Серебряная пыль вихрилась вокруг чёрного крылатого скакуна, расплывалась облаком, тянулась, угасая, мерцающим шлейфом к фиолетовому небу, откуда они только что спустились.
Горун положил тяжёлую руку на гриву коню:
- Отдыхай.
Тот, измученный долгой непрерывной скачкой от самой планеты Салона, сразу завалился на бок, распластав огромные крылья на низкорослой, но густой, тёмно-зелёной, с серебристым отливом, траве. Светлый воин не спрашивал ни о чём Горуна, с любопытством рассматривая причудливые скалы вокруг, похожие на огромные фантастические цветы; светящуюся траву, яркое тёмно-фиолетовое небо, усеянное большими сверкающими бело-золотыми звёздами, - неясный зыбкий свет струился от них. Наверное, это он заставляет блестеть траву, превращает изломчатые скалы в чудодейные бледно-зелёные, молочно-фиолетовые бутоны, лепестки и соцветия.
- Похожий свет ночью на Аверите, - вдруг сказал Уголь. – Есть такая планета в системе Туэры.
Ярость охватила Горуна. Стараясь сдержаться, ровно:
- Ты можешь остаться здесь. На этой планете никого нет. Здесь есть вода и пища.
- Не хочу.
Горун врезался каменным взором в лицо воину. И тихо-тихо:
- А что ты хочешь?
Уголь задумался на мгновение.
- Твои друзья всё равно узнают, что я здесь, и убьют меня. Не знаю, правда, раньше или позже, чем тебя?
- Ты разве боишься смерти? – прищурился Горун.
- Нет.
- И я – нет.
- Но ты боишься Бога тьмы.
- Что ты знаешь о Боге тьмы?! – взорвался Горун и рывком притянул к себе Угля, и почти шёпотом, врубившись сверкающим взглядом - он приближается неожиданно и страшно, это не смерть, что – смерть! Это совсем другое: он рождает страх в тех, кто не ведал страха, он одолевает болью того, кто мог справиться с любой болью, он ломает волю, чью волю сломать невозможно, нет! … Он медленно надвигается – и ты начинаешь превращаться в ничтожество, в тлен, в прах, в ничто! И нет – ничего страшнее этого состояния…. И никто! – голос Горуна загремел, - слышишь – никто! – вновь шёпотом, приблизив лицо к Углю: - ни один, кого он втянул в себя за миллионы лет, не возвратился назад. И никто – даже Вэрд, даже великие учителя не знают, что там, в этой тьме…
Он оттолкнул воина.
- У тебя ещё не всё потеряно, ты ещё можешь убить меня и вернуться к Вэрду.
Горун с ненавистью покосился на бывшего пленника:
- Могу убить тебя. Только это уже ничего не поменяет. Салон ведь тоже никого не предал. Предательство совершилось внутри него. Он вдруг засомневался, что-то надломилось в нём… Так же, как наверное, - Горун запнулся, - во мне… Почему я не заколол тебя? Благородство – удел слабых. Или ты, или тебя – это закон. Что же случилось… Почему это произошло именно со мной? Почему – я?
Горун стиснул зубы, покачал головой:
- Игра, всё игра. А мы – я, ты, Вэрд – только пешки в этой игре.
- Это не игра, это Любовь, - возразил Уголь.
- Не говори мне о Любви, витязь! – Горун крутанулся к собеседнику, - я ненавижу это пустое слово! Не тебе рассуждать о Любви. Твой Бог, кто одаривает ей, не выручил тебя из плена, не вызволил из катакомб Салона, где ты жрал уголь и сажу. Я в любой момент, мне протянуть только руку, я насажу тебя на свой меч. Что ты болтаешь здесь? Нет Любви. Нет, и быть не может. Есть игра. Великая вселенская игра, и больше ничего.
Горун подошёл к лежащему коню, тот мгновенно поднялся на ноги. Вскочил в седло.
- Мне плевать, хочешь ты оставаться здесь или нет. В светлые миры я тебя не повезу, а в тёмные тебе путь заказан.
Но вдруг Уголь шагнул к нему и взял коня под уздцы:
- Подожди. Куда ты сейчас?
