Мне шестнадцать

 
 Пятница.
Раннее утро.
 Начну с того что на днях мы с мужем открыли для себя библиотеку,две полки которoй   заполненны  русскими книгами
Пробежав глазами по  обложкам книг мой взор остановился на книге Соломона Волкова "История Культуры САНКТ- ПЕТЕРБУРГА " с основания до наших дней.
Пролистав пару страниц,я уже знала это моё.
С Ленинградом у меня связано много воспоминаний.
Там жили дядья моего отца.
          
                ***

                Мне  шестнадцать.

- Мама, а что кроме красного цвета, других тканей не было?
- Не было,будет красиво.
- Я хочу рукав до локтя,вырез лодочкой и прямое.
Платье сшили отрезное по талии, с лёгкой складкой юбкой, с длинным  рукавом  и  круглым под шею вырезом.
Я конечно расстроилась,но разве можно сказать об этом портнихе и маме.которые в один голос убедительно говорили какое красивое платье и как оно мне  " идёт к лицу. "
Деревенское платье,,так определила я его и решила, ,что одевать его не буду.
И почти  всё время пребывания в Ленинграде проходила в юбке, меняя две шерстяные кофточки и одну блузку.
Впрочем это и были все мои наряды того времени.

В Ленинграде у меня были родственницы Светлана и Галя, они были двоюродными  сёстрами папы Коли, но по возрасту моими ровесницами.
Зинаида Петровна, мать Галины. накануне сказала,

 - Завтра  днём поведу вас в Эрмитаж, а  вечером   поедешь. с Галей на вечер. 
 Так что оденься нарядней.
                                                                                    Нарядней, мне пришлось  вытащить из чемодана красное платье и под одобряющий возглас тёти Анюты, которая тоже сказала тебе " к лицу",мне всё же  пришлось одеть своё не любимое,деревенское, красное платье.
               
                ***
Эрмитаж, если вы думаете, что я была вначале  в диком восторге от увиденного,то нет.
Я быстро устала от огромных мраморных залов с мраморными полами, расписных потоков, обилия света исходящих от огромны х подвесных люстр и картин, с которых на меня смотрели незнакомые мне люди в неестественных позах, в париках, бархатных одеяниях. 
Правда хорошо выписанные кони, на которых порой они сидели привлекло моё внимание и я даже осмелилась прокомментировать это тёте Зине, которая с  энтузиазмом рассказывала   дочери Галине, десятилетнему сыну Петенькe   и мне о искусстве того времени.
- ;Смотрите дети как,Розочка внимательно слушает и замечает детали, сказала она, обращаясь к сыну и дочери.

- Мама ты обещала мороженное, когда ты его купишь нам, воскликнул Петя
 - Ну вот так всегда, ещё несколько залов и пойдём в буфет за мороженным.

Тётя Зина была грузной женщиной и после слов Пети, которые сняли энтузиазм который явно поддерживал её по  переходам из зала в зал, она сказала мне надо отдохнуть  и села на мраморную скамейку рядом.

Я увидела своё отражение в зеркале и мне стало не по себе.
Там в Ошмянах, в квартире на Мицкевича у портнихи Кочан  моё платье,хоть и не нравилось мне, всё же  oнo  было сносным.
А туфли, боже мои туфли!
Во всём великолепии зала они были так тусклы. и нелепы.
Я  сняла один туфель и протёрла чулком мыс другой туфли,пытаясь придать eму блеск.проделав ту же манипуляцию с другой туфлей.
На меня смотрела девочка с  картины  эпохи  нидерландских художников, красное платье которой, вписывалась в натюрморты с дичью и фруктами.

Я напыжилась как индюк, изображённый на одной из картин, но долго расстраиваться по поводу моего вида мне не пришлось так как тётя Зина, пройдя много залов повела нас в к началу двадцатого века к экспрессионистам.
 
Здесь был не застывший мир, здесь был мир каким я его видела в своём местечке, смотря в  небо, на реку, деревья.

Здесь солнце искрилось  на траве, в воде, на лицах.

Я как бы входила в реальный мир с  подвижностью и  изменчивостью

Всё это произвело на меня сильное впечатление.  

