Речь пойдёт об одном из вполне заурядных, но одновременно об одном из самых таинственных людей в русской истории. О таком таинственном, что назови его имя, и если один россиянин из многих тысяч вдруг припомнит о таковом, счастье будет. Однако это не тайна неуловимого Джо, которого никто не ловит. Тайна его такова, что непременно будоражит воображение всевозможных романистов и мистиков, вгоняя их в раж сочинительства и нагнетания исторических фантазий.
А началось всё с того, что летом 1771 г. тяжко заболел горячкой семнадцатилетний наследник российского престола цесаревич Павел Петрович. Он находился на грани жизни и смерти почти пять недель. И всё это время империю лихорадило: государство могло потерять последнего законного продолжателя царствующей линии рода Романовых, Россия стояла перед лицом смены династии.
Императрица Екатерина II пребывала в сильнейшем волнении. Царствовала она уже девять лет, но всё же рассматривалась и в России, и в Европе скорее как регент при несовершеннолетнем Павле. Были и такие, кто надеялся, что через год, когда наследник войдёт в должный возраст, мать передаст ему скипетр и отойдёт от престола. Вот и была Екатерина в положении, когда родной сын представлял опасность для её самодержавия, с одной стороны, но с другой стороны самим фактом своего существования составлял основу законности этого самодержавия. И если первое было непреодолимым злом, то второе становилось бы незыблемым с появлением у Павла Петровича потомства. К сожалению, юноша был холост.
Срочно требовался ребёнок! Пусть без законной жены, но плоть от плоти рода Романовых.
Мы не знаем, случилось ли это само собой или было организовано по желанию Екатерины II, но сразу же после выздоровления у цесаревича Павла появилась любовница. Ею стала фрейлина императрицы Софья Степановна Черторижская*. Урождённая Ушакова, она была дочерью скандального семейства — мать фрейлины бросила законного первого мужа и без церковного благословения «вышла замуж» по любви. Благо второй муж её Степан Фёдорович Ушаков всегда был в фаворе у императоров и решился на подобное. От этого «противного церкви» брака и родилась Софья.
________________________________
* Эта фамилия имеет множество вариантов написания: Чарторыйский, Чарторыжский, Черторыжский и т.д. Я даю эту фамилию согласно её написанию в книге: Романов Н.М. (великий князь). Легенда о кончине императора Александра I в Сибири в образе старца Фёдора Козьмича. — СПб.: А.С. Суворин, 1907.
Степан Ушаков, хотя и был дворянином, но титулов не имел: даже когда он стал гражданским губернатором Санкт-Петербурга (в 1764—1773 г.), на почётное титулование по причине такой женитьбы рассчитывать не мог. Поэтому когда к Софье посватался больной чахоткой флигель-адъютант Михаил Петрович Черторижский, второстепенный, но всё же представитель знатного литовского рода, родители благословили такой брак. Болезнь сделала Черторижского неспособным к исполнению супружеских обязанностей. Этот физический изъян мужа миловидная Софья Степановна с лихвой компенсировала в обществе придворных кавалеров. О проблемах Черторижских знали многие, и молодую женщину не осуждали за её фривольность, но прозвище «маленькая метресса*» она всё же получила. Во второй половине 1771 г. Черторижский умер. Софья Степановна овдовела.
_____________________________
* Метресса (здесь) — одно из снисходительных прозваний любовницы знатного человека.
В дореволюционной историографии утвердилось мнение, будто Екатерина II решила проверить мужскую потенцию сына перед тем, как женить его. Сомнительное предположение. Зачем? Ну выяснилось бы вдруг, что Павел не может иметь детей. И что с того? Что могла сделать узурпировавшая престол немка против единственного Романова, чтобы не спровоцировать великую смуту в государстве? Не будем забывать, что описываемые события происходили накануне Крестьянской войны под водительством Емельяна Пугачёва (1783—1785 гг.). Ничего она не могла бы сделать. А просто на пробу плодить потенциальных претендентов на престол умная Екатерина вряд ли бы стала. Уж кто-кто, а она и её предшественница Елизавета Петровна не раз сталкивались с самозванцами. Так что даже если бы и был подобный эксперимент, беременность непременно прервали бы при любых условиях.
