После работы

Щавелев Иван
     Известный телекомментатор редко спускался в метро. И дело не в тщеславии (хотя его ему было не занимать)  и даже не в появлении дорогого и мощного автомобиля. Не виноваты в этом ни «Яндекс-такси» и не «Убер», которые при желании, а, самое главное, при наличии денег довезут хоть на край света. Нет, причина была довольно-таки прозаична: комментатор уже несколько лет, как осел неподалёку от телецентра, поэтому на работу можно было добираться на обыкновенном самокате, а в погожий денёк и на своих двоих. А метро…
     А метро уже давным-давно отстало от ритма жизни телекомментатора. Оно осталось где-то в 2003 году, во времена его студенческой юности. Он знал, что появилось МЦК, строились новые станции, но эти новшества никак не хотели вплетаться в картину, которая в его голове была закончена в двадцать один год. Человек, который почти наизусть знает половину команд испанской Примеры, не мог корректно прокладывать в метро свои маршруты из одной части города в другую.
     Уже потом телекомментатор никому не мог объяснить, почему его понесло к человеку, притом на метро, которого он не видел и с которым не общался уже лет восемь. Тем более, после тяжёлого рабочего дня, который начался для него с раннего подъёма в четыре часа утра. Да-да, телекомментаторы одними из первых отправляются на работу. Так вот, после подъёма в четыре утра, после утреннего прямого эфира, после двухчасового интервью, после совещания, вместо того, чтобы спокойно дойти до дома и лечь спать, телекомментатор в 22:13 спустился под землю и…ему повезло, поезд ждать долго не пришлось.
     Он обратил на него внимание сразу. Мужчина, без выдающихся черт лица, такие входят и выходят из нашей жизни практически мгновенно, если на них кто-то и обращает внимание, то это только их домашние, да, студенты-художники, которые рисуют всех подряд прохожих с маниакальным упорством.
     Мужчина не был пьян. Телекомментатор готов был подтвердить этот факт любому следователю и в любой инстанции. Ему не раз приходилось видеть пьяных людей, притом пьяных настолько, что они теряли человеческий облик. Может, наркоман? С наркоманами ему не приходилось иметь дело, но интуиция, которой он доверял, особенно, после достижения тридцати лет, говорила ему о том, что мужчина… чистый. Да, он бледный, да, он согнулся в три погибели, а взгляд помутнел, но он всё-таки чистый, ничего не употреблял.
     По соседству с болезным мужчиной сидела девушка, совсем ещё юная, больше двадцати двух лет никто бы ей не дал. Если кто-то в этот час и в этом вагоне был больше всех напуган, так это несчастная студентка, возвращавшаяся, в отличие от телекомментатора домой. Она не так часто просыпается в четыре утра, да, и работает не так интенсивно, но всё-таки часы отдыха ценит значительно больше.
     Мужчина внезапно завалился набок, начал биться в конвульсиях, а изо рта… чёрт, а изо рта лилось что-то густое и чёрное. «Неужели кровь такой бывает?»  - подумал тогда комментатор.
  - Сделайте же, что-нибудь, - взмолилась девушка. Она так побледнела, что казалось, что вскоре и сама хлопнется на пол.
  - Но что? – совершенно искренне растерялся комментатор. Почему, почему он прогуливал занятия по гражданской обороне?
  - Сообщите машинисту… Он…
- С ним всё будет хорошо!
     Комментатор нажимает на кнопку. А ответа нет… . Разве машинист не должен отвечать ему молниеносно? Казалось, что их состав пролетел половину перегона между станциями, прежде чем на том конце раздался какой-то треск и он услышал машиниста:
  - Что случилось?
     Комментатору прежде никогда не доводилось наблюдать, как пользуются связью с машинистом, но почему-то он был уверен, что официально-формальных моментов в речи должно было быть больше.
  - Тут человек умирает!
  - Где тут? Какой вагон?
  - Неужели вы не можете сами отследить?! Я что ли эти вагоны считаю?
  - Хорошо… Что случилось?
  - Человеку стало плохо. Нужен врач.
  - Какая станция?
  - Вы же машинист…
  - Какая станция? – упрямо повторил машинист.
  - Крестьянская Застава. Следующая станция – Крестьянская Застава.
  - Хорошо. Ожидайте врача.
  - Подождите, а что нам сейчас-то делать?
     Но ответ на этот законный вопрос комментатор не получил. Треск и эхо улетучились. И сколько бы он не нажимал на кнопку, ничего не происходило.
Мужчина сполз на пол. А в вагоне никого нет, кроме него и девушки, хотя ему казалось, что совсем недавно вагон был наполовину полон. «Куда все подевались в середине тоннеля?»  Какая идиотская мысль! Наверное, никого и не было. Время позднее. Показалось. Надо отдыхать…
     Темная жидкость всё так же продолжала течь изо рта несчастного. «Это не может быть кровью… это больше похоже на нефть». Перепуганный, по-настоящему застигнутый врасплох комментатор продолжал генерировать абсурдные мысли с необыкновенной быстротой.
     А «Крестьянской Заставы» всё нет и нет. Казалось, что они едут уже минут десять, мужчина перестал биться… похоже, он умер. Первая смерть, которую комментатор увидел в своей жизни. И он начинает кричать, кричать так громко, будто эти вопли должен услышать не только равнодушный машинист, но и прохожие, те, самые, что в эти минуты идут по улицам и переулкам, прилегающим к площади Крестьянской Заставы…
  - Проснитесь! С вами всё хорошо?
     Наполовину заполненный вагон. Станция «Кожуховская». Девушка-студентка. Никакой чёрной субстанции на полу нет. Да, и умершего мужчины тоже нет.
  - Да…. А что случилось? Где мужчина?
  - Какой мужчина?
  - Тут умирал мужчина… У него изо рта кровь текла…
  - Никто не умирал. Вы, наверное, заснули. Но так кричали…
  - Наверное, плохой сон…
  - Наверное…
     Сон. Но почему же, когда он вышел в Люблино, на носке его дорогого ботинка, запеклась какая-та чёрная жидкость? Что это за жидкость? Откуда она взялась? На эти вопросы ответить значительно сложнее, нежели предугадать, сколько голов забьёт Месси в грядущем сезоне.