Ш К О Л А № 3 6 0
(ч а с т ь в т о р а я)
Совсем скоро после того как мы окончили школу было
введено совместное с девчонками обучение. При этом всё прошло без
каких либо трудностей и почти сразу стало восприниматься как норма.
Более того, учившиеся сразу вслед за нами и испробовавшие
на себе ту и другую системы спустя короткое время уже не могли даже
представить себе, как можно было учиться раздельно.
Ведь это же, по меньшей мере, неудобно, как сейчас говорят,
некомфортно, ну и, конечно, несправедливо по отношению к
естественным образом стремящимся друг к другу разнополым
подросткам.
В конце 40-х было повальное увлечение футболом. Мальчишки
играли во дворах, огражденных деревянными заборами, с сохнущим на
веревках бельем.
Двор с забором, так называемый непроходной, в силу
своей обособленности становился частью жилища. Здесь были разбиты
палисадники, посажены кусты, деревья. Все это делалось самими
жильцами, без всяких официозных субботников.
Проходные же дворы были редкостью, ближние жители
относились к ним как к ничьей собственности и пользовались ими
для сокращения ежедневного пути на работу, в институт, в школу.
Очень хорошо помню розовое детство с "салочками",
"колдунчиками" и "пряталками" в скверах, в этих полусобственных
дворах.
Конечно, всё это затеивалось вместе с девчонками, поэтому с
неизбежным соперничеством, симпатиями, прочными и не очень
привязанностями, влюбленностями, часто взаимными.
Бывало, что мы расставались на несколько дней, редко кого
увозили на дачу, кого-то наказывали и не отпускали на улицу, или
наступала ненастная погода.
После разлук, как это бывает, встречи становились еще
желаннее, снова наступал праздник. Без разлук неизбежны привыкание,
обыденность.
Наверное, мы, детвора не то, чтобы догадывались о
существовании этого закона физиологии, но чувствовали его телесно.
Мы взрослели, малочисленнее становились смешанные
кампании. И, конечно же, ближе к окончанию школы они и вовсе
распадались на прогнозируемые, а иногда и неожиданные пары.
Позже, кажется в 8-м классе, наш географ и классный
руководитель, Станислав Павлович Завистовский организовал в нашей
школе танцкласс.
История его жизни необычайно многосложна. Он совсем мало
о ней рассказывал, но даже того, что мы знали о нем к тому тревожному
в стране началу пятидесятых годов, вполне хватило бы на несколько
захватывающих биографий.
Известно было, что родился он в Германии, где и жил до
Первой Мировой, потом во Франции, Польше, имел европейское
образование и надлежащим образом воспитан.
В свои 65 лет при невысоком росте он был завидно сложен,
всегда красиво и со вкусом одет, вообще был необычайно подвижен,
прекрасно танцевал, играл на рояле.
Строг, а, когда можно, то и снисходителен с мужчинами,
галантен с женщинами, совершенно независимо от их социального
положения и даже уровня культуры.
Как на родном польском говорил по-французски, по-немецки
и уж, конечно, живя в СССР, по-русски.
Седая с косым пробором, чуть откинутая назад голова, модные
тогда короткие (скажу шепотом - а ля Гитлер) седые усы и чеканная,
лаконичная речь, напоминающая отрывистую командную манеру царских
офицеров.
В гневе он сбивался на какой-то европейский акцент, скорее
всего немецкий, что нам тоже очень нравилось.
Каждого ученика, который не мог правильно и коротко
выразить свою мысль он нещадно карал двойкой. Но также решительно
мог исправить ее на отличную оценку, подвергнув своего подопечного
успешному испытанию не обязательно в классе, но и в коридоре или
даже на улице в неурочный час.
Любой даже намек на формализм в этом человеке отсутствовал,
чем и отличается, наверное, настоящий педагог.
Однажды на его уроке, посвященном Восточной Сибири с её
тайгой и лесосплавными реками я, отличник, да и что скрывать, его
любимчик, стоя во время урока географии у доски потерял в своей
памяти расхожее слово "лесосплав".
Вместо него начал что-то несусветное бормотать про "стволы
срубленных деревьев, очищенные от сучьев, которые сбрасывали в реку,
связывали", ну и т.д.
В результате в табеле появилась двойка по географии с его
очень лаконичной подписью в виде латинской буквы Z. Это первая буква
его фамилии, Завистовский, с небольшим росчерком.
Я только теперь стал соображать, что на своей родине, в
Польше, он, конечно, был не СтанислАв, но СтанИслав и это ему должно
было здорово идти.
С уверенностью скажу не только за себя, что был он у нас не
только любимым учителем, но и старшим другом. Это был единственный
педагог в моей жизни, которого даже между собой мы называли только
по имени и отчеству и никак иначе.
Мы часто приезжали к нему в подмосковную Тарасовку, где он
жил один в маленьком деревянном одноэтажном дачном домике. Кажется
он снимал его.
Порядок в доме он подчинил своему характеру и привычкам.
Там было чисто, ухожено, ничего лишнего и никакого намека на
холостяцкое положение хозяина дома.
Постарше, классе в 9-м, зимой мы привезли с собой бутылку
Портвейна 777 и выставили ее на стол. Никакой укоризны по этому поводу
он не выказывал, а, главное, он, по-моему, эту укоризну и не ощущал.
Это в школе он учитель, а мы ученики. Здесь же, за столом мы
все мужская кампания с бутылкой вина, что же здесь предосудительного.