Сомнительна и современная версия о том, что при ежедневных посещениях больного царицу всегда сопровождала фрейлина Черторижская, и поправлявшийся семнадцатилетний Павел Петрович влюбился в неё. Цесаревич мог влюбляться сколько ему угодно. Но вряд ли только-только овдовевшая женщина согласилась бы так рисковать своей репутацией в высшем обществе, чтобы тайком от императрицы стать любовницей молокососа, пусть даже наследника престола, да ещё и родить от него ребёнка. Европа знает много примеров тому, как расправлялись с подобными дамочками монархи.
Наиболее доказательной видится версия о том, что Екатерине II после болезни сына срочно потребовался ещё один наследник, единокровный продолжатель царствующего рода Романовых. Потому и приказала она своей молодой, симпатичной и опытной в любовных делах фрейлине соблазнить цесаревича и постараться забеременеть от него.
Софья Степановна с честью исполнила поручение. Императрица искренне обрадовалась, когда ей сообщили, что Черторижская беременна. Едва фрейлина разрешилась от бремени, младенца унесли в покои Екатерины II. Мать к сыну решили пока не допускать.
В 1774 г. Софью Степановну Черторижскую выдали замуж за Петра Кирилловича Разумовского, второго по старшинству сына прославленного президента Российской академии наук графа К.Г. Разумовского (предположительного деверя императрицы Елизаветы Петровны). Таким образом, де факто Екатерина II как бы невзначай породнилась с матерью своего первого внука. Хотя свёкор был категорически против невестки, Софья Степановна и Пётр Кириллович искренне горячо любили друг друга и до конца дней своих жили душа в душу, но брак их остался бездетным.
Новорожденного сына цесаревича Павла и фрейлины Черторижской нарекли Семёном* Афанасьевичем Великим. В покоях императрицы мальчик воспитывался первые годы жизни. Кто его родители, ребёнку не сказали.
______________________________
* Согласно старинной русской традиции святых и монархов по имени Семён принято называть возвышенно Симеоном. Почему этот вариант имени исторически остался за старшим сыном Павла I объяснить трудно.
В декабре 1777 г. у цесаревича Павла Петровича и его законной супруги Марии Фёдоровны Старшей родился сын Александр, и надобность в Сенюшке отпала. Ребёнок цесаревича мужского пола, да ещё на пять лет старше законного наследника, наоборот, стал помехой. Однако за эти годы Екатерина привязалась к внуку, расстаться с ним ей было тяжело, но пришлось.
Первоначально Семёна отдали Разумовским. Потом его забрали и определили в 1780 г. в Петропавловскую школу — одно из лучших закрытых учебных заведений Петербурга. Там обучались дети придворных низшего порядка — камердинеров, аптекарей, портных. Мальчику постоянно внушали, что он из этого круга, от него старательно скрывали, кто его родители. Школу молодой человек окончил в чине лейб-гвардии сержанта Измайловского полка. Далее он пожелал посвятить себя морскому делу, и был определён в Морской кадетский корпус, из которого вышел в 1789 г. мичманом. Служить Великого определили на линейный корабль* «Не тронь меня».
________________________________
* Парусный линейный корабль (линкор) в XVIII в. был основным и самым мощным боевым кораблём любого флота.
