Ш К О Л А № 3 6 0
( ч а с т ь п е р в а я)
Здесь я хочу рассказать о своей школе, учителях и
одноклассниках.
Здание школы №360 Бауманского отдела народного
образования Москвы (БОНО) как говорят сейчас, типовое. Первые
школы, которые строили в Москве уже при советской власти
представляли собой 4-х этажное П-образное здание, сложенное из
красного кирпича и не штукатуренное.
Именно такой была и моя школа, которая стоит в самом
начале кривого Гороховского переулка, только последние шестьдесят
лет это уже не школа, а средоточие чиновничьих организаций
районного масштаба, с охранниками и строгой пропускной системой,
которой так любят окружать себя все чиновники.
Сегодня, из-за того, что больше семидесяти лет бедняжка
пробыла без наружного ремонта она больше похожа на
дореволюционное подмосковное общежитие работниц текстильной
мануфактуры.
Без того темно-красный кирпич со временем стал похож
на пережженный еще в печи и давно уже кажется, что вот-вот здание
должно рассыпаться. Но нет же, стоит вот, значит хорошо строили.
Окружавшие её ранее сто- и двухсотлетней давности ветхие
жилые домишки после падения советской власти выкуплены,
перестроены, надстроены, реставрированы.
Они оградились коваными заборами с охранниками
от своих старых соседей. Кто там живет или работает неизвестно,
потому как вывесок на этих крепостях нет.
Из истории старой Москвы известно, что название этого
переулка связано с бывшим здесь некогда полем для выращивания
гороха к царскому столу.
Он узким ручейком ответвляется вправо от тоже неширокого
русла Старой Басманной улицы, если идти дорогой Петра Первого из
Кремля к Разгуляю и дальше, к Немецкой Слободе.
В мои школьные годы и вплоть до самой перестройки она
называлась улицей Карла Маркса. Многие пацаны между собой ее
звали в одно слово Карламарла.
Немного по-татарски звучит, но удобно, потому что близко к
мальчишеской скороговорке. Хотя мне лично такая дребедень была
совсем не по душе и далеко не по политическим мотивам.
В Москве, как и во всех старых городах, улицы и тем более
переулки, а тогда еще сохранились и тупики, были традиционно
узкими. Даже начинающаяся от Красной площади в районе Спасских
Ворот Кремля улица Ильинка, вотчина банкиров и биржевиков
некогда и теперь, удивляет и радует своим уютным видом.
Их бы таких истинно московских улочек и переулков и
сейчас было бы несметное множество, если бы не Главные
архитекторы Москвы по типу тогдашнего Посохина М.В.
Моей улице Карла Маркса ещё повезло. Её изуродовали,
кажется, только в одном месте. Взяли и в одну ночь разорили
красавицу дворянскую усадьбу начала 19-го века как раз напротив
моего дома.
Построили на ее месте две панельные девяти - или
десятиэтажки, каких к тому времени уже стояли тысячи. Старожилы,
проходя этот квартал, стыдливо опускали глаза, невольно чувствуя
себя причастными к совершенному преступлению.
К счастью, сохранился одноэтажный деревянный дом,
где жил дядя А.С.Пушкина, Владимир Львович. На моей памяти на
нем всегда висела мемориальная доска по этому поводу. Наконец,
в 2013 г. там открылся музей.
Реставрируется дом художника 18-го века Ф.С. Рокотова.
Великолепно выглядит до сих пор усадьба, в которой располагается
библиотека-музей им. Пушкина.
Правда, здесь я немного увлекся, потому что усадьба эта
стоит не на моей короткой улице, а на ее продолжении, на улице
Спартаковской в доме № 9.
Усадьба эта принадлежала разным собственникам, включая
и семью Мамонтовых, которая переуступила ее городу. После чего в
эти стены переехала с Немецкой улицы, ныне Бауманской,
библиотека имени Пушкина.
Таким образом было реализовано постановление
Московской Городской Думы от 1899 г.: "День столетия со дня
рождения А.С.Пушкина увековечить сооружением здания народной
аудитории с читальней при ней в местности, близкой к дому, где
родился поэт".
