Нет, Дингвис и не собирался плыть к Болгер. Всё произошедшее в конце поэтического турнира: ход времени преломившийся, таинственная звезда – Туэра, картины, краски – всё то, в чём пронёсся или что пронеслось в нём – ошеломило и перевернуло флея. И огнём прожгли его слова Угля, повторившего фактически то же, что сказали ему во сне стоики. Никто больше не услышал их. Разве что Аркадьюшка - но у этого всё пролетело мимо ушей. Хотя накануне Дингвис рассказывал ему с Иваньюшкой свой сон, и слова сии, пусть и без последних строчек, друг его мог бы и запомнить. Но обиды на товарища у Дингвиса не было. Пока бегом они несли Угля к Днеа, он решил один отправиться в путешествие к стоикам. Не нужны первому поэту флеев сопровождающие – его одного позвали. Жаль, конечно, что из-за Угля конец поэтического турнира оказался сорван. Тут уж было ни до чествования, ни до торжественной церемонии награждения его, Дингвиса-победителя, традиционным дубовым бочонком с квасом. Но и здесь флей ни на кого не обиделся. Он весь был – путешествие! Разумеется, существовали какие-то неясности. Фраза Угля - о зле, которое начнёт свой последний поход, была ему не совсем понятна. Что такое зло? Языкастый Горун из кореньев в доме Аркадьюшки, или всякие прочие страшилища во флейских байках? Так их никто не видел в яви… Нет, всё это было не главным. Главным было то, что он, Дингвис, выбран для какой-то таинственной и важной миссии. Что стоики ждут его. И что от него, Дингвиса, возможно зависит судьба целых миров. Вот эта гордая мысль буквально опьяняла флея. Опьяняла почище любого количества выпитого – самого терпкого! Самого крепкого! – яблочного кваса. Всё остальное – недомолвки, неясности – чепуха! Он, он выбран! И он выполнит всё, что возложено, или будет возложено на него.
На берегу Днеа нашлись только три лодки. В одну, самую большую, положили Угля, на вёсла сели Аркадьюшка с Иваньюшкой. Лодку поменьше занял Дингвис – имеет право, как первый поэт флеев! Тем более третья – корыто, а не лодка, оказалась вдобавок и с течью. Так что все остальные флеи осталися – на берегу! Правда по ходу плавания из одного притока выскочила на хрупкой лодчонке знакомая девушка-ромашка – опять тут как тут! – но вскоре отстала. А Дингвис приналёг на вёсла, нагнал друзей, порядком они успели оторваться, и весь путь до середины Дальнего озера, кстати, солидный по расстоянию, шёл с ними нос в нос. И только тут сказал, что передохнёт. А когда друзья скрылись за поворотом, развернулся и поплыл вдоль берега по известному ему пути.
Эх! Дингвис ещё сильней принажал на вёсла и кораблик его путешествие, нырнув под огромные мохнатые сосновые лапы, оказался в знакомой бухточке, зарастающей потихоньку густым кустарником, усыпанным сизыми, маслянистыми на вид ягодками. Не раздумывая, флей смело прыгнул из лодки прямо в эти кусты, в горячке стремительно продрался сквозь них и очутился в тёмном еловом лесу.
«Не заблудиться бы», - мелькнуло в голове.
Но словно какая-то неведомая сила влекла его, вела безошибочно под еловыми навесами ветвей, закрывающих небо, обводя валежники и ямы и кочки и вот – лес расступился… И сердце Дингвиса замерло от восторга. Он находился на той самой опушке у подножия белой горы, которую видел в недавнем сне. И плоский камень, приваленный к горе – тут! тут! Дингвис подскочил к нему и – дотронулся. Холодный, влажный, - камень не шелохнулся. Толкнул. Толкнул сильней. Упёрся обеими руками – не поддаётся! не поддаётся! И в этот момент за спиной флея кто-то громко фыркнул.
- А! – Дингвис крутанулся, ноги запутались, скользнули по гладким камушкам, ими усеяна тут земля, и шлёпнулся на спину, ударившись затылком о непокорную глыбину. И увидел белый туман. Или облака? Они очень низко – кажется, касаются почти чёрно-зелёных верхушек елей, обступивших его; и словно искрящиеся пушинки одуванчиков вьются в воздухе.