Горун поднял скакуна на дыбы, отшвырнул Угля на землю, наехал на него, завис над ним, удерживая своё крылатое, оскалившееся, с налившимися кровью глазами, чудовище, готовое уже растоптать лежащего под ним, гарцующим на задних ногах.
- Я хочу предложить тебе один вариант: возьми меня с собой в тёмные миры.
Горун осадил коня.
- Зачем?
- Ты убедился – я владею оружием.
Горун с интересом смотрел на бывшего пленника.
- Мы полетим вместе. Только не к Вэрду, а к какому-нибудь другому иерарху, его сопернику. У вас ведь тоже, как и у нас, нет полного единства. Ты скажешь
– Вэрд не ценит тебя, а ты способен на многое; ты, действительно, способен на многое. Скажешь, что готов служить ему, этому новому иерарху, великому, разумеется, иерарху, о котором ты так много слышал, которого ты так уважаешь и так далее, хоть простым солдатом. А меня ты взял с собой, потому что я искусный воин и, самое главное, тоже хочу воевать на вашей стороне.
Уголь усмехнулся.
- Я не знаю, конечно, психологию вашего Бога тьмы, но моё предательство искупит твоё.
Горун, внимательно слушавший, что говорит светлый воин, пробормотал:
- Это, пожалуй, занятно.
Соскочил с коня. Продолжая раздумывать:
- Иерарх Гартунг знает меня. Он плохой полководец и ненавидит Вэрда. Он как раз собирает войско для большого похода и ищет хороших командиров, кто б смог это войско вести и им управлять, - сам он предпочитает руководить издали… Конечно пока придётся довольствоваться малым, принять участие в паре мелких набегов, показать себя… Но это пока. А потом – почему я не смогу возглавить армию для серьёзного похода, например, в ту же самую Солнечную систему?
Горун недоверчиво посмотрел на Угля:
- А ты действительно собираешься воевать вместе со мной, убивать своих?...
- Я же сказал – да.
- Но это ведь предательство, витязь. Твой Бог простит тебе предательство?
- Я совершаю грех. И совершу ещё не один. И отвечу за них. Но Бог в конце-концов простит меня: я предаю ради тебя. Ты тоже предал тем, что спас меня.
- Вот как? – левая бровь Горуна удивлённо вздёрнулась, глаза весело загорелись. – Хитро придумано. Ты, может, и любишь меня, да?
- Всё во Вселенной находится в состоянии Любви, - спокойно ответил Уголь. – Жаль, я не совсем понимал это, разговаривая на Аверите с одним человеком… Это было незадолго до моего пленения.
- Да, мы прямо как братья, - кивнул Горун. – Оба войны. Оба предали. Оба ускользаем от кары своих Богов. Брат Горун. Брат Уголь. Правда, Уголь – твоё ненастоящее имя, но оно меня устраивает. Мне дела нет до твоего настоящего имени.
Усмешка исчезла с лица тёмного воина.
- Мне некуда деваться, я принимаю твой план. Я знаю, я вновь стану иерархом, я возглавлю большой поход. Но знай и ты – я не верю тебе. Конечно ты будешь сражаться со мной рядом некоторое время, но там, где будет решаться судьба всего мироздания, ты опять перейдёшь на сторону света… Всё игра, брат Уголь, - я готов поиграть. Наконец, мы тоже игроки. Но знай, - зрачки Горуна сузились, - я убью тебя. Не знаю, как скоро, но я убью тебя - в Содружестве Солнца, на Земле, светлый воин.
- Значит, убьёшь, - сказал Уголь.
-----------------------------------
Дунул, налетел вихрь, хлестнул колючей пылью. Это был не серебристый ветер Космоса, а маленький злобный смерч земного мира, родившийся из-под ног, копыт, крыльев его мёртвого воинства, движущегося к Дикому полю, в хвост которого он попал, отдавшись воспоминаниям… Морщась, зажмуриваясь от стегающих лицо мелких камушков, Горун повёл коня в сторону и вверх, и вырвался из острых коготков вихря…
«Значит, убьёшь», - снова прозвучали в его голове слова Угля.
Наступила ночь.
«Мы несовершенны… Всё пыль и прах»…
Впереди за горным перевалом Дикое поле. Армии нужен отдых перед битвой. Мёртвые тоже нуждаются в покое. Горун усмехнулся. Помчался вперёд.
«Пыль и прах. Пыль и прах».