22 июня 1790 г. после победы в Выборгском морском сражении бравый мичман Семён Великий был направлен адмиралом В.Я. Чичаговым с докладом лично к императрице Екатерине II. 28 июня состоялась первая встреча царственной бабки с любимым внуком после долгой разлуки, о чём без излишних подробностей записал в своём дневнике секретарь императрицы А.В. Храповицкий*. Последний раз императрица видела Сенюшку восьмилетним, теперь ему было восемнадцать лет. Екатерина II и виду не подала, что молоденький офицерик — родной ей человек. Однако она никогда не забывала о своём любимце, спрашивала о его жизни у близких ей людей, между собою они звали паренька Сенюшкой.
________________________________
* См. Дневник А.В. Храповицкого. 1783—1793. — СПб.: Издание Н.П. Барсукова.
Уже 1 июля 1791 г. (т.е. через два года после выпуска из Морского корпуса) Семён Великий был произведён в капитан-лейтенанты*...
_________________________________
* Капитан-лейтенант — чин, предполагающий должность современного старшего помощника (старпома) капитана корабля.
Далее начинается путаница.
В опубликованных «Воспоминаниях о моей жизни» Н.И. Греча, которые являются одним из важнейших источников сведений о судьбе Семёна Великого, сказано, что он собирался пойти в кругосветное плавание с капитаном Г.И. Муловским, но в 1793 г. вдруг заболел и умер в Кронштадте*. Однако капитан Г.И. Муловский погиб 15 июля 1789 г. в сражении русского и шведского флотов у острова Эланда. Капитан действительно готовил кругосветную морскую экспедицию, но после его гибели о столь затратном путешествии забыли на долгие десять лет. Замысел Муловского осуществили капитаны И.Ф. Крузенштерн и Ю.В. Лисянский только в 1803—1806 гг. Получается, что Греч был недостаточно осведомлён в событиях тех лет. К тому же автор назвал старшего сына Павла I Семёном Ивановичем, в то время как Петербург его знал как Семёна Афанасьевича (с отчеством по имени его крёстного отца). Рассказывая о смерти Великого, Греч ссылается на дневники Храповицкого за 1793 г., но в опубликованных дневниках ничего о смерти Сенюшки не сказано.
_________________________________
* СМ. Греч Н.И. Записки о моей жизни. — М.: Захаров, 2002.
В архивах Морского министерства Российской империи хранятся документы, согласно которым осенью 1793 г. Семён Афанасьевич Великий «в числе других офицеров был послан для усовершенствования в Англию и, служа в английском флоте, умер на корабле “Вангард” на Антильских островах, в 1794 году. По другим сведениям, он утонул в Кронштадте. Но, по документам архива Морского министерства, он скончался 13 августа на английском корабле “Вангард”, в Вест-Индии»*. Это цитата из книги-исследования великого князя Николая Михайловича, профессионального историка, работавшего на рубеже XIX—XX вв. и имевшего доступ во все архивы Российской империи. Его рассказ о Семёне Великом является хотя и кратким, но наиболее доказательным.
________________________________
* Романов Н. М., [Великий князь]. Легенда о кончине императора Александра I в Сибири в образе старца Фёдора Козьмича. — СПб.: А. С. Суворин, 1907
Существуют иные, менее достоверные версии кончины старшего сына будущего императора Павла, которые довольно часто приводятся в современной литературе и особенно в Интернете.
Так, рассказывают, будто в августе 1794 г. корабль «Вангард» потерпел крушение во время сильного шторма в районе островов Синт-Эстатиус и Сент-Томас. При этом несколько человек погибли. В их числе был и Семён Великий. Однако известно, что с декабря 1797 г. линейный корабль «Вангард» стал флагманом британского военного флота и ходил под штандартом контр-адмирала Г. Нельсона. Сомнительно, чтобы такая честь была оказана кораблю, за три года до того потерпевшему крушение в Америке. Да и в послужном списке этого корабля о подобном событии не сказано ни слова.
По ещё одной версии, будучи в экипаже корабля «Вангард», совершавшего кругосветное плавание, Семён Великий заболел тропической лихорадкой, для излечения был списан на берег и умер на одном из Антильских островов. Это уже романтика чистой воды, поскольку «Вангард» в кругосветное плавание никогда не ходил.
