- Браво! Браво! Браво!
Татьяна Ивановна Лунькова вышла на заключительный поклон, и занавес медленно пополз к центру, закрывая её от зрителей, продолжающих аплодировать. Отдав часть подаренных букетов, окружившим её коллегам по театру, актриса заспешила в гримёрку. Устала. Что-то в последнее время выступления стали немного тяготить её. Нет, не в смысле не интересности или ненужности постановок, просто тяжеловато даются некоторые арии, да и танцы уже не столь оживлённы и резвы в исполнении. Жизнь артистки оперетты всё же несколько короче, чем у драматических актрис. От этого никуда не деться. И хоть фигура её не сильно изменилась за 45 лет службы в театре, но всё же 65 лет это не 30, когда можешь порхать бабочкой, исполняя любой пируэт и танцевальный каскад. Возраст… Возраст… Куда же тут денешься.
- Татьяна Ивановна! Там к Вам журналистка из какого-то журнала просится. Говорит, что Вы обещали ей интервью.
- Да, я помню, кто-то звонил мне. Проводите её в гримёрку, пожалуйста.
Усевшись в кресло и накинув на плечи старенькую, но такую уютную шаль, стала ждать визитёршу. О чём говорить? Всё уже давно сказано пересказано! Ну, да ладно.
Негромкий стук, и ручка двери повернулась вниз.
- Можно?
- Да, конечно.
В дверях возникло нечто пышное, держа перед собой огромную охапку ромашек.
- Привет, детство! Привет, яблонька моя! Здравствуй, юность разудалая!
«Пышность» приближалась, не уставая выкрикивать приветствия. Лёгкая пёстрая разлетайка, соломенная шляпка, на полях которой красовались всё те же ромашки, прядки седых волос и широкая улыбка – вот так журналистка!
Татьяна Ивановна встала с кресла и двинулась навстречу необычной гостье, принимая из её рук удивительно ароматный нежный букет, пахнущий далёким детством. Любимые цветы!
- Ну, что, не узнала? Ай, не хорошо забывать подружек детства! Специально не назвала фамилию, решила сюрприз тебе устроить, дорогая яблонька!
Где-то глубоко внутри колыхнулось давнее. Яблонька… Откуда эта весёлая толстуха знает детское прозвище? Кто это такая? Что ей нужно?
- Проходите, присаживайтесь, пожалуйста. Очень рада видеть! – смущённо пригласила Татьяна Ивановна гостью.
- Не узнала… Конечно, столько лет прошло! Больше пятидесяти точно. Танюшка, это же я – Нина. Ну, помнишь, я печку в нашей опере-сказке играла, а ты – яблоньку. Вот из меня точно печка и вышла, а ты, смотрю, так яблонькой и осталась.
Женщина продолжала тараторить и улыбаться.
- Господи! Ниночка Друнина! Ты что ли? Вот уж сюрприз, так сюрприз! Точно, сто лет не виделись!
Обнявшись, расцеловавшись, подруги детства уселись на диванчик, притулившийся в углу гримёрки. Заглянувшая на шум уборщица тётя Зина, поставила ромашковый букет в вазу и удалилась, пообещав принести чаю.
- Откуда, ты, Ниночка? Как нашла меня? Ты же ведь уехала после третьего класса, вроде.
Татьяна Ивановна не сводила глаз с приятной женщины, вернувшей её в такое далёкое и счастливое детство.
- Ниночка… Теперь уж давно Нина Петровна! – отмахивалась гостья, доставая из пакета коробки с печеньем и конфетами. - Да, отец же у меня военный был, назначение новое получил, вот и перевели его в Ростов. Так там мы обосновались надолго. А помнишь наше первое театральное выступление?
- Конечно! Такое разве забудешь? Я Семёна Борисовича долго вспоминала. Надо же, ведь он у нас физруком был, а вот поставил с нами – малышами такой спектакль!
- Да не просто спектакль, а оперу! «Гуси-лебеди»!
- Нет, там смесь всего была: и балет, и опера, и оперетта. Мы же танцевали, декламировали и пели. Настоящий театральный режиссёр! А уж костюмы какие были! Помню, мама мне сшила платье из марли длинное. Нам соседка по коммуналке тётя Валя три метра подарила. А оно белое получилось. А ведь я яблоней была. Тогда мама его зелёнкой покрасила. Все руки как у лягушки у неё долго были – перчаток-то резиновых не было. Ещё она вату в клейстере намочила и шариков наделала. Когда они высохли, мы их раскрасили красками, как яблочки и листики из бумаги прикрепили зелёные. Потом всё это к платью пришили. Красота, да и только!
- Точно. Тебе тогда все завидовали! Даже у главных героев костюмы обычные были – мальчик и девочка. Ну, разве что гуси-лебеди ещё в белых простынных балахонах «летали».
Нина Петровна вытерла платочком влажные глаза и отпила из чашки остывший чай, принесённый тётей Зиной.
- Я тогда самая счастливая была! – мечтательно протянула Татьяна Ивановна. – Сначала огорчилась, что такая роль досталась. Всем же главную героиню хотелось играть. А потом считала, что у меня замечательная роль была: и танец был красивым, а песня про яблоки просто чудо какая получилась! Её ведь Семён Борисович сам написал и на баяне мне аккомпанировал, и подпевал ещё. Ой, как же здорово всё было! Я ведь после этого спектакля заболела театром. Конечно, тогда к своим восьми годам, я пару раз на спектакли с мамой в наш клуб ходила. Но одно дело – смотреть, а другое – играть! Именно тогда я решила, что буду артисткой, причём артисткой театра оперетты, где нужно уметь делать всё!
- Ты молодец! – поддержала Нина Петровна. – А ведь у меня роль печки тоже оказалась пророческой.
- Как это?
- Да я же кулинарное училище закончила, потом институт заочный. Вот, всю жизнь в общепите тружусь.
- А я думала, что ты журналистка.
- Это я, чтобы пропустили к тебе, так представилась. А на самом деле я настоящая «печка»! Чего уж тут…
Подруги невольно рассмеялись такому удивительному театральному пророчеству их детства. Вот ведь как бывает.
До самой ночи просидели в гримёрке повзрослевшие театралки. Хорошо, когда воспоминания уводят в такое далёкое и славное прошлое.
09.02.19г.