Родина! Еду я на родину…
Как бы всё так и не совсем так.
Не просто еду, а лечу и не один я, а с женой.
На родину? Да, на родину, но куда важнее – в гости к маме.
Только что-то голова слишком тяжёлая… и сумка тоже… Какие-то килограммов двадцать-двадцать пять, а еле спустил с нашего четвёртого, да и в автобус тяжело как-то поднял.
Вся ночь размазанно прошла в дороге. Я люблю летать, но полёт прошел без обычной эйфории духа.
Приехали уже утром.
Бессонная ночь далась непривычно тяжело. Полдня отсыпались, приходили в себя.
Но сны… Какие-то бредовые сны! Будто кто-то всю ночь просил объяснить, почему мне не нравится эта троица современных российских живописцев, а я, в свою очередь, терпеливо это объяснял.
Остаток дня прошёл, как в полусне, а ночью стало вообще плохо.
Утром, едва прикоснувшись ко мне, – жена побежала за термометром и жаропонижающим. Температура была рекордной, под 42! Сразу же вызвали скорую.
Таблетки помогли, к приезду врачей температура понизилась до адекватной.
Молодой врач прослушал лёгкие – не утешил, пневмония. А по-простому – воспаление лёгких.
К счастью, только нижняя часть левого лёгкого. Лечится хорошо, но лучше – в стационаре.
Так я попал на больничную койку под капельницу. Небольшая больничка, имени какой-то американки, оказалась на территории бывшего завода стройматериалов, на расстоянии в каких-то 50 метров от здания ТФ ВНИИТЭ, в котором я начинал свою трудовую деятельность.
Это очень неприятно, болеть летом при жаре градусов в 35, при странно работающем-не работающем кондиционере, да ещё с осознанием того, что у тебя нет никакой страховки.
Болеть без неё весьма накладно…
А самое плохое – эти самые сны не прекратились до самого возвращения. Дома уже никогда больше не снились, но тогда я каждую ночь усердно объяснял невидимому собеседнику, старательно подбирая аргументы.
Илья Глазунов.
Советский Союз был большой страной, и «герой» одной республики не всегда был так же известен в другой. Реально о Глазунове в Грузии мы узнали где-то в середине семидесятых. Стали доходить восторженные отклики о каком-то новом гениальном живописце…
Это сейчас, благодаря интернету, новости распространяются, особенно, если кто-то прилагает к этому усилия, со скоростью света, а тогда жизнь текла медленней и основательнее.
Отдельные иллюстрации его работ не впечатлили, но оставили послевкусие пафосного бездушия. Русские богатыри выглядели разукрашенными идолами без жизни в глазах.
Потом в Тбилиси приехала персональная выставка Глазунова, которая проходила в Музее Искусств Грузии. Вот тут мы смогли всё увидеть воочию и рассмотреть его живопись со всех сторон и вблизи…
Если издалека мы любуемся полотном, оценивая всё сразу: композицию, колорит задумку и исполнение в целом, то рассматривание его же вблизи говорит очень много о его создателе.
Так, рассматривая одно из полотен Ренуара, которого я очень люблю, был удивлён «ватностью» его мазка. Было впечатление, будто ребёнок возил по полотну торцом плохой кисти… Это позже я понял, что та работа была из самых последних его работ и писал он её в состоянии, когда другие лежат прикованными к постели, не в силах поднести к губам чашку с чаем.
А тут просто вяло-небрежные мазки! Не те небрежные, которые мы видим у импрессионистов, где это вызвано стремлением быстрее запечатлеть то виденье, которое может исчезнуть, а как бы написанные «через не хочу».
Общее впечатление от выставки – пафосная угрюмость, покрытая пылью.
Отдельно стоит остановиться на огромной картине Глазунова, где он попытался изобразить все личности, повлиявшие на историю ХХ века.
История живописи знает много живописных работ, которые можно было бы отнести к условному жанру «коллективных портретов». Стоит только вспомнить сложнейшее по композиции полотно другого Ильи – Репина – «Торжественное заседание Государственного Совета 7 мая 1901 года в честь столетнего юбилея».
