Поглощённый своими мыслями, Искендер Бек поднялся на третий этаж своего дома и не спеша вышел на балкон с чудесными цветами, похожий на диковинный оазис. Он устало смотрел на раскинувшийся внизу город Баку. Отсюда были видны плотно сбившиеся невысокие дома с плоскими крышами, желтые мосты, Каспийское море и нефтяные вышки. Ещё будучи мальчиком, он любил смотреть на открывшуюся перед ним панораму и мечтать, гордясь тем, что его дедушка Аслан Бек, архитектор, много трудился, чтобы сделать Баку необыкновенно красивым.
Искендер Бек был длинным, сутулым и очень худым мужчиной, глаза всегда были красные, словно от усталости. Вот уже как три недели был болен: сердце, почки и нервная система, всё в одночасье мучало его. Комната, в которой он находился, выходила в сад, и потому в ней было мало света. Вся обстановка говорила о том, что проживающий тут богат и очень чистоплотен. Пол застилал персидский ковёр ручной работы в светло-бежевом цвете. Ближе к окну, у стены, находилась огромная кровать с белоснежным постельным бельём. По бокам располагались прикроватные тумбы с фотографиями его отца и матери. Напротив кровати висела картина, на которой изображено небесное создание — портрет незнакомки. Стены комнаты обиты красным бархатом, свет в комнате приглушён. На потолке красовалась роскошная хрустальная люстра. Все её стеклянные осколочки переливались разными цветами, передавая некое волшебство и загадочность. Угол комнаты занимал старинный книжный шкаф со множеством редкой восточной литературы.
***
Только что доктор Руфат после непродолжительной паузы спокойным голосом сообщил, что если до вечера его пациенту не станет лучше, тогда он пригласит коллегу, доктора Хайяма, для консультации.
— Доктор Хайям окончил университет в Стамбуле и более сведущ в медицине, чем я. Надеюсь, что сообща мы сможем вам помочь. Ваш организм довольно стойкий и в целом сопротивляется болезни лучше, чем можно было ожидать. Я вас не пугаю, вы же знаете, я друг вашей многоуважаемой семьи и считаю своей обязанностью предупредить вас, что на работу вам категорически запрещено ходить, вам положен постельный режим. Очень надеюсь, что вы меня услышали и поняли.
Доктор Руфат посмотрел на больного с искренним сожалением и не спеша ушёл. Искандер Бек застыл, словно статуя, думая о прожитой жизни. Вот ему почти пятьдесят, он устал от жизни и никогда не был счастливым. Сын живет в Лондоне, не звонит ему. Жена Фатима, с которой он живет бок о бок уже двадцать шесть лет, — нелюбимая. Себя она считает идеальной женой и матерью, как она сама говорит: «Я молодость и жизнь отдала тебе и сыну». И постоянно уверяет его, что вышла замуж за него только потому, что он этого хотел.
Фатима с детства сама мечтала стать архитектором и услышав, что Искандер — архитектор, не смогла отказать ему. Он никогда не спорил с этим, пусть будет так, разве не все равно, что она думает? А он всю жизнь мечтал о жене с нежным и любящим сердцем, о женщине, которая могла бы понять его с первого взгляда. Он выпустил из надутых щёк воздух, расстегнув верхнюю пуговицу на рубашке, не торопясь сел в кресло. Глаза его уставились не то в пол, не то в ноги. Мысли его снова унеслись в прошлое. Если говорить правду, то даже в молодости он не любил свою жену. Что его подтолкнуло к такой жизни, а главное, как это — жить с нелюбимым человеком? Сколько раз он твердил себе: «Искандер, уходи от неё, брось её, ведь если не сейчас, то когда? Ведь потом это будет невозможно». Каждый раз он откладывал решение на потом. Неопытность, условности, предрассудки… Все это удерживало его… Каждое утро он просыпался с нелюбимой женщиной в одной кровати, проводил время вместе, целовал, обнимал, но при этом не любил. Общество поселило в его сознании представление о том, как должно выглядеть семейное счастье. Долгие годы он был зависим от мнения друзей, сослуживцев, соседей. Ведь уйди он из семьи, об этом будут писать все газеты города. Ему пришлось вынуждать себя жить с ней под одной крышей, будучи бесконечно несчастным человеком. Раньше мысль о том, что когда-нибудь он все-таки решится и уйдёт от неё, приносила ему облегчение и полное душевное умиротворение.
Он думал, что если уйдет от жены, обретет свободу. Ведь он не так уж и стар, и впереди еще есть годы мирной и спокойной жизни. Но болезнь настигла его врасплох.
***
Всю свою жизнь он гнался за успехами, которые сейчас оказались совершенно никому не нужными. Теперь его жизнь кажется ему слишком жестокой и слишком бесчеловечной, можно сказать, даже бессмысленной.
Вечером после консилиума был объявлен единогласный вердикт: ему лучше прибегнуть к переливанию донорской крови.
— Нет! — ответил Искандер Бек очень утвердительным голосом.
— Вам это поможет! — с осторожностью произнёс доктор Руфат и быстро добавил: — У моего коллеги очень большой опыт, не волнуйтесь, он очень авторитетный специалист. Только остаётся довериться ему и найти донора. Быть может, ваша супруга согласится?