Что касается происхождения названия улицы
Спартаковской, то ни у кого из знавших ее никаких сомнений не
было в том, что оно дано в честь известного со школьных лет
гладиатора.
Но нет и нет, к стыду моему не так давно я узнал, что
название улицы связано с немецкой революционной организацией
"Спартак", ставшей со временем ядром компартии Германии.
После того, как узнаёшь такое, хочешь, не хочешь, но
испытываешь целую гамму чувств от разочарования до измены.
Это все равно, что много лет любить и почитать человека, который
выдавал себя совсем за другого.
Однако, вернемся к моей улице и нашей теме. Напротив
начала Гороховского переулка располагается сад им. Баумана.
Молодежь называла его " Садик Б ", и не без оснований.
Мне такое название не нравилось вообще, и отнюдь не по
этическим соображениям, и я им никогда не пользовался.
Сад считается молодым, хотя совсем скоро ему исполнятся
сто лет. В конце сороковых и в пятидесятые годы в нашем районе
это был зрелищный центр подстать "Эрмитажу" на Петровке и
"Аквариуму" на Маяковке.
Здесь был кинотеатр, летний деревянный театр и летняя
эстрада, вотчина пенсионеров нескольких поколений. Непременно
во время гастролей в Москве здесь выступали Райкин, Утесов,
Шульженко.
В разное время все деревянные сооружения сгорели дотла.
До наших дней дожила только ветхая летняя эстрада, которая в 2014
была прекраснейшим образом реставрирована. Вот только я не
уверен, что она так же сейчас посещаема, как погорелица.
Свидетелями этих пожаров были все жители района,
свободные от работы или учебы и, в первых рядах мы, мальчишки.
Наш наблюдательный пункт находился в сквере напротив входа
в сад.
Отсюда пожар был виден как на ладони, потому что
уровень сквера выше уровня улицы метра на полтора. А еще виднее
было с забора, ограждающего сквер.
Но для этого нужно было чтобы сзади стоящие тебя
поддерживали за ремень брюк, иначе ты мог загреметь на асфальт.
Жар от пламени ощущался на лице, хотя до пожара было
не меньше ста метров. Но охота же позырить, позекать, покнокать,
то есть, посмотреть.
К слову пришлось, позже, в начале 50-х Москву затопил
лексикон музыкантов или лабухов, как они сами себя называли.
Лабать - исполнять музыку, берлять - есть, кирять -
выпивать, хилять - идти, кочумай - отстань, башли - деньги, башлять-
продавать, маракасы (ударный музыкальный инструмент
преимущественно в виде шаров) - женская грудь и многое другое,
например, вирзать, сурлять, барать, солоб, шахна, что я, конечно,
здесь переводить не намерен.
Уверяли, что музыканты всех уровней, от аккордеонистов
загородных танцплощадок до С. Рихтера в узком профессиональном
кругу говорили на этом языке.
И что ведется это со времен крепостных музыкантов в
России, которые выдумали его для того, чтобы общаться между
собой, не будучи понятыми своим хозяином.
Ну, а Гороховский переулок тем временем, начав отсчет
своих домов от улицы Карла Маркса дугой в четверть круга огибает
Храм Великомученика Никиты, расположенный в том самом сквере,
о котором шла речь чуть выше.
Этому переулку повезло, почти все его старые здания, даже
очень ветхие, сохранились. Человек, попавший сюда сегодня
впервые или после долгого перерыва, идет по переулку, постоянно
перебегая с одной стороны на другую.
Дело в том, что на большинстве строений висит
стандартная литая пепельного цвета памятная доска, на которой
представлена история этого здания, имярек архитектора и
первого владельца.
А в конце грозное предупреждение о том, что здание
находится под охраной государства. И это все после того как оно
досталось за бесценок в смутные годы тому, кто успел.
А, может быть, шустрику, который на арапа захватил
заброшенное здание, или тому, кто уже позже больше заплатил
ответственному чиновнику.
Справа в конце дуги с дореволюционных времен
располагался Межевой институт, основанный в 19-ом веке.