Нет, ханжой он не был никогда. В последний год жизни
И.В.Сталина он был репрессирован. Мы, ученики старших классов,
писали коллективное письмо в его защиту.
Не помню на чье имя, в чей адрес. Не помню, знали об этом
наши учителя и родители или нет. Не знаю, какую роль оно сыграло в его
судьбе. Но через год, когда мы уже окончили школу, его освободили.
Скорее всего в связи с некоторыми послаблениями в
политическом накале в стране после смерти Сталина.
С тех пор в школе, по крайней мере в нашей, он больше не
работал.
Так вот о танцклассе, организованном нашим Станиславом
Павловичем. Раз в неделю после уроков в спортзале, на четвертом этаже
собиралось около 20 смешанных пар, ребята из наших двух восьмых
классов и девчонки из соседней 333-ей школы.
Главное, что вместо надоевших на танцплощадке в Саду
Баумана па-де-катров, па-де-патинеров и па-де-грасов Учитель
показывал нам фокстрот и танго.
Демонстрировал па в одиночку, потом с партнершей. Затем
аккомпанировал на школьном разбитом рояле нашим неловким
попыткам повторить эти антраша.
В перерывах рассказывал историю танго, каких известных
исполнителей этого модного некогда танца и находившегося фактически
под запретом сейчас у нас в стране он видел в довоенной Франции и
Германии.
И это тоже были праздники для нас, отроков, да и для
отроковиц, думаю, тоже. Уж больно розовощекие и возбужденные они
пребывали весь этот час в нашем спортзале.
Не думаю, что все было бы так же волнительно и радостно, если
бы эти смешанные пары прежде чем появиться на уроке танго Станислава
Павловича провели в одном классе шесть полновесных учебных дней,
как это имеет место сейчас в затянувшемся периоде совместного
обучения.
С потерявшим интерес подергиванием косичек, оскорбляющим
переписыванием друг у подруги контрольных работ. А иногда и с не
очень приятным запахом соседки по парте или возрастными прыщами
соседа.
Если вы еще не утомились, то я бы сравнил прежний вид
обучения, через который прошел сам, с периодом юношеского ухаживания,
где все ново, таинственно, трепетно, с предыханием и ожиданием.
А нынешнюю форму, о которой сужу только чисто теоретически,
в чем моя несомненная слабость, сравню с обыденностью супружеской
жизни.
С кухней, уборкой, магазинами и прочей рутиной. Какие уж тут
праздники, будни серые. И так все 10 лет.
Ох, не только от избытка жилой площади, мне кажется, графья со
своими венчанными спали не в общей кровати, а каждый в своей, да еще и
на разных половинах.
И не столько о независимости своей думали, сколько боялись
обыденности, этого бича и разрушителя самого крепкого и основательного
брака и любви. Впрочем, навязывать им, да и вам свою точку зрения на
этот счет я не стану. Разбирайтесь сами, кто еще не разобрался.
Но, хотите вы этого или нет, напрашивается вывод о том, что
совместное обучение является основной причиной унисекса в поведении,
в одежде, в чрезмерной раскованности, полном равноправии в
использовании площадного мата, который из запретной области перешел
в норму.
А вот цитата из "Лолиты" о Лолите, если В.Набоков для вас
авторитет: Гумберт Гумберт "НИ СЛЕДА ЦЕЛОМУДРИЯ НЕ УСМОТРЕЛ
В ЭТОЙ ХОРОШЕНЬКОЙ, ЕДВА СФОРМИРОВАВШЕЙСЯ ДЕВОЧКЕ, КОТОРУЮ
ВКОНЕЦ РАЗВРАТИЛИ НАВЫКИ СОВРЕМЕННЫХ РЕБЯТ, СОВМЕСТНОЕ
ОБУЧЕНИЕ...".
Конечно, можно продолжить, "что блистательно завершил сам
цитируемый".
И еще. 3 - 4 года назад можно было видеть: мальчик и девочка
14-16 -ти лет стоят на тротуаре улицы, на эскалаторе метро, в парке,
обязательно на видном месте, застыв в равнодушном объятии и
бездействии.
Да еще и с безразличными застывшими лицами, что не может
быть, согласитесь, нормальным для пары такого активного возраста.
Не ласкают друг друга, не целуются, тогда бы это было хоть и
не очень прилично с точки зрения ханжи или морали пожилого человека,
но, по крайней мере, понятно.
Причем, и это уж вообще вопреки природе, мальчик играет роль
пассивную.
Нет, они не хотят друг друга, иначе юная пара не смогла бы
скрыть этого от окружающих. И (я бы лично так сделал) предприняла бы
все, чтобы надежно уединиться, если нетерпение не позволяет дождаться
спасительной темноты.
Нет, им нужна публичность, в этом все дело. Они не для себя,
а для нас с вами замерли на бесконечно долго, как это делают две
свившиеся в единый клубок змеи в лесу, у которых наступил сезон зимней
спячки, а, может быть, спаривания.
Единственное оправдание такой уличной сценки я могу увидеть
только для девочки. Она этой демонстрацией говорит окружающим,
смотрите, у меня тоже есть свой мужчина и я, по крайней мере, не хуже
других своих подруг, потому что я тоже востребована.
Впрочем, очень может быть, что и много хорошего заключено в
критикуемом мною виде школьного обучения.
Но пусть к этому месту в темном зрительном зале множества
мнений и позиций вас подведут мои более информированные
оппоненты. У них уже давно набита рука по этому поводу. А я свои, с
Вашего позволения умываю.
продолжение: http://www.proza.ru/2019/02/11/1916