В любом случае, на день исчезновения Сенюшке исполнилось двадцать два года. Данный факт будем помнить, он важен для дальнейшего рассказа.
Этими трагическими известиями заканчивается официальная история жизни старшего сына Павла I по имени Семён Афанасьевич Великий.
* * *
«В такой стране, как Россия, уже с древних времён народ часто поддавался самым нелепым слухам, невероятным сказаниям и имел склонность придавать веру всему сверхъестественному. Стоит только вспомнить появление самозванцев во время Бориса Годунова, известного Лжедмитрия I в Москве и Лжедмитрия II в Тушине; Стеньки Разина — в царствование Алексея Михайловича, наконец, Емельяна Пугачёва — при Екатерине II, чтобы убедиться в расположении народных масс верить самым грубым проявлениям фантазии смелых авантюристов. Этому обычно способствовала внезапная кончина наследника престола, или самого монарха, как это было при убийстве царевича Дмитрия, казни Алексея Петровича и насильственной смерти Петра III.
Когда 19 ноября 1825 года скончался в Таганроге император Александр I, после кратковременной болезни, толки о том, что государь удалился в неведомый монастырь, тотчас же распространилась в народе; слухи эти ходили и по Москве, о чём свидетельствуют разные современники, как, например, братья Булгаковы и другие. Тогдашним двигателям революционного движения в России, то есть будущим декабристам, распространение такого рода слухов и толков было на руку для поддержания смуты в низших классах народа, и конец двадцатых годов, то есть начало царствования императора Николая I, можно считать временем, когда легендарные сказания не только об Александре I, но и об императрице Елизавете Алексеевне достигали наибольшей интенсивности. Потом, в последующие годы, всё это замолкло, и никто больше не интересовался легендой об исчезновении императора Александра I.
В конце 60-х годов, кажется в 1866 году, появился в Петербурге купец из Томска, Хромов, который будто бы привез какие-то бумаги императору Александру II от скончавшегося благочестивого старца Фёдора Козьмича, жившего в доме, принадлежавшем Хромову. Говорили, что у Хромова бумаги взяли, его засадили временно в Петропавловскую крепость, а потом отпустили, разрешив ехать обратно в Томск, но при условии держать язык за зубами. При самой тщательной проверке оказалось, что в списках лиц, когда-либо сидевших в Петропавловской крепости, никакого Хромова не было; что в делах Третьего отделения не осталось никаких следов ни о Хромове, ни о переданных бумагах; наконец, по наведённым справкам у потомков Хромова, ничего подобного не подтвердилось, кроме самого факта поездки его в Петербург. В начале царствования императора Александра III купец Хромов снова был в Петербурге, обращался с прошениями к их величествам и привозил какие-то вещицы, будто бы принадлежавшие старцу Фёдору Козьмичу, которые передал или переслал императору. Факт приезда Хромова в Петербург верен, подачи прошений — тоже, но о вещах опять выдумано, просто к прошению была приложена фотографическая карточка старца Фёдора Козьмича.
Наконец, в 1897 и 1898 годах появились в печати четыре тома “Истории царствования императора Александра I” Н.К. Шильдера, где рассказана подробно вся легенда о Фёдоре Козьмиче и сделаны прозрачные намёки на то, что сам автор вполне допускает невероятную легенду. Привожу для наглядности заключительные слова Н.К. Шильдера в IV томе: “Если бы фантастические догадки и народные предания могли быть основаны на положительных данных и перенесены на реальную почву, то установленная этим путём действительность оставила бы за собою самые смелые поэтические вымыслы; во всяком случае, подобная жизнь могла бы послужить канвой для неподражаемой драмы, с потрясающим эпилогом, основным мотивом которой служило бы искупление. В этом новом образе, созданном народным творчеством, император Александр Павлович, этот <сфинкс, не разгаданный до гроба>, без сомнения, представился бы самым трагическим лицом русской истории, и его тернистый жизненный путь устлали бы небывалым загробным апофеозом, осенённым лучами святости”.