Искандер Бек сделал усилие, чтобы встать, но слабость приковала его, словно тяжёлой цепью, к кровати. Он посмотрел на доктора с отвращением.
Доктор Руфат стоял минуту обескураженный, потеряв от удивления дар речи. Потом сел напротив, положил руку на плечо своего пациента и начал медленно говорить:
— В мои студенческие годы вы помогали моему отцу. Он мне много рассказывал о вас. Мой отец всегда с большим уважением относился к вам. Помню, как он перед другими людьми хвалил вас, говорил, что вы человек достойный уважения, отличающийся высокими моральными качествами. В любой сложной ситуации помогаете бедным. И я считаю своим долгом помочь вам, сделать всё самое необходимое для улучшения вашего здоровья. Для меня это крайне важно.
— Благодарю тебя! Не хочу, — сухо и резко произнес Искандер Бек.
— Никак не хотите? — настоятельно переспросил доктор. — Быть может, все-таки найдется кто-нибудь, кто уговорит вас?
Доктор Руфат, посидев немного, ушел, так и не решившись ещё раз переспросить у Бека разрешения на донора.
Искандер Бек, проводил его задумчивым взглядом, затем закрыл глаза. Его голова медленно склонилась на спинку стула, и он заснул, так и не докурив свой табак.
На следующий день он долго расхаживал по комнате, целыми часами громко ворчал, курил или дремал в кресле у камина. Настроение его по-прежнему оставалось чрезвычайно неровным. Несколько раз у него были припадки бешеной ярости, и он швырял, рвал и ломал всё, что попадалось ему под руку. Он всё чаще разговаривал вполголоса с самим собой. Уставший, наконец-то он сел у окна, и его снова посетили мысли о жизни.
— Эх! — вздохнул он протяжно. — Где мои молодые годы? Всё бы изменил, всё… Если бы знал, что жизнь закончится так грустно, если бы знал, что судьба моя будет жестока ко мне… Хоть на один день вернуть бы всё назад, стать здоровым и свободным ото всех…
Немного позже он нашёл силы и вышел на улицу. Он прогуливался по узким улочкам, и ему казалось, что стены домов сдвинулись теснее, небо заволокло серыми тучами. В толпе совсем не было знакомых лиц.
Немного прогулявшись, он вернулся домой и вошёл на кухню. Домработница Севиль сидела за ужином. Увидев его, она вскочила с места, робко вытирая руки, тихо произнесла:
— Доброго вам вечера, Искандер Бек!
Домработница милая спокойная женщина на вид лет пятидесяти пяти. Искандер Бек, озабоченный своими мыслями, не ответил ей ничего. Он лишь бросил на неё свой косой взгляд из-под нависших бровей.
— Чай будете? — спросила с осторожностью Севиль.
Он молча мотнул головой в знак согласия. После чаепития ему стало плохо. Он побледнел, голова его закружилась. Севиль помогла ему дойти до кровати, он лёг. Она укрыла его теплым пледом, приоткрыла окно и смирно вышла. Он не понимал до конца своего состояния, как быстро меняется его самочувствие. Он вздохнул и подумал: «Надо отогнать от себя все старые мысли». Он задремал и уснул.
Ему во сне снилась необыкновенной красоты женщина, она несла в руках бледно-розовые цветы, они напоминали ему пионы. Они очень отчётливо выделялись на её чёрном платье. Увидев его, она почему-то выбросила их, подошла к нему, взяла его за руку, и они вместе ушли в бесконечную даль по широкой дороге. Они шли молча, словно пытались понять души друг друга. Оба они искали на любимом лице черты разрушения, которые не переставало наносить время, которые так незаметны при ежедневной жизни…
Немного позже Севиль зашла к нему проведать его. На лице у него было какое-то ровное умиротворение. Убедившись, что всё в порядке, она спокойно вышла. На выходе у двери её встретила его жена, Фатима Ханум.
— Как он? — спросила сочувствующим голосом его жена.
Глаза Севиль прослезились, но тут же она взяла себя в руки и встревоженно ответила:
— Днём Беку было плохо…
Фатима Ханум зашла к нему, взяв его исхудавшую руку, и стала всматриваться в его лицо. Бек приоткрыл глаза.
— Как ты, Бек?
Он лежал смирно, ничего не ответив.
— На улице весна, скорей выздоравливай, в такие дни грешно хворать, — с огорчением произнесла Фатима.
Из полуоткрытых век он посмотрел на неё и медленно убрал руку, отводя свой взгляд от жены. Он пристально смотрел в окно, ему было видно чистое голубое небо. Воспоминания снова взяли своё, он помнил, как по утрам, прогулявшись по бульвару, вдыхая запах Каспийского моря, возвращался в этот же дом. Как во время прогулки мечтал о любви, о той женщине, которая сегодня снилась ему во сне. Посидев немного, Фатима Ханум вышла, плотно закрыв дверь. После он задремал в надежде, что увидит во сне ещё раз ту самую красивую женщину. Теперь он лежал тихо, спокойно, казалось, что он спит. Но веки опущены навсегда, закрыв его глаза. Его высохшие руки лежали по бокам ладонями вниз, пальцы слегка разжались… И, наконец, наступило то самое умиротворение, которого он так долго ждал всю свою жизнь.