Глазунов поступил проще! Он не стал заморачиваться какой-то сюжетной композицией и решил воспользоваться орнаментально-декоративными приёмами.
При разглядывании этого монументального полотна, появляется ощущение, что по ходу работы, изначальный замысел раз за разом приходилось пересматривать, поскольку добавлялись новые персонажи, коих куда-то надо было вписать.
В результате получилось нечто очень напоминающее огромную отчётную стенгазету-коллаж о корпоративном пикнике какого-нибудь НИИ советского времени.
Дальше больше.
Господин Илья стал появляться в телевизоре. Правда, больше, когда СССР приказал нам долго жить. Интересно то, что я не видел ни одного интервью дяди Илюши, где он бы не плакал о себе родимом, о том, как его притесняли в советское время!
На жалеющего себя мужчину вообще неприятно смотреть…
Это его притесняли? Да, какие-то работы «большому брату» не понравились.
Но его не высылали из страны, как тех же Эрнста Неизвестного или Михаила Шемякина! Эти люди предпочли работать, а не сопли размазывать, да и потом не особенно распространялись о притеснениях…
Между тем, жаловаться на власти СССР Глазунову было как-то непорядочно, а выставлять себя борцом с этой властью, приняв от неё почётные звания Народного художника СССР и Народного художника РСФСР попросту лицемерно.
Стоит ещё сказать, что человеку, которого государство как-то притесняет, это самое государство, никогда бы не позволило основать свою Академию и возглавить её.
Александр Шилов.
Сразу скажу, что в Грузии, где я жил, этот художник был неизвестен. Узнал я о нём в Москве. Рассказывали, как этот никому не известный портретист пробивался к славе. Тогда это явилось просто сенсацией в мире живописцев! Уму непостижимый ход, удар ниже пояса…
Вряд ли кто-то знает, чей портрет, жены какого посольского чиновника какой страны дядя Саша написал первым, да и какое имеет это значение?
Случилось то, что случилось! У Шилова приличная культура письма, портретное сходство на высоком уровне, к тому же, по заграничным расценкам, советские художники работали очень недорого! Куда дешевле, чем у них на родине.
Чем же не реклама!?
Причём, самая лучшая из реклам, которая зовётся сарафанное радио.
Ну, только что посольское… точнее – межпосольское. И пошло и поехало! Чёс по посольствам – благо в Москве ими пруд пруди. От жен – к мужьям, от низших чинов – до самых высших! Сложилась странная ситуация, когда мало кому известный, крепкий ординарный портретист стал широко известен в совершенно определённых кругах, но неизвестен в своей стране. Нет, очевидно, о нём ещё было известно в Комитете Государственной Безопасности СССР, но то ли его деятельность сочли государственно-безопасной, то ли и там он отметился своими портретами…
Так или иначе, но на светских раутах, где уже наши чиновники встречались с чиновниками с диппаспортами, стали говорить: - Как, вы не знаете этого великолепного русского художника Александра Шилова!?
А что, раз есть такой художник, который красиво рисует портреты зарубежных товарищей, да ещё и государственно-безопасный, так чем мы хуже, пусть и наших рисует!
Так Александр пробился в авангард придворных живописцев. Звания не заставили себя ждать.
Творчество?
Нормальное творчество. Не буду писать насколько он хороший или плохой художник – об этом в сети написано много. Одно точно, что десятки тысяч живописцев России пишут хуже него, а многие тысячи лучше, но не всем повезло открыть свой путь... или свою калитку чёрного хода…
Я видел много его работ. Они могут нравиться или нет. Назвать его работы бездарными будет просто нечестно, но зайти на персональную выставку Шилова, когда у меня была такая возможность, желания не возникло.
Почему?
Ну… просто несимпатичны мне такие люди.
Так уж сложились звёзды, что в 1991 году я сменил место жительства, выпал шанс, один на миллион, новый консул по незнанию подписал документы на выезд на ПМЖ. Так я оказался в другой стране, название которой, как и Грузии, начинается с буквы «Г», и в городе, как и Тбилиси – на букву «Т» – Thessaloniki, и началась абсолютно другая жизнь.
Через полгода исчезло государство с названием СССР.
Если в Тбилиси я каждый год участвовал, как минимум, в одной-двух художественных выставках, то тут это прекратилось.
Участие в выставках продолжалось, и не в одной-двух, а в сотнях выставок, только в коммерческих, и работами являлись выставочные стенды. Много стендов, я отдал этому делу первые 12 лет жизни в Греции. Были стенды и премированные, как самые интересные на выставке, но шутка в том, что за дизайн стенда премию получает не автор стенда, не фирма, построившая этот стенд, а тот, чей это стенд, тот, кто всё оплатил. Что делать, но мы-то знаем, чья это заслуга!
Но я отошел от темы. Первые лет пять, я смотрел греческое телевидение, но потом приехала моя мама, сказала, что так мои внуки забудут русский язык, и оплатила установку спутниковой тарелки. С тех пор я смотрю только российское ТВ, лет двадцать не смотрел греческого.
Так и в Тбилиси, мы, особенно в последние годы, почти не смотрели тбилисских программ, слишком уж провинциальный уровень…
С Российскими программами и появилась на слуху новая звезда российского искусства:
Никас Сафронов.
Симпатичный импозантный мужчина с симпатичным сочетанием имени и фамилии…
Правда, Никас – это как бы уменьшительное от Николая, коим он был наречён при рождении. У грузин уменьшительное от Николая – Нико, а в Греции, откуда это имя и пошло, – Никос… говорят, что через «а» – это литовский вариант. Впрочем, какое это имеет значение, сейчас мода на «авторские» имена.
Никас, так Никас.
Так сложилось, что я вообще никак не пересекался с его творчеством, пока мне знакомая, архитектор из Одессы, не рассказала, что у них проходит персональная выставка Никаса, и не выслала ссылки на несколько его интервью для разных каналов одесского телевидения.
Странное впечатление произвели эти интервью.
Казалось, что кто-то заранее написал Никасу ответы на вопросы, а он просто, слово в слово, зачитывал их по мере необходимости.
Поискал другие его интервью…
Оказывается, начиная работу он молится и заканчивая тоже. Что сказать, его право, но рассказывать о таких интимных вещах…
Так, ладно молиться, он ещё и освящает свои полотна! Понимаете, освящает!
Не представляю Сафронова читающего молитву освящения и брызгающего на полотно святой водой.
Тем более, что он не только освящает свои картины, но ещё и насыщает их своей энергией!
Это уже из другой оперы. Явно лавры Чумака спокойно спать не дают.
И всё это произносится без тени самоиронии, без намёка на улыбку, походя побрызгивая грязью на коллег.
Слышал бы его Пабло Пикассо, который, конечно, не так велик, как Никас, но всё же.
В своём письме, которое он завещал опубликовать после смерти, он писал, что от него ждали - и он работал. Работал легко, в своё удовольствие, выдавая «на гора» новые и новые работы, нисколько не заботясь о том, кто и что о нём подумает и не особенно думая о том, что он нарисовал, считая, что искусствоведы это решат и выскажут намного лучше, чем он сам смог бы это сделать.
Я передал тут смысл его письма, если кому-то станет интересно, уверен, что это послание в будущее Пабло Пикассо, можно найти в сети.
Но хватит о словах, за художника должны говорить его работы…
Честно говоря, я ожидал увидеть… что-то другое…
Удивительно, как можно быть настолько никаким!
Всё вторично, всё было, всё неинтересно.
Что бы ни говорили о Глазунове и Шилове, как бы я к ним ни относился, но у обоих есть своя тематика, свой стиль и узнаваемость, а вот работы Никаса попросту безликие.
А ведь это признанный российский салонный художник! Заслуженный художник России! Ему, не сомневайтесь, и народного дадут.
Увы, богатство вкус не улучшает, вот и работают «художники» на потребу вкусовщине. Квинтэссенцией вкусовщины в этом плане являются интерьеры резиденции фармацевтического короля – Брынцалова.
Это описанию не поддаётся, это надо видеть!
Написал - и как камень с души упал.
Сейчас сплю спокойно, и больше меня во сне никто ничего не спрашивает.
:-)
Салоники, февраль 2019