На такого рода заключение к обширному и серьёзному труду, каково историческое исследование Шильдера, — комментарии излишни. Я лично коротко знал и глубоко уважал Николая Карловича Шильдера, я убеждён в полной чистосердечности его воззрений, но мне всегда казалось непонятным, каким образом в серьёзной исторической работе можно увлечься до того, чтобы закончить свой капитальный труд вышеприведенными словами, которые только могут поддерживать сомнения и смущать образованную публику»*.
_________________________________
* Романов Н. М., [Великий князь]. Легенда о кончине императора Александра I в Сибири в образе старца Фёдора Козьмича. — СПб.: А. С. Суворин, 1907.
Этими рассуждениями начинается исследование великого князя Николая Михайловича, посвящённое легенде об уходе императора Александра I в народ под видом старца Фёдора Козмича*. Далее историк тщательно рассмотрел все аспекты предания и доказал его несостоятельность на конкретных фактах.
________________________________
* В 1984 г. старец Фёдор Козмич канонизирован Русской православной церковью как праведный Фёдор Томский.
Однако в последних четырёх абзацах книги Николай Михайлович породил новую легенду, куда более экстравагантную и ныне грозящую обратиться в душераздирающий исторический боевик для идиотов. Цитирую эти абзацы с минимальными сокращениями ради того, чтобы читатель убедился, что биографические сведения о Симеоне Великом исследователями и популяризаторами проблемы взяты преимущественно из книги Николая Михайловича. Посему не стоит смущаться некоторыми повторами ранее сказанного здесь — без таких повторов и доказательства не получится:
«Останавливаясь на всех вышеприведённых подробностях, я имел в виду исчерпать всё то, что только относилось до личности императора Александра I, и наглядно доказать всю нелепость распущенных толков, а также всей легенды о мнимом исчезновении государя из Таганрога.
Что же касается личности старца, умершего в 1864 году в Сибири под именем Фёдора Козьмича, то вряд ли удастся когда-либо вполне точно установить, кто он был в действительности. Для этого было бы желательно отыскать его письма, чтобы установить почерк старца. Но писал ли вообще кому-либо Фёдор Козьмич?
Имеется предположение, исходящее от родственников графа Дмитрия Ерофеевича Остен-Сакена, что граф был в переписке со старцем. Во всяком случае, было установлено, что сношения действительно существовали между ними. Несмотря на все поиски графини Александры Дмитриевны Остен-Сакен, рождённой княжны Урусовой, вдовы сына графа Дмитрия Ерофеевича, в имении Приют, Херсонской губернии, удалось найти только пустую шкатулку, где хранились секретные бумаги графа Дмитрия Ерофеевича. Самые же бумаги и письма были кем-то извлечены из шкатулки, во время долгого отсутствия владельцев из имения. Дмитрий Ерофеевич скончался в начале марта 1881 года почтенным стариком, и после его смерти никто из семейства не интересовался особенно оставшимися бумагами. Между тем сохранились его дневники, писанные с 1822 года до самой кончины графа, но и в них нет указаний на Фёдора Козьмича. Эти сношения графа Дмитрия Ерофеевича Остен-Сакена с сибирским старцем, которые подтверждаются наследниками, имели, вероятно, чисто религиозную подкладку, так как граф был человек весьма набожный и любил сноситься с лицами духовного звания и другими святыми людьми...
Но явилось ещё другое предположение. Граф Д.Е. был женат на дочери генерал-майора И.М. Ушакова от брака с княжной Надеждой Дмитриевной Прозоровской. Стали искать в семье Ушаковых, не было ли кого-либо, имеющего отношение к исследуемому вопросу. Оказывается, что дочь Степана Федоровича Ушакова, бывшего новгородского, а потом петербургского губернатора, Софья Степановна, была замужем за Михаилом Петровичем Черторижским.