Дингвис приподнялся – перед ним стоял крылатый Пегас, смотрел на него своими удивительными глазами-звёздами и улыбался…
Воротник липнет – кровь? Дингвис провёл рукой по шее – нет, полураздавленные сизые ягоды. Это, видимо, когда он ещё через кусты возле озера перехряпал. Эх, - встал, потёр затылок. Нет, Пегас, точно, смеётся.
- Не отодвигается! – возмущённо крикнул ему Дингвис.
Пегас шагнул к камню. Замер на секундочку, словно собираясь со всеми силами, и – навалился на глыбину грудью. Мышцы на теле вспухли, вздулись, копыта заскользили, взрывая камешки и землю, - и плита, прислоненная к горе, шевельнулась.
- Есть! – крикнул Дингвис и бросился было тоже поучаствовать, подсобить, но Пегас ударил крыльями: флей еле удержался на ногах от порыва ветра, каменная махинина– не удержалась! – с глухим стуком рухнула она на бок! Крылатый конь подался назад.
Большой неровный ход в горе замерцал, засветился фиолетово – сказочно! волшебно!
Восторг вновь переполнил Дингвиса, и не вошёл он – влетел в дивное сияние, влетел в гору волшебную, в ход, к стоикам ведущий. И оказался в коридоре с неровными стенами и потолком – изумрудно-голубыми, переливающимися – радужно! звёздно! – никогда не видел он такого богатства, такого разнообразия оттенков и переливов и переходов разной световой глубины!... И воздух – синий здесь, а не фиолетовый, как виделось снаружи, - мерцает, сгущается таинственно далее, куда ведёт заповеданный ему путь.
Где-то внутри Дингвиса посетовало укоризненно: надо было предупредить друзей, поблагодарить Пегаса – ведь именно крылатый скакун помог ему войти сюда, отодвинув камень; вспомнилось почему-то бледное лицо Угля и следом, ни с того ни с сего, – тоненькая девушка-ромашка. Но всё это в мгновение пронеслось в нём. В следующий же миг, забыв про всё, он устремился вперёд, в синеву, в тайну, в Запределье. Оглянулся – и не увидел выхода, только потоки самосиянные – воды? воздуха? стихии, какой не знал он раньше, но которая всегда существовала и есть за пределами мира флеев?...
Вперёд же, вперёд! …
… Странные ощущения охватили Дингвиса. Ему стало казаться, что краски, играющие вокруг огнями и звёздами и синей водой – живые. Они говорят, шепчут ему о чём-то… Они наполняют, пропитывают его насквозь, как губку, растворяя в нем всё суетное, всё злое – то, что всегда мешало ему в прежней жизни и чего он не замечал никогда ранее в себе…
Не сон ли мне вновь снится?
Дорога повела вверх. Дингвис услышал звуки где-то сбоку и над головой – как будто множество людей рубили ход в горе. Шум нарастал, а затем стал глохнуть, пропал за спиной.
И тут же вспышка – луч, свет впереди!
Свет! Свет! Свет!
Дингвис побежал.
Стоики. Белая гора. Белый храм. И небо голубое. И золотые звёзды.
Он не бежал – мчался как стрела!
Зелено, зелено впереди… Почему – зелено?!
Дингвис нёсся по бледнеющему коридору изо всех сил.
Зелено!
Выбежал из горы!..
Яркое изумрудное небо висело над ним. Впереди – не белые горы, нет – гладкие тёмно-зелёные холмы. На склоне одного из них – город. Не стройный, сверкающий, как города флеев, а приземистый, крепкий, тускло-золотистый. Кольцо стены. Выступающие за неё коричневые башни – семейка боровичков… И солнце – глуше, не как у флеев, - на него можно смотреть без рези в глазах, - тёплое, бело-розовое…
- Откуда ты, незнакомец?
Дингвис вздрогнул, и только тут заметил в стороне, у большого, похожего на рыбину, прям плавники и хвост, наполовину фиолетового, наполовину зелёного камня, группу воинов. Статные, белобородые. Блестящие серебряные шлемы-шишаки, круглые щиты, длинные рубахи из тончайших железных колечек. На поясах мечи и топоры. Короткие копья подняты кверху. Все они с интересом разглядывали флея.
- Я Дингвис, я из долины флеев, я иду к стоикам.