При советской власти от него отпочковался Институт
землеустройства, который переехал совсем не подалеку на улицу
Казакова и который так и не смог одолеть Шамиль Басаев,
один из очень скоро забытых чеченских то ли вождей, то ли
бандитов.
А бывший Межевой так и остался на своем прежнем месте,
только стал он именоваться Московским Институтом Инженеров
Геодезии, Аэрофотосъемки и Картографии, МИИГАИК.
Заштатный трижды в советское время Институт
землеустройства стал необыкновенно престижным после
перестройки.
Причина такой коренной переоценки взглядов абитуриентов
и их прозорливых родителей в том, что институт готовит специалистов
по кадастру, земельной собственности и прочим очень сладким
специальностям по сегодняшним временам.
Когда частная собственность из замухрышки при советской
власти превратилась сегодня в нечто священное.
А слева по ходу неширокая каменная лестничка в 6-7ступеней,
ведущая к моей школе. Совсем рядом с ней растет дуб, ветви которого
достают до окон здания.
Каким же громадным казался он нам тогда. Вообще он чудом
остался в живых. Почти все дубы в Москве и Подмосковье извели
во время войны на топку.
Сейчас наш школьный дуб выглядит неказистым и не таким
уж высоким. Может быть, он скучал последние 60 лет без нас, от этого
и захирел. А, может быть, выросли мы. Но скорее всего и то, и другое.
Ну, вот и здание школы, того самого темно-красного кирпича,
об который мы играли в "пристенок".
Всякие игры, и под деньги, и спортивные начинались как
только сходил снег, по еще влажной земле.
Асфальтированы во всем школьном дворе были только две
дорожки, от той самой лестнички к двум подъездам школы. Остальное
вытоптанная земля без всяких газонов.
Это уж классе в седьмом по инициативе учительницы
биологии Татьяны Александровны мы стали засаживать деревцами
переднюю часть школьного двора.
На задней в самом начале пятидесятых была устроена
баскетбольная площадка.
В школе царствовал культ двух спортивных игр, официальной,
по школьной программе - баскетбол и неофициальной - "в отмерного",
но от этого она отнюдь не была менее спортивной и любимой.
Баскетбол нам открыл и заставил его полюбить на всю жизнь
преподаватель физкультуры. Увлекались им очень многие, но особенно
отличалась сборная школы, состоявшая из учеников выпускного
седьмого класса - Несова, Гевондяна, Беренца, Елисеева.
Без преувеличения можно сказать, что команда юношеской
сборной Москвы, а со временем и РСФСР представляла собой
практически без серьезных изменений сборную нашей школы.
А игра в "отмерного" была связана с прыжками в длину с места
и с разбега. Ею особенно увлекались ребята прыгучие, подвижные и
легкие.
Лучшим прыгуном школы был Евгений Чен, на одну половину
китаец, несмотря на чисто корейскую фамилию. Со второй половиной
сложнее, вплоть до американцев в роду. Дед его был министром
иностранных дел Китая при Мао- Цзедуне.
Тогда мы этого ничего не знали, да и не очень интересовались
генеалогией своих товарищей. Вторым прыгуном, будучи учеником
пятого класса, был я.
Женя учился в седьмом и был на три года старше меня. Когда
он закончил нашу семилетку, то первым стал я и бесменно удерживал это
почетное место вплоть до окончания школы. К тому времени она была
преобразована в десятилетку, правда, не надолго.
Уже в 1956 г. Чен стал призером Олимпийских Игр в тройном
прыжке. Выдающихся успехов он достиг и в прыжках в длину. Я всегда
радовался за него, околачиваясь мысленно на всяких пьедесталах рядом
с ним.
А года через два-три после того, как подоспел наш выпуск
новоиспеченную десятилетку закрыли, а вместо неё здесь поселился
интернат для умственно отсталых детей.
Кривотолков и насмешек по этому поводу было много.
Доказывать, что мы были и есть умственно не очень отсталые
бесполезно, поскольку недоказуемое не доказуемо.
У нас, горемык, недавних выпускников был один единственный
выход - просто смеяться вместе со всеми. Так мы и делали и всё, слава
богу, незаметно забылось. проолжение:
http://www.proza.ru/2019/02/10/1601