Овдовев, она была в связи с великим князем Павлом Петровичем до его женитьбы и имела от него сына, получившего имя Семёна, а фамилию Великого. Таким образом, установилось свойство между Семёном Великим и графом Д.Е. Остен-Сакеном по семейству Ушаковых. Эта Софья Степановна Черторижская, рождённая Ушакова, вышла впоследствии замуж за графа Петра Кирилловича Разумовского и похоронена на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры. Она родилась в 1746 и скончалась в 1803 году. Относительно её сына Семёна Афанасьевича Великого известно следующее. Восьми лет его поместили в Петербурге в Петропавловскую школу и, как говорит Кобеко в своей книге “Цесаревич Павел Петрович”, выбрали ему в товарищи неважных лиц, чтобы он “не догадался о причине этого предпочтения”. С ним обучались Я.А. Дружинин, сын придворного камердинера, Ф.М. Брисков, сын придворного аптекаря, X.И. Миллер, сын портного, Г.И. Вилламов, сын умершего инспектора Петропавловской школы, и И.К. Вестман. По окончании наук в школе Семён Великий поступил в Морской кадетский корпус и 5 марта 1789 года из сержантов Измайловского полка, по знанию навигационных наук, произведён в мичмана. Во время шведской войны С.А. Великий служил под начальством капитана Травакина* и 28 июля 1790 года был прислан к императрице Екатерине II курьером с корабля “Не тронь меня” с донесением о морском сражении 22 июня. Произведенный за это в лейтенанты, он в числе других офицеров был послан для усовершенствования в Англию и, служа в английском флоте, умер на корабле “Вангард” на Антильских островах, в 1794 году. По другим сведениям, он утонул в Кронштадте. Но, по документам архива Морского министерства, он скончался 13 августа на английском корабле “Вангард”, в Вест-Индии.
_____________________________
* Капитана Травакина на борту линейного корабля «Не тронь меня» никогда не было. Видимо, имеется ввиду капитан Джеймс Тревенен (в России Яков Иванович Травенен) (1760—1790) — Королевского ВМФ Британии. В конце 1787 г. поступил на службу в Российский императорский флот по личному приглашению Екатерины II. Вскоре получил чин капитана 1-го ранга. Погиб 4 июля 1794 г. во время сражения под Выборгом. После гибели Травенена Семён Великий служил под началом капитанов И.М. Френёва и Л.Н. Сумарокова.
О Семёне Великом вообще очень мало осталось сведений. Известно, что одно время он находился в компании молодого графа А.Г. Бобринского*, в Париже. Подробных сведений о его кончине не имеется. Если гипотеза о том, что именно Семён Великий был старцем Фёдором Козьмичом, верна, то остаётся узнать и проверить, где он обретался, если не умер на корабле в Вест-Индии, с 1794 года до 1837-й, то есть до момента появления старца Козьмича в Сибири. Но здесь пока не имеется ещё никаких данных, чтобы поддержать гипотезу»*.
_____________________________
* Алексей Григорьевич Бобринский (1762—1813) — внебрачный сын Екатерины II и графа Григория Григорьевича Орлова, граф.
** Романов Н. М., [Великий князь]. Легенда о кончине императора Александра I в Сибири в образе старца Фёдора Козьмича. — СПб.: А. С. Суворин, 1907.
* * *
Итак, впервые публичное предположение о том, что томский старец Фёдор Кузмич никто иной, как вернувшийся из-за рубежа инкогнито старший незаконный сын императора Павла I Семён Великий, высказал в 1907 г. великий князь Николай Михайлович, родной дядя Николая II и внук Николая I. В 1919 г. Николай Михайлович как член императорской фамилии был расстрелян, и дальнейшей публичной разработки его гипотеза относительно Семёна Великого не имела. Вплоть до развала СССР.