Впрочем как и само слово, импрессиони;зм, что в переводе с французского и есть — впечатление.

Передача жизни в живой, непосредственной форме, как отражение своих впечатлений стала используется  в музыке, литературе конечно в фотографии.

Я наверное и пишу в этом стиле, создавая картины моментов в моей жизни и красное платье это тот мазок,который мне нужен что бы описать последующие события.
 
Итак  моя картина, а вернее рассказ  ещё продолжается, её  персонажи ещё выписываются, а вернее  на картине их расставили в разных уголках земли, а я попытаюсь сейчас  их вернуть в то время, когда нам было шестнадцать на вечер танцев  в клубе,где собрались ленинградские  школьники.

  B тот вечер Светлана с Толиком были самой красивой, элегантной  парой.
Разговора с ними не было, они были заняты собой, только собой и как сказала мне Галка "производили  впечатление на окружающих"

Девочки стояли в сторонке,

Парни в другом углу.

В зале  та же звучала музыка,как и y  нас на школьных вечерах .
Разве за исключением входящим тогда в моды чарльстона, который сразу внёс оживление в зал и  моё красное платье так прекрасно вписалось в ритмы танца и юбка в лёгкую складку, не сковывая движений была так кстати.
-Где ты купила такое платье спросила одна из девочек.
-О, оно из модного польского журнала,мне его сшила  одна очень хорошая портниха , сказала я.
- Можно её телефон, попросила девочка.

Я не успела ответить как на танец меня пригласил паренёк и проводив на место, попросил  мой телефон,


                ***
Боже,сколько лет прошло,сколько воды утекло...
В Ленинграде никто из большой семьи Хаима и Гиты Копилевич уже не живёт.
B другой мир ушли их дети Дядя Сеня,с Анютой, Дима и его жена Зинаида, дядя Коля и Лидочка
А в моей памяти все они живы.
Жива большая комната на улице Декабристов где собирались в квартире у дяди Сени все братья.
Круглый стол, чай с вареньем и тейглах которые я привозила с собой с Ошмян.
У мамы они всегда получались необыкновенно вкусно.
После чаепития дядья играли в карты.
 Я садилась на краешек старого дивана и читая наблюдала за ними.
Bсе oни были красивые,умные,добрые люди.
Мина,племянница тети Анюта становилась за стулом где сидел дядя Коля, ложила руки ему на плечи и наблюдала за игрой.
Тётя Анюта подливала с чайника в чашки кипяток,за окном мягко падал снег, свет фонарей освящал улицу которая выглядела как то особенно по ленинградски интилегенто. и хотя это нe были летние белые ночи, я почему то  четко видела прогуливающихся по ней горожан и слышала за окном цоканье копыт лошадей и окрик извозчика ,Ну погоняй"

Кто то из дядьёв заводил песню и она подхватывалась ими                 

"Эх, дороги, пыль да туман
Холода, тревоги да степной бурьян.
Знать не можешь доли своей - Может, крылья сложишь посреди степей.
Вьется пыль под сапогами, степями, полями,
А кругом бушует пламя да пули свистят.
Холода, тревоги да степной бурьян.
Выстрел грянет, ворон кружит.
Твой дружок в бурьяне не живой лежит."               

Плавно льющаяся мелодия вызывала во мне непонятное, беспокойное чувство.
Грустно пели дядья, как бы вели в песне свой разговор о чем то близком и дорогом им,о чем том, что не могли говорить...
Я давно уже не читала а мечтала о чём то сидя на краешке старого дивана.

 Ди-линь-ди-линь, Ди-ль-линь, ди-ль-линь, ди-ль-линь Звучало в комнате. 
Коло-коло-колокольчик, Колокольчик голубой,
Коля, Коля, Николаша, Где мы встретимся с тобой?,
Эх, Коля, Николаша, Где мы встретимся с тобой?
Эх, Коля, Николаша,
Я приду, а ты встречай!

Никто из нашей семьи не живёт сегодня в Ленинграде и тот самый загадочный старый диван давно уже на свалке. а мне бы так хотелось чтобы его просто обили новой тканью и чтобы он ещё долго служил людям.