из книги "Жизнь Занудина"
Все персонажи выдуманы, а возможные совпадения случайны. Но всё же что-то подобное бывало в жизни. Автор.
Все пишущие люди знают, что такое творческое вдохновение – если накатит, то ничем не отгонишь. Садись и пиши. Вот и на Занудина накатило: достал старые номера альманаха, стал читать стихи, а там столько всякой чуши и явных ошибок, что у него тут же возникло желание отстоять правду и как-то поправить авторов. А как поправить? Недолго думал правдоруб.
– Эврика! – воскликнул Занудин по-гречески. И добавил снова по-гречески: – Эпиграммы!
В переводе на русский это звучит так:
– Какая удачная мысль! Напишу-ка я острые шутки в виде коротких стихотворений.
Кроме компьютера, никто больше не услышал Занудина и не оценил его успехи в языкознании. А он-то по-гречески балакал.
Хотя...Нет, наверное, показалось...вроде как компьютер издал звук ...как будто презрительно фыркнул. Прозаик, на всякий случай, напомнил машине, кто здесь хозяин:
- А вас, госпожа ЭВМ, я попрошу заткнуться! Будет мне ещё тут всякая железяка протесты заявлять. - И он решительно открыл чистую страницу в текстовом редакторе.
Сказано – сделано. За три часа Занудин выдал 12 эпиграмм. Расположил их в хронологическом порядке – от самых древних стихотворений до самых поздних. Сначала ставил нужную строфу автора (чаще четверостишие), дату выхода альманаха и его номер, а ниже, тем же стилем и размером, уже курсивом набирал эпиграмму, под которой ставил своё имя и дату. Красиво всё отформатировал и сдал в ближайший номер, готовящийся в печать.
Через две недели позвонил редактор и сообщил: половина эпиграмм он вырезал. Причины объяснять не стал, но Занудин догадался, какие эпиграммы и за что главред вытащил из пакета. Предложил ограничиться оставшейся половиной, или прислать что-нибудь новое, желательно прозу. Занудин смирился – всё было по-честному, редактор выполнял своё обещание: оберегать поэтов от наскоков правдолюба.
Он выслал редактору четыре страницы прозы, а эпиграммы разместил в портале «Стихи.ру». Пусть их там хоть кто-то прочитает, не лежать же им в столе. Читатели появились, но маловато. Среди них Занудин не без удивления обнаружил поэтессу из тех, на кого он писал эпиграммы. Прочитала женщина про себя и промолчала. А могли бы и поговорить. Хотя бы возмутилась, что ли…Наверное, признала свои заблуждения. А публично признаваться мало кто умеет.
Последние две эпиграммы из 12-ти были адресованы двум солидным мужчинам: один из них известный на весь регион писатель, член того же Союза писателей, где состоял редактор альманаха, и к тому же его приятель.
Вот его четверостишие, связанное с «Персидскими мотивами» Сергея Есенина:
О поцелуй тех персиковых губ!
Твой запах в сердце впился так глубоко!
Но больно знать, что сны так подло лгут,
Что никогда я не был на востоке…
И вполне деликатная эпиграмма Занудина:
Сон ваш правдив был, а не лжив,
Вот только было то с Сергеем, а не с вами.
В «Персидские мотивы» он вложил
Восток, Босфор и «Двери в Хорассане».
Второй поэт, как узнал Занудин позже, тоже был старым приятелем редактора, и недавно отошёл в иной мир. Может быть, из-за этого редактор не захотел, чтобы какой-то правдолюб Занудин поправлял ветерана российской поэзии.
Итак, четверостишие ветерана:
Поэт с призваньем, без изъяна
Свой путь земной кончает рано:
Не в тихой келье, не в постели,
А в грозных битвах, на дуэли…
А вот эпиграмма Занудина, где правдолюб иронизирует и в чём-то не соглашается с категорическими утверждениями ветерана:
Зажрались те поэты, что с изъяном,
И в сытой жизни путь свой затянули.
В постели тёплой нежатся иль в ванной,
Когда б им на войну, под пули.
Понимал ли редактор, что и его отнесли к тем поэтам-долгожителям «с изъяном», что не спешат на войну? Наверное. Но старых друзей-приятелей редактор решил в обиду не давать. Ну и ладно. Закалённый в дискуссиях Занудин был не из тех, кто обижается на редакторов – на всяк чих не наздравствуешься, на всякий лай не отгавкаешься. Этим легкоранимым поэтам слова не скажи – чуть что и сразу – то на войну, то на дуэль, а то и руки не подадут.
Нормально. Такова литературная жизнь.
;
Вообще-то говоря, Занудин считал, что всякое внимание к стихам забытого поэта идёт последнему в актив, а эпиграмма на стихи – это даже в какой-то мере критическое исследование творчества. Можно было бы гордиться тем, что поэта вспомнили и прочитали, но тут уж включается снобизм, присущий подавляющему большинству русских писателей и поэтов:
– А кто ты такой, что берёшься судить о творчестве известных литераторов?
– Да, я просто опытный читатель…Фамилия моя вам ничего не скажет. И почему я не могу сказать пару слов о ваших или о его стихах? Вы сами кто такой? – отвечал Занудин ничтоже сумняшеся…Вопрос Шуры Балаганова к Паниковскому (из книги "Золотой телёнок", авторы-Ильф и Петров) некоторых ставил в тупик. Не так уж много у них было известности и титулов, чтобы ими размахивать.
На этом обычно оппонент сникал и правдоруб Занудин мог бы отмечать победу. Но он всё равно отходил недовольный собой и собеседником оттого, что не мог объяснить возгордившимся литераторам «простую вещь»: если вы выставили свой труд на публичное прочтение, будь это поэзия, проза или публицистика, то будьте готовы не только к овациям и дифирамбам, но и к критике тоже. Кто-то посмотрит на ваш шедевр с другой стороны и увидит то, что другие не заметили. Высказать своё мнение вы никому не можете запрещать.
Впрочем, Занудин и сам недавно заметил, что «простые вещи» вообще трудно понимаются большинством самовлюблённого творческого народа, а вскочившие на какой-никакой пьедестал собратья по перу не хотят слышать ничего, кроме хвалебного хора.
Самые трудные для понимания – «простые вещи». Видимо, их и не надо никому объяснять. К пониманию «простых вещей» мыслящий человек должен прийти сам. Кто-то приходит, а кто-то нет. И это тоже нормально. Такова литературная жизнь. И в столицах, и в провинции...
10.02.2019