А после того, как завершилась эпоха советской научной цензуры, подобно многим историческим гипотезам, стала она достоянием «осенённых свыше». Главный принцип «осенённых» — «если я так придумал, значит, так оно и было, а следовательно, сомневаться в моих словах не должно».
Я нарочно не буду называть имена таких «осенённых», чтобы не популяризовать их. Однако с придуманными ими версиями дальнейшей судьбы «выжившего» (согласно предположению в.к. Николая Михайловича) Семиона Великого сегодня приходится сталкиваться всё чаще и чаще, причём «осенённые» заходят в своём сочинительстве всё дальше и дальше по пути «разоблачения» кровавых заговоров.
Версия первая. Политическая.
Симеон Великий долго лечился где-то на Антильских* островах, куда его высадили англичане, и выздоровел, правда, только частично. Лихорадка навсегда сделала его тугим на ухо и подслеповатым. Относительно поправившись, капитан-лейтенант с великим риском для жизни прошёл вдоль всего Североамериканского континента до Русской Аляски, от юга Атлантического побережья до севера Тихоокеанского побережья, переправился на Дальний Восток и через всю Сибирь тайком вернулся в Россию. Тайком, потому что промолчать о столь славной одиссее русского капитана, довольно широко известного в немногочисленном светском обществе империи, не могли бы ни обе российские газеты, ни тем более любители эпистолярного жанра или авторы личных дневников.
______________________________
* Другое название Антильских островов — Карибские острова, Карибы.
Прибыв в Санкт-Петербург, Симеон почему-то явился не к своему морскому начальству, не к императорскому двору (что ему там делать), а почему-то к цесаревичу Павлу Петровичу. Папаша впервые (!) увидел старшего сына и был поражён сходством (!) переболевшего лихорадкой, в течение семи лет обветривавшегося ветрами многих морей и океанов, прошедшего пешком через всю Северную Америку, преодолевшего гнус и прочие удовольствия лесов русской тайги и т.д. двадцатичетырёхлетнего моряка с изнеженным придворной жизнью девятнадцатилетним братом Александром*. Тогда-то у Павла и возникла идея устранить ненавистного ему любимчика бабки, которая намеревалась посадить старшего внука на трон в обход своего законного наследника Павла.
_________________________
* Любопытно, доводилось ли авторам этой версии замечать, как внешне отличается от самого себя вчерашний школьник-призывник и отслуживший положенный срок в армии дембель. Или кто-то думает, что человеческий организм в конце XVIII в. реагировал на изменение условий жизни иначе, чем в к XXI в.?
Был составлен заговор. Александра убили (возможно даже сам Симеон). Авторы версии откуда-то раздобыли информацию, будто как раз в последний год царствования Екатерины II в водах Кронштадтского залива выловили труп неизвестного, внешне очень похожего на будущего Александра I. (Интересно, кто из современников событий осмелился бы написать и тем более опубликовать сведения о сходстве трупа безымянного утопленника со здравствующим членом царствующей фамилии, тем более с наследником наследника престола?!). А вместо убитого царевича наследником престола стал Симеон Великий.
Видимо, самозванец был также соучастником убийства Екатерины II (есть и такая версия), а затем и убийства Павла I. Процарствовав двадцать пять лет, этот многократный цареубийца, братоубийца, бабкоубийца и отцеубийца измучился душой, устроил представление со своей мнимой кончиной в Таганроге и ушёл замаливать грехи в народ.
Где пребывал он более одиннадцати лет, не ведомо. Но вторичное появление его на публике описал в начале XX столетия некий Григорий Василич: «Осенью 1836 года к одной из кузниц, находящейся около города Красноуфимска Пермской губернии, подъехал какой-то мужчина лет шестидесяти и попросил кузнеца подковать бывшую под ним верховую лошадь. Кузнец, исполняя желание проезжего, заинтересовался красивою лошадью и самою личностью старика, одетого в обыкновенный чёрный крестьянский кафтан, не гармонировавший с чрезвычайно мягкими, не крестьянскими манерами проезжего, обратился к нему с обыкновенными в этих случаях вопросами о цели путешествия, принадлежности лошади, и наконец, о его имени и звании.
Уклончивые ответы проезжего возбудили подозрения собравшегося около кузницы народа, и неизвестный без всякого со своей стороны сопротивления был тут же задержан и доставлен в город. На допросе он назвал себя крестьянином Феодором Козьмичём, объяснил, что лошадь принадлежит ему, отказался от дальнейших показаний и объявил себя не помнящим родства бродягою, следствием чего был арест и затем суд по тогдашним законам за бродяжничество.
Говорят, что необыкновенно симпатичная наружность этого человека, добродушное выражение лица его, изящные манеры, уменье говорить и проч., обнаруживая в нём хорошее воспитание и как бы знатное происхождение, вызвали общее сочувствие и сострадание; были употреблены все меры уговорить его открыть своё нестоящее звание и происхождение, но все увещания и гуманные попытки в этом отношении оказались тщетными, и неизвестный упорно продолжал называть себя бродягою.
В этом же году, Феодор Кузьмич, как бродяга, был наказан 20-ю ударами плетей, выслан из Красноуфимска на поселение в Сибирь, в Томскую губернию, близ города Ачинска, и приписан к деревне Зерцалы Боготольской волости, куда и прибыл с 43-ею партиею 26 марта 1837 года»*.
_______________________________
* Василич Г. Император Александр I и старец Фёдор Кузмич. — М.: Современник, 1991.
Так (по версии «осенённых свыше») весной 1837 г. и обосновался близ Томска Симеон Великий. Знали же об этом граф Д.Е. Остен-Сакен и царская охранка. Граф поддерживал со старцем постоянную связь, а после его кончины переписка их была похищена и уничтожена тайными агентами.
Доказательств этой версии у «осенённых свыше» нет и быть не может. Согласитесь, как бы внешне человек не был похож на другого, но близкие люди всегда узнают подмену. Если исходить из логики «осенённых», в заговор Павла Петровича была втянута и страстно влюблённая в мужа супруга Александра Павловича Елизавета Алексеевна. При её-то нравственных установках и сентиментальности. При её уме и сердечности. Впрочем, авторы таких версий видят обычно только главные персонажи своих сочинений, ближнее окружение этих персонажей является для «осенённых» всего лишь бестолковыми тенями на заднем плане выхваченного оператором кадра.
У этой центральной линии ныне популярной версии жизни «спасшегося» Симеона Великого есть существенное ответвление в духе современной политической моды.
Куда ни брось взгляд, везде России гадят англо-саксы. Вот и в тот раз английские дипломаты узнали правду о Семёне Великом и стали обхаживать молодого человека. Их же стараниями уже перешедшего на сторону врага капитана Екатерина II отправила стажироваться на британском линкоре. Там-то и был окончательно завербован английскими спецслужбами царский бастард. Правда, затем случилась неприятность с болезнью, когда Симеон на год выпал из поля зрения англичан. Но когда он вернулся в Петербург, то с лихвой оплатил все счета: не только участвовал с устранении наследника престола, но и покончил с отцом — злейшим врагом Британии. Вся дальнейшая внешняя политика Симеона-Александра была проанглийской и в ущерб России. Лишь к концу своего царствования изменник опамятовался и ушёл в Сибирь замаливать грехи. Любопытно, что нравственной перековкой бастарда занимался сам святитель Иннокентий (Вениаминов), который решительно помог Семёну вернуться из Америки в Россию, т.е. за три года до своего рождения. Каких только чудес не случается на Руси под неудержимой клавиатурой «осенённых свыше».