- Да, ты не похож на гнимма, - сказал после паузы один из отряда, без копья, с мужественным, но не злым, не свирепым лицом, как, впрочем, и у всех остальных воинов. – Не сочти за труд, возьми горсть земли, - и он показал на чёрную ленточку, выступающую прямо из-под двухцветного камня-рыбы.
Дингвис шагнул к тёмному лоскутку, присел на одно колено. Похоже, это двухцветный обломок скалы, этот каменный лещ, шмякнулся, проелозил здесь и содрал верхний слой почвы вместе с малюсенькой, но густой травкой, покрывающей склон. Дингвис коснулся пальцами земли. Она оказалась податливой и тёплой. Он легко зачерпнул горсть, поднялся, вопросительно взглянул на бородача, попросившего его проделать сию операцию. И вот тут земляной холмик в его ладони вдруг укутался белым облачком. Из облачка высунулись крохотные ручонки, словно из дыма сотканные, и тут же спрятались обратно.
Воины, напряжённо следившие за всем, зашевелились, заулыбались:
- У нас земля ласковая: посади любое семечко – обнимет, и сразу семечко прорастёт.
- А недобрым гостям земля ладони – жжёт, - добавил бородач без копья. Обнял флея. – Мы рады тебе, Дингвис. Мы гномы, духи земли. Меня зовут Тиртис. Нас предупредили, что скоро к нам придёт посланник из долины флеев. Когда камень - гном кивнул на фиолетово-зелёную рыбину, - выпал вдруг из горы, открыв древний ход, о котором мы и не знали даже, мы поняли – ты в пути. Пойдём, нам надо поторопиться, - и Тиртис показал рукой куда-то на дальний краешек неба. Дингвис пригляделся, и увидел далеко-далеко маленькую, но яркую золотисто-чёрную тучку. Он положил горсточку земли на место, пригладил её. И маленькие ручонки вновь высунулись и тоже погладили его ладонь – еле ощутимо, щекотно. Исчезли. Исчезло белое облачко.
- Пойдём.
И вдвоём с Тиртисом они зашагали по узенькой дорожке вниз. А внизу – долина, заросшая сплошь золотыми и пурпурными цветами. Дорожка пересекает её и взбегает на противоположный холм к городу-боровичку.
- Извини, что мы проверили тебя, - сказал Тиртис. – В последнее время гниммы стали почему-то очень активны. Мы наблюдаем их по одному и целыми группами. Пять раз они лазутчиков к нам засылали. Сбреют рыжие бороды, волосы перекрасят – и выдают себя за вас, флеев.
- Гниммы – это тоже духи земли?
- Да, но они служат злу.
Зло. Снова это непонятное слово. Дингвис вспомнил поэтический турнир и сказанное Углём, потом Горуна из кореньев, затем странные стуки, которые он слышал в горе, и о последнем хотел было сообщить своему спутнику, но вместо этого спросил:
- Мы, наверное, идём к стоикам?
- Нет, - Тиртис покачал головой, - от нас нет прямой дороги в мир стоиков. Мы отправим тебя к царевне Воде, она тебе поможет. Видишь, - гном вновь показал на чёрно-золотую тучку, - она специально шлёт нам дождь.
Дингвис почувствовал некоторое разочарование и беспокойство одновременно перед неожиданной перспективой нового путешествия. С кислым видом наблюдал он за грозовым облаком, которое явно приближалось, меняя цвет. Теперь оно, пожалуй, сизо-чёрно-золотое.
Они спустились в долину. Запахло густо и сладко – мёдом. Флей поводил ладошкой по красным, жёлтым цветочным головкам, испачкался в золотистой пыльце. Всё, в принципе, здесь, как в мире флеев, а вместе с тем всё иначе. Краски немного другие. Темнее. Или наоборот ярче? Ни шиша не поймёшь под этим зелёным небом.
- Я вообще-то впервые путешествую в Запределье, - Дингвис покосился на своего провожатого. – Стоики вот пригласили во сне – пошёл… Я пишу стихи. Я - лучший поэт долины флеев.
- Я рад, - ответил просто гном, не сбавляя шага.
«Не надо было мне тут о поэзии, - подумал Дингвис, - он, земляной дух, наверняка что такое стихи не знает».
Флей вспомнил о похожей, ещё более сдержанной, реакции Угля на подобное его заявление в доме Аркадьюшки прошлой ночью.
- А ты случайно не знаешь, Тиртис, некоего Угля? Он ездит на крылатом коне…
- Уголь?
Гном даже приостановился на мгновение.
- Как не знать! Мы все очень хорошо знаем и любим этого славного витязя. Он нам много помог… Он совсем недавно был у нас.
- А теперь он у нас, - похвастался флей.
- Это хорошо. Значит, мы его скоро снова, может быть, увидим.
- Правда, у него есть некоторые странности, - осторожно произнёс Дингвис.
- Странности? Ты наверное имеешь в виду его имя?
- Да, - кивнул Дингвис, хотя об этом в данный момент он даже не думал.
- Уголь – ненастоящее его имя. Настоящего никто не знает, - Тиртис пошёл быстрее, хотя они уже поднимались в гору. Флей едва поспевал за ним. – Дело в том, что он уже очень давно ищет одну женщину…
- Деис! – перебил его Дингвис.
- Да. Когда-то их разлучили силы зла, сам он чуть не погиб… С той поры, говорят, он и взял себе это угрюмое прозвище…
Тиртис ещё что-то хотел сказать, но –
Дзинь! Дзинь! – мелодично, звонко разнеслось в воздухе: это приветственно зазвенели колокола башни, к которой они подходили.
- У нас принято встречать желанных гостей звонницей, - пояснил Тиртис.
Бац! – упала, клацнула железная башенная дверь, превратившись в откидной мостик на цепях. Как интересно! По мостику из башни чинно прошествовали четверо гномов без доспехов и в пояс поклонились флею:
- Добро пожаловать в наш город.
Дингвис тоже поклонился:
- Спасибо.
Гномы посторонились, жестами приглашая их войти. По мосточку-перевёртышу, сквозь узенький коридор, где и двоим трудно разминуться, Дингвис со своим визави протопали гулко по напольным металлическим плитам и вошли в город.
Ой, крепостные стены и тут продолжаются?...
- Пойдём, пойдём.
И Тиртис заспешил по улочке-змейке, загибающей вверх и вправо, по булыжной мостовой, похожей на блестящую коричневую чешую.
Улица… Это – улица? Канава каменная, но не улица. Дома – неровные квадраты и прямоугольники, слепленные, склеенные между собой… Двери железные , высоко, - вероятно тоже откидываются мостиками, лесенками. Окна узкие, как бойницы, под самыми плоскими черепичными крышами, эдак на уровне третьего-четвёртого этажей. Какие уж тут дворики, садики, деревца, какая уж роспись, мозаика и лепнина… Кстати, общий цвет домов издали-то золотистый, а вблизи – бурый. Да, именно бурый. И улочка, по которой они петляют, конечно – змея, вьюн. И ни души на ней.
- У вас, флеев, города наверное совсем другие, - сказал Тиртис, - изысканные, утончённые, какие и должны быть у поэтов:
«Остров на море лежит,
Град на острове стоит.
С златоглавыми церквями,
С теремами да садами;
Ель растёт перед дворцом,
А под ней хрустальный дом»…
«А пожалуй, он в поэзии разбирается, - приятно удивился Дингвис, - какие хорошие стихи». И вслух:
- Это ты написал?
- Нет. Я мало смыслю в стихах. Это какой-то поэт из другого земного мира.
«Значит, не только флеи пишут стихи», - ковырнуло Дингвиса.
- Когда-то предки флеев, - продолжал гном, - ушли из своих родных краёв на восход солнца и встретили на своём пути долину, защищённую со всех сторон белыми горами. С тех пор вы не знаете войн. А мы воюем постоянно. Наш город – город-крепость. Всё приспособлено здесь для обороны. Все подчиняются строгой дисциплине. Жизнь, к которой ты привык, - обычная человеческая жизнь, - только там, за этими слепыми фасадами, во внутренних дворах… Там есть и сады, и фонтаны… Там мы перестаём быть воинами. Но извини, - голос Тиртиса сделался виноватым, - я не могу пригласить тебя туда, видишь…
Дингвис задрал голову – туча заняла уже полнеба. Чёрно-сизая, страшная. Стремительная! Вот, сейчас, она проглотит бело-розовое солнце. Вот она проглотило его!..
Резко потемнело. Серо. Мрачно. Улицу перегородила высокая башня-гриб. Бойницы на нижней нависающей стороне крыши-шляпки. Из них удобно кидать камни вниз или метать стрелы…
Задребезжали цепи, дверь с лязгом припечаталась к мостовой. Навстречу показался гном в кольчуге, но без шлема:
- Добро пожаловать в место силы.
- Свенз, - сказал ему Тиртис, - сходи к холму, пусть все возвращаются. В дождь гниммы не нападут. Вероятно, это была ложная тревога.
Воин кивнул и заспешил вниз по улице. А они, миновав башню, вышли на круглую площадь, окружённую зубчатым каменным забором. Посреди её на низеньком, в шаг, постаменте лежал большой, роста в полтора, блестящий металлический шар. Или просто похожий на металлический? Когда они приблизились к нему, флей хотел потрогать его, но Тиртис перехватил его руку.
- В шаре сейчас слишком большая энергия. Он сделан из особого сплава металлов и способен вбирать и накапливать в себе силу земли. Иногда мы поворачиваем его с помощью магической формулы, а иногда, как сейчас, например, он поворачивается сам – и энергия земли уходит в небо. Соединяется с силой воды, огня и воздуха. Приходит гроза. В шар ударяет молния. И тогда до него можно дотрагиваться. Молния – это момент единения и гармонизации всех стихий. Могучая очищающая волна энергии прокатывается по пространству, сметая на своём пути всё тёмное и злое.
- Поэтому гниммы не нападают в грозу! – даже обрадовался этой своей догадке Дингвис.
- Да, А теперь главное. После удара молнии над шаром образуется водяной столб. Ты должен прикоснуться к нему…
Тиртис не договорил – гул раздался на другой стороне долины. На потемневшем черно-зелёном склоне холма, примерно в том месте, откуда они пришли, расползалось рыжеватое облако пыли.
- Не может быть.
Огромный чёрный провал зиял в горе, и из него в клубах пыли выскакивали десятки серых фигур. Крики и звон мечей понеслись оттуда. И тут же пронзительно и непрерывно ударили колокола.
- Тиртис! Тиртис! – по площади к ним бежали несколько белобородых воинов. – Гниммы пробили ход в горе!
Тиртис обернулся к флею и тот удивился, как посуровело его лицо.
- Дингвис, ты всё понял. Не опасайся ничего. Счастья.
Он притянул, крепко обнял Дингвиса и гномы все вместе бросились с площади, выбежали сквозь башню… Колокола по всему городу продолжали надрываться. Шум схватки на противоположном холме усилился, но за пылью ничего уже нельзя было различить.
«Он толком ничего не объяснил!» - отчаянно пронеслось в голове флея, он посмотрел на шар, и тут небо грохнуло ужасно, раскололось…
Дингвис не понял, почему он лежит. В ушах звенело, перед глазами плыли красные круги, а сверху низвергались на него потоки воды, они заливали нос и рот, они вымочили его до нитки.
- Тиртис, - хрипло позвал он, закашлялся, поднялся на четвереньки. Голова кружилась, уплывала куда-то… Дингвис встал, пошатываясь, и тут же споткнулся обо что-то, шагнул машинально вперёд, чтоб не упасть, и налетел, прилепился к металлическому шару…
- А-а…
Ручьи бежали по лицу, по затылку, стекали за шиворот. Дингвис поднял голову и увидел наверху нед шаром яркую извивающуюся струю воды, он вспомнил, как Аркадьюшка поймал однажды в Днеа серебряного угря и показывал его всем, посадив в большой чан с водой…
«А почему я должен прикоснуться к этой струе? Тиртис сказал – столб, а не струя»…
Дингвис дотянулся до водяного угря – и ладони прилипли к нему. Огромная сила потянула его вверх, оторвала от земли. Миг – и он уже над металлическим шаром.
«Как это, вода падает, а я поднимаюсь», - ошарашено пронеслось в голове, но раздумывать было недосуг: сквозь ливень, сквозь водопады стремительно поднимала его неведомая сила вверх, вверх! Захлёбываясь, Дингвис поднял лицо и увидел голубой прорыв над собой.
«Стоики» - ещё успел подумать он.