсем не знала отца. Лет до двенадцати горевала по этому поводу страшно… Но ведь она за что-то его выбрала, правда? Я уже большая девочка и знаю, как это не просто построить взаимоотношения… У меня самой в этом вопросе пока одни проколы, так что… Измена – грязь, конечно и безусловно… Но не нам судить, что привело их к ней, да ещё вот так, заочно… Юр, давай сожжём эти письма, а? Вот прямо сейчас! Я ни за что не буду их читать… это как подглядывать в замочную скважину…
- Как хочешь! – воскликнул он, поражённый принятым ею решением, и принес небольшой тазик, в котором спустя несколько минут сгорела история любви и измены в письмах, так и оставшись достоянием тех, кому принадлежала. А потом разговор продолжился:
- Оль, а всё же, ты правда не знаешь о том счёте, куда отец переводил для тебя деньги?
- Нет, не знаю… Но после смерти мамы я унаследовала от неё весьма приличную сумму, причём счёт действительно был открыт на моё имя! Но я почему-то была уверена, что это деньги от продажи квартиры маминых родителей, бабушки с дедом. Хотя вот теперь понимаю, что она не могла столько стоить, да ещё в то время… Странно… - продолжала она раскрывать коробочки – А почему он покупал золото и только кольца?
- Нет, не только - там есть пара браслетов и несколько цепочек с кулонами… Почему золото? Потому, что оно всегда в цене, и я ещё не слыхал ни разу, что эта самая цена снизилась. А почему кольца? Потому, что их проще всего потом можно переделать во что-то ещё, если вдруг вздумается…
- А размер?
- Размер? 18,5 и 19,0…
- Понятно… - протянула она, примеряя одно из колечек – Впору, прикинь! Честно сказать, я просто в шоке… Юр, а я ведь не хотела вступать в это наследство! Представляешь, сколько всего так бы и не узнала… и про всё вот это тоже…
- Ты, что, хочешь меня упрекнуть или заподозрила в непорядочности, что ли? А что мне мешало промолчать даже сейчас, ведь про золото ни в одном из документов не указано?
- Ты напрасно обиделся! – коснулась она его руки – И в мыслях ничего подобного нет! Просто, я это к тому, что тогда приняла решение спонтанно и вопреки самой себе…
- Понятно… Но поверь, я как-то нашёл бы способ переубедить тебя! Адрес есть, подождал бы до весны и нагрянул бы в гости. Нам чужого не нать, своё некуды девать…
- Ну, ладно, прости меня… Ляпнула не подумавши! – переместилась она к нему на колени, преодолев слабое сопротивление – Уговорил – завтра поеду, а сейчас, если ты не против…
Разумеется, он не был против – кто